Женщина, которая не плачет

 
Это литературно-художественный очерк о женщине, сумевшей победить обстоятельства. Нельзя сказать, где здесь правда, а где вымысел. Одно скажу точно: в основе сюжета лежит реальная история. (Ушла из жизни 19.05.2020 г.)

           Фарида присела на мягкое сиденье, ножки поджала. Кажется, что свой взгляд она устремила в окно, где в утреннем тумане мелькают железобетонные опоры контактной сети. Берёзки да сосенки бегут весёлой гурьбой вдоль состава. Фариде кажется, что они летят навстречу весеннему ветру, который несёт обновление и радость.
Под отрывистый стук, который особенно слышен, когда колёса пересекают стыки рельсов, маленькая женщина, убаюканная монотонным покачиванием вагона, забылась неглубоким сном. Поезд везёт её в родные места, где осталась память о близких людях, где прошло детство.
…Куда уходит детство? Было ли оно вообще?
Самыми первыми впечатлениями моей жизни стали стрекозы, которые летали на берегу реки. Ребятня лепила пирожки из песка, играла и загорала. А я следила за полётом голубой стрекозы с прозрачными крылышками. В этот момент, разрезая воздух рокотом мотора, в небе появился вертолёт. Он тоже был похож на стрекозу, а звёзды на борту говорили, что покой всех детей на свете охраняет советская армия. С этого дня я ощутила себя частицей тёплого и очень красивого мира. Казалось, что лето было и будет всегда, потому что детские воспоминания у всех людей на земле пропитаны солнцем.
Отчим появился у нас в доме, когда мне было года полтора. Но этого дня я не помню. В наш дом часто приходили гости и проводили вечера за бутылкой. Отчим продавал сельчанам керосин и считался добытчиком для семьи. Хозяйки рады были его встретить и приветить в каждом доме. Говорят, у него было семь гражданских жён. Но моя мама не ревновала его. Боялась остаться с детьми одна. К тому времени родились два брата.
Когда старенькая бабушка расчёсывала мне волосы костяным гребнем, она пересыпала свою речь шутками и прибаутками, которые были приготовлены на разные  случаи. Для всех находились тёплые слова.
Даже когда приходила корова из стада, она ласково разговаривала с ней и гладила влажной рукой. На шершавую ладонь собирались плотные короткие волоски, она их скатывала в твердый шар, который однажды обшила цветными лоскутками и подарила мне.
- Играй, Фарида! Это мяч!
Я обхватила тоненькими ручками её морщинистую шею и уткнулась в платок, покрывавший чуть тронутые сединой волосы. Бабушку любили внуки, и она одинаково отдавала им всю себя. Мяч мне понравился, но соседские дети выманили его и начали перекидывать друг другу. Я бегала за мячом и просила отдать, но ребята смеялись. Тогда я тоже начала смеяться вместе с ними. Это был первый урок выживания в безжалостном мире.
Дети всегда радовались лету. На берегу реки кипела многоцветная деревенская жизнь. Вдали от родительских глаз мы разучивали песни и танцы, которые исполняли на импровизированных концертах. Малышня и старушки выходили на завалинку и слушали, как звучит детский хор в вечерней тишине, которую изредка нарушало мычанье коров или крик петуха-горлопана.
По утрам старшие девочки приносили на берег реки самовары. Они мочили  тряпочки в воде, макали  в песок и полировали ими медную поверхность.
- Мама, разреши мне почистить самовар, - попросила я.
- Если сможешь его поднять, то почистишь. Такое условие, - ответила она, не отрываясь от стирки белья.
А я девчонка расторопная, подхватила самовар, и бегом на берег. Сначала-то он лёгким казался, а потом – хоть брось!
У воды девчонки усердно драили свои самовары. Я старалась делать как они. Зоркие глазки замечали каждую царапинку на поверхности. Сначала чистила мелким песочком, потом натирала шерстяной тряпочкой. Мне хотелось добиться зеркального сияния, чтобы видеть своё отражение. Постепенно это удалось.
Когда самовар поставили на стол, и солнце позолотило его рыжие бока, дом стал наполняться уютом и теплом.
Вскоре в дверь постучал налоговый инспектор. Мы как раз чаёвничали. На столе стояли пиалы с ароматным чаем.
- Налог пришёл собирать. До сих пор у вас не уплачено, - изрёк  инспектор. В звенящей тишине его слова оглушили присутствующих и привели в состояние крайнего замешательства.
 Мать – в слёзы.
- Большие налоги! Платить нечем! Трое детишек у меня! Пожалей хоть их!
Я прижала к себе младших братьев и боялась шелохнуться.
Налоговый инспектор, не обращая внимания на мольбу мамы, взял со стола мной начищенный до блеска пузатый самовар и унёс.
- Самовар уйдёт в счёт налога, - бросил он через плечо, закрывая за собой дверь.
          Тогда мне показалось, что напрасно его чистила. Если бы самовар не блестел так ярко, может быть инспектор и не отнял бы его.
          Со второго класса школьники летом зарабатывали трудодни. Пололи от колючего осота и полыни колхозную пшеницу и рожь, в лесу заготавливали плашки из липы, вымачивали их, чтобы зимой взрослые ткали рогожные мешки и верёвки из липового луба. Все старались заработать. Голую липу пилили на дрова для школы и леспромхоза. За это давали деньги для покупки учебников.
Школа жила памятью о недавно перенесённой трагедии. Страна поднялась из пепла, восстановила из руин дома и вскоре перешла на всеобщее семилетнее образование. По осеннему бездорожью и весенней распутице ребятам младших классов приходилось проходить два раза в день.
Учительница строго следила, чтобы ученики домой не ходили поодиночке.
- Обязательно провожайте девочек, – наказывала она мальчишкам.
И семь километров дружная ватага шлёпала домой. Иногда нас догоняли соседи на лошади и подсаживали в сани или на телегу. Тогда настроение улучшалось, и мы оживлённо болтали о школьной жизни.
По всей стране ребятишки осенью выходили в поле собирать колоски. Я старалась не отставать от старших: набрала колосков, их обмолотили и смололи в муку.
- Фарида, пуд муки получился! Сошьём тебе к зиме зимний сырма (стёганую куртку), - сказала мама.
Я так обрадовалась, как будто её мне уже сшили. Однако чем крепче прижимали морозы, тем больше молчала мать.
- Мама, когда мы будем шить зимний сырма?
- Не будет ничего, дочка. Отчим унёс муку и пропил.
Это было первое предательство. И, как бы ни было горестно на душе, я старалась терпеть, ведь жизнь продолжалась и вариантов не предусматривала.
Родителям я всегда помогала в поле и дома. Ходила в магазин за хлебом. Иногда четыре буханки доставалось, иногда одна.
Отчим считал себя хозяином, поэтому забирал продукты и делил их сам. Своим детям отрежет хлеба, остатки высоко спрячет.
- Фарида пусть картошку ест, для неё и картошки жалко! – ёрничал он.
Приходилось подавлять свои обиды. В школе-то меня все любили, значит, я была хорошая.
- После занятий сбегай в район за хлебом, - попросила однажды мама.
День был холодный, мела снежная позёмка. Одноклассники, собравшись в группу, отправились домой, а я пошла в магазин.
Очередь собралась большая: взрослые толкутся, детей из очереди выдавливают. Одна женщина взяла меня за руку, чтобы я очередь не потеряла и так нежно меня по ручке гладила, что я даже забыла, зачем пришла. Когда моя очередь подошла, я обнаружила, что деньги, которые держала в кулачке, бесследно исчезли. И женщина как сквозь землю провалилась!
