Ты придешь?

Звонит телефон и негромкий до боли знакомый голос спрашивает: «Ты, может быть, придешь?» Побежала бы, но не всегда есть время, со здоровьем тоже не все хорошо. Много лет мои родители дружили с этой семьей. Родителей уже нет, а из той семьи осталась одна Нина Георгиевна. Пятнадцать лет назад умер  от инсульта ее муж. Восемь лет, как нет дочери, умерла от рака, оставив двоих несовершеннолетних детей. Внуки Нины Георгиевны выросли, но они живут в другом городе. А недавно нелепо и трагически погиб ее сын, который жил с ней. Старенькая, почти слепая Нина Георгиевна осталась одна.

Она еще может передвигаться по своей квартире, продукты и лекарства ей покупают работники соцслужбы, приходят помочь соседи, но ей сейчас тяжело и одиноко. Она предлагает попить с ней чаю, одной ей не хочется, я соглашаюсь. Нина Георгиевна знает, где что лежит в ее квартире, поэтому может зажечь газ, нагреть чайник без посторонней помощи. Конечно, когда я у нее, я делаю это сама, она подсказывает,  где что взять.

Изображения  на экране телевизора Нина Георгиевна не различает, но зато внимательно слушает все, что говорится. Я разыскала для нее небольшой приемник, поставила на кухне, можно слушать и там.

Читать и писать Нина Георгиевна не может, но сочиняет стихи, повторяет их про себя, чтобы не забыть. Некоторые стихи ей записали в тетрадку под ее диктовку. Я просматриваю эту тетрадь, переписываю наиболее понравившиеся стихотворения.

                Одиночество
Одиночество – чувство тяжелое,
И его просто так не понять,
Его надо сердцем почувствовать,
Чтоб потом о нем рассказать.

Одиноких людей не мало,
Без общения им тяжело,
Выручает их лишь телевизор,
Там и новости, и кино.

Так все дни незаметно проходят,
А вот ночью намного трудней,
И подружка ночи – бессонница,
Как сторож стоит у дверей.

Заставляя опять напрягаться,
Вспоминать свою жизнь «от» и «до»,
За детей и внучат волноваться,
За родных, что живут далеко.

Так вся ночь в кошмарах проходит,
Утром хочется все позабыть,
Видно, в этом секрет одиночества,
С которым приходится жить.

Нина Георгиевна умудряется на ощупь даже гладить занавески, стирать и протирать полы. А когда я говорю, что это могли бы делать работники соцслужбы, она мягко замечает, что помогает оплачивать учебу внучки, деньги ей нужны на это. Хорошо, что она не видит лоснящиеся самодовольные лица чиновников, определяющих размер нашей пенсии. О себе, любимых, они давно позаботились, учли все свои несуществующие заслуги, и пенсию будут получать совсем другую.

Я рада бы проводить с Ниной Георгиевной больше времени, но нужно спешить домой к своим заботам, также ждут домашние дела и тоже хочется помочь детям и внукам. Убегаю, кружусь в своей круговерти, пока не услышу снова в трубке телефона негромкий голос: «Ты придешь?» Приду.