Новые рассказки о старом. Затворничество

ЗАТВОРНИЧЕСТВО, КАК АНТИДОТ ЭВОЛЮЦИИ
Умом Россию не понять,                Аршином общим не измерить:
У ней особенная стать —
В Россию можно только верить.
Ф.И.Тютчев (1866)
Несть числа чудесам на Руси-матушке. С испокон веков удивляют иноземцев и просвещенных соотечественников подвиги ее обитателей, воспетые в сказах и былинах, анекдотах и светских хрониках. А источником таковых подвигов, по нашему разумению, служат: не выветриваемый никакими научными прогрессами самобытный дух россиян, их невероятная упертость во всем, что успели втемяшить в башку очередные проповедники, их воспетое на послевоенном банкете долготерпение, равно как и их вековая неискоренимая дурь вкупе с необоримой предвзятостью суждения.
Так послушайте же, люди добрые, сказ про те чудеса чудные и дива дивные, кои по сию пору продолжают случаться в стране сей обширной, полезными ископаемыми и природными ресурсами богатой, да гениями и придурками в неравной степени наделенной. Внемлите, как говориться, граждане всего мира и объединяйтесь! То есть, я хотел сказать - ужасайтесь!
Итак, начнем натощак…
Как случилось это дело во Бекове, в славном селе, да во Погановке. Жил, да был в том селе добрый молодец, Петром нареченный своею матушкой (про батюшку сведения доходят слишком мутные, поэтому поминать его мы здесь не будем вообще). Жили мать с сыночком – не тужили, никаких особых примет, кроме крайней худобы по причине скудости рациона, не имели, в противоправных действиях замечены не были, в смутьянских обществах не состояли. Ходил Петенька сызмальства в школу соседнего села Никольское, обучался там грамотке с арифметикой.
Обучился, слава Богу, изрядно Петруша и даже поступил в строительный институт во пензенский, каковой и окончил через пять годков. Стал жить-поживать, да добра наживать. Из добра первым делом нажил жену. А там, как водится, и сынок у них народился, Алешенькой супругами названный.
Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается…
Жил Петруша размеренно и, надо сказать, скучновато, пока не исполнилось ему как-то тридцать семь лет. (Тридцать семь – это такая, вообще-то, зловещая цифра для российской истории. То Пушкина в этом возрасте на дуэли подстрелят, то врагов народа, не иначе, как в честь столетия гибели «нашего всего» в массовом порядке к стенке поставят, а особо упорствующих в трудовые лагеря на перевоспитание погонят. Просто рок какой-то. Но еще не хард).
Вот и нашему Петеньке на тридцать седьмом от роду годочке, похоже, какой-то злой залетный дятел в самое темечко со всей дури тюкнул. Да так ловко тюкнул, подлец, что стал вдруг с этого возраста Петенька книжки прелестные запоем почитывать, Святое писание наизусть заучивать, да еще молиться без устали.
И все боле в одиночку ведь молился, взаперти, а не в храме там, скажем, близлежащем. Вначале в свободное от работы время, а потом и вовсе на работу забил. Поскольку, по его разумению, не вела работа ко спасению души заблудшей.
И вот явилось как-то раз Петеньке в молитве откровение. Как раз к сорока годкам подоспело, когда, по заверениям испокон веку почитаемых православных отшельников и расплодившихся в последнее время безбожных социологов, человек свой жизненный путь собственными свершениями мерить начинает. Ну, типа, как землемер большой участок деревянной саженью.
Вот и Петя пространство мерил-мерил, поклоны перед самодельным алтарем бил-бил, чуть весь лоб не разбил и, наконец, слава те, Господи, сподобился…
Явился ему в молитвенном экстазе не кто иной, как сам евангелист Иоанн Богослов, сын Зеведеев. Вид у старца был весьма колоритный – сам кожа да кости, в напрочь истлевшем рубище до щиколоток и с огромным фолиантом размером с гроссбух барона Ротшильда подмышкой. Изможденный вид святого отца, его резко очерченный клювоподобный нос и ходящий вверх-вниз кадык на худющем горле произвели на Петра поистине неизгладимое впечатление. Среди иллюстраций церковной литературы таких ярких образов он доселе еще не видывал.
- Po; e;mai? – Возопил блаженный Иоанн по-гречески. - Poios e;sai es;?                - Прости меня, грешника, владыко! – Прижал в отчаянии сомкнутые кулачки к груди коленопреклоненный Петр. - Не учил я язык иностранный толком никогда. Не понимаю я по-вашему!
