Степан

1. Путешествие в одиночку – лучшее средство понять себя

Одиноко чернела береза на фоне приближающейся грозы. За низкими тучами не видно было ни луны, ни звёзд. На пригорке поодаль выделялся местами сломанный забор, и дальше – пепелище небольшого каменного дома. Тут и решил отдохнуть Степан, а заодно, укрыться от надвигающейся бури. Дорогу он давно потерял и, шагая на ощупь по узкой тропинке, ориентировался только на тёмные силуэты раскидистого символа почти утерянной русской души и полуразрушенного склепа – символа нынешней России.

В блеске молнии Степан отчетливо увидел стены дома со страшными окнами, зиявшими ещё большей темнотой, чем была вокруг. Бесстрашно он поднялся по поросшим мхом и травой ступеням и заглянул внутрь. Тут он с облегчением вздохнул – укрытие оказалось не так сильно разрушено, как казалось издали. Хотя других вариантов у парня не было: до ближайшего леса, черневшего на горизонте, не успеть к дождю. И ни один огонек не дарил надежду на кров. А промокнуть насквозь измотанный скитанием Степан боялся больше всего – не покидали воспоминания о младшем брате, умершем от переохлаждения.

Наскоро расчистив пол от видимых обломков и соорудив укрытие, он разжег костёр из запасенных сухих веточек и мха. Теперь можно было согреться и перекусить. Еды в его рюкзаке оставалось совсем мало, но спасала картошка, которую заядлый турист выкопал на чьем-то поле. Она была еще мелкой и грязной от влажной земли, но это было лучше голода.

В воздухе сильнее запахло дождём. Все стало напряженным, натянутым, как струна, готовая вот-вот порваться, испортив лиричный мотив тихой июньской ночи. Неожиданно налетел ветер, пригнув тонкие ветки берёзы к земле. Он ворвался в разбитые окна комнаты и вылетел через разломанную крышу, сквозь которую были видны мечущиеся по небу огромные темные тучи и блески молний. Страшная гроза стремительно налетела с запада.

После скромного ужина, состоявшего из горбушки белого хлеба, запеченной на углях картошки и кусочка отварной говядины, Степан соорудил подобие лежанки из найденных вокруг материалов. С огорчением скиталец отметил, что запасы чистой воды совсем оскудели. Зато приятным теплом разлились по телу несколько глотков перцовой настойки из красивой серебряной фляжки – памятного подарка отца на вручение паспорта – единственной дорогой вещи в багаже Степана. Собирался он из дома впопыхах и теперь немного жалел, что не подготовился более основательно. Его единственный рюкзачок уже заметно полегчал за всего неделю странствий. Что-то пришлось обменять, что-то продать, а что-то попросту украли.

Улёгшись, Степан в который раз вспомнил дом и семью. Только в одиночестве он смог, наконец, погрузиться в себя, остановиться и внимательно рассмотреть свой путь до и после. Здесь у него не было собеседников, никто ничего не требовал и ни в чем не упрекал. Степан подумал, что в поле среди развалин чувствует себя безопаснее, чем в родном доме. И до самого сна размышлял он над своей странной и нелогичной судьбой. А ливень хлестал всю ночь напролет.

Утро встретило Степана жутким холодом и влагой. Над полем клубился туман. Надо было срочно согреваться. Он наскоро умылся ледяной водой из заготовленного своевременно ржавого таза. Привычными движениями он в сотый раз за последние несколько дней разжег костер. Это было для него простым и в то же время памятным занятием.

Лет пять назад Степан случайно попал в приключенческий отряд «выживания», где юноши постигали азы школы жизни в условиях, лишенных всяческих благ цивилизации. Это было и весело, и страшно, и жутко интересно. Тогда Степан представлял себя в роли Ункаса  - сына Чингачгука, из недавно прочитанного романа Купера. В подростковых мечтах все было идеализировано. Да и сейчас, наверное, Степан больше верил в добро, но не забывал каждое утро разминаться и вспоминать приемы боевого самбо.

