Наш Дом

С 1952-го по 2003-ий год с перерывами разной длительности я прожил в этом наистариннейшем купеческом доме в самом центре Екатеринбурга (первые 40 лет – Свердловска!
Адрес его – улица Карла Маркса.
Номер – восемь.
Номер нашей «квартиры» - восемь.

В этом доме мама прожила с 1935-го по 2003 год.
Без малого – 67 лет.
Мне выпала половина века.
В нём мы встретили Миллениум и всё текущее тысячелетие.
Он всё ещё стоит на том же самом месте.
Через дорогу от него построена школа номер шестьдесят пять, впоследствии Педагогическое училище номер один.
Здание школы построили военнопленные немцы.
Высоченные потолки, четыре полновесных этажа.
Фасад украшен колоннами со скульптурами над ними.
Капитальное красивое здание.
Полтора квартала вниз к Исети – и через мост – Дендрарий!
Три квартала вверх в сторону Восточной – городской Зоопарк!
Полтора квартала к Главпочтамту – здание Американского консульства.
Полтора квартала к улице Куйбышева – Цирк!
И рядом со старым деревянным цирком один из центральных городских Храмов!
На карте города это просто точный центр города.
Центральнее просто не бывает.
До середины тридцатых годов, почти до войны на ручье, вытекавшем из под Дендрария и впадавшем в Исеть рядом с мостом через оную старатели мыли золото.
Именно здесь центральная золотая жила города!
Дом был построен одними из купцов – основателей в середине восемнадцатого века.
Стены – под метр!
Кирпичная кладка на цементе замешанном на яичном включении такова, что когда пытались взорвать здания и кирпичную стену крепости-завода, рушились новые здания, а эти стояли и просто игнорировали суету сует подрывников.
В связи именно с угрозой обрушения современных кварталов взрывать перестали и возник «Завод-музей» в районе Плотинки.
В 1960-ом году дом пережил капитальный ремонт, во время которого сломали в нем почти все печки и протянули по периметру толстые трубы-обогреватели.
В подвале Большого Дома обосновалась «котельная» и шлак стали выбрасывать нам под окна.
Обрушили каменные ворота, ограждавшие въезд во двор.
А запас угля хранился прямо во дворе под окнами Варнавиных.
Дом был архитектурно вписан в трио таких домов по пять окон на улицу, занимавших весь короткий квартал.
Похоже по сей день эта чудо-триада сохранилась, хотя очевидно наступление идиотских многоэтажек.
До капремонта в доме был один единственный кран с холодной водой в коридоре.
И один-единственный туалет за большой русской печкой, сохраненной в коридоре.
Еще один туалет был на этаже полуподвала.
За водой мы в основном бегали на колонку на углу Горького и Маркса.
Именно около этой колонки я разбил несколько голов кирпичами, неосторожно атаковавших меня сорванцов-шпанят еще в нежном возрасте.
В руке я сжимал обломок кирпича и просто бежал от…
Когда ватага преследователей немного растягивалась я резко останавливался, разворачивался и целился исключительно в морду лица.
Меня били безжалостно, и потому я не знал пощады.
Нападали обычно группой в пять-семь «товарищей».
Никаких разговоров никто не вёл.
Атаковали кучно, дружно, и били сразу.
Просто потому что догнали.
Именно у колонки меня они и настигали.
Именно у неё я и научился им отвечать.
Многие годы я старательно избегал драк и боестолкновений.
Потому что именно на углу Горького и Маркса у водонапорной колонки я поймал себя на мысли, что в момент схватки я норовлю не побить, не ударить, а просто прекратить.
Уничтожить навсегда.
И с восьми лет я не ударил кирпичом в лицо ни одного из нападавших.
Я просто перестал останавливаться.
К сожалению некоторые толковали такое поведение не совсем верно, а точнее – совсем неверно.
Мой отец, как я теперь знаю, был большой любитель подраться.
Подраться крепко.
Намертво.
Не избегал жестоких мордобитий и мой брат.
В основном от ранней тюрьмы меня спасли мои болезни.