Иоанн не торопясь уселся на пол, скрестив ноги, благоговейно положил увесистый фолиант рядом с собой, посмотрел внимательно на судорожно всхлипывающего от избытка эмоций Петра и промолвил с удивлением:                - Так это что ж - меня заместо Патмоса ажно в Россию занесло? Ну, дела Господни неисповедимые! – И почесал в задумчивости правую залысину.                - Батюшки светы! – умилился и обрадовался одновременно Петр. – Да ты по-русски, никак, тоже говорить могешь!                - А чего ж тут такого необычного? – в свою очередь подивился Богослов. – Чай, у нас на небеси на любом языке разумеют! Даром, что вашему еще и тысячи лет нет от роду. – Иоанн разгладил длинную окладистую бороду, свисавшую у него чуть ли не до проглядывающего через дыру в рубище пупка, и вдруг посмотрел на Петра пронзительным, прожигающим все нутро, взором. – Однако хватит попусту языком молоть! Ты лучше мне вот что поведай, человече – четыре Всадника уже проскакали по Земле, али только еще коней своих запрягают в преисподней?                - Кк..к-какие всадники? – опешил от неожиданного вопроса Петр.                – Ты чего, дитё малое, Откровение моё никогда не читал? – прищурился с недоверием Иоанн. – Про Чуму, Раздор, Войну и Смерть на разноцветных конях восседающих не слыхивал? – указал он дрожащим то ли от старости, то ли от негодования перстом на лежащую книгу. – Может, еще и во приход Антихриста не веруешь??                - Верую, владыко, еще как верую! – взмолился враз побелевший со страху Петруша. – Вот те крест истинный! – И перекрестился три раза.                – Ну, то-то! - миролюбиво пробурчал старец. – А то я уж, грешным делом, подумал, что вы тут, рабы божии, совсем нюх приморозили за две тыщи лет. – И добавил уже мягче: - Так что, были ли тут Всадники? Или Бог вас пока миловал?                - Были! Ой, были, отец родной! – запричитал Петр, сокрушенно мотая головой. – Все было, последние времена настали, не иначе!                - Ой, ли? – нахмурился с подозрением Иоанн. - Тебе ли, неразумному, судить о вещах, в коих ты по скудости ума и отсутствию образования не смыслишь ни бельмеса?!                - Дык ить… - начал было оправдываться Петр, но Богослов прервал его нетерпеливо: - Сей день, есть ли тварь кака на Земле, что единолично миром правит? Ответствуй как на духу!                - Есть, владыко! Есть!! – обрадовался, припомнив что-то, Петр: - Сам-то прокопченный весь с головы до пят, аки бес! Обамой-чмо у нас в народе его кличут! Американский президент он, стало быть…                - Тьфу, ты пропасть! – прервал исповедника раздосадованный Иоанн. – Ты по делу говори, а не лезь в дела мирские. Богу – Богово, кесарю – кесарево!                - Дык, а я чо… - опять смутился Петруша. – Люди говорят…                - «Люди!» - передразнил Иоанн. – Ты мне лучше вот что поведай: комета уже пролетела рядом с Землей? Нет? Так чего ж ты тогда бодягу заводишь о конце света?? Ты первоисточник –то вначале хоть бы мельком пролистал, вещун заполошный! Тогда бы и кликушествовал!                - Пролистаю! Ей-богу, пролистаю! Все сделаю, как велишь, владыко! – пополз к старцу на коленях Петр. – Научи мя, как лучше волю твою творить, чтобы спастись! – И беззвучно всхлипнул разок. А потом еще пару раз, для убедительности.