Солнышко стало приятно припекать. Степан достал карту, чтобы сверить направление. Он шел третий день пешком от станции, где его высадили, как безбилетного. Хорошо, что он успел спрятать часы с компасом, которые тетка подарила ему на совершеннолетие. Не мудрено, что озлобленный проводник забрал бы их в счет проезда. А так Степан лишился только старой непромокаемой куртки, за которую начальник поезда вцепился мертвой хваткой. Как бы она пригодилась ему вчера ночью, когда капли дождя умудрялись долетать через все укрытия, холодя кожу под тонким трикотажным свитером.

Итак, он не был дома уже почти неделю. Сначала четкой цели побега не было. Был конфликт интересов. Была усталость от безысходности. Были воспоминания о братике. Была мать, постаревшая за год траура на десять, а то и больше лет. Был отец, ушедший в себя и забывший о своем долге и принципах. Все навалилось скопом, и совершеннолетие казалось Степану каким-то адом. В миг из беззаботного, местами счастливого детства вместе с аттестатом и золотой медалью он получил по голове пыльным мешком реальности, в которой нет места порядочным отличникам.

Возможно, катализатором послужил инцидент с братом, в чьей гибели он винил себя – ведь по факту Степан, отвлекшись, не уследил за мальчишками в походе, а потом измотал себя поисками совсем в другом районе, пока дети медленно умирали от майских заморозков. Но нет, он ушел не что бы забыть, а может и наоборот, чтобы помнить, чтобы осознавать и чувствовать этот мир с его неукротимой наваливающейся болью потерь.

И главное, только теперь он начал различать мотивы побега - Степан хотел понять себя. Он уже давно почувствовал, что в этом городе гнилых домов, дорог и людей у него нет будущего, о котором он мечтал.

А мечты у него были вселенского масштаба!..



2. Дети – единственная движущая сила мира

Степан никогда не задумывался над причинами, потащившими его в путь. Он вырос добрым и самостоятельным парнем, храбрым и сильным, настоящим человеком, как назвал бы его дед, прожив подольше. Его родители - простые работяги, перебивались от получки до получки. А когда завод закрыли, отец окунулся в пьянство и рукоприкладство. Чаще попадало матери - она нашла работу на рынке и ревнивый супруг отхлестывал её за каждый косой взгляд коллег по ларькам. А вот мальчишкам бывало прилетало просто так, от плохого настроения или за мелкую оплошность, которая бросилась отцу в глаза.

Ребенком он любил копаться в большой библиотеке у деда в деревне. Там он находил для себя все, что требовалось для развития юному герою – рассказы об отважных детях и взрослых, справедливых, целеустремленных и любящих родину. Прекрасные и мудрые женщины верно ждали своих храбрых и сильных мужчин из дальних странствий или с войны. И в детском, а потом и юношеском мозге формировалась картина мира, которого не было в действительности. Этот мир противоречил всем законам современности. И очень скоро Степан осознал наивность своего отношения к реальности, но не отрекся от идеалов, а, наоборот, стал еще с большим рвением взращивать их. И за это ему моя личная благодарность.

От наркотиков и криминала Степана спасли благородное и смелое сердце, доброта и любовь к жизни, доставшиеся от матери, и острый ум «сломавшегося» отца-инженера. Последний к совершеннолетию старшего сына окончательно пропил свое достояние, не выдержав характера. Многие друзья-подростки давно уже почувствовали на своих руках холод стальных браслетов и увидели небо через решетку, кто-то успел погибнуть от передозировки или в нелепых авариях в гонках с судьбой и желанием доказать кому-то, что «не слабо».

Степан имел силу не ввязываться в сомнительные мероприятия, а спорить с ним никто не решался после одного инцидента. Тогда он один одолел трех старшеклассников прямо на школьном дворе - заступился за девчонок-первоклашек. За это ему могло бы достаться – парни состояли в ОПГ, но начались каникулы и Степан с братом уехали заграницу на все лето. Вернувшись, Степан узнал, что драчуны погибли на «стрелке».