- Мамочка, папочка, не ругайте меня, у меня тётенька денежки украла! – я плакала навзрыд.
- Да купила она себе сладостей и съела, а нам врёт, - отчим, ничего не объясняя, схватил меня за ухо и босую выставил в чулан на ледяной пол. Лёд таял под моими ногами, я бесшумно плакала, боясь новой вспышки гнева.
Что было потом, не помню. Мама рассказывала, что я долго болела, у меня был энурез и меня снова наказывали.
Пришла весна, появились проталинки. Радость доставляли любые почки и корешки, которые можно было употреблять в пищу. Едва подсохло, сельчане устремились в огороды. При перекопке земли обнаружилась перезимовавшая картошка. Мама из неё испекла лепёшки прямо на буржуйке. Мы их уплетали за обе щёки, набивая голодные желудки, икали, но при этом испытывали огромное наслаждение.
- А для Фариды бабушка Ямига прислала баурсаки, - хитро улыбнулась мама и стала кормить меня заячьими экскрементами, как рекомендовала народная медицина. Вот такое лекарство!
Когда я стала выздоравливать, по просьбе мамы в магазине продавцы стали мне отрезать кусочек хлеба. Всё было на виду, нас они хорошо знали и жалели.
Мама не могла отстоять меня перед отчимом, и вскоре стало понятно, что в этой жизни мне придётся надеяться только на себя. Я старалась быть лучшей во всём, но мои успехи не радовали никого.
Прошло пятьдесят лет, как нет отчима, но к нему у меня нет ни зла, ни обиды. Не зачерствела душа…
Поезд дёрнулся и остановился. Заплакал чей-то ребёнок, и Фарида открыла глаза.
Напротив неё сидела женщина, обхватив голову руками. Фарида  нутром почувствовала, что попутчица плохо выспалась и теперь мучается от головной боли. Мысленно она положила ей прохладную ладонь на лоб, а другой рукой погладила светлые волосы, покрытые косынкой. Женщина слабо кивнула. В тот момент она почувствовала, что соседка её лечит. Через непродолжительный отрезок времени стало легче, и спутница, распрямив плечи, доброжелательно улыбнулась незнакомке и погрузилась в целительный сон.
Любое царство, чья история давно превратилась в легенду, постепенно погибает. Закончилось лето, закончилось детство, и отчим сказал мне:
- Хватит сидеть у меня на шее. Поезжай в Уфу, иди в люди.
Отдали меня в услужение с условием, что буду в школу ходить. Я выполняла знакомую мне работу, нянчилась с хозяйскими детьми, управлялась по дому. Обувка износилась, началось осеннее бездорожье, и я всё реже посещала школу. В один из дней у моих хозяев появились гости. Они выпивали, играли в карты и сквернословили. Кто первый затеял драку, я не поняла. Один из гостей упал, и на полу образовалась кровяная лужа.
- Фарида! Неси ведро и тряпку! Убери всё это! – кричал хозяин, тыча в кровавое месиво сапогом.
Я вышла за водой и только потом, стоя в дырявых ботинках возле колонки, поняла, что надо бежать. В потёмках миновала мрачные дворы, свернула в подворотню. Слышался тяжёлый хрип за спиной, казалось, что вот-вот настигнут меня злодеи, и будут бить, пока не перестану дышать. Я заблудилась. Много раз приходилось слышать, как люди замерзали в сугробах. В тот момент казалось, что смерть где-то близко и только ждёт момента, чтобы открыть свою грязную пасть. Рядом с моим укрытием послышались шаги и тёплое дыхание. В лицо ткнулась собачья морда, и я закрылась руками.
- Ну-ка, кто это тут? Выходи, не бойся, - голос был добрый, и я выползла из шаткого укрытия, где собиралась провести время до рассвета.
В тусклом свете, падающем из подслеповатого окна, стоял мужик, похожий на Деда Мороза, рядом с ним сидела собака и дружелюбно виляла  хвостом.
- Пойдём, дочка, обогреешься, - сказал он и повёл меня в кочегарку, где было тепло, и в углу за котлом копошилась беспризорная ребятня, потрёпанная и обожжённая жизнью. Пригревшись возле труб, они засыпали, тесно прижавшись друг к другу.
- Фарида, расскажи нам какую-нибудь небылицу, - просили ребята.
- Сегодня я расскажу вам про бабу-ягу, которая свою избушку продавала, - начинала я сказку. Ребята замолкали и слушали неторопливый сказ.
- А сейчас расскажи про Гульчачак и Шурале, - настаивали ребята на следующий вечер. Каждый раз я придумывала новые истории, и смотрела, как они засыпают, положив грязные худенькие ладошки под голову.
Беспризорные дети были недолюблены, недоласканы судьбой. Спереть, выменять на базаре – на это много ума не надо. С утра, разжившись кое-какими продуктами, подкрепившись картошкой и чаем у кочегаров, мы играли в «камушки». Куски угля ставили друг на друга, сооружая башенку, а потом камушком пытались её разбить. Это занимало большую часть дня. Понятно, что никто нас не собирался содержать здесь до тепла, поэтому вскоре пришла машина, и нас забрали в Уфимский детский дом.
В детском доме мальчики и девочки жили вместе. С раннего утра и до позднего вечера все были заняты. Жизнь была расписана – вздохнуть некогда! Воспитатели прививали нам навыки, необходимые для дальнейшей жизни. Мы учились оказывать первую помощь, занимались штопкой и уборкой своих комнат. Для нас  были организованы киносеансы, действовали кружки художественной самодеятельности, но клубная работа сосредотачивалась в основном на драмкружке. На постановку пьесы тратилось много сил, и это приносило огромное удовлетворение всем участникам.
Работал литературный кружок, и мы с наслаждением слушали, что говорит руководитель. На занятиях ребята сочиняли стихи и сказки, а потом делали книжки-малышки и украшали их своими рисунками.
- Фарида, зайди, - пригласила меня директриса.
Я встала на пороге, не решаясь подойти ближе.
- Скажи, пожалуйста, у тебя папа, мама есть?
- Мама и отчим живут в селе, у них есть общие дети. Ещё родня есть в Татышлинском районе, - я вздыхала, понимая, что никто меня дома не ждёт. Столкнули как навоз с лопаты и успокоились.
Я быстро привыкла к коллективной жизни, поэтому очень удивилась, когда за мной в детдом приехал дальний родственник из Татышлинского района. Абаю было семнадцать лет. Он сам был почти ребёнок, но старательно исполнял свою миссию по возвращению меня в семью.
- Фарида, собирайся. Мама ждёт. Жить у нас будешь!
Я скоренько покидала в мешок своё незатейливое имущество и была готова к свежим впечатлениям и к новой жизни.
Путь в Татышлинский район был нелёгок. Денег Абаю дали мало, и мы с ним перебивались с хлеба на воду. Иногда еду давали добрые люди, иногда приходилось воровать. До деревни мы добрались через неделю.
Первым делом меня определили в школу, причём сразу в четвёртый класс. Пришлось навёрстывать пропущенные уроки, но мне это удавалось с лёгкостью. Изголодавшийся мозг впитывал знания как сухарь горячее молоко. Я попробовала применить знания, полученные в детдоме, и написала стихи о друзьях, о школе. Их напечатали не только в стенгазете, но и даже в районной газете «Коммунизм». Это были первые пробы пера. Спасибо школе, она меня научила быть настоящей пионеркой и стойким бойцом за справедливость.
Во время учёбы мы активно занимались спортом, сдавали нормы ГТО. У меня были очень хорошие результаты. Поэтому по окончании седьмого класса мне вручили Похвальную грамоту.
А потом я от всей души благодарила тётушку за то, что не дала мне погибнуть. Что-что, а чувство благодарности к семье тёти у меня сохранилось до сих пор.