Гораздо чаще, чем детей в нашем дворе, я видел добрые лица бесконечно добрых эскулапов.
Доктора выслушивали мои хрипы, исследовали моё нарывавшее в семи местах горло и бодро отправляли меня в больницу, после которой еще месяц порой я обретался дома за печкой.
Она от мечена на схеме красным цветом в нашей комнате.
Печку бабушка сломать не дала и в тяжелые девяностые она просто спасала мою маму.

Вспоминаем жильцов.
Квартира номер 1. Нечаевы. Он –герой Гражданской войны, пять детей.
Квартира номер 2. Балтрушевич, муж которой умер от рака
Квартира номер 3. Калюжные, мать – профессор, сын Саша и дочь Оля
Квартира номер 4. Семья заслуженных пенсионеров
Квартира номер 5.Муза Михайловна
Квартира номер 6. Не помню, затем сексопатолог, затем студенты
Квартира номер 7. Фёдоровы. Отец, мать, дочь Лена.
Квартира номер 8. Ратушные и Зента (эстонка)
Квартира номер 9. Варнавины – отец, мать и два сына

Три старших дочери, четвертый сын – умер внезапно молодым от воспаления среднего уха. Заболело вечером, вызвали скорую. Доктор посоветовал ухо прогреть. И к утру мальчика двадцати лет просто не стало. Младший сын был очень болен, инвалид и его перевели в какой-то спецприют.
Третья дочь – Валя, в молодости хорошо пела, но была инвалидом и до самого расселения дома жила в квартире номер семь, когда Фёдоровы (Лена и её дочь Света с мужем – Жорой, расселились в квартиры. Причем Лена перебралась в Краснолесье.
Лена работала в юности в геофизическом отряде мамы и пошла по её стопам, стала геофизиком. Её дочь – Света, в начале восьмидесятых познакомилась в архитектурном институте с ребятами, создавшими группу «Наутилус» и предлагала мне сходить познакомиться с ними.
Но я не пошел.
Илья Кормильцев – сын лучшей подруги моей мамы – Светы Зворской и не раз бывавшего у нас дома в студенческие годы Валеры Кормильцева, дружившего с моей мамой и много лет помогавшего ей был не просто знаком со мной. Именно в этом доме он попросил нарисовать ему «такую же таблицу Менделеева, какую он (то есть ваш покорный слуга) нарисовал себе.
Ильюшке я подарил все пять тысяч слепленных мною из пластилина солдатиков и шесть сот пластилиновых всадников на конях. Впрочем, сама Света не сообщила мне, что собирается меня познакомить с друзьями Ильи Кормильцева.
Собственно одного того факта, что Илья Кормильцев считал для себя высшим поэтическим авторитетом мою маму, и до последних дней носил ей тексты своих песен, а дом на Карла Маркса 8 был одним из домов его поэтического становления уже достаточен, чтобы ставить вопрос о сохранении этого уникального здания Екатеринбурга.
Но в том же доме частенько бывали выдающиеся свердловчане – геофизики, выдающиеся свердловчане – физики (те же Партинские), лично Зинаида Григорьевна Петрова (Зингра) и вся её поэтическая школа – сотни уральских замечательных поэтов, историков, педагогов, литературоведов.
Здесь вполне обоснованно можно было бы создать Дом Музей уральской поэзии и прозы. Отец моей мамы дружил с Павлом Бажовым, и он в этот дом заглядывал и не раз. Бажов покровительственно относился к старшей сестре моей мамы – Роне. Позднее Рона водила меня на гору к его памятнику и вспоминала о тех счастливых днях своей юности. Она похоронена у подножия той самой горы.
В этом доме жила мама Ольги Калюжной – профессор Уральского, а затем Пермского госуниверситета.
Ольга же в свою очередь, закончив университет вышла замуж за… Рериха.
Одного из того самого клана. И стала Ольгой Рерих.
Нечаеву был при жизни поставлен на его родине памятник, именно как герою войны.