- Ну, что ж, да будет так… – Подумав, произнес Иоанн. – Слушай и внемли, чадо, не перебивая! – И погрозил Петру для острастки перстом. - Пойдешь перво-наперво найдешь иеросхимонаха Рафаила – старца-затворника из Новоафонского монастыря в Абхазии. Исповедаешься ему, причастишься святых тайн. Он наставит тя на путь истинный. Ежели с ним не получится – есть еще пара праведников, истинное учение исповедующих: епископы Хустский Ипполит и Чукотский Диомид. Они еретиков, во главе с вашим патриархом Алексием окопавшихся в кастрированной еще большевиками РПЦ, на дух не выносят из-за их соглашательства со властями мирскими. – Тут апостол даже возвысил для убедительности голос. - Идет патриархия у мирян на поводу прямехонько ко вратам адским, да еще и паству за собой тащит, аки безвинных овец, на заклание. А праведники Рафаил, Ипполит и Диомид ваш бесовский ИНН отвергают, и клеймо зверя в виде паспортного штрих-кода не приемлют!  – Старец перевел дух и продолжил уже тише: - Правду сказать, исповедники эти, что я тебе назвал - лишь макушка малая того айсберга ревнителей веры, который скрывает под водою сотни монастырей и приходов, десятки тысяч наших братьев и сестер во Христе. Даже в Москве, под самым носом у вашего патриарха, есть храмы, отказавшиеся от бесовских ИНН и ОГРН, чего уж говорить про остальные вотчины российские! Нутром чуют православные  — грядет, ох грядет царство князя рода сего, уже близехонько оно, и верный тому признак - присвоение людям пожизненных цифровых кодов вместо имен… Это и станет той «печатью Антихристовой" (тут старец выразительно и громко похлопал по фолианту), без которой невозможно будет ни покупать что-либо, ни продавать. Истинно, истинно говорю я вам - покайтесь, пока не поздно, ибо приблизилось царство небесное! – Иоанн воздел руку с сомкнутыми указательным и средним пальцами к потолку, потряс ей в назидание человечеству и перевел взор на притихшего в страхе божием Петра: - Уразумел теперь, что ли?! – Петр, не в силах произнести ни слова, в ответ только замотал головой, а Иоанн с трудом отдышался после долгой речи и еще раз пропустил бороду через пригоршню: - Воистину, последние дни настают… 
Тут Петр обрадовался было совпадению апостольского мнения о последних днях со своим, и хотел что-то от себя добавить, но сын Зеведеев нетерпеливо прервал его: - Прилпни язык гортани твоея, неразумный! Моли лучше Христа, Бога нашего, о спасении души.                – А как молиться-то, отче? Сам ведь говоришь, что церковь наша от учения Христова отошла, в делах мирских погрязла. Кого слушать, кому верить – не ведаю, аз грешный.                – Я тебе про праведников сию минуту слово рек. Али ты не только умом недалек, но еще и на память короток? – нахмурился Иоанн и покачал головой с упреком. - Окстись, болезный! Молиться будешь, как велел праведный Ефрем Сирин из Месопотамии. Слыхал, поди, про такого? – Петр только сокрушенно пожал плечами. Старец рассердился еще больше:  – Ну, Великим Постом же она читается: «Господи и владыко живота моего! Дух праздности, уныния, любоначалия и празднословия не даждь ми…», и так далее. Неужели не слыхал?! Вот те на! Священники ваши, похоже, только собственными лимузинами, да золотыми брегетами озабочены, а пастырское слово поистине празднословным стало. Я уж промолчу про любоначалие…                - Истину, истину глаголешь, отче! – поддакнул Петр. – Я вот по таковой причине и не хожу в храм. Не видят наши пастыри никого в упор, окромя себя, да своих нужд! Давно зреть в корень перестали!                – А вот это ты зря! – Поднял опять указующий перст Иоанн (Петру, однако, показалось, что это был средний палец). – Только в храме есть Бог. Хотя, помнится, Иисус и говаривал нам, ученикам своим, что мол, где двое-трое вас соберется, то и я промеж вас буду. Но это он нам говорил. А с той поры много воды утекло. И цунами вон какие были. Так что, ступай, сын мой, с миром, куда я тя благословил. – И, зевнув, размашисто перекрестил Петра. - А я к себе на остров в пещеру вернусь. Устал я от трудов праведных… – И только Петр хотел расспросить подробней про пещеру, как апостол медленно растворился в свечном чаду, как будто и не было его никогда в квартире. Фолиант, кстати, тоже дематериализовался бесследно и без остатка.
Сам же Петр остался стоять на коленях, как мешком с углем по башке шарахнутый. Только откинулся в изнеможении всей попой на пятки, как кающаяся Мария Магдалина, да так и сидел, пока затекшие ноги не напомнили о себе острыми иголочными покалываниями. Вытянул их, бедолага, поморщился от боли, а потом переполз на руках, не отрывая от пола зад, в угол. В углу же прижался спиной к стене, обхватив колени, и в такой вот позе впал в трехдневный ступор. Покачивался взад-вперед, горемыка, и все бормотал истово что-то бессвязное. Но восторженное.