Вслед за подружками я поехала поступать в ремесленное училище. Вместе с ними штукатурила, месила раствор, шпаклевала и красила. Освоила профессию, узнала цену заработанным рублям. Сделала подарки близким родственникам.
И вот когда, казалось бы, можно было заниматься привычным делом, наводить чистоту и красоту в домах, услышали мы, что девушек принимают на службу в ряды вооружённых сил.
- А что? Защищать свою страну полезно и почётно, надо попробовать, - и я решительно отправилась в военкомат и подала заявление о вступлении в ряды вооружённых сил.
Я отслужила связистом в ракетных войсках стратегического назначения и вступила в ряды КПСС.
После демобилизации устроилась в автобусный парк кондуктором и одновременно поступила на водительские курсы.
- Ну и как идёт обучение, - спросили меня девчата из колонны.
- Обучение! Инструктор погладил мои колени, якобы ручник. А я слезла и пошла пешком.
Потом ребята-коллеги сами обучили меня вождению, а теорию я самостоятельно освоила. Инструктора сняли, а я себя виноватой чувствую до сих пор…
В один из самых обыкновенных дней меня вызвали в райком.
- Батыргареева, мы рекомендуем тебя в Октябрьский народный суд судебным исполнителем. Ты девушка строгая, воспитанная и принципиальная. Вопрос обсуждению не подлежит. Собирайся! – заявил секретарь райкома партии. И я отправилась к новому месту службы.
Октябрьский район находился в Кустанайской области. Начавшееся освоение целинных и залежных земель в начале шестидесятых годов перешло в стадию кризиса, но, тем не менее, казахским хлебом накормили всю страну. Были построены новые города и посёлки с молодыми парками и садами. Миграция населения соседних союзных республик обеспечила приток молодых специалистов в области сельского хозяйства, образования, здравоохранения и культуры.
В совхозе было много родни, и я поселилась у тётки Каримэ. Татары умеют дружить и помогать друг другу.
В первый день своего пребывания на новом месте я столкнулась в коридоре суда с симпатичной девушкой. Она спешила куда-то с картонной папкой под мышкой. Увидев новое лицо, приостановилась.
- Меня Оля зовут, - представилась она и побежала дальше.
- А меня Фарида! Надеюсь, мы подружимся! – крикнула вдогонку, и мой голос потерялся в тёмной глубине гулкого коридора.
Через некоторое время мы встретились вновь на заседании комиссии по делам несовершеннолетних. Ольга работала корреспондентом местной газеты «Новь».
Мне понравилось бывать у неё в редакции. Народу немного, но каждый занят своим делом. С комсомольским азартом и воодушевлением, который характерен первоцелинникам, мы проводили рейды «Комсомольского прожектора» и разные молодёжные мероприятия.
- Фарида, у тебя хорошая фигурка и тебе очень идёт форменная одежда, - говорили в редакции. – Неужели до сих пор никто не завоевал твоё сердечко?
- Глупости всё это. Многие ребята пытаются со мной пошутить и наговорить комплиментов, но я не могу позволить им таких вольностей, потому что двадцать четыре часа в сутки нахожусь на службе и никогда об этом не забываю! – с жаром заявила я.
Вместе с Ольгой мы дежурили на танцах. Танцплощадка являлась единственной формой молодежного досуга. Рейды «Комсомольского прожектора» носили воспитательный характер и дисциплинировали молодёжь. Это было время больших надежд, ожиданий чего-то светлого и чудесного. Приглашение на медленный танец показывало степень симпатии. Были на танцах даже свои традиции. Ребята дрались из-за девчат, проявляя горячий темперамент.
Девушки в форме привлекали внимание противоположного пола, поэтому на нас обращали внимание многие ребята.
Иван Колесов приглашал меня несколько раз потанцевать, но я отказывалась. Он злился и представлял, как я танцую медленные танцы с другими парнями. В воспалённом мозгу возникали картины, как они приглашают меня продолжить знакомство, и Колесов сгорал от неуёмной ревности.
Заварушка в тот раз возникла на национальной почве. В драке пострадал Иван. Ему пробили голову тяжёлым предметом. Крови я не боялась и оказала первую помощь, зажав рану платком. Иван долго лечился. Ну, а коль в армию не взяли, пришло время жениться.
- Я когда пришёл в себя, увидел твоё лицо и решил, если выживу, женюсь на тебе, – с жаром объяснял Иван.
Его имя прозвучало колокольчиком у меня в голове: Иван! Иван!
- Иван, ты же православный, а я мусульманка. Нас не поймут! Да и не влюблюсь я в тебя никогда, - безуспешно выдвигала я собственные доводы.
Иван ненадолго отстал от меня, но лишь для того, чтобы усыпить мою бдительность.
Он работал водителем и однажды, подкараулив вечером после работы, похитил меня и силой привёз к своим родителям. На следующий день они отправились меня сватать, но мама с отчимом отказались делать свадьбу. Так и поздравляли нас одним двором.
Родителей мужа я полюбила, особенно приросла к свекрови. Она стала для меня олицетворением всех матерей, вместе взятых.
- Я обрела ещё одну дочь, -  говорила она и молилась за наше счастье.
В то время было принято на работе отмечать премию, аванс, получку, дни рождения и праздники. Пили много. Муж приходил домой пьяный, злой и замечаний не переносил. Всех гонял, бил окна и его забирали в милицию. Его мама, добрейшая женщина, очень переживала за сына и я через сутки, немного успокоившись, шла забирать его.
У мужа иногда просыпались угрызения совести, и тогда он брал меня за руки и, заглядывая в глаза, просил прощения. Однажды перед новым годом он получил хорошую премию и предложил это событие отметить.
- Фарида, из-за меня ты не видишь ни выходных, ни праздников, я хочу пригласить тебя на экскурсию в любой город, который назовёшь!   
Я понимала, что средства у нас ограничены, но поддержала его мечту и попросила свозить меня в Целиноград. В то время город был уже крупным промышленным центром с развитой инфраструктурой.
В Целиноград приехали утром и первым делом отправились в парикмахерскую. Пока мне делали причёску, его постригли и надушили хорошим одеколоном. На улицу мы вышли как вновь народившиеся – весёлые и красивые.
По улицам большого города мы шли, не выбирая маршрута. Преградил нам дорогу огромный универмаг.
- Зайдём? – спросил муж. – Я хочу сделать тебе подарок.
В отделе женской одежды с утра было мало народу, и он выбрал для меня  настоящее фабричное платье!
- Я за ценой не постою, куплю что пожелаешь, - ласково говорил супруг и критически оглядывал меня с головы до пят.
К платью выбрали лаковые туфельки и сумочку. Ах, я была счастлива, как дитя!
По пути увидели фотографию и решили сделать художественный снимок. Пока фотограф усаживал нас, мой муж шутил и весело балагурил. В тот момент я выпустила из памяти все обиды, жизнь улыбнулась, невзгоды были забыты.
Сидя в парке на скамеечке, мы ели горячие пирожки с повидлом и были бесконечно влюблены друг в друга!
В киоске у выхода из парка мы приобрели билеты на бал-маскарад. Это была первая радость в моей жизни. Мы водили хоровод вокруг ёлки, пели новогодние песни. А потом нас пригласили в зал и показали замечательный спектакль. Оказавшись в сказочном мире, мы вновь стали детьми и спасали Снегурочку и громко звали на помощь Деда Мороза.