Молодежь, по природе своей любящую движения и приключения, активно использовали все, кому было для чего. В основном, как дополнительный источник доходов, конечно. Родители применяли угрозы, правительство сулило блага, а криминал заманивал романтикой и свободой. И все обещали денег и невероятных благ, которые так и не доставались бедным, сбитым с толку подросткам. Их максимализм зашкаливал, из телевизора и интернета на них лились тонны «мусора», а в школах не было ни авторитета, ни желания чему-то научить детей.

Вся жизнь юношей и девушек сводилась к принесению в жертву самих себя на алтарь общества. Канули в прошлое слова Маяковского про любознательного крошку сына, да и некому было рассказать детям о хорошем, а плохое стало нормой для большинства.
«В детях наше будущее!» - гласил лозунг на транспаранте толпы школьников на предвыборном митинге. Эта абсолютная истина не имела ничего общего с реальностью. Однако возможно новый мэр имел ввиду души убиенных и совращенных детей, которыми он выложил себе путь к власти…


3. Навязанные пороки убивают поколение будущего

- Зачем ты это смотришь, - спросил как-то Степан своего младшего брата. Сам он только что вернулся с тренировки и собирался заняться физикой, как увидел на кухне Рому с планшетом в руках. С экрана кто-то матюкался, выдавая это за искусство речитатива.

- Ты что? Это же самое популярное видео! Ты бы видел, как он гоняет на тачке и цепляет телочек…

Степан молча забрал планшет, выключил все приложения и положил к себе в рюкзак. Рома знал, что возражать и спорить было бесполезно, поэтому грустно выдохнул, схватил потрепанный мяч и выбежал во двор. Старший брат с огорчением отметил, что на улице мальчишки столпились вокруг экрана одного смартфона.

- Степан, иди сюда, - раздался пьяный бас отца. – Мать просила принести ей сумку с балкона. Давай, сгоняй.

- Она мне не звонила.

- Конечно, ты же у нас неприкосновенный, надежда и отрада. Трогать тебя нельзя. А я нахлебник, сижу на шее…

- Наверное, скорее лежишь…

- Пошел вон, сопляк, - отец запульнул граненным стаканом в сына. Тот ловко подхватил его и поставил на комод. - Живо шуруй на базар. И чтоб через час с бутылкой вернулся…

Степан знал, что матери нужны вещи для торговли, и что кроме него никто не поможет ей. Отец повалился на кровать, и уснул тревожным сном алкоголика. Горько вздохнув над книгой Майн Рида, Степан поспешил на автобус с тяжеленой челночной сумкой в одной руке и бутербродами в другой. Легковушку они продали недели три назад, и отец совсем перестал выходить за пределы двора, где был и магазин, и столики для распития. Теперь вся ноша доставки товара в центр города ложилась на плечи матери и Степана, которого она пыталась оберегать как могла.

По дороге, дожевывая сухомятку, он думал, как было бы здорово стать известным путешественником, изобретателем или врачом, чтобы спасать, помогать, открывать новые горизонты. Подарить маме заслуженный отдых и уход. А потом вернуться в свой родной поселок и превратить его в город мечты: чистый, светлый, добрый. Дальше района мечты Степана пока не залетали – хотя он бывал и заграницей, и в других регионах. Но там ему казалось все более упорядоченным и порядочным, чем во дворе их дома.

Автобус медленно катил к районному центру. Степан пожалел, что не догадался прихватить заветный томик с собой в дорогу. Так он провел почти час в духоте и привычных пейзажах. Вот разбитые Жигули скинуты в овраг – напоминание водителям о вреде пьянства за рулем. Тогда погибли два хороших парня – гонялись как в «Форсаже». А чуть дальше виднеется крыша разрушенного коровника, где проводят сходки днем, а по ночам мелькают редкие огоньки и порой слышны стоны умирающих.

