Необитаемый остров

 - Слушаю вас, - редактор отдела прозы серьёзного столичного журнала посмотрел сквозь запотевшие очки на сидевшего перед ним молодого человека с не по-зимнему смуглым загаром на чисто выбритом лице. От посетителя исходил приятный аромат парфюма. Всё в нём, от запаха туалетной воды, красивой стрижки, дорогой кожаной обуви, до модной куртки-пуховика последнего фасона говорили о достатке и привычке к культурной жизни. Черты лица были довольно приятными, хотя и слегка расплывчатыми, спокойное  выражение говорило о характере доброжелательном. Светло-синие глаза под чёрными бровями смотрели с задумчивой мягкостью, однако, как показалось редактору, с некоторой то ли весёлостью, то ли  насмешливой снисходительностью к простым смертным, вынужденным тянуть служебную лямку, вроде него.
За окном стоял морозный и солнечный январский день, но в комнате было жарко и душно. Батареи работали на полную мощность, пластиковые окна не пропускали холодный воздух. Сидевший за служебным столом человек лет пятидесяти с большой залысиной (отчего довольно высокий лоб его казался ещё больше) то и дело отдувался. У него мелькала мысль подойти и открыть фрамугу, но в последнюю секунду он вспоминал о длившемся вот уже третью неделю насморке.  Вместо этого он доставал из кармана тёмно-серого в полоску костюма платок и вытирал взмокший лоб. Носить более вольную и свободную одежду на службе ни он сам себе не позволял, ни строгая дисциплина редакции не поощряла таких вольностей. Жарко делалось ему и от рассказа молодого человека. Тот как будто не чувствовал никакого неудобства от того, что находился в жарко натопленной комнате. Такая бесчувственность даже несколько раздражала сидевшего на редакторском кресле пожилого облысевшего человека, нажившего за не один десяток лет разные болезни, связанные с сидячим образом жизни. Впрочем, посетитель вошёл всего несколько минут назад с мороза и, может быть, ещё не успел почувствовать застойной теплоты помещения.
Близилось время обеденного перерыва. В животе редактора слегка посасывало. Внутреннему взору представлялись витрины буфета с рядами тарелок с закусками из салатов и бутербродов, дымящимися плошками солянок, харчо, аппетитно пахнущими горками плова. Он посмотрел на часы. До обеда оставалось совсем немного времени, а тут изволь разбираться с этим зашедшим с улицы автором, в руках у которого хоть и не толстая, но всё же объёмистая рукопись. Сотрудник поёрзал на стуле и приготовился слушать, что поведает ему очередной претендент на литературную славу.
Автор назвал своё имя: Андрей. Не меня зовут Андрей (такая  старинная форма не в моде среди нынешних амбициозных «новых русских»), а «Я Андрей». Бизнесмен. Недавно побывал на одном из далёких южных островов, на необитаемом, написал  рассказ и вот… принёс в редакцию. Можно ли его опубликовать? Если нужно, он готов взять часть расходов на себя. Автор принялся расписывать прелести волшебного острова, но редактор остановил его.
- Ничего не могу сказать определённого. Даже если ваш рассказ и вправду хорош, я лично ничего не решаю. Перед вами представитель «нижнего этажа» редакции, как у нас говорят. Есть люди повыше, - сотрудник поднял вверх указательный палец. - Да и какие, скажите на милость, в наше время могут быть необитаемые острова? Не перепутали ли вы, молодой человек? Фэнтези наш журнал не принимает.
- Не перепутал,-; посетитель улыбнулся и покачал головой, на которой  упругой волной зыбились густые тёмно-русые волосы. Глаза же смотрели отнюдь не насмешливо, как показалось вначале старожилу редакции, а, скорее, с каким-то не то затаённым восторгом, не то с тихим умилением, словно вспоминая нечто необычное. Они словно приглашали собеседника разделить то ощущение праздника, которое испытал их обладатель.
- Где же находится такой остров? Если это не тайна?
- Не тайна. В Океании, среди множества таких же осколков, как говорят, вулканического происхождения.
- Гм. Ну, что же, оставьте ваш рассказ. Я посмотрю.
После обеда редактор взялся за «рукопись», как по старой привычке называл он поступавшие в редакцию материалы.