- Как прошёл день, рассказывайте! - встретила нас золовка, когда мы вернулись.
Она накрыла стол, хорошо угощала, а потом отозвала меня в сторонку.
- Давай, напьёмся и посмотрим, что наши мужики будут делать, - шептала она.
- А давай! – в разгорячённой голове созрели лукавые планы.
Мужья на нас смотрят и не поймут, что случилось.
- Наливайте нам как себе! – кричит золовка.
Наклюкались мы тогда так, что очнулись только утром.
Передо мной муж сидит на корточках и протягивает чашку с куриным бульоном.
- Выпей, полегчает…
Но меня мутило только от одного воспоминания о вчерашнем вечере.
- А ты думала, мы сироп пьём? – посмеивался муж. – Рабоче-крестьянское зелье не всякий желудок выдержит!
- Где свояк? – спрашиваю.
- Как ушёл с вечера, так ещё и не вернулся.
Ждали мы его трое суток. Вернулся как побитый пёс. Молчком улёгся на лежанку и к стене отвернулся. А мы рады были, что нашёл дорогу к дому и возвратился живой. Ах, эта водка поганая! Скольких людей довела до сумы, до тюрьмы!

По громкой связи объявили следующую остановку, и народ стал продвигаться к выходу, вытаскивая тяжёлые чемоданы из вагона. Фарида открыла глаза. Рядом примостилась на скамейку белокурая девчушка, а напротив неё присел худощавый мужчина с маленьким мальчиком. Дети сидели смирно, не шалили.
- Мне пять лет, а братику три года. Папа нас везёт к бабушке в гости. Сначала он с нами погостит у бабули, а потом приедет мама и погостит, потому что папа поедет на работу.
Всё стало предельно ясно. Фарида посмотрела в окно, поезд набирал скорость, и деревья за окном мелькали всё быстрее. Монотонный пейзаж наскучил, она опять предалась воспоминаниям.
…Когда родился сын, Иван отмечал это событие с размахом. Гулял от души.
- Поздравьте меня! У меня сын родился! Наследник!
Свекровь поцеловала меня и подарила красивую ночную сорочку с вышивкой по горловине.
- У меня никогда не было такой красивой рубашки, спасибо вам, мама. Век буду благодарна вам за любовь и ласку.
- Фарида, девочка моя, а сынок-то мой ласков с тобой? Изболелось моё сердце, глядя, как он днём тебя обижает. Может хоть ночью тебя нежностью согревает?
Я опустила глаза и ничего не ответила доброй женщине. Никогда не узнаешь, что в шкатулке, пока не подберёшь к ней ключ. А к Ивану ключ подобрать было невозможно. Его раздражало всё.
Когда сыну исполнился год, мама с дочерьми и зятем из Башкирии приехали к нам.
- Мы жить к вам приехали! – сказала мама за столом. – Муж у меня умер, теперь мне нужна работа, - и чокнулась рюмкой с Иваном.
- Мама, милая, вы же выбросили меня из дома как собачонку. Я бродяжничала, меня в детский дом отдали! Вам не было до меня дела, а теперь за помощью приехали?
- Не сердись, дочка. Время было такое. Но ты же у нас умница, вон какого мужа отхватила, живёшь в хорошей семье! – причитала мама.
Я замолчала, вспоминая, какие унижения пришлось пережить.
- Родителей не выбирают, забудь о прошлом, милая, - обняла меня свекровь, выражая своё участие. Я прижалась к ней и, сдерживая слёзы, прошептала:
- Я постараюсь забыть…постараюсь…
Тётя Каримэ, у которой я жила после детского дома, помогла устроить зятя и одну из дочерей на молочную ферму. Это решили отметить.
В тот день светило солнышко, лёгкий мороз пощипывал щёки, изо рта шёл пар, и мой малыш старательно раздувал щёки, изображая паровоз.
- Искандер, дорогой, мы так до дома долго не дойдём. Поспеши, пожалуйста! Нас бабушка ждёт!
И по заснеженной тропинке, шагая след в след, мы подошли к дому. Отряхнув валенки на крыльце, открыли дверь и застыли на пороге.
- Я после работы забрала сынишку из садика и пришла домой, а тут новая пьянка - обмывают первый рабочий день! Когда это прекратится?
- Дочка, я твоему мужу не сказала, что понимаю по-русски. А он говорил своей матери, что не хочет, чтобы мы здесь были, - шептала мне матушка в ухо, дыша перегаром.
- Фарида! Пока тебя не было, твоя мать с зятем между собой говорили, что ты старшая дочь, поэтому обязана содержать престарелую мать. Я же понимаю татарский язык, – цедил сквозь зубы Иван, шествуя за мной по пятам, пока я топила печь и готовила ужин.
- Я же милостыню просила! Где она была раньше? – завыла я в голос и подбежала к матери.
- Мама! Я нашла вам подходящее жильё, собирайтесь!
- Ты, дочка, меня гонишь? – вскинула брови мама.
- Не будешь пить – оставайся, но ты же не сможешь по-другому! Все уходите! Мой сын не должен видеть пьянку и гулянку, – я с трудом подбирала слова, выгоняя из дома хмельную братию.

