Крошки

Павел Н. Лаптев

                Крошки

                рассказ


Русский язык богат уменьшительно-ласкательными словами, можно сказать, что он, в основном и состоит из них. В связи с этим и людей, животных, любые предметы, всё, что окружает можно назвать нежнее и мягче. А если язык это душа народа, то можно сделать вывод о любвеобильности русскоязычного населения. Неурядицы в жизни, плохие события, даже потенциальных врагов можно с помощью языка характеризовать по-доброму. Но, это большая тема для целого романа. А в рассказе можно захватить её маленькую часть. Итак, одна одинокая баба Валя не любила крошки. Старушка была похожа этим на других женщин ненавистью к этим вторичным продуктам, которых называют не кроши, крошищи, а вот так с любовью — крошки. Эти коварные злыдни всегда появлялись в неожиданных местах, даже там, где не было куска хлеба — в кровати, на телевизоре. Они словно оккупировали квартиру, размножались в ней и росли.
Конечно, баба Валя не любила, как, впрочем и все нормальные люди, и пыль, и грязь. Но  от этого не отделаться окончательно. А вот хлебные крошки можно победить, просто не покупая хлеб. Что она и сделала, или, наоборот, не стала делать. За целый год она не купила ни одного батона или буханки. Но крошки, почему-то не исчезали. Может быть, они заранее прятались в потаённые места и стали выходить на свет божий.
Так думала старушка, выгребая, с подоконника очередной отряд супостатов. И тут увидела множество прилетевших к окну голубей. Их было настолько много, что они загородили весь яркий весенний свет.
Баба Валя открыла окно и бросила на карниз крошки.
— Гули, гули! — приговаривала она при этом.
А они, обрадовавшиеся, клевали крошки и приятно ворковали.
Баба Валя посмотрела вниз и увидела незнакомого неопрятного бородатого человека, сидевшего на лавочке возле подъезда. Он тоже поднял вверх неумытое лицо и, прищурясь, посмотрел на старушку.
— Хорошо-то как, мать! Апрель! — сказал он и добавил: — Сегодня день птиц!
— Да, уж, — неохотно ответила баба Валя. — Весна.
— Вишь, как в мире-то заведено, — крикнул человек. — Голуби на работу не ходят и пенсию не получают, а сыты и так.
Баба Валя пожала плечами и закрыла окно. Но отойдя от него, подумала, а ел ли сегодня этот человек.
Она быстро накинула пальто и вышла на улицу.
— Ты, не уходи, мил человек. Не уходи...
Она сбегала в ближайший магазин за хлебом и отдала человеку на лавочке.
— Спаси, Господи, — поблагодарил человек и жадно начал есть хлеб.
— Я тебе сейчас сумку соберу, ага, картошки, луку там. Ты где живёшь?
— Где придётся, — сказал человек. — Перезимовал в одном подвале.
— Не гнали?
— Кто-как. Кто гнал, кто привечал, — ответил, давясь хлебом, человек.
— А что делал-то по жизни? — спросила старушка, когда тот доел батон.
Человек встал, поправил поношенную одежду, сказал:
— Я строителем был, полгорода построил вот этими руками. Потом инвалидность... и никому стал не нужен. Квартиру отобрали, всё отобрали, — почему-то улыбнулся он.
— Может, ко мне? — осторожно спросила старушка.
— Не! — не согласился человек. — Я вольная птица. Тем, более — весна!..
Баба Валя стала покупать хлеб и не стала обращать внимания на крошки. Ведь и они кому-нибудь нужны. Тараканам, тем же, микробам даже. Они ведь тоже творения Божии, не так ли?



                конец