Жена, вернувшаяся на следующий день с ночной смены, подошла к двери комнаты, где он засел, постояла, послушала молча Петино бормотание и ушла на кухню. К длительным молитвам мужа она давно привыкла и считала, что лучше уж пусть он уходит в себя, чем в запой, как другие мужики. Так и не заходила к мужу в келью весь день – все по дому, да по хозяйству хлопотала.
А на третий день с утра пораньше домочадцы обнаружили дверь в Петрову комнату открытой. Самого богомольца внутри не оказалось. Зато соседка, встававшая ни свет, ни заря, чтобы сходить на рынок за молоком, зашла к ним в квартиру и поведала с придыханием, что видела Петра бодро шагающим в направлении автовокзала, с посохом в руке и солдатским вещмешком за спиной. На ее «доброе утро, сосед!» богомолец ответил крестным знамением и малопонятным с утра приветствием: «Покайся, жено, ибо приблизилось царство небесное!»
Супруга прошептала: - «Ну, все, приплыли… Убёг мужик к сектантам и квартиру, по ходу, им отписал», - и сползла в отчаянии на табуретку. Сын ничего не сказал, только вздохнул сокрушенно и пошел на кухню за стаканом воды для матери. Он, по малолетству, еще не мог осознать мотивов такого поступка своего отца, хотя и дивился немало происходящим на его глазах переменам в родительском поведении.
Петр вернулся скоро. Аккурат через месяц. А еще через два дня собрал свои вещи и объявил, что следующей весной будет конец света и что он уезжает готовиться к его приходу на малую Родину - в Погановку. Прибыв же к месту спасения, первым делом обвешал старый родительский дом снаружи по периметру крестами, а соседей предупредил, что будет молиться и чтобы те не беспокоили его всуе.
Мало-помалу слух об истинном праведнике разлетелся повсюду, и к новоявленному пророку стали приезжать последователи со всех сторон. Ехали в одиночку, парами и целыми семьями, включая малолетних детей. Вновь прибывшим Петр представлялся как «схимонах Максим» и предлагал приобрести одну из написанных им после чудесного обращения книг. Уже были в общине выходцы из разных областей России и с Украины, а, после нескольких паломнических поездок просветленного в Беларусь, в Погановке появились адепты и из этой, пока еще братской, страны.
Все они стали немедленно скупать в деревне дома с земельными участками и капитально обустраиваться. Местные риэлторы, вдохновленные красотами столицы мормонов – города Солт-Лэйк-Сити, уже начинали внимательно присматриваться к проекту Поганое-Болото-Деревня на предмет возможных инвестиций. А покуда приезжие, именовавшие себя «истинно православными христианами», жили тихо-мирно, с соседями не ссорились, детей в школу не пускали и сами не работали нигде. Святым духом, короче, питались, как и сам отец Петр.
А потом взяли, озорники, да и написали на двери своего молельного дома: «Простите, у нас обет молчания». Оказывается, «схимонах Максим» запретил прихожанам общаться с родственниками. А для убедительности такого своего решения объявил Urbi et Orbi, что конец света ожидается, по всем приметам, в мае 2008 года, и было ему послано свыше знамение, как можно спастись. Для этого нужно всего-то на всего замуроваться в пещере (пример предшественников заразителен!) и ожидать там, в молитвенном бдении, спрогнозированное пророком светопреставление. Ну, просто, как два пальца об асфальт!
Вдохновленные благодетелем члены раскольнической общины немедленно похватали имевшийся в наличии шанцевый инструмент и стали со всем рвением копать пещеру в близлежащем овраге. Слава Богу, еще, что не поведал им отец Петр о печальной участи прошлых расколов на Руси, да о судьбе неистового протопопа Аввакума. А то ведь, не ровен час, вместо ухода в катакомбы подпалили бы Петины последователи свой молельный дом с четырех сторон, да и сгорели бы на хрен вместе с детишками безгрешными!
Все лето готовились спасающиеся к добровольному заточению. Перетаскали на своем горбу, аки муравьи неутомимые, в пещеру мешки с мукой, крупами, полтонны меда, матрасы, коврики, керосин, спички, три дробовика для самообороны и даже баллоны газовые для самоподрыва в случае безбожного неприятельского штурма!