Сколько себя помню, никогда не поощряла пьянство и боролась с алкоголизмом, хотя дома выпивку и домашнюю тиранию искоренить не могла.
Однажды осенью Иван пришёл с работы с мужчиной.
- А ну-ка быстренько собери нам на стол! Видишь, я с гостем, - высокомерно потребовал он, и товарищи уселись за стол, ожидая ужин.
Собрав на стол угощение, я поспешила удалиться. Но меня за руку схватил муж:
- Поухаживай за нами, хозяйка!
- У сына режутся зубки, у него температура. Простите, мне нельзя оставить ребёнка без присмотра, - взмолилась я.
У мужа было хорошее настроение, но когда я отказалась им прислуживать за столом, он рассвирепел. Потрясая перед моим лицом жилистыми кулаками он, в конце концов, выгнал меня с десятимесячным ребенком на улицу.
- Фарида! Не узнала сразу, ты ли это? – воскликнула соседка, когда увидела нас.
- Иван опять буянит. Выгнал из дома, горшок ребёнку даже не успела взять!
- Да вы совсем замёрзли! Пойдёмте, провожу вас к своим знакомым.
Мы пересекли улицу и постучались в дом, где жила большая семья. Нас приняли как близких родственников, напоили горячим чаем и устроили на ночлег.
Через два дня соседка сообщила, что Ивана нашли в дальнем углу двора без признаков жизни.
Я предполагала, что добром такие посиделки не закончатся, но хотелось верить, что авось обойдётся, что хватит у мужа благоразумия не обострять вечеринку до поножовщины. Когда мы прибежали в больницу, хирургическая бригада находилась в операционной. Пришлось ждать. Время тянулось, не было никаких передвижений в пустом коридоре. Наконец вышел хирург.
- Он жив? – выдохнула свекровь и схватилась за сердце.
- Ему повезло, что был мертвецки пьян, - нахмурился доктор, - жить будет. Ох, и материл же он меня!
- Простите, простите нас!
- А вас-то за что?
- За сына моего, - заплакала старушка.
- Можно к нему? – робко поинтересовалась я.
- А вы кто такая, - доктор бросил оценивающий взгляд в мою сторону.
- Жена…
- Вот что, жена, сейчас он спит. А часа через три можете его навестить в реанимации. А матушка ваша пусть потерпит, ей запрещаю посещения сына по причине слабого сердечка.
Он удалился, а мы со свекровью вместе продолжали дежурить в больнице. Она всегда терпеливо дожидалась меня, пока я была в палате у мужа.
- Ванечка выглядит хорошо, вам привет передаёт, улыбается. Говорит, что быстро идёт на поправку, - я старалась казаться убедительной.
- Черед пару дней Колесова переведут в общую палату. Вам разрешили принести куриный бульон для больного, - сказала медсестра.
Мы побежали к нам домой рубить курицу и варить бульон. Свекровь шла впереди и на крыльцо поднималась как будто на эшафот. Перешагнув порог, остановилась, заметив свет, пробивающийся из кухни, и чуть не налетела на бандита, который уже поджидал нас. Она чудом спаслась и не впустила меня в дом. Этого мужика мы задержали, спасибо соседям. На суде в последнем слове он сказал:
- Я сожалею, что не дорезал потерпевшего, он это заслужил. А у его семьи прошу прощения. Жену жалко стало, красивая она у него.
Фарида часто ловила восхищенные взгляды и слышала комплименты в свой адрес, но не стремилась воспользоваться этим для достижения корыстных целей, а своим цветущим видом излучала уверенность в собственных силах.
По утрам она с трудом заставляла себя встать с постели. Даже крепкий чай не придавал бодрости. Сидя на кровати, она наблюдала, как сын натягивает колготки.
- Ты мой единственный любимый мужчина! – говорила она ему, целуя румяную щёчку, провожая в детский сад.
- Ты меня заберёшь сегодня пораньше? – спрашивал ребёнок.
- Если на работе не задержат, - отвечала мама, не зная, как сложится этот день.
Ей приходилось участвовать в судьбе женщин, попавших в трудные обстоятельства, взыскивать алименты, решать бытовые проблемы.
В дверь постучали, и сразу же в дверном проёме появилась голубоглазая женщина с золотистыми кудряшками, обрамляющими миловидное личико.
- Здравствуйте, Фарида апа. Я принесла вам письмо, которое получила из тюрьмы. Муж мой, Валерка Иванов, пишет: «Люся, если тебе будет плохо, обращайся к Фариде, она найдет способ тебе помочь». Валерка отбывает срок за совершённую аварию со смертельным исходом, - она умоляюще смотрела на женщину, от которой зависела судьба её мужа и молодой семьи в целом.
Фарида задумалась.
Первый раз она тайком от адвокатов решила написать кассационную жалобу. Жалобу рассмотрели и вскоре изменили меру наказания на условную.
Люся прибежала к Фариде  с кульком конфет.
- Как я вам благодарна, как благодарна! – щебетала она, пока хозяйка накрывала на стол.
- Не стоит благодарности. Это мой долг, - ответила Фарида и покосилась на мужа, который долечивался дома и сидел на диване, широко раскинув руки.
- Вот мне бы ещё на работе восстановиться. А то пока я спасала мужа, меня с работы уволили…
- Попробую решить и этот вопрос, - улыбнулась Фарида. – Прошу к столу.
После чая они проводили гостью до дома. В густых сумерках возвращались домой. Почти всю дорогу молчали.

В один из солнечных осенних дней Фарида пришла домой в хорошем настроении.
- Помнишь ли ты нашу Люсю, Иван?
- Как не помнить, помню, - муж свернул газету в трубочку и шлёпнул надоедливую муху на тумбочке.
- Её восстановили на работе.
- Не стоило напрягаться, - он положил газету и вышел на улицу.
Фарида в недоумении пожала плечами и вскоре отвлеклась, забыв о его реплике. Через пару часов муж вернулся и начал упаковывать чемодан.
- Что за фокусы? Это что сейчас происходит? – Фарида подула на прядь волос, упавшую со лба.
- Я ухожу.
Фарида была не готова к такому ответу. Опешив, она застыла посреди комнаты.
- Хорошо. Это пойдёт обоим на пользу. Больше ничего не хочешь сказать?
- Это всё, - он пожал плечами и вышел.
Встреча со свекровью внесла ясность.
- Не хотела тебе говорить. Он с Люськой уехал в Беларусию. Где и как они снюхались, не знаю. Но ты не реви.
- Да не реву я вовсе.
- Вот и ладно. Хоть вздохнёшь без него, - она махнула рукой и пошла потихоньку к своему дому. – Приходи, не забывай меня!

На новом месте любовники пожили недолго. Люськины дети Ивана не признали, и его родственники тоже не приняли их в Гомеле.
После работы Фарида всегда забегала в магазин за хлебом и колбасой. В этот раз её поджидала свекровь.
- Соскучилась я по внуку, доченька. Приведи хоть на минуточку, поглядеть на него хочу. Это же моя родная кровиночка!
- Все бабушки любят внуков. И наша не исключение, - подумала она и привела ребёнка к свекрови.
В доме царило радостное оживление. Фарида ненадолго замерла на пороге и шагнула в комнату. В то же мгновение мужчина, сидевший у стола, встал и шагнул к ней навстречу. Не дав опомниться, он схватил её руки и прижал к груди.
- Я вернулся. Прости меня, если сможешь. Я понимаю, что у меня трудный характер. Но меня всегда ревность захлёстывала, когда видел, что все готовы были тебе руки целовать. Я и сам был от тебя без ума. Но ты же знаешь мой вспыльчивый нрав. Не бросай меня!
- Я не хочу быть лёгкой добычей для проходимца! Оставь меня! – рубанула сплеча Фарида и шагнула в комнату свекрови.
На стене висела икона Николая Чудотворца.
Фарида на коленях стала просить, чтобы Иван оставил её в покое.
- Вставай, - миролюбиво сказал он, приоткрыв дверь. – Отвезу вас домой.
Бабушка дала внуку гостинцы, и он побежал к отцовскому грузовику.
Иван помог взобраться ребёнку к жене на колени и включил зажигание.
- Ну, теперь рассказывай, как тут жила без меня, - потребовал Иван.
- Жила, работала, сына поднимала, молилась о счастье. А ты думал, не справлюсь?
- Пусти меня в дом, я имею право на жильё! – он перешёл на крик.
- Нет, - коротко ответила жена.
Калитка раскачивалась и скрипела. К вечеру поднялся ветер. Муж резко крутанул баранку, и машина рванула в степь.
Красота вокруг, приволье! Но ничего не радовало Ивана.
- Тварь! – он остановился и за волосы вытянул Фариду из машины. – Богу она молилась! Я твой бог, передо мной на коленях ползать будешь!
Пинками он катал её по земле. Сын метался между отцом и матерью, кричал и звал на помощь. Но в глухой степи никто его не слышал.
И в сумерках было непонятно, где на земле кровь, а где красные маки, которые в несметном количестве проросли в казахстанской степи.
- Вставай, домой поедем, - прохрипел Иван, и Фарида послушно поднялась в машину.
- Добивать тебя сегодня не буду. Иди в колонку за водой, мне от крови помыться надо.
- У меня рука сломана, и глаза от побоев ничего не видят.
- Заживёт.
- Сынок, проводи меня, - попросила она четырёхлетнего сына.
По пути к колонке Фарида избегала случайных встреч и прятала лицо. Поодаль  в замешательстве остановились мужчина и женщина с чемоданом и хозяйственной сумкой.
- В гостинице нет мест, а мы приехали на работу устраиваться, не подскажете, где можно остановиться?
- Могу пригласить вас к себе, если не возражаете, - ответила Фарида и упала в обморок.
Эти люди спасли её от смерти. Очнулась в хирургическом отделении. Мужа арестовали, ребенка забрала землячка.
Пролежала она в больнице полтора месяца. Соседи написали заявление на Колесова, а Фарида проходила как потерпевшая. Ивану присудили три года в колонии общего режима.
Пока он отбывал срок, Фарида стала храбрая, освоила приемы защиты.
Вернулся из тюрьмы, пришел домой. Она его не пустила, погнала топором.
- Я не знал что ты бешеная, но такая ты мне нравишься ещё больше. Иди ко мне! – он попытался её обнять, но она с силой вытолкнула его за дверь.
Он прорычал что-то и кулаком ударил в дверной косяк, а потом ушёл.
В вагоне послышался женский крик.
- Что случилось? – спросила Фарида у пассажиров.
- У тётки сумку с пирожками украли, - отозвались молодые парни и захохотали.
Вскоре выяснилось, что женщина задремала, а её сумку парни переставили под скамейку.
В вагоне включили свет и женщина с хозяйственной сумкой, потрясая сухоньким кулачком, вышла на перрон.
Фарида погрузилась в воспоминания.

