Арийский берег Лики Арктиды...

              ІІІ.  Арийский берег: - Лики Арктиды…

                І.  Тигры не смотрят на звезды :
                «Когда говорят  чувства  –
                разум должен их услышать»

- А где Кацуми, неужели она испугалась? – забеспокоился Мичи;
- Ее нельзя сейчас трогать, - загадочно улыбнулся Рюу: - По-моему, на нашем борту появились два маленьких дракона! 
Джонка, проскочив теснину, вышла на широкий речной простор в обширной долине и Тору смог покинуть свой пост у кормового весла, поручив его Бэю. Течение было еще очень сильным и поэтому необходимости в парусе пока не было.
- Надеюсь, Арэта тоже присматривает за нами, - заметил шаман и указал на кружащих в синеве орлов.
Тут же на палубе появилась тигрица, ткнулась носом в ладонь друга и потянула его за собой. Рюу жестом приостановил друзей и последовал за ней в трюм. Выйдя немного погодя, он позвал всех на нижнюю палубу: там, среди еще подарочных тюков бохайских купцов, уютно расположилась Кацуми и кормила двух крошечных детенышей.
- Оба мальчики! - доверительно познакомил всех с важной новостью император, благодарно приложив ладонь к своей тигриной тату.
- Надо причалить к берегу и выпустить ее в тайгу, - сказал Тору: - пусть отыщет свою нужную травку и, может быть, поохотится. Ей теперь постоянно нужно будет свежее мясо: настреляем ей дичи;
Кормчий повел корабль к высокому правому берегу, заросшему смешанным лесом, наполненным свистом и щебетом птиц. Не успело судно пристать, как над палубой стремительно мелькнула тень широко распахнутых крыльев белоголова, и под ноги шлепнулась тушка крупного зайца.
Тигрица обнюхала небесный дар, потрогала его лапой и отнесла вниз к детям. Сама же осторожно соскочила на землю, втягивая в себя запахи незнакомого места, и юркнула в чащу. Через некоторое время она вернулась с охоты, положив у кромки берега еще одного зайца, попила водички и умиротворенно отправилась в свое лежбище.
Тору вновь развернул на штурманском столике в каюте карту, которую они в свое время получили от бохайских торговцев. Можно ли ей теперь доверять, учитывая произошедшие события, связанные с их невероятной историей.
- Мы сейчас плывем вот по этой реке, - начал Тору, ведя пальцем по извилистой голубой линии на шелке, - потому что только одна она вытекает из этого моря-озера.   Дальше она соединяется еще с одной большой рекой Ионеси, и на этом карта заканчивается;
- В хрониках «Хуайнаньцзы» есть описание места, которое лежит за границей этой карты, - продолжил комментировать плавание Рюу; - там в древности была процветающая страна, а впоследствии – царство льда и холода. Но могучие реки текут туда и сейчас. Весной летят и по осени возвращаются птицы, а солнце там может не заходить сто дней кряду…
- Мой народ помнит, что далеко на севере в той стране Даария иногда всходит даже по два солнца! - торопливо добавил Мичи;
- А мой народ говорит, что именно оттуда пришли наши предки, - гордо завершил общую картину Бэй, - и зовут эту страну – Гиперборея!
- Её так звали…  Но Арктида погибла, - поделился своими новыми знаниями Рюу: - на севере Молочного моря был большой остров-материк – страна блаженных, там Пуп – Центр Мира, вокруг которого вращаются Солнце, Луна и Звезды. Но однажды в этот мир вторглось небесное божество:  свод синевы  разломился, земные веси оборвались. Небо накренилось на северо-запад. Солнце и звезды переместились. Земля на юго-востоке оказалась неполной,  и поэтому воды и ил устремились туда…
С тех пор светило начало всходить на востоке и садиться на западе, а на небе появилась Утренняя и Вечерняя звезда. Родина ариев, бывшая некогда светлой прекрасной страной, в большей своей части исчезла с лица земли. И по воле злого демона, насылавшего на нее холод и снег, пожиралась ими ежегодно по десять месяцев… По совету богов люди ушли оттуда навсегда.
- Ионеси течет туда, где была Арктида – Даария? И мы поплывем к ней, что бы увидеть эту страну и ее людей? – взволновано спросил Мичи;
-  Или то, что нам надлежит увидеть и совершить, - кротко предрек шаман. 
Рюу в знак согласия с его словами утвердительно кивнул своей косичкой.
- Надо ли нам торопиться или мы сможем спокойно поохотиться и отдохнуть у этих берегов? – поинтересовался Бэй, посмотрев на посерьезневшие лица товарищей. – И Кацуми немного окрепнет, - добавил он, вспомнив о крошечных тигрятах;
- Ну, от берега в целях безопасности, мы, конечно же, отойдем: неизвестно, какое племя здесь обитает, и не нарушаем ли мы его пределов. И я, наконец-то, наловлю рыбы, - очнулся от  наваждения вселенской трагедии тайский рыбак.
И джонка отчалила. Проплыв вниз по течению довольно долго, они выбрали большой лесистый остров на середине широкого разлива реки.  Подойдя к высокому откосу в соснах и березах с длинной песчаной косой, встали на якорь. Близился вечер, ветерок с воды рябил тихую заводь: началась настоящая рыбалка.
Пока экипаж ловил и жарил рыбу, тигрица прогулялась по острову и принесла пару диких гусей: в гуще леска оказалось плотно населенное озеро. Горьковатый дымок костра стелился по крупному песочку косы и cтекал в дикую темнеющую даль. 