Вон столпились девчонки на остановке – едут в город на кастинг в модельное агентство, а по сути бордель. Но, по их мнению, это лучшая жизнь – там им обещали новую грудь, меховую безрукавку и несколько пар ботфортов. Все круче, чем торговля сигаретами в ларьках или мытье туалетов в школе. На остановке Степан разглядел рекламу новой фермы, открывавшейся недалеко от поселка. Кто-то из девушек записывал себе контактный телефон, другие смеялись над ними, представляя жизнь доярки, как самое страшное наказание. К остановке подъехала Газель и два амбала затолкали девочек внутрь тесного прокуренного пространства. Степан сморщился, грустно выдохнул и отвернулся. Он знал, куда их везут…

- Эй, Степка, братан, привет! – На весь автобус закричал бывший одноклассник Степана, бросивший школу два года назад. У него не было пары зубов, и по виду он был ровесником отца Степана, хотя буквально вчера мэр города вручал обоим пацанам паспорта, демонстрируя заботу о поколении.

- Ого, Толян, ты как тут…

- Да, вот остался без колес… не дорос говорят… - Толик сел на соседнее кресло, которое ему уступил пожилой мужчина под грозным кивком парня. Степан хотел возразить, но Анатолий отмахнулся. – Постоит, полезно для костей.

Степа извиняющееся посмотрел на мужчину, но тот лишь покачал головой и отошел в другой конец автобуса. А его сосед продолжал:

- Вот еду к ментам, договариваться.

- Зачем тебе, тебя же брат всегда возит.

- А ты не в курсе? Взяли Коленьку.

- Когда? Вот на днях видел его в Магните.

- Ага, на днях и взяли. И лет пять теперь светит, а может и больше. Вот и маюсь, - Толик потер шею, снял кепку, почесал бритый череп и сплюнул сквозь недостающие зубы.

- А что?

- Ну, они там крутую тему заварили, типа бойцовского клуба, но с девочками и дурью. А денег нет, и пошли они тогда на ставках играть и в ноль. А потом надо было откупаться и продали бабкин дом, а дружок отцов джип. И за это им от бати того прилетело. В общем, пошли они на мокруху. А дело обернулось против них – не того взяли и…

- О, мне пора, я к матери... Коле привет передавай. У нас до сих пор его фотка в спортзале висит на почетном месте. Тренер говорит, что знатным атлетом был…может еще вернется…И ты бы к нам заходил.

- Был… ага… может… давай…

Толик снова сплюнул чем-то желто-коричневым, и поправил олимпийку на исколотых руках. Из-под воротника майки виднелись синие кресты.


Теперь, идя по узкой тропинке вдоль березовой рощицы, Степан вдруг вспомнил, что именно в тот день мать купила ему ту злосчастную куртку, доставшуюся трофеем проводнику. Как он тогда провел с ней вместе на базаре весь остаток дня, помогая сделать перестановку на импровизированном складе, и вернулся к урокам уже затемно. Это был апрель. Месяц его рождения. За четыре года до смерти Ромика.


4. Добро встречается там, где не ждешь

Солнце уже клонилось к закату. Слепни устало сдавали смену комарам. Степан выругался от очередного неожиданного укуса. Впереди виднелся купол церкви – значит там деревня. У него был план подработать в каком-нибудь месте, чтобы пополнить запасы и отдохнуть. С надеждой он постучал в первый дом.

- Вот тут будешь спать, - сказал батюшка. – Завтра утром надо будет прибрать весь двор, а потом уже обсудим дальнейшее.

Степан кинул свой рюкзак на солому, кивнул и принялся жевать принесенный смешливой девчонкой пирог с яйцом, запивая вкусным парным молоком. Это было последнее место, куда бы он пошел, но видимо, пути реально неисповедимы.