К осени последователи учения Петрова все окончательно подготовили и на общем собрании решили спускаться в пещеру после Покрова. Так и сделали. Да еще вход замуровали для верности. Только вот сам наставник спускаться почему-то отказался. Может, опять видение ему какое было? Или просто живот намедни прихватило от столь любимых им моченых яблочек?
Поначалу-то никто из родственников и окружавших сектантов людей и подумать не мог, что в ХХI веке такое учудить можно. Хорошо еще, что хоть одна бдительная женщина нашлась где-то под Москвой и стала разыскивать свою престарелую мать, уехавшую месяц назад на послушание к отцу Петру, да так и сгинувшую без следа. Не поленилась, приехала самолично в Погановку, а тут – нате вам представленьице: вместо Нового Года в сельском клубе конец света в мрачной пещере встречают!
Переполох она знатный закатила. Все начальство, начиная от залегшего было в зимнюю спячку участкового, до ФСБ и епархиальных властей на уши тетка поставила. Милиция в мгновение ока охрану самой пещеры, подступов к ней, молельного дома и прочих памятников массового психоза организовала. Стоявшие в круглосуточном карауле сержанты и старшины сразу же развели костры по всем границам охраняемого объекта культурного наследия и стали увлеченно жарить на них сосиски и хлеб, поставляемые местными спонсорами в избытке. Самогон в довольствие полиции не входил, но производство его в деревне почему-то резко возросло.
Репортеры со всех центральных каналов в Погановку на информационную кормежку слетелись, как вороны на падаль. Даже англичане с японцами тут побывали и о чудесах земли нашей своим изумленным соотечественникам из первых уст поведали. А бригада СНН американского вначале облетела место замурования на вертолете, а потом прикатила в полном составе, в валенках и ушанках, на джипе, да еще дизельный генератор с собой прихватила! Ай, да Russians, ай, да incredible!! То первого человека в космос запустят, то в пещерный век по собственной воле возвратятся!!!
Весть об отце Петре и о грядущем майском Апокалипсисе разлетелась по стране, как искра на ветру от горящей сухой соломы по полю. Запылало все – епархии и монастыри, приходы и приделы. Воспламенились в недрах сонных семинарий и духовных управлений РПЦ потревоженная профессура, смиренная братия и прочая бюрократия.
Перешептывались власть предержащие, как им из этой неожиданности вылезать, не замарав в ней фирменных штиблет и не испачкав рясы. Послали даже нарочного в Погановку на предмет перетереть с закопавшимися. Но сидельцы на призывы к переговорам с Пензенской епархией неизменно отвечали отказом, а саму РПЦ называли коротко и емко – «блудницей».
Мудрый и многоопытный митрополит Пензенский и Кузнецкий Серафим происходящее почти не комментировал. Пусть, мол, светская власть парится – не барское это дело за каждого шизика впрягаться. Даже если он себя православным кличет. Церквушку походную подле пещеры развернем, за спасение душ помолимся, с заблудшими об истинной вере потолкуем, но разъяснений о природе массового умопомешательства давать не будем. Ну, начитались они суррогатной литературы, втемяшился им конец света в башку, вообразили себе невесть чего. А мы-то тут причем?! И письмецо к затворникам от опального иеросхимонаха Рафаила, церковной почтой через епархию переданное, Серафим решил попридержать у себя до поры, до времени – для тщательной проверки оного "на предмет возможной духовной пользы". Пущай полежит себе покуда в сейфе. Целее будет.
……………………………………………………………………………………
Прошла зима. Сидельцы и не думали вылезать из пещеры. На все расспросы и уговоры был у них один ответ: «Нам ничего не надо, у нас все хорошо, все живы-здоровы, чего и вам желаем». Порядком уставшие от караульной службы милиционеры потихоньку, вдали от репортеров и начальства, материли закопанцев почем свет зря, но трубы дымохода и воздуховодов регулярно прочищали от снега, чтобы те, не дай Бог, не задохнулись угарным газом раньше вожделенного прихода конца света.
Полоумный отец Петр, благословленный светскими властями на послушание в областную психиатрическую больницу, к весне вернулся в Погановку и, по заданию партии и правительства в лице спецслужб, тоже общался с учениками посредством коммуникативных труб и духовной телепатии.