Стало довольно-таки свежо и Мичи с Рюу побеспокоили тигриное семейство, поискав в тюках теплую одежду. Они выбрали короткие накидки из выделанных волчьих и лисьих шкур: Кацуми эти запахи явно насторожили, и она тщательно обнюхала и облачившихся в них мальчиков, и оставшуюся меховую одежду.
Все проснулись очень рано, выпили чаю и зябко сгрудились на носу джонки. Утро выдалось росистым и холодным: туман, застеливший толстым покрывалом все русло, не позволял отчетливо увидеть даже противоположную корму. Но потом, как-то сразу, плотную пелену растворили солнечные лучи и тепло. Яркий день начал заливать окружающее пронзительным светом. Яростно защебетали птицы, и зашумела ставшая изумрудно-зеленой листва деревьев острова.
- Выбирайте якорь, ставьте парус, - хриплым от волнения голосом проговорил Тору: в его руках холодным голубым блеском сверкало бронзовое зеркало.  Солнечный огонь, отражаясь и собираясь в его сфере в тугой пучок, стремился вдоль русла Анкары вслед за уплывающим туманом, разъедая его и уничтожая. Джонка понеслась по обозначенному им пути. Парус гудел, а деревянный дракон на носу словно парил над стремительными потоками реки. Ни гор, ни берегов еще не было видно: там по-прежнему таилась белая дымка. Только блистающее синевой небо и кристальная прозрачность вод сопровождали быстрый корабль.
- Как ты думаешь, кто нас так ждет и зовет? – заговорил Рюу с шаманом, застывшим с кормовым веслом под мышкой.  – Что ты почувствовал, заметив свечение зеркала?
- Оно просто зазвенело и зажгло у меня на груди. Я еле успел его выхватить, когда появилось солнце! Причем, мне кажется, что наша дорога будет гораздо стремительнее и короче, нежели извилистый и долгий путь этих могучих рек, - задумчиво подытожил Тору;
-  К вечеру мы будем знать это наверняка: очевидно, что нет смысла гонять по протокам, если цель для нас уже определена и неотвратима, - уверенно заключил император-мальчик. Кормчий покорно склонил голову.
Солнце, проходя бешенный встречный полет облаков, катилось к закату так быстро, что юнги не успели почувствовать голод после утреннего чаепития. Бег судна замедлился, и оно повернуло к левому пологому берегу. На палубу вышла тигрица, за ней трусили два заметно подросших котенка с перьями на игривых мордочках, задираясь и напрыгивая друг на друга.
Джонка направилась в открывшееся устье. Недолгое плавание привело путников в обширную котловину, пересекаемую этим нешироким, но полноводным потоком. На его берегах располагался круглый город, окруженный высокой стеной, где даже русло ручья было перекрыто бронзовыми воротами. На окружающих город сопках стояли люди. Их было много. За стенами города стояли запряженные сильными лошадьми высокие повозки с большими колесами, готовые тронуться в путь.  Ворота распахнулись и джонка, направляемая гребными колесами, вошла в городской канал. Крепостная стена, сложенная из обтесанного камня, была высокая и толстая. К ней по всему периметру примыкали жилища, образующие довольно широкую улицу, противоположная сторона которой являлась уже второй внутренней стеной. Она заметно уступала своими размерами внешней стене, но по ее гребню катилась колесница, увлекаемая двумя черными лошадьми. В колеснице стояла жрица с развевающимися волосами в большой рогатой золотой короне и с пылающим факелом в руках. Несколько раз обогнув город, она сошла с колесницы и по мостику через канал прошла на островок в центре городской площади, где на квадратной площадке был выложен громадный костер. Она бросила факел в вычурно сложенные дрова, и они тут же вспыхнули, покрывая все вокруг клубами дыма. По четырем мосткам, сориентированным на стороны света, огонь метнулся к домам и, минуя стену, охватил весь город. Люди на холмах, подняв руки к звездам, молча наблюдали за гибелью своего крова.  Вокруг бушевало пламя: почудилось обволакивающее тепло, головокружение, нарастающий гул.
Мичи закричал, и они очнулись от прикосновения к прародине, к своему прошлому: в котловину заглянул рассвет. Невредимая джонка стояла у берега широкого ручья, а вокруг, под буйным травяным покровом, угадывались концентричные кольца бывших крепостных стен. Посередине каменистого островка, прямо перед носом судна, покосилась каменная колонна, иссеченная снегами и дождями, на которой угадывался трехглазый женский лик в рогатой короне.
Первый луч с востока, который перепрыгнул круглую вершину небольшой горы, уперся в макушку каменного истукана. Через миг он перескочил на подножие противоположной сопки, осветив искрящиеся камни, цепочка которых по спирали обвивала ее и уводила к вершине.   
-  Вот оно что: сегодня день летнего равноденствия, - внятно произнес Тору;
- Мы увидели, как они уходили из этих мест, сжигая за собой пути к возвращению, - как эхо продолжил Рюу;
-  Я знаю, что это за народ, я видел и раньше такие повозки, - взволнованно заговорил Бэй, - это скифы. Вот значит, откуда они приходили на Русь; но ведь это было очень, очень давно!
- А тигры даже и не проснулись, - совсем успокоился Мичи.
                _