Отношения с религией у юноши были мягко говоря натянуты. Хотя мать и водила его постоянно на причастия и освящения продуктов, даже пару раз он купался в проруби на Крещение, но Церкви он больше боялся – за время учебы в церковно-приходской школе насмотрелся на продажных священников и их выходки. А сегодня… Как же он удивился благости и доброте отца Михаила, как светло стало у него на сердце после короткой беседы, с каким трепетом он ждал завтрашнего утра, чтобы отплатить делом за кров и еду, в котором ему отказали все миряне деревни.

«Мир не без добрых людей» - думал Степан, засыпая в душистой соломе. Как тепло, сухо и сытно было ему сейчас. И словно голосом матери из детства, кто-то пел вдали колыбельную:

«Вот зима в права вступает,
;Ночи удлинив,
;И на землю выпадают;
Белые дожди.

Белый дождь укроет землю;
К радости ребят.
;Белый дождь он самый светлы -
;Под него все спят…»

Повинуясь ласковому напеву, Степан уснул крепким праведным сном.


- Ты что скитаешься, парень? – Спросил Фимка, бомжеватый старик, живший на окраине очередной деревни, в которую забрел Степан.

- Счастье ищу…

- Хех, Иван Царевич прям! Сказку знаешь?

- Какую именно – они все там были Иваны и половина царевичи…

- Смышленый, смотри какой... Что и по ихнему говорить можешь?

- Какому? Я по-разному могу, - Степан по-доброму улыбнулся простоте старика.

- Хех, какому. Знамо дело – по-английски? Был тут один ангичанин – фильм снимал, девок перепортил и свалил. Двое вон родили в том году, а его и не найти. Никто же не бельмеса – в его документах не разобрать что да как. Может посмотришь? Денег хоть на еду мальцам пришлет…

Дед Фимка затушил папироску и засеменил к большому дому в центре деревни – «к начальству». А Степан остался греться на завалинке, дожевывая окрошку на домашней простокваше с горячей ржаной лепешкой, которые вынесла жена Фимки – бабушка Настастья.

- Может налить? – спросила она, но Степан с улыбкой отказался. Думая о предстоящем переводе документов британского ловеласа, он вспомнил о каникулах в английской школе на Мальте, куда отправила его сестра матери вместе со своим сыном.


Родная тетка Степана удачно устроилась в мэрии и почти через два года после рождения сына Костика увезла все семейство в столицу. Там у ее мужа были делишки и она нашла доходное место. Степан был на год старше, на голову выше и на десяток сантиметров шире двоюродного брата. Костик рос хоть и не таким смелым и сильным, но зато богатым, всегда сытым и не битым. Его холили и оберегали, а для безопасности (и ради успокоения совести сестры о семейной взаимопомощи) тетка отправляла братьев вместе в детские и обучающие лагеря. Вдвоём мальчишкам было безопаснее, интереснее и веселее. Как же здорово они проводили детство вместе, выдумщики и озорники, они вставали на защиту младших, играли в Тимуровцев, соревновались в чем только можно. Весело и беззаботно пролети годы.

Последний раз Степан виделся с ними на похоронах год назад, но в голове у него запечатлелся их адрес и номер телефона. Именно туда он держал свой путь. Он хотел впервые попросить у родни помощи. Помня только доброе, он совсем забыл, что детские воспоминания зачастую противоречат реальным мотивам людей.
Весь свой путь Степан сторонился крупных городов и даже поселков, предпочитая маленькие поселения и деревни – меньше народу, меньше проблем и вопросов. Да и в июне подсобное хозяйство сытно кормит хозяев и дает шанс на подачку для путешественника. А в городе зимой и летом одинаково голодно и холодно от натянутых нервов безработицы.