 Начало было похоже на справку из рекламно-туристического буклета, но при этом чувствовалось, что сочинитель повествует о чувствах, которые сам пережил.
В этих местах, как сообщал автор будущему читателю,  погода почти всегда прекрасная. Воздух тёплый, насыщенный ароматами моря и прибрежных мангровых  рощ. Температура не опускается ниже тридцати по Цельсию. Для северян жарковато, но при морском бризе зной почти не ощущается. Прибрежные воды - зелёного цвета от водорослей. Приливы и отливы лёгкие, почти лишённые океанской тяжести, не смывающие нежный песчаный слой пляжей. Нет ни  зловредных комаров, ни ядовитый змей. Окунувшись в этот океан воздуха, солнца и моря, человек далёких суровых широт начинает жить сердцем. Лишние думы исчезают из головы. Зимой, правда, как рассказывал гид на большом острове, дымка появляется на горизонте. Тёмная полоса далёкого шторма быстро приближается к берегу. Гривы морских, чем-то встревоженных, вставших на дыбы коней нависают над зелёной гладью, отчего она становится тёмной и мутной. Ветер ревёт и бросает на берег пену вместе с вырванными пучками водорослей. Но шторм проходит, и море снова становится сине-зелёным, пурпурным на восходе и закате, воздух дышит благословенным бальзамом цветов и трав. Словом, рай земной и даже лучше того, если это вообще возможно. В сущности, это и был рай для людей, проживших всю жизнь если не в аду, то где-то поблизости.
 Именно это и привлекло Андрея и его подругу, красавицу и светскую львицу столичного бомонда, сотрудничавшую в отделе мод глянцевого журнала Анну, в эти места. Они поехали в группе туристов из России, но когда срок путёвки истёк, Андрей попросил в посольстве продлить визу и, против ожидания, ему пошли навстречу. Собственно, инициатива исходила от Анны.  Она прослышала про какой-то пустынный остров всего в полутора часах езды от административного центра, даже посмотрела рекламный ролик и загорелась желанием побывать там. Оба они уже порядком устали от жёсткого графика экскурсий, насытились шведским столом, экзотическими фруктами, пением и танцами этнических групп. Всё было хорошо, интересно. После однообразия офисных будней на родине это была хорошая встряска. Но всего было слишком много. Кое-каких недостатков нельзя было не заметить. В звёздных отелях иногда не хватало чистой воды, в бассейнах плавали занесённые ветром листья, и вообще накапливалась усталость. Стоило ли продолжать? Но Анна сказала, что на острове не будет никого, кроме них. Это заменит им несостоявшееся свадебное путешествие и подарит настоящий отдых вдали от людей и всяческой суеты. И Андрей согласился.
Катер отвёз их к берегу небольшого острова. Он не был таким уж необитаемым. На нём почти постоянно жил сторож, приземистый темнокожий малазиец.
- Булла! - приветствовал его Андрей, ступив на влажную кромку между морем и берегом.
- Булла, булла! - с поклоном ответил туземец.
Он неплохо понимал по-английски, когда речь шла о простых вещах, и они легко сговорились. Пусть белая пара из Европы (на этих словах сторож вопросительно посмотрел на Андрея и Анну). Андрей кивнул, да, да, из Европы. Пусть пара поживёт на острове неделю за… тридцать, да, за тридцать долларов. Туземец опять вопросительно взглянул на туристов. И Андрей опять кивнул. За тридцать, так за тридцать.
У них были с собой кое-какие запасы снеди; рыбу и вино сторож брался доставлять им к обеду. Источник пресной воды неподалёку. Хозяин острова махнул рукой в сторону, противоположную морю. И Андрей не стал допытываться, где именно искать источник. Остров небольшой. Его можно обойти за полчаса. С одного берега виден другой.