Меня перевели в Октябрьский РОВД Тургайской области автоинспектором.

В конце июня знакомая учительница пригласила меня праздновать мусульманский праздник Ураза Байрам. Казахи гостеприимный народ, поэтому стол был накрыт щедро и хозяйка от души нас угощала. Потом спросила осторожно:
- Ну и как? Новая работа нравится?
Как может нравиться или не нравиться служба? Мы выполняем свой долг перед родиной и своим народом. Как ей объяснить? И я заговорила:
 - Сегодня на трассе погиб хороший парень. Мы поехали на место происшествия. На дороге уже трудились специалисты.
- Мужчина сам бросился под машину. Погибший находится на границе двух районов. Часть трупа лежит на территории Есильского района, часть на территории Октябрьского. Никто не хочет лишний труп, - доложил эксперт.
Взялись измерять это расстояние сантиметром. Труп достался нашему  Октябрьскому району.
- Начальство за это по головке не погладит, но ничего не поделаешь -  статистика, - проворчал эксперт и отвернулся к окну, когда мы возвращались в отделение.
Я допила ароматный чай и сказала:
- Спасибо за тёплый приём, мне пора. Дома заждались.
 Подруга говорит:
- Подожди, мне в больницу вернуться надо, я отпросилась только на выходной, заодно и тебя довезем.
Муж ее, Мухамед, жену довез до больницы. Думаю, возле моего дома и меня высадит. Нет, повез в другую сторону, в другой поселок, сам молчит.
- Куда ты меня везешь и зачем?
- Мы что, не живые что ли?
-  Ох ты, думаю,  я сейчас тебе покажу живую, - и прикинулась больной. Глаза закатила и стонать начала. Он меня привез в больницу. Меня подняли на второй этаж. Оттуда я позвонила дежурному.
-  Игликова освидительствуйте, он за рулем пьяный, мне не подчинился.
Три года мужик пешком ходил, водительских прав лишили. Вся автобаза над ним хохотала.
- Он ко мне приставал, - я коротко объяснила ситуацию его жене.
Жена не обиделась, мы продолжали дружить и дальше.
Вот так нагловатого ухажера я смогла поставить на место, не позволив воздвигнуть себя на пьедестал любви.
Моя подруга, журналистка Ольга цепко схватывала горячие новости района. Она с упоением рисовала портреты современников и освещала будни советской милиции.
В одно субботнее утро, я из почтового ящика достала газету и увидела свою фотографию не первой странице. Передовицу написала Ольга. Когда она успела выудить эту информацию и у кого?
В ту ночь стоял трескучий мороз, мёл сильный буран. В Казахских степях зимой это частое явление, - писала Ольга. И я снова вспомнила тот день.
С плановой проверкой в район ехал первый секретарь Тургайского обкома партии товарищ Кусаинов. На границе района был пост ГАИ.
Первый секретарь с сопровождающими его машинами двигались медленно сквозь снежные заносы. Путь в сугробах казался бесконечным. Темнело. Свет фар выхватил среди огромных сугробов женскую фигурку сотрудника ГАИ.
 - Что она тут делает?- спросил Первый.
- Старшина Батыргареева несет службу,- ответили ему.-  Она обеспечивает безопасность движения.
 - А что, мужчин не нашлось?
 - Она надежнее любого мужика сработает,- ответили ему.
Но Кусаинов велел остановиться и завезти Фариду в отделение РОВД.
- Я благодарю вас за службу, – он пожал маленькую руку. – Вы отважная женщина, но совсем еще молоденькая, несмотря на мужской, твердый характер.
- О том, что она девушка с характером, знают все водители, руководители и инженеры автопредприятий. Там, где Батыргареева была с техосмотром, поблажек не жди! Она добилась авторитета благодаря своей принципиальности, неподкупности и знанию дела. Фарида Батыргареева стреляла, прыгала с парашютом и за хорошие показатели была отмечена руководством МВД, - отметил начальник ГОВД.
- Прежде чем наказывать нарушителя, я на его место сначала ставлю себя, взвешиваю все за и против. Всегда стараюсь быть чистой во всех отношениях и к людям относиться как человек, а не как милиционер, - ответила я.
- Это хороший ответ, - заулыбался товарищ Кусаинов.