Надо отметить, что Степан еще ни разу не пытался позвонить по оставленному номеру телефона или проверить жильцов той квартиры, что обозначена в записной книжке матери. Он слепо верил в честность и порядочность родственников – ведь они были одной крови с ним. Тетка почти каждые праздники приезжала с горой подарков – мелочи, но такие приятные. Степан был не в курсе, что измученная мать давно уже не связывалась со своей сестрой, а только отвечала на ее редкие за последний год звонки.

Трубку взял мужчина. Степан спросил о тетке – тот ответил, что не в курсе таких фамилий. Степан извинился. Он сидел на берегу реки Москвы. День клонился к вечеру. Впереди почти не осталось маленьких деревень, а на завтра он должен был попасть в столицу. Голодный, бездомный, без плана в голове.

- Кого ждем?

Голос за спиной не располагал к миролюбивой беседе. Степан напрягся и обернулся. Пара пацанов весело щурились на закат.

- Любуюсь.

- Ага. А чё, может закурим?

- Не курю.

- Ага. Откуда сам? Морду твое не видели тут.

- Дней двенадцать пешком туда, - Степан махнул рукой в сторону дома.

- А че тачку не взял? Скрываешься?

- Типа того.

- Серый, - пацан протянул руку.

- Степан, - ответил на рукопожатие и выдохнул. Буря миновала. Хотя этих дохляков он бы быстро уложил.

- Мы так-то узнать хотели. Смотрим, паренек сидит, скучает. Качался?

- Атлетика.

- И сальто умеешь?

Степан улыбнулся и показал пару «трюков». Пацаны присвистнули и позвали с собой.


- Держи, - Серый улыбаясь гнилыми зубами протягивал листок грязной бумаги. – Понравился ты мне. Оставайся с нами, жить есть где, пожрать – намутим.

- Как ты нашел их? – Степан не верил своим глазам. На бумажке была полная выкладка по его родственникам, полученная просто по давно смененному номеру телефона.

- Ерунда, - Серый подмигнул. – Останешься?

- Пока другой план, - Степан пожал руку своему спасителю. – Многое впереди.

- Не простой ты, с целью…


5. Дружба стала измеряться деньгами

Степан с нетерпением ждал брата у входа в метро. Тот не торопился особенно. Но вот подъехал черный бумер и в открытое окошко Костик окликнул:

- Братан, запрыгивай.

Разговор не клеился. Часто возникали паузы, перемежающиеся воспоминаниями детских проказ и приключений. Оказалось, что Константин полгода уже не живет с родителями, которые вообще развелись. Сам он живет в подаренной матерью квартире в Химках. Машину ему подарил отец вместе со счетом в банке и местом в МАРХИ. В общем, жизнь Костика складывалась из гулянок и пьянок с дружками-мажорами.

После довольно длительной экскурсии по городу и нескольким злачным местам брат отвез Степана к себе в квартиру и «на пару дней» оставил жить у себя, понтуясь размахом родительской заботы.

- А ты домой когда? – Как-то в полдень спросил Костя, опохмеляясь холодным морсом.

- Я вообще не планировал, думал, что тут получится остаться. Может подработку найти, в клуб попасть…

- Какой? Давай проведу! – Костя умылся ледяной водой из-под кухонного крана.

- Спортивный, я ж в секции был атлетической и кмс по самбо…

Костик вяло поморщился.

- Ну, ясно. Я тебе дам контакт, сгоняй, поговори. А то скоро Дашка возвращается.

- Дашка?

- Ага, моя типа девушка. Она в лагере…

- Вожатая?

- Не, в Испании, с подружками… Ей пятнадцать – самый сок, - заржал похотливо оголтелый парень, показывая фотки Дарьи на телефоне.

- Ничего, - засмущался Степан полуголым снимкам. – А что за контакт?

- Там типа фитнеса, тренер нужен был ответственный, толковый… В центре, официально все. Документы у тебя нормальные?

- Да, все чисто.

- Ну, я так, помню, что ты у нас паинька. Прописку маман оформит тебе, не парься.
Степан погрустнел. Он помнил сколько раз спасал брату жизнь и честь, сколько раз принимал на себя удары, брал ответственность и защищал младшего непутевого сорванца. Но чего он ждал еще? В конце концов Степан рассудил, что все не так плохо.

- А когда возвращается Даша?

- Через пару дней. Так что как бы жить в однушке нам будет стремно. Сам понимаешь? – Костик опять заржал и подмигнул брату.- Хотя может она не против будет… - Увидев грусть в глазах брата, Костя добавил. - Не боись, хату найдем. Там мать сдавала в Бутово двушку. Покумекаю. Воинский билет тебе сделали?

- Да, по травме не взяли. Я просился…

- Не сомневаюсь…

Пожав руки, на том и решили. Степан вздохнул легче – в его жизни вроде бы началась светлая полоса. Самостоятельность, независимость, заработная плата штатного тренера и перспектива бесплатного жилья в Москве. Правда вскоре Костик совсем перестал общаться с братом – слишком прост и беден был родственник. Степан с улыбкой думал об этом, ведь по сути то, что у него было – уже большой подарок судьбы. В его родном городе он не мог и мечтать о достойном заработке. Но беда пришла, откуда не ждали.


- А Вы кто вообще? – Испуганный голос девушки за дверью насторожил Степана.


6. «Продается любовь… дешево»

Катерина не обладала модельными параметрами, но что-то в ней было притягательным. Сказывалась то ли магия темных, ночных глаз, то ли детская припухлость губ в сочетании с точеными скулами. В целом она была хороша и, к сожалению, знала об этом.

И, конечно, она мечтала о большой и чистой любви молодого и обаятельного миллиардера. Ну, можно не очень молодого, да и «с лица воды не пить»… Но состояние счета в банке ее воображаемого «принца» не подлежало пересмотру. Пока коней на горизонте не было, девушка оттачивала свои умения обольщения на более посредственных кандидатах.

- Я не боюсь влюбиться, - сказала она как-то за завтраком Степану, ставшему к тому времени соседом не только по квартире, но и по постели. – Любовь – это всего лишь химия. Она быстро выветривается, а ты остаешься жить с ненавистным тебе человеком, волоча жалкое существование.

Степан с улыбкой на нее посмотрел, вспоминая своих родителей. Все эти глубокомысленные рассуждения восемнадцатилетней девчонки, не знавшей ни забот, ни проблем, его больше забавляли, чем обижали. Хотя они и встречались уже почти полгода.

- Вообще Светлана Романовна поступила не справедливо. Она обещала найти девушку в соседки, а тут парень…

Степан с удивлением посмотрел на любимую, в коротком халатике жарившую оладушки «по бабушкиному рецепту». За окном мел февраль, и Степан обзавелся бородой.

- Я не к тому, что против или не довольная… Просто все же судьба, да, такая странная…

- Ага, еще какая.

Любил ли он ее? Наверное, понимание любви приходит слишком поздно. Первый раз, когда Катя не вернулась домой после работы, Степан не придал этому значения – она написала смс, что у подруги девичник. Отношения у них были хоть и романтические и с вытекающими последствиями, но все же Катя всегда держалась как-то обособленно.

Степана это не сильно напрягало – в целом быт его вполне устраивал, а дома ждал кто-то близкий и нежный.

Спустя пару месяцев ночные исчезновения участились, но всегда с довольно правдивой отговоркой. Вот уже и гардероб его возлюбленной стал пополняться новыми шмотками. Степану не было необходимости дознаваться. Он много раз видел все это в своей прошлой жизни. И тут его как будто пронзило копьем – он ощутил не испытываемую до того лавину ревности и боли от предательства. Будто с его глаз и сердца сняли покрывало напускного безразличия и самообмана.

- Тебе со мной плохо живется?

- Степ, ты чего?

- Я жизнь видел, Катюш. Бросай это дело.

- Какое?

- То, что тебе в уши стекляшки дарит.