И жизнь, напоминавшая эпизод из книги о Робинзоне Крузо, началась. Из веток и листьев пальм они построили, с помощью сторожа, шалаш, чтобы укрываться от солнца днём и прохлады ночью. Малазиец появлялся редко. Приносил еду и тут же исчезал. Ни машин, ни строений, ни надевших туристов: тишина, не нарушаемая однообразным плеском приливов и отливов, жужжанием тёплого ветра. Та тишина и те звуки, которые были на земле в первые дни Творения.  Вокруг только зелёно-голубая зыбь, синь воздуха, золотистая полоска пляжа. Метрах в двухстах прибрежная полоса становится каменистой. Округлые, обточенные временем голыши от мелких до крупных, выйдя из моря, так и остались на месте под слоем прозрачной зеленоватой воды. Прибой не может сдвинуть их с места, они слишком тяжелы, но отдельными  мелкими камешками вода всё же поигрывает, перебирая в мыльной пене их косточки. Море  с лёгким шумом накатывает на кромку берега, словно желая заключить землю в объятья, и, насладившись кратким мигом  обладания, тихо откатывает прочь.
Андрей и Анна подолгу плавали. Иногда ложились на воду и подолгу смотрели сквозь её толщу на то, что находилось в глубине. Вода и в самом деле оказалась такой, какой её и описывал гид: прозрачной, зеленоватой у берега и ярко синей вдали. Морские звёзды лежали на песчаном дне, словно в глубоком сне, не желая просыпаться. Да и зачем? Никто не тревожил их покой. Гигантские черепахи, лениво шевеля плавниками, проплывали мимо. Им не было дела ни до звёзд, морских, и надводных, ни до черепах. Они сторонились только электрических скатов. В прозрачную глубину можно было  смотреть бесконечно. Время исчезало, растворялось  под глыбой вод, плескавшихся в одном и том же ритме миллионы и миллионы лет. Когда глаза уставали, Андрей и Анна поднимали головы и оглядывали горизонт. Над аквамариновой синью моря дрожало расплавленное марево воздуха, сливаясь с ярким суриком воды.
Устав, Андрей и Анна выходили на берег. Золотистый песок нежно гладил подошвы и щиколотки ног. Солнце проникало горячим золотом во все поры кожи. Они ложились на чистое шелковое покрытие и молча смотрели вдаль. Над водой показывались небольшие белые дельфины. Время от времени их длинные тела взвивались над поверхностью моря. Между ними шныряли кругломордые зубастые акулы. Стайки мелкой рыбы косяками ходили вслед за течением вдоль берега, внезапно меняя направление. Иногда над водой вдали от берега поднимались фонтаны брызг. Это киты бороздили глубины вод, поднимаясь к поверхности в поисках свежего воздуха.
Колонии белых цапель вперемежку с розовыми длинношеими фламинго расхаживали вдоль берега, выхватывая из воды мелкую живность. Множество белых птиц, названия которых ни Андрей, ни Анна не знали,  иногда поднимались в воздух, закрывая половину неба. Какой-то маленький стройный олень приходил каждое утро к тому месту, где лежали Андрей и Анна. И, не обращая внимания на людей, подолгу стоял по пояс в воде, иногда он поворачивал голову, глядел на Андрея и Анну что-то говорящими красивыми карими глазами. В примыкавших к берегу пальмовых рощах было много разных птиц разноцветного оперения. Они совсем не боялись людей. Красноклювый крупный попугай Ару садился Анне на руку. Устав от его тяжести, Анна подбрасывала птицу в воздух. Попугай взлетал и, сделав несколько кругов, возвращался к ней.
Недавнее прошлое казалось далёким туманным сном. В прошлой жизни остались сумасшедшая круговерть деловых будней, занятых расчётами, подсчётами, ссорами с компаньонами и конкурентами, холод, слякоть, чад и копоть улиц, духота и теснота, пробки на дорогах, хмурые лица сограждан, злые слова, слетавшие с их уст…
- Не жалеешь, что мы оказались здесь? - спрашивала Анна.
И он отвечал:
- Нет.