                ІІ.  Владычица многих  Времен :

                «Живительная капля когда-нибудь да и
                сорвется: надо успеть подставить губы»

Резкий ветер, несущий соленые брызги, гнал джонку по безбрежному белесому простору. Стылым холодом веяло от тяжелых волн, на которых изредка мелькали мелкие льдины. Прямо по курсу низкие темные облака, сквозь которые проглядывало незаходящее солнце, закрывали горизонт:
- Молочное море, - роптал кормчий, кутаясь в волчий мех и нащупывая на груди бронзовую надежду.
Тору достал зеркало и заглянул: там, в его сияющей поверхности, было отчетливо видно, как огромный горный материк медленно и неотвратимо вырастал прямо за кормой. Без единого всплеска отвесные серые склоны береговых шхер догоняли суденышко.
Ветер прекратился, улеглось и волнение. Глубокая и извилистая бухта будто заглатывала джонку, приближая ее к ступенчатой причальной стенке. Корабль любого размера мог бы пристать к обширной площадке порта, вырубленной в теле окружающих скал. Несколько входов в туннели, уходящие внутрь берегового горного массива, были заперты металлическими решетчатыми воротами.
Кацуми, ни секунды не задумываясь, спрыгнула на причал, как только борт его коснулся. Следом за тигрицей на долгожданную сушу опасливо спустились и ее малыши. Тут уже и Бэй с Мичи проворно захлестнули канаты за каменные кнехты, и джонка надежно прилипла к теплому камню стенки.
- Так это и есть Арктида? – с надеждой проговорил Мичи, ни к кому не обращаясь;
- Ну, по крайней мере, это порт, где гораздо теплее, чем в этом Молочном море! – оптимистично защебетал Бэй, прикладывая ладони к мостовой;
- Думаю, сейчас мы обо всем узнаем, - с волнением произнес Тору и кивнул в сторону входов.
В ближайших воротах открылась небольшая калитка, и оттуда к ним, беззаботно подпрыгивая, приближался светