Наваждение

Тысяча и ещё сорок шесть – столько шагов делал Виктор Петрович Липатников по дороге на работу. Цифра точная, без плюсов-минусов, в любой день, в любое время года. Скажете: не бывает. А Виктор Петрович скажет: бывает. Во-первых, одна и та же дорога. И потом аккуратность.

– Если человек аккуратный, шаг у него одинаковый. Ни больше, ни меньше. Как у солдата на параде.

И спорить бесполезно.

– Я не просто так говорю, я проверял, – смотрел на вас Виктор Петрович, и только уши краснели. – Брал разные дни и считал. Тысяча сорок шесть. Хоть летом, хоть зимой. Хоть осенью, в самую грязь.

 Грязь – это для убедительности. Не было её, грязи. От дома до работы – ровнёхонький асфальт: тут тротуар, там тротуар и перекрёсток с зеброй.
 
А вот обратно – цифры прыгали. Потому что Липатников мог зайти в магазин. Редко, но случалось. Мог с товарищами выпить. А что такого? Разве нельзя, если тебе тридцать девять, здоровье есть, и жена симпатичная? И дом у тебя – особнячок, и дочь танцует в народном коллективе. К тому же Виктор Петрович знал меру.

– Хватит, ребята, – останавливал компанию. – Пал Андреич будет ругаться. Подводить нельзя.

Павел Андреевич Сухотин – руководитель. Он управлял организацией «Комхоз», где работал Липатников. «Комхоз» – это городское коммунальное хозяйство: водоснабжение, канализация и квартальные котельные. Хлопот – выше головы.

Липатников в организации занимался водяными счётчиками: ставил, проверял, снимал показания. А главное – боролся с магнитами. Вот ведь какие были горожане: они эти магниты ставили на счётчики, и счётчики переставали считать. Тикать – тикали, а цифры не менялись.

– Это издевательство, – говорил Сухотин, со всех сторон в бумагах. – Мы не благотворительная организация, чтоб бесплатно работать. Наши семьи тоже есть хотят. А если им не нравятся расценки, пусть сами воду таскают. Вёдрами.

И все в «Комхозе» с этим соглашались, и смотрели на Липатникова с надеждой: когда же ты, Виктор Петрович, этих ловкачей на чистую воду выведешь?

– Скоро, – обещал Липатников, и отправлялся на поиски ловкачей. И не было недели, чтоб кого-нибудь ни ловил.

За эти успехи фотография Липатникова висела на Доске Почёта.

– У него тут галстук не в тему, – рассказывала супруга Анна Владимировна. – Говорила: смени. Ни в какую…

Анна Владимировна работала тут же, выписывала счета на воду и отопление и была, как уже говорилось, симпатичной женщиной. И что ещё замечал Липатников: с каждым годом только хорошела. «Куда ещё-то?» – думал Липатников, а получалось – есть куда.

Не то чтобы Липатникова это беспокоило, но внимание обращал: то шоколадку супруга несёт, то конфет. И всё её кто-то угощает, какие-то посетители. А какие в «Комхозе» посетители? Квартиросъёмщики и домовладельцы, других не водилось. Они просто так шоколад дарить не станут, Липатников эту публику знал.

– Мало ли что угощают. А ты не бери, – учил супругу, потому что была она младше на восемь лет и не всё ещё в жизни понимала. При этом сам Липатников начинал нервничать, лицо его старело, и разница в возрасте становилась заметней. – А если это провокация? Подвох? – задавал он вопросы. – Возьмёшь, а тебя в прокуратуру. Бывали такие случаи. И Сухотин может узнать.

«Конечно, узнает. Если он первый угощает…» – помалкивала Анна Владимировна. И никаких выводов не делала. Заглянет Липатников супруге в сумку, а там опять подарок.

Но поскольку это было единственное, что не нравилось Липатникову в семейной жизни, спорили они не часто.

– Хватит дуться, – говорила Анна Владимировна и звала Липатникова спать. А там они мирились уже окончательно.

И вот в такую налаженную жизнь вмешался случай. Произошло это в мае, когда отопительный сезон закончился, и люди пошли в отпуска. Сначала была приятная новость: Анну Владимировну наградили путёвкой в дом отдыха.

– За производственные успехи и в связи с 30-летем организации, – объявили на собрании.

И приехавший из головной конторы мужчина (не старый, но с бородой) пригласил Анну Владимировну на сцену.