Первый секретарь уехал, а наш начальник устроил «разбор полётов».
- Плохо работаете, воров не ловите! Отчётность – из рук вон плохо!
Я стою и думаю: сейчас вот выйду на улицу и задержу машину с картошкой, отходами, ящиками масла, которые везут без документов самому начальнику, управляющему банка, в Райком, Райисполком – и что дальше? Кому предъявлять обвинения? Только себя разрушишь и ничего не добьёшься!
Однажды во время рейда у одного водителя я обнаружила бункер зерна нового урожая. Со мной были журналисты и областной ОБХСС.
- У него все в порядке, - сказала я и, сгорая от стыда, отпустила шофёра. В Казахстане жили в основном за счет хозяйства и воровства, всем хватало. Если жалоб не было, начальство глаза закрывало. Мне поверили.
          Водитель приехал домой и похвастался жене, что инспектор ГАИ плохо в работе разбирается, даже бункер зерна не увидела. Жена - соседке. Ночью начальнику РОВД поступила анонимка.
- Батыргарееву ко мне! – вызвал начальник утром.
Я вошла и вытянувшись в струнку, поздоровалась с начальником.
- Недобросовестно несёте службу, Батыргареева. Мне уже доложили о вчерашнем происшествии, - начальник бодро потёр ладони и скрестил руки на груди, намереваясь сделать мне внушение.
- Честно признаюсь, я его пожалела. У него пятеро  детей. Отходы закончились, скотину кормить нечем. Жить как-то надо, я пожалела  мужика.
- А он тебя не пожалел. Накажем его теперь так, что век за руль не сможет сесть…
Поезд остановился на знакомой станции. Первые лучи солнца позолотили вершины деревьев и отразились в капельках росы. Фарида, перешагивая небольшие лужицы, оставшиеся после ночного дождя, поспешила на кладбище.
На повороте грунтовой дороги она увидела суслика. Суслик перебежал дорогу, остановился, оглянулся и исчез в норке. Взметнулись вороны и с дерзким криком полетели в сторону домика сторожа, пересекая тени от полумесяцев.
Кладбище старое. Могилы датируются началом прошлого столетия. Скрипят белые берёзы, соболезнуют живым, потерявшим родных и близких. Прошла Фарида кладбище вдоль и поперёк, но так и не нашла могилы своего отчима. Остановилась, прислушалась к шуму листвы.
- А ты, доченька, цветочки положи на любую могилку, земля-то всех сровняла, - услышала она надтреснутый голос и вздрогнула.
В двух шагах от неё сидела маленькая сгорбленная старушка в зелёном платке.
- Простите, не сразу заметила вас, - отозвалась Фарида, обрадовавшись, что не одна в безлюдном месте. - Искала могилу отца – не нашла. Хотела поклониться отчиму – не разыскала.
Фарида всплакнула.
- Не плачь, милая, не тревожь их покой. Я вот тоже сюда прихожу мужа навестить. Разговариваю с ним. Скоро уж встретимся, - она пошамкала и губами потянула уголки платка, затягивая его потуже.
- Отца могилу я не знаю. В той деревне, где он жил, кладбище посещаю. Бабушке хорошую ограду поставили, я ухаживаю за её могилой, весной приезжаю. А мама покойная памятник не захотела. Говорила, что тяжело ей там будет. Хочу камень и фотографию ей поменять. Алла бирса!
- У твоего отчима деревянная ограда была. Со временем сгнила и рассыпалась. Мулла велел порядок на кладбище навести. Вот собрали всё в кучу и сожгли.
На кладбище стояла удивительная тишина, и разливалось ощущение абсолютного покоя. Солнце нехотя поднималось над притихшими берёзками. Две женщины сидели и разговаривали. Вроде каждая вспоминала  о своём, а на самом деле в кладбищенской тишине неторопливая беседа лилась ручейком.
         
- Мне все близкие изменяли. Я, наверное, грешная пришла  на эту землю. В детстве изменила мама, потом всю жизнь изменял муж, пил, оскорблял, дрался. Изменяли все, кого я пригрела.
В наш район из Полтавы приехала семья из четырёх человек, после Чернобыля: капитан милиции Таюшева Валентина Ивановна с мужем и детьми. Им дали трехкомнатную квартиру, но не отапливаемую, сырую. Я их забрала к себе. Жила на земле в своем доме.
Приняли её инспектором в комиссию по делам несовершеннолетних. Как она радовалась, что всё решилось благополучно! Однако, как только увидела начальника РОВД, так вся затрепетала, затряслась. Он, заметив её смятение, понял, что женщина вожделеет его как мужчину. Кому бы это не польстило? Завязался у них служебный роман. Муж не вытерпел, ушел к другой.
Двое детей с ней остались. У них не было денег, она хотела продать пальто и купить хлеб. Я не позволила.
- Картошка своя, мясо свое, - сказала, - нам хватит.
Дочку ее, Вареньку, научила колготки штопать. Так они у меня прожили шесть месяцев. Прошли годы, она встречается с начальником по-прежнему. Днем Валентина Ивановна наливает чай начальнику, а с языка сливает информацию о сотрудниках.
Я была председателем женсовета. В те годы всё было по талонам. Особый доступ к дефицитным товарам имели люди, продвинувшиеся по служебной лестнице. Мы снабжали коллектив сгущенкой, тушенкой, колбасой и шпротами – по красным дням календаря, а еще мандаринами и шоколадными конфетами – под Новый год и к «октябрьскому празднику». Я по справедливости делила поступивший по разнарядке товар, в том числе и начальнику, у которого было трое детей. Однажды даже  какого-то сержанта обделила, чтобы начальнику угодить.
Давали нам тогда банные полотенца. Зарплата у того парнишки была невысокая. Я его убедила отказаться от покупки. Так и сделали.
На полотенце я вышила имя «Варенька» и подарила дочке Таюшевой  в день рождения.
А через некоторое время это самое полотенце в бане, которая была построена во дворе ГОВД, оставил наш начальник. Забыл, потерял…Как мне было обидно и стыдно!
Потом я была членом партбюро, заместителем секретаря парторганизации, много лет меня избирали на районную партийную конференцию делегатом. В докладе всегда отмечали, и каждый год  избирали в РОНО на августовское собрание учителей. Я в районе работала с юными инспекторами ГАИ. Ребята в областных слетах ЮИД  занимали призовые места.
Таюшева работала инспектором по делам несовершеннолетних, и всегда жаловалась начальнику:
- Почему делегатом ГАИшник? Батыргареева вообще не может выполнять служебные обязанности в связи с отсутствием необходимых знаний и навыков, она конфликтна!
Я знала про её жалобы, но не желала обострять отношения. Это было ниже моего достоинства.
- Оттого, что не приму участие в конференции народ меня меньше уважать не станет, пусть едет Таюшева, - просила я в РОНО.

Тут СССР распался, область  закрыли, район закрыли. Таюшева уехала. Начальника в область забрали, а меня комиссовали по болезни в Алма-Ата.
          
- Я стала часто болеть и по состоянию здоровья нуждаюсь в более комфортных условиях, - заявила я начальнику, предъявив справку из больницы. – Я всегда исправно несла службу, находилась на посту в холод и жару, вела делопроизводство, принимала экзамены у шоферов. Прошу вас подобрать мне другое место службы.
- Не шуми, займись лучше своими прямыми обязанностями, я устал, - отмахнулся начальник.
Через несколько дней я опять легла в больницу. В палате лежала моя знакомая, с которой я поддерживала тёплые дружеские отношения.
- Пришло штатное расписание и должность для тебя подходящая. Для этого тебе даже учиться не надо было. Условие имелось только одно: чтобы женщина в декрет не ушла.
- У нас таких нет, - ответил начальник, - и ставку забрали, - рассказала мне по секрету коллега.
Я расстроилась, однако продолжала трудиться и верить в светлое и честное завтра.
Мы обслуживали трассу союзного значения. Из разных стран и союзных республик днём и ночью дальнобойщики везли грузы на длинномерных машинах, которые на милицейском сленге мы называли «АЛКами».