На настойчивые просьбы уставшего от неопределенности губернского руководства о добровольном исходе из подземелья докладывал, как пророк Моисей фараону – кротко и кратко. Однако к началу апреля стал заметно нервничать из-за отсутствия видимых признаков светопреставления и даже ссориться по этому поводу с разочаровавшимися адептами.
В пещере от тающего снега начали обрушаться стены и проседать потолок. А на улице солнышко уже вовсю пригревало обнажившиеся пригорки, и отмерзающие вместе с почвой насекомые стали выползать из личинок на свет Божий и призывно жужжать.
Некоторые заколебавшиеся духом сидельцы тоже стали выползать из пещеры на поверхность и селиться в молельном доме, требуя от мятущегося в сомнениях Петра исчерпывающих объяснений и полной сатисфакции. Жужжать послушницы не умели, но охранники и заранее внедренная в общину агентша докладывали, что сестры частенько ругаются с пророком до поросячьего визга, ставя ему в укор полное отсутствие давно обещанного и письменно гарантированного конца. Дело запахло раскольническим керосином.
И вот, наконец, в один ничем не примечательный апрельский день события стали развиваться неудержимо и стремительно, как в хорошем детективе.
При обходе вверенной под охрану территории милиционеры обнаружили отца Петра в дровяном сарае рядом с молельным домом. Был он без сознания. Рядом стоял брутальный окровавленный чурбан для колки дров. Запекшаяся кровь была и на голове предводителя, немедленно отправленного на попутной подводе в больницу. А у общественности, уже успевшей слегка подзабыть Погановку и ее обитателей, на повестке дня встал единственный вопрос – кто замочил пророка?
Вспомнили было про знаменательную комету. Может, это она, космическая гостья, изменила описанную в Евангелии траекторию, и вместо пролета мимо Земли рухнула на больную голову заждавшегося ее пророка? Прямо на то самое место, куда его шесть лет назад тюкнул зловредный дятел??
Однако эта версия была сразу отвергнута, ибо каких-либо посторонних предметов, имевших космическое происхождение, не обнаружил на месте происшествия даже знаменитый сыскной доберман по имени Патриарх Никон. Оставалось два варианта: либо Петеньку в борьбе за власть над человеческими ресурсами так отделал лидер конкурирующей группировки, поселившийся с 13 вышедшими на поверхность женщинами в другом доме, либо это сделал сам не до конца долечившийся пророк.
Десятку остающихся в пещере закопанцев о происшествии умышленно не сообщили. Из-за опасения, что это событие может сорвать переговорный процесс. Остальные рассредоточившиеся по Погановке члены общины, ранее покинувшие гостеприимную пещеру, отреагировали на известие весьма сдержанно - мол, все мы смертны. И объяснили происшедшее тем, что отец Петр, похоже, разочаровался и в себе, и в своем учении.
Властям такая версия была на руку, ибо покушение на самоубийство в следственном и процессуальном аспектах было отнюдь не равнозначно покушению на убийство. При сложившемся всеобщем консенсусе, заместитель губернатора с удовлетворением озвучил устраивающую все стороны версию происшедшего, а пребывающим в растерянности членам общины посулил исполнение всех их желаний (кроме конца света, конечно!), да еще и дойную корову в качестве бонуса!
Что и говорить, такой расклад устраивал всех вовлеченных в затянувшуюся на полгода историю акторов. Судите сами. Для властей - бескровное окончание блокады и уход от опостылевшего внимания СМИ, для последних сидельцев - выход на свет Божий целыми и невредимыми, ну, а для вышедших ранее на поверхность единомышленников – разные мирские блага, включая корову. Ей-богу, даже царь Соломон не придумал бы лучше!
А что же сам возмутитель спокойствия, спросите вы? Как сложилась его, так сказать, дальнейшая духовная и миссионерская судьба?
- Нам предстоит лечить его от последствий черепно-мозговой травмы, - рассказывает главный врач областной психиатрической больницы имени Евграфова. – А главное ее последствие - ретроградная амнезия, то есть, потеря памяти на события, которые предшествовали травме и произошли после нее.
- У пациента отмечается двойственность мышления. С одной стороны, черствость по отношению к судьбе конкретного человека, с другой – забота и сочувствие к людям, - добавляет его заместитель. - Он совершенно не приемлет других взглядов на Господа, кроме православных. Можно было бы назвать его рассуждения бредом, галлюцинациями, но это не так. У него это происходит, скорее всего, на основании тонких расстройств эмоций, мышления, воли. Исходя из этого, он и выстраивает свои суждения.