– Лучший в области, – взял он её под руку. И непонятно было: он про дом отдыха или про что?

– Отдохнёте, наберётесь сил… – ворковал приехавший.

Потом приобнял Анну Владимировну, вывел вперёд и громко произнёс:

– Такие работники украшают нашу систему.

И вручил путёвку.

Все заулыбались, захлопали, а Липатников почему-то нахмурился. Его в сердце кольнуло, что-то ему почудилось. А что – не разобрал, торжественная часть закончилась: все опять захлопали, встали и пошли в кафе на праздничный вечер.

В кафе бородатый мужчина подсел к ним за столик и представился: Юрий Антонович Любавин. Липатников тоже назвался, и они выпили за знакомство. Потом Юрий Антоновича тост произнёс: за процветание организации! И опять выпили. Теперь по традиции надо было начать разговор. У Липатникова и вопросы имелись. Например, такой: когда в Интернете перестанут рекламировать магниты? Липатникова это очень беспокоило. Хотелось узнать у представителя верхов: будет здесь наведён порядок или нет?

Но бородатый Юрий Антонович на Липатникова не смотрел, он всё время разговаривал с его супругой, вот что было странным. Липатников привык, что в компаниях мужики с мужиками разговаривают, а тут получалось совсем другое, и это «другое» заставляло Липатникова нервничать.

А бородатый пошёл ещё дальше: он стал приглашать Анну Владимировну танцевать: уводил в середину зала, трогал за спину, за талию, щурил глаза и что-то такое нашёптывал. А жена не отворачивалась, слушала.

– О чём хоть говорили? – спросил Липатников уже дома.

– Да так… Молол чепуху, – отмахнулась Анна Владимировна.

Липатников нахмурился и стал рассматривать путёвку. Оказалось, ехать через неделю, первого числа.

«Так скоро?» – удивился он, а вслух спросил:

– Хочется?

Анна Владимировна пожала плечами.

– Не знаю… Интересно.

«Чего уж интересного», – подумал Липатников, но вида не показал. Знал: нигде его супруга не бывала. Ей в соседний район – и то интересно. А не бывала она нигде, потому что Липатников её восемнадцатилетней взял, со школьной скамьи, а в девятнадцать она уже родила. Потом заочные курсы, «Комхоз», бухгалтерия на втором этаже, стол, стул и календарь «Русское чаепитие». Вот и вся биография.

«Пусть съездит, – решил Липатников. – Развеется, людей посмотрит…»

Неделя прошла быстро. Липатников снял два магнита (один, правда, простил), а супруга купила платье черного цвета.

– Ничего? – поинтересовалась у Липатникова.

– Ничего.

Хотя платье Виктору Петровичу не понравилось. Сзади ещё более-менее, а спереди…

«Зачем такой вырез?» – не понимал он.

Супруга уехала в воскресенье, дочку забрала тёща, а в понедельник Виктор Петрович накрыл очередных «магнитчиков». Это была семья торговых работников, Липатников их знал: он выпечку возил по городу – пироги с ватрушками (только его дома не было), она – на кассе в магазине «Минуточка».

Магнит Липатников обнаружил сразу, хотя они его банками загородили.

«С огурцами…» – светил фонариком Липатников и улыбался. Он с такой системой был знаком. Счётчик в подполье, лампочка выкручена. Приходишь, а хозяева тебе: нету света, как хочешь, так и проверяй. Думают, раз темно, хитрость их не обнаружится. Наивные люди. Не знали, что Виктор Петрович на этот случай даже ни один фонарик носил – два. Второй – резервный, если первый откажет. Всё предусмотрел. «На то он и специалист», – говорили в «Комхозе».

Липатников уже собрался наверх, чтоб на свету делом заняться: начать стыдить хозяйку и  протокол заполнять, когда услышал разговор по телефону.

– Я тебе правду говорю, – убеждала кого-то хозяйка. – Нашла себе кавалера. Систренница там работает, неделю за ними следит. Как вечер – обнялись и пошли. Конечно, не знает, откуда ему знать? Отпустил её, добрая душа, теперь расхлёбывай. Миша сколько твердил: сдай путёвку, наживёшь беду, это же дом отдыха. Там такое творится: все холостые, все незамужние. Не послушал, и что? Ходи теперь идиот с рогами…

Липатников замер. Как сидел на корточках – так и остался. Ни рук, ни ног – ничего ни чувствует. Глаза в темноту уставил, сердце бухает, и в голове поверх всего: идиот, идиот...