Время к вечеру. Я дежурю на КП одна. От райцентра приличное расстояние.
Остановила  две «АЛКи». В каждой машине по два водителя. Во время работы в милиции я научилась читать человека как книгу.
Поведение водителей мне показалось подозрительным, и я остановила их для проверки документов.
- Девушка, а вашей маме зятя не надо? – задал вопрос один из дальнобойщиков.
Я подхватила:
- Моя мама меня давно хочет замуж выдать, мужиков путных нема! А вы, извините, первый раз в наших краях? – бойко спросила я.
- К сожалению, да.
- Моя мамочка как раз сегодня на работе. Она у меня в кафе работает. Вкуснейший борщ варит и печёт изумительные пироги – ум отъешь! Я вас приглашаю, - выпалила я и взглянула на дальнобойщиков. От одного упоминания о домашней еде у них заблестели глаза.
- А что, попробуем вашу кухню, девушка, - и мы тронулись в путь. Кафе было построено недалеко от РОВД.
Пока ребята приводили себя в порядок и занимали места за столиком, я им шепнула:
- Пойду для дорогих гостей нашего района лучшее блюдо закажу.
- Валяй, - ответили дальнобойщики.
Из подсобного помещения я позвонила начальнику РОВД и высказала своё подозрение:
- Документы вроде в порядке, но чувствую, что-то нечисто у них. Надо бы проверить.
- Постарайся задержать их подольше, проверим, - ответил начальник.
Вот тут-то мне пришлось пустить в ход всё своё обаяние и артистические способности. Моё состояние было как после третьей рюмки, я флиртовала на грани фола и трепетала от страха.
На глазах местного населения я кокетничала с дальнобойщиками и строила глазки всем четверым.
Пообедали они с аппетитом, и вышли из кафе. На улице их встретили милиционеры и попросили предъявить машины к досмотру.
В одной из машин был обнаружен труп мужчины.
Меня всю жизнь сопровождала интуиция и выручала не раз.

29 октября отмечали день автомобилиста, меня как представителя ГАИ и РОВД направили в один передовой совхоз. Праздник проходил в кафе. Со мной была командирована бухгалтер из райотдела, совсем юная девушка казашка.
- Смотрите-ка, Фарида апа! На стену смотрите, - я перевела взгляд, куда она указывала.
На стене, над кадками с чайными розами, канцелярскими кнопками был пришпилен лист ватмана с поздравлением с профессиональным праздником, а ещё множество дружеских шаржей нарисовано! И подписаны рисунки на русском и на татарском языке!
- Батюшки, так это же вы, Фарида апа! – всплеснула руками молоденькая коллега, увидев мои фотографии.
- Ой, как неудобно…Я никогда не получала столько внимания. Вспомнили всё: и как я водителей штрафовала и как на мотоцикле гоняла. Я уже и подзабыла это, а они помнят, - мысли повели куда-то в сторону, но я встрепенулась, сбрасывая паутинку воспоминаний, и огляделась.

 Смотрю, а бывший муж мой без жены, с дочкой дошкольного возраста стоит у стеночки и глаз с меня не сводит.
Начали выступать руководители из совхоза, района, из области и другие гости. Вот и мне дали слово.
- Все вы знаете, что самый первый общественный строй на земле был первобытно-общинный. Уже в то время люди начали делиться на классы. Были вожди и воины, врачеватели и собиратели плодов, воспитатели и блюстители порядка. Всех и не упомнишь, - я выступила и посмотрела в зал. Водители зааплодировали и начали задавать вопросы. Я постаралась ответить всем. Потом гостей позвали к столу. Радушно и разнообразно угощали нас хозяева праздника, а когда стемнело, начались танцы. Ко мне спешил председатель рабочкома совхоза с приглашением на танец, но его опередил мой бывший муж. Музыка стихла, а он передо мной прилюдно стоит и плачет.
- Прости меня, услышь моё позднее раскаяние. У меня вспыльчивый характер и много других недостатков. К тому же я не красавец. Но ревностью я всё же не обделён. Это чувство присуще любому любящему мужчине. В своих психических и умственных данных не могу сомневаться, по роду службы я регулярно подвергаюсь детальному медицинскому обследованию. Я на всё готов, чтобы тебе было хорошо. Без тебя и сына не представляю жизни, - у самого слёзы ручьём текут.
Он имел очень жалкий вид, хотелось пожалеть его, но я подумала и сказала:
- Бессовестный, ты уже пьян! Иди к семье, со мной уже поздно разговаривать, поезд ушел.
- Совесть не пьянеет, - он кивнул на прощание и вышел.
Так всю жизнь, будучи женатым на другой женщине, объяснялся со мной. А вторую  жену, говорят, сильно избивал. С родителями его, с другими родственниками я всю жизнь общались… Царствие им небесное. Я аллахом поклялась, что мой ребёнок никогда не будет расти с отчимом. Поэтому много лет поднимала сына одна и одна до сих пор.

В этот раз её пригласили на фестиваль МВД России. Сколько было их в её жизни? Не пересчитать! Её стихи публикуются в литературных альманахах, некоторые положены на музыку и успешно исполняются.
Лучшие представители татарской диаспоры организовали для неё юбилейный концерт в местном доме культуры. Подготовка шла полным ходом, когда пришла телеграмма, что великий артист Альберт Баянович Рахимов с обширным инфарктом попал в больницу и не сможет принять участие в торжестве.
Я тут же собралась и выехала в Миасс. Первым делом зашла в магазин и купила платье. Посетила парикмахерскую и маникюрный салон. Зашла на рынок за фруктами и в приёмные часы появилась в кардиологическом отделении больницы.
В палате он лежал один. Я вошла и тихонько встала у стеночки.
Почувствовав присутствие постороннего человека в палате, он медленно приоткрыл глаза и тут же попытался приподняться на подушке:
- Фарида апа! Счастье моё! Как я рад тебя видеть! Теперь точно пойду на поправку!
Он гладил мою руку, целовал пальчики и радовался каждому мгновению, проведённому вместе.
Я уехала, а он остался. Больше мы не увиделись.
Вернувшись домой, занялась стиркой. Устала. Прилегла на диванчике и проснулась от стука в дверь.
- Фарида апа! У тебя что-то горит! – кричала соседка.
Я поднялась и упала от сильного головокружения. У меня горела квартира. Не выдержала напряжение старая проводка, и случилось короткое замыкание.
Очнулась в кромешной темноте от невообразимого холода.
- Где это я, - я кричала и звала на помощь.
Вошли санитары, усмехнулись:
- Видно мы сегодня много выпили, раз мерещится, что покойнички у нас кричат.
- Я живая, - кричала я, дрожа в ознобе, то ли от холода, то ли от страха.
Потом металась в горячечном бреду и бредила театром. Когда очнулась, рядом находились друзья. Присутствующие говорили и беспрестанно хлопали по плечу. И жали руку.
Порядок навел врач:
- Попрошу освободить палату, - строго попросил он и коллеги с шумом и шутками покинули палату, норовя махнуть рукой на прощание.
После пожара пустота поселилась не только в жилище, пустота прокралась в дальние тайники души. Это простое слово неспособно описать ту бессодержательность, которая охватила её сердце и душу. Ей помогли восстановить силы и здоровье близкие люди, отзывчивые соседи и компетентные доктора.

Фарида Батыргареева снова в строю, и каждый наступающий день стремится находиться с единомышленниками, окружать себя бескорыстными и искренними друзьями, наполнять необъятный мир яркими красками и положительными эмоциями. Она душой откликается на все жизненные явления и пишет стихи гражданской направленности.

- Зачем ты роешься в чужой биографии, зачем копаешься в давно забытых событиях? Кому это надо? – спросили меня однажды и я ответила:
- Это надо вам, уважаемый читатель. Это надо мне. Никого не забывают и никого не хранят в душе просто так. Мне хочется сохранить для истории имя маленькой татарской девочки, на долю которой выпали большие испытания. Она их преодолела без слёз, хотя было страшно. Без жалоб, хотя было больно. Источник её выносливости и терпения известен одному аллаху!
И если её имя сохранится в истории родного края, мне будет приятно уже от того, что рядом будет стоять и моё имя.