Сам пациент с тонкими расстройствами эмоций и мышления на свидания ходит только со Священным Писанием в руках. Книжка, правда, карманного формата, не то что у посетившего его шесть лет назад Иоанна, но это скорее из соображений безопасности, обычных для подобных заведений. В самой больнице, кроме врачей, бывший пророк ни с кем не общается, объясняя это отсутствием взаимопонимания.
Понять проповедника действительно непросто – уж больно мудрено он излагает свое видение задач, стоящих перед православием вообще и перед РПЦ в частности. Врачи, по долгу службы, выслушивают проповеди, а вот бывшая жена его так никогда и не поняла. И даже развелась с горе-пророком.
Сын Алексей, хоть и ходивший иногда к Петру на свидания, тоже не внял папашиным увещеваниям готовиться к скорой встрече с Господом. А в последний раз, не стерпев нудной пропаганды, оставил ему лук с хлебом и растительным маслом для укрепления духа и сбежал, не дождавшись конца приемного времени.
Петр сметал передачу после ужина в одиночестве, запил все это постным маслом и настолько укрепился духом, что на утреннем обходе попросил главврача устроить ему пресс-конференцию с митрополитом и духовенством.
- А мы с коллегами и медбратьями разве не подходим для твоей пресс-конференции? - С мягкой, даже застенчивой улыбкой спросил в ответ опытный главврач: - Или ты нам, мирянам, вообще в доверии отказываешь?                - «Царствие мое не от мира сего», - процитировал пророк Писание и добавил: - Вишь, сколь много обо мне везде пишут? - врач кивнул головой, соглашаясь с неоспоримым фактом сверх популярности своего подопечного.                - То-то! Я теперь в авторитете, а супротив истины никто не сдюжит - даже и сам митрополит! – горделиво приосанился Петр и добавил со вздохом: - Скушно тут у вас, доктор. Мне простор для проповеди надобен!
«Будет тебе простор – держи карман шире!» - подумал про себя главврач, но вслух ничего не сказал. Только дружески потрепал своего подопечного по худенькому плечику, попросил после обхода лечащего Петю врача увеличить дозу галоперидола пациенту и пошел к себе в кабинет. Почитать на досуге суждения православных философов «о фанатизме, ортодоксии и истине». Уж больно любопытно ему было отыскать первопричину явления, приведшего отца Петра сперва к идее о конце света и затворничеству, как единственному пути спасения от грехопадения мирского и ереси церковной, затем к попытке самоубийства, а уж потом и на больничную койку.
«Человек, помешанный на отыскании и обличении ересей, на отлучении и преследовании еретиков, - прочитал он у Николая Бердяева, - есть человек, давно обличённый и осуждённый Христом, хотя он этого не замечает».
«Хм, любопытно…» - подумал доктор и вдруг вспомнил показательные суды над осквернившими богомерзкими плясками храм Христа Спасителя кощуницами из «Пусси Райот» и уральским ловцом покемонов, обвиненном в «переосмыслении непорочного зачатия». А также закон «Об оскорблении чувств верующих» и гонения на оперы Рихарда Вагнера и Эндрю Ллойда Уэббера, разгромленные поборниками благочестия выставки, народные стояния и крестные ходы вокруг Исаакия и проч. и проч. Вволю навспоминавшись, продолжил чтение.   
- «Когда мы заявляем, что православие - это единственно верный святоотеческому преданию и единственно правильный способ веры, мы оказываемся учениками, увы, не святых отцов, а Суслова, Жданова, Андропова и прочих партийных идеологов, тех, кто насаждал марксизм, настаивая на том, что это единственно правильное и единственно научное мировоззрение. – Прочитал он у другого автора - отца Георгия Чистякова. - Монополия на истину вообще крайне опасна, ибо делает нас жёсткими и жестокими, но, к сожалению, очень удобна, ибо освобождает от необходимости думать, выбирать и брать на себя личную ответственность за принятие тех или иных решений».
«Так вот откуда тараканы-то по головам ползут!» - осенило доктора. – «Как у них в православии это явление называлось-то, дай Бог памяти? Петя ведь мне недавно только обличительную проповедь на полчаса закатил про заветы Ефрема Сирина и РПЦ … Любоначалие! Вот!!» - вспомнил обрадованный доктор. И продолжил мысль: - «И ведь какие, черт подери, гипнотизеры из них талантливые получаются – сюда бы их к нам на практику!». - Заключил он. Набрал в поисковике «Погановка и ее обитатели» и наткнулся на комментарии отца Кураева.    