– Скоро там? – заглянула хозяйка.

– Закончил, – глухо произнёс Липатников.

– Всё в порядке?

Липатников выпрямился и кивнул. И больше ничего говорить не стал.

Пришёл в «Комхоз», стукнул в дверь к Сухотину.

– Свободны, Павел Андреич?

– Чего тебе? Только быстро… – У Сухотина опять война с бумагами происходила. На Липатникова даже не взглянул.

– Юрий Антонович приезжал, который с бородой. Помните?

– И что?

– Мне бы с ним связаться.

– Зачем? – продолжал писать Сухотин.

– Обещал информацию передать по новым счётчикам. Противомагнитным, – соврал Липатников.

– Поздно спохватился. В отпуске твой Любавин. Греет где-то пузо, счастливый человек.

«Знаю, где он греет своё пузо…» – помрачнел Липатников.

– Может заму позвонить? – спросил Сухотин.

– Не надо заму… – И дверь тихонько закрылась.

Вот так к человеку приходит беда. Была жизнь – и нет её. Ел ли ты, нет ли? Что там у друзей? Какие новости в мире? Ничего не нужно, ничего не греет. Лежишь на диване, сухая трава под чужими ногами. Мысли в голове, что муравьи: все чёрные... Ни оторваться от них. Ловушка. Наваждение. Бедный, несчастный Липатников.

Ближе к восьми раздался звонок: супруга.

«Вспомнила, всё-таки…» – усмехнулся Виктор Петрович. И не было в усмешке ни грамма справедливости.

Телефон звонил, звонил, а Липатников лежал, не двигался.

«Пусть волнуется, пусть…»

Ещё два раза пыталась Анна Владимировна связаться, и ничего: не отвечал на звонки Липатников.

Начались дни пустые, угрюмые. На работе ещё как-то Липатников шевелился, а дома становился как неживой. Лежал, курил, ждал темноты. И представлялась ему одна и та же картина: жена и бородатый Любавин на лавочке, и Любавин, последняя сволочь, тянет руки к чёрному платью.

А телефон Липатников отключил. И включал только затем, чтоб узнать, сколько раз звонила жена.

«Ничего, пусть мучается…» – закуривал новую сигарету.

В четверг Сухотин назначил совещание.

– Быть обязательно, – указал на Липатникова. И задержался. – Не заболел? Вид у тебя смурной…

На совещании выступал молодой человек, на носу – квадратные очки. Представился кандидатом наук. Оказывается, они у себя в институте сконструировали такие счётчики, которым никакие магниты не страшны.

– По крайней мере, мы на это рассчитываем. Но прибор требует проверки. Потому что наши люди тоже любят изобретать и на каждое достижение науки пять своих приготовят.

– Они и десять приготовят, – поддержал Сухотин и обратился к Липатникову. – Ну что, Виктор Петрович, поможем учёным?

– Каким образом? – нахмурился Липатников.

– Сам соображай. Ты у нас профи. Но эти счётчики надо в жизнь внедрять. 

– Не буду я ничего внедрять.

– Это почему? – удивился Сухотин.

– Потому что чушь.

Молодой человек побледнел, а Сухотин, наоборот, покраснел.

– Ты о чём, Виктор Петрович?

– Всё о том же. Не надо нам изобретений. Наизобретались уже. Пусть законы меняют. Магнит поставил – тюрьма. Получай, и баста. И нет проблем.

Молодой учёный заволновался.

– При чём здесь тюрьма? Мы по-другому хотим.

– А не надо по-другому. Приезжают тут всякие, очкастые, бородатые… Чего ездите? Кто вас звал?

Молодой учёный из белого сделался красным, а Сухотин к прежнему виду вернулся: стал строгим, каким его всегда привыкли видеть.

– Вот и пообщались… – подвёл он итог.

Потом вызвал Липатникова к себе.

– Ты чего взъелся? Человека обидел. Хорошее дело предлагают. Сам говорил, нужны новые счётчики.

Липатников молчал.

– Ну что? Берём приборы?

– Вы руководитель, вам решать.

– Мне твоё мнение надо услышать.

– Что хотите, то и делайте.

Сухотин молчит, строгими глазами Липатникова не отпускает.