У него даже мелькнула мысль, как было бы хорошо купить остров. Он поделился ею с подругой. Она загорелась этой идеей. У Андрея шли неплохие деньги, но их, конечно, не хватило на такой грандиозный проект. Многие коралловые острова и атоллы были уже куплены крупными олигархами. Андрей к ним не принадлежал. У него были деньги и некоторое количество бабла, то есть, не обеспеченных реальной ценностью бумажных символов, но этих последних на остров явно не хватало.  Бабло было не наличными деньгами, а, скорее, образованными в разных пирамидах в результате хитроумных операций знаками, то есть, попросту наворованными. Воровство уже не было воровством, а было умением «делать деньги», как, каким образом, никого, кроме следственных органов, не интересовало. Об этом в окружении Андрея было не принято говорить. Как и многие в фирме, где он работал, он получал также время от времени вознаграждение в конвертах, так называемую «серую зарплату». Поначалу это настораживало. Но потом стало привычным. Андрей не очень понимал происхождение этих знаков, но чувствовал в них нечто такое, о чём лучше не говорить лишний раз вслух. Он был одним из сравнительно немногих бизнесменов, которые ещё сохранили то, что ещё недавно называли совестью. Теперь это слово было почти забыто. Боялись, и то не слишком, только закона. Может быть, поэтому,  Андрею и не удавалось подняться по ступеням олигархической лестницы выше. Анна же и вовсе знать не знала, как и из чего образуются хрустящие купюры. Ей просто хотелось богато и красиво жить, не хуже, чем некоторые её подруги, жёны и любовницы богачей и кинозвёзды с обложек дамских изданий.
- Господи, как было бы хорошо! - мечтательно произнесла она, едва Андрей поделился с ней своей фантазией. То, что для него была поэтическая мечта, для Анны - вполне возможная реальность. Но здравый смысл и естественное чувство меры, заложенное в ней природой и воспитанием в недавнем социалистическом обществе, в конце концов, взяли верх. И она успокоилась…

Обо всём этом и рассказывалось в рукописи, вручённой молодым человеком редактору. Заведующий отделом прозы не без интереса прочитал «заметки туриста», как он про себя окрестил опус автора, пометил красным карандашом несколько неловких выражений, завизировал и отнёс наверх, где заседали «литературные бояре». Те, мельком взглянув  на «самотёк», отложили листки в сторону с пометкой «в архив». Главному, загруженному работой сверх меры, их даже не показали. Когда сотрудник «нижнего этажа» заикнулся о помощи талантливой молодёжи, «бояре» посмотрели на него с недоумением. «Не формат». Он всё понял и не стал входить в объяснения. Рассказ, конечно, дилетантский, далёкий от реалий окружающей жизни, и никакие ссылки на помощь талантливой молодёжи тут не помогут.
Он так и сказал автору, когда тот недели через полторы явился за ответом.  Редактор ожидал услышать обычные в таких случаях возражения, переходящие в споры, просьбы, даже угрозы, но их, к его немалому удивлению, не было. Вместо этого, как и в первое свидание, он увидел в ярких, как синее небо, глазах, то же не угасшее выражение не то восторга, не то какого-то другого, не разгаданного им чувства. «Эйфория, - полуутвердительно, полувопросительно сказал себе редактор. - Скоро пройдёт».
- Знаете, - заговорил молодой человек, - я и не надеялся на другой ответ. Кто я такой, чтобы лезть на страницы солидного журнала? Вокруг так много серых, несчастных людей. Раньше я этого как-то не замечал. Мне хотелось подарить им частицу рая.
- Похвальное намерение, - отозвался редактор. - Признаться, я давно не встречал такой отзывчивости. Но что поделать? У литературы свои законы. Однако не расстраивайтесь,  у вас ещё все впереди.
Такими дежурными фразами ему доводилось провожать многих авторов, не испытывая при этом ни угрызений совести, ни сострадания. Большая часть из них были самолюбивыми бездарностями. Но в этот раз сердце его дрогнуло.
- Пишите. Приносите. Может быть, в следующий раз вам повезёт.
- Спасибо. Можете мне не верить, но я совсем не чувствую себя расстроенным, - сказал молодой человек.
«Какой странный, - подумал редактор, когда дверь за посетителем закрылась. - И это выражение глаз… Что всё-таки оно означает?»
Эта мысль не давала ему покоя весь день. Занятый редакционной текучкой он забывал о ней, но она, словно проступивший гвоздь в ботинке, время от времени напоминала о себе.
И только собираясь домой, надевая тяжёлую зимнюю шубу, вспоминая всё, что пришлось пережить в круговороте суматошного дня, старый литературный волк вдруг понял, что это было выражение счастья.
- Да, счастья, - думал он, шагая по заснеженным, плохо освещённым, запруженным народом улицам по направлению к метро. - Тёплое море, рай - это хорошо. Но кто же будет жить здесь, на севере, на земле предков, отцов и дедов? Неужели рай только там, где нас нет?