- «Людей, мировоззрение которых близко идеям пензенских затворников, можно встретить во многих русских монастырях, - считает профессор Московской духовной академии диакон Андрей Кураев.- Это как раковая опухоль, она повсюду, такими тревогами заражены чуть ли не большинство монастырей, и паника идет из них - из Свято-Почаевской, из Святогорской лавры. Мы пожинаем плоды богословского бескультурья - неумения работать с Библией, неумения переносить библейские истины в современный мир. А с другой стороны, за всем этим - отсутствие у людей ощущения возможности влиять на историю. Ни в Церкви, ни в светском обществе сейчас нет каналов диалога и влияния на власть. Никакая власть - ни церковная, ни светская - маленького человека не слышит и своих действий ему не объясняет, - пишет отец Андрей. - В результате у людей складывается ощущение "чего-то большого, бесчеловечного и враждебно-непонятного» и формируется комплекс жертвы. История с пензенскими затворниками просто вышла наружу, а есть другие, оставшиеся втуне, но не менее драматические истории на эту тему. Люди продают свои квартиры, все бросают, работают в церковных лавках, устраиваются в монастырях "при старцах". От священников разных епархий мне доводилось слышать о двух случаях самоубийств: женщины, доведенные до отчаяния их духовниками, обличавшими "принятие ИНН", не видели иного выхода для себя.  Волна апокалиптических страхов переломала немалое количество судеб. Многие отказываются создавать семьи: какая семья! какие дети! старцы говорят: "Последние времена, Антихрист через год придет!" Все эти бесконечные кордоны, операции МЧС... Господи, если бы обычным жителям той же деревни да те же самые средства выделить, что ушли на охрану этих "закопанцев"!
Поражает контраст между тревогами прихожан, изрядной части монашества и части приходского духовенства с неизменно-юбилейным благодушием церковных верхов. Поражает несоответствие между многократно, постоянно декларируемой тревогой низов и крайне редкими реакциями со стороны церковного "официоза". Если посмотреть епархиальную прессу, то мы окажемся в мире, живущем от юбилея к юбилею, от праздника к празднику. Реальная боль не отражается ни на страницах наших официальных изданий, ни на ежедневной постоянной проповеди епископата».
                «О, как!» - удивился доктор признаниям отца Андрея, и продолжил читать хронику по теме. Увлекся.
«Три года назад в Харькове целый монастырь сорвался и ушел в бега. Буквально: ночью загрузились в автобус, и все, включая наместника, уехали (причем это было с братией монастыря, на территории которого находятся и местная семинария, и резиденция местного митрополита)».

«Четыре года назад в тайгу, правда, не зарываясь, ушли три священника Иркутской епархии и несколько их прихожан. Как и в Погановке, раскольнический импульс пришел из монашеской среды: спровоцировал их некий отец Пантелеимон, самочинно уехавший в Сибирь из Оптиной пустыни».
«Нет, это уже явный перебор!» - покачал главврач головой и вдруг вспомнил, что кто-то, может быть даже сам прославившийся Петр, недавно говорил ему о необходимости введения основ православной культуры в школах. – «Это ведь под видом ОПК попы наших детей чему угодно могут научить, если уж даже взрослые на поводу у них идут!»
Тут главврач встал и несколько раз нервно прошелся по кабинету, пытаясь представить себе последствия воздействия неконтролируемой пропаганды на юные мозги. – «Нет, уж, увольте!» - решительно не согласился он с возможностью такого эксперимента над подрастающим поколением. – «Вместо математики, физики и химии – закон Божий? Это в двадцать первом-то веке??» - тут его даже передернуло от омерзения. – «А, может, тогда еще и коммунизм введем через пару лет, как нам когда-то обещали другие проповедники с амвона съездов КПСС?!» - и стал искать в кармане халата сигареты. Хотя только сегодня утром бросил курить.
Вот так и закончилась эта история затворничества в Погановке. А впрочем - кто его знает? Почва народная генетически удобрена, языки у дежурных проповедников подвешены, а чудес и дури в стране этой необъятной, аршином не мерянной, еще на века хватит.
Так что, тут и сказочке конец, а кто не понял – тем трындец!