Даже этого беглого перечисления имён собственных достаточно, чтобы признать сам этот Дом не совсем обычным местом!
В нём, так уж случилось, умудрились побывать и многие мои друзья и одноклассники. В их числе и самый молодой свердловский доктор наук Александр Николаевич Лапкин.
В этом доме исполняли свои песни «Кентавры», удивительнейший школьный бит-ансамбль.
В составе Юрия Мещерякова, Володи Кузьмина, Леонида Морозова и Юрия Пучинского. О каждом можно написать не одну книгу!
В этом доме были замечены и Ольга Бармина и Светлана Чернявская!
Александр Шиндерман и Александр Попов.
Именно в стенах этого дома обреталась группа выдающихся тюменских юристов конца девяностых.
Здесь были многократно замечены и Ольга Новикова и Александр Шорин.
Здесь выступал неоднократно в последние годы жизни выдающийся поэт.
Сюда заглядывал Борис Рыжий.
Здесь бывала выдающаяся свердловская шахматистка Людмила Саунина.
Здесь появлялся и даже немного проживал лично Геннадий Алек андрович Супрунюк. Тот самый консультант «Работницы» и «Аргументов и Фактов», который спас в свое время Майю Плисецкую от атаки ГРУ!
На этот адрес  писали авторы «Комсомольской правды», «Советского спорта», «Советской России»…
Невероятный, фантастический, удивительнейший Дом!
Этот Дом был по существу некоей «точкой сборки».
Сборки поэзии, прозы, журналистики, юриспруденции, архитектуры, истории, шахматного искусства.
Я вырос в его стенах.
И по сей день я чувствую, что я обязан описать этот Дом как можно подробнее, поскольку время уходит и свидетелей его Истории всё меньше.
А между тем в Екатеринбурге совсем немного зданий так тесно связанных с высшими должностными лицами Государства Российского.
В полуквартале от этого дома работал проректором некто Геннадий Бурбулис.
И ряд весёлых и находчивых ребят из его команды бывали в этом Доме.
Например Виктор Владимирович Николин.
Сюда заглядывал Евгений Базаров!
Его посещали активные участники протестного движения начала перестройки.
И я до сих пор не назвал главного основания закрепления за этим домом статуса исторически очень значимого объекта.
Да, именно проживавшие в нём некогда специалисты первыми в Союзе Советских Социалистических Республик оценили открытие Мерцающих шахмат – крупнейшее прорывное открытие двадцатого века, на десятки и сотни лет опередившее западных математиков.
Но я не об этом!
Этот Дом хранит тепло потрясающих людей России.
В этом доме они написали возможно самые лучшие строки двадцатого века!
Как странный магнит он притягивал и притягивал к себе людей из числа самых-самых. И поэтому я считаю своим долгом постараться описать этот удивительнейший дом в центре одного из величайших центров Человеческой Силы, каковым на самом деле и был и остаётся Екатеринбург.
На стратегических картах мира в середине прошлого века американцы отмечали на территории СССР два важнейших пункта для первоочередной атаки: Москву и Свердловск.
Да!
Опорный край державы, это Челябинск и Нижний Тагил, Златоуст и Пермь,
Красноуральск и Серов, Кушва и  Миасс, Арти и Красновишерск.
Да!
Владимир Высоцкий отметил: «Оттолкнувшись ногой от Урала».
Но столицей Урала является именно Свердловск-Екатеринбург.
И я очень сильно сомневаюсь, что домов с такой историей в Екатеринбурге тьмы и тьмы.
Думаю, что всё-таки – единицы.
Считанные.
Ипатьевский Дом уже похоронили.
Потом похоронят и этот.
А потом мы спросим себя – а где же подлинная история этого великого города?
Я понимаю, что среди средств информационной войны против России и россиян применяют подкупленные Западом предатели и такое, как замалчивание и непризнание, и в Интернетах и вокруг…
Потому захоронению этого дома даже не удивлюсь.
Но я уверен его потом придётся восстанавливать.
Потому что это такое Место.
И это такое специальное Время.
Мой родной Дом.