- Это на премию…

- У администраторов салона красоты на Нагорной не такие премии, чтобы меха таскать чемоданами. Не дури. Давай чисто говорить.

Катя знала прямолинейность своего парня и понимала, что этот разговор он повторять не будет. Она долго ждала, когда он, наконец, не выдержит, надеясь, что ловко обманывает просточка из глубинки.

- Степ, я тебя люблю, дурачок ревнивый.

Но тот лишь убрал ее нежные руки от своего лица. В глазах его не было боли или обиды. Он не позволял себе давать слабину, но и знал сущность Катерины. Это было всего лишь вопросом времени. Ведь зарплаты тренера пусть и раскрученного клуба в центре Москвы ей было явно не достаточно. Мечты ростовчанки уносили ее первым классом прочь из Бутово в Монако, или Манхеттен, или на Бали…

Вдруг Катя изменилась в лице. Она злилась. На себя. Она поняла, что в эту секунду потеряла Степана. И только сейчас осознала, что он для нее значил. Какой подарок сделала ей Светлана Романовна, подселив этого скромного, симпатичного паренька. За ним она была, как за стеной, гранитной - преданный, трудолюбивый, справедливый и заботливый. Но ее эго не дало ей шансов остановить начало конца.

- Ты молодая, глупая. Вырастешь. Но не вернешь уже ничего.

- А я тебя и не собираюсь возвращать, обормот жалкий, – Катя кинула в Степана простое колечко – его подарок. – Меня на Майбахе возят, в Ванили завтраками кормят, в Ритц в СПА отдыхаю…

Катя отвернулась. Степан ушел.

Он стоял у подъезда и курил. Такое случалось с ним редко, а тут повод подошел для меланхоличного пускания горького дыма в звезды, точнее пустоту, через которую и неба-то не было видно. И хотя жуткая усталость закрывала ему глаза, он всеми силами боролся с дремотой – нужно было решить вопрос места жительства, пока все знакомые не улеглись спать.

Три дня он ночевал прямо на матах в клубе – хозяин разрешил перекантоваться, но сегодня сменился администратор. Степан удивлялся, как это добрые и порядочные люди в его жизни перемежаются со стукачами и отъявленными гадами. И как порой обманчиво первое впечатление. Но времени на рассуждения не было – надо было искать пристанище. Да и вообще подумать о постоянном жилье. Вещи из квартиры в Бутово он забрал, дождавшись за углом, пока Катя гордо уедет на новой мазде – подарке одного из…

Жалел ли он о случившемся? «Свои мозги в чужую голову не вставить…» - любимая поговорка его деда пророчески сбывалась. Он не мог ничего изменить, а потому и жалеть не видел смысла. К тому же ему было всего двадцать лет – у его ног лежала «бесконечная» жизнь. Да и уставал на двух работах он так, что не было сил рассуждать над развращенностью его бывшей возлюбленной. Хотя… Наверное, это все же была его первая настоящая любовь! И порой тоскливо ныло сердце, и во сне она ласково гладила его густые каштановые волосы…


Через минуту раздался какой-то сигнал, и поезд двинулся и помчался, громыхая на стрелках. Степан снова был в пути, его рюкзак был также пуст, как два года назад. Но теперь в кармане лежал билет - приглашение в чужой для него город. Хоть он много знал о нем, Питер оставался туманным и загадочным, а порой и жутковатым. Все же в Москве были тетка и брат, хоть и не горящие желанием дружить, но помогшие с пропиской и работой. А еще где-то в Москве одиноко прожигала горькие ночи Катерина.

И он снова остался наедине с собой. Степан не чувствовал радости или облегчения. Впереди его ждала неизвестность, а позади оставалось разочарование и боль потерь былых надежд. Лишь вера в свои силы не покидала его никогда. Лишь на себя он мог надеяться. Лишь своему сердцу и рассудку мог доверять. Только руки никогда его не подводили, только опыт копился в багаже.