– А жене чего не звонишь? Что за молчанка? На звонки не отвечаешь. Она волнуется. Просила узнать, что с тобой случилось.

– Ничего со мной не случилось. Жив, здоров. Пусть отдыхают, не беспокоятся.

И дверью хлопнул.

– Вот дурак, – сказал Сухотин.

Нисколько он на Липатникова ни обиделся, хотя, конечно, мог и рассердиться. Так себя с начальством не ведут, Сухотин эту науку тридцать лет изучал, но сейчас думал не об этом.

– Зайди-ка, Светлана Ивановна, – пригласил главного бухгалтера. – Нет, цифр никаких не надо…

Это случилось в четверг. А в пятницу после обеда Липатникова позвали в бухгалтерию.

– Расписывайся, – сказала Светлана Ивановна. – Сухотин счётчики привёз. На тебя ставим.

– А мне пофиг. Я к ним даже ни прикоснусь.

– Мне тоже пофиг, – пожала плечами Светлана Ивановна. – Мне сказали, я делаю.

А женщины что-то увлечённо в руках крутят, друг другу передают, сравнивают.

Липатников присмотрелся: магнитики. Картинки на всех разные, а надпись одна: Сочи.

– Откуда? – поинтересовался.

– Павел Андреич с совещания привёз. Они там с Любавиным встретились. Он в Сочах отдыхал. Всем такие магнитики дарит.

«В Сочах?» – щёлкнуло в голове Липатникова. А как щёлкнуло – тут и посветлело, в голове-то, это же очевидно.

– Чего застыл? – подняла глаза Светлана Ивановна. – Расписывайся, да иди. У нас дел по горло.

А сама руки сложила и на Липатникова глядит совсем не строго.

– Женщины, телефон не дадите? – обратился Виктор Петрович.

– Свой где? Потерял?

– Потерял, – схитрил Виктор Петрович.

– Вот без жены-то. Всё скоро растеряешь, – засмеялись женщины.

– Точно, – выдохнул Липатников. Стало ему вдруг легко, и так захотелось что-то хорошее сделать, просто невозможно.

– Анькин номер есть?

– В бухгалтерии всё есть, – ответила за всех Светлана Ивановна и протянула телефон.

Липатников в коридор выскочил (словно лет десять скинул), номер нашёл.

– Привет! Как отдыхается?

–Ты куда пропал? Я с ума схожу.

– Телефон потерял.

– А позвонить не мог? Телефонов нет?

– Думал, свой найду.

– Вернусь, получишь у меня. По полной программе.

– Виноват. Согласен.

И замолчали оба. Потому что надо было помолчать. Как перезагрузка в компьютере, чтоб обновления правильно встали.

– Платье-то носишь?

– Какое?

– Новое.

– Я же его не взяла. В шифоньере весится.

«В шифоньере?» – запела душа у Липатникова.

– А чего не взяла?

– Да ну его. Какое-то оно… Продам.

Слышит Липатников: жена вздохнула. Что ещё?

 – Может мне домой приехать?
 
– Чего так?

– Скучаю.

Тут Липатников совсем расцвёл.

– Потерпи, немного осталось . И Сухотина подводить нельзя. Деньги, небось, плачены… А мне счётчики новые дают. Работы – лом. Каждый день, считай, до ночи.

В коридор выглянула Светлана Ивановна.

– Хватит болтать, молодожёны. Телефон нужен. А деньги не наши – профсоюзные.

Подслушивали, значит. Но Липатников не обиделся.

– Спасибо за аппарат, – протянул телефон. – Сухотин примет, как думаешь?

– Если только вечером. Энергетики приехали…

А в кабинете Сухотина кипела битва. Решали по котельным: какой ремонт, кому платить. Энергетики тянули своё, Сухотин – своё. И когда почувствовал, что не выстоять, решил приврать. Плохо, конечно. Не надо было этого делать. А если выхода нет?  На всё пойдёшь, улыбался про себя Павел Андреевич. Насчёт магнитиков – та же история.

– Нам специалиста надо было спасать, – объяснял потом Сухотин. – А если он такой мнительный, пусть жена дома сидит.

– При чём здесь жена? – защищала подружку Светлана Ивановна. – Это наваждение. С каждым может случиться.

– Глупости. В наше время такого не было.

«В какое ваше время? На пять лет меня старше…» – смотрела на него Светлана Ивановна. И думала, что ей тоже пора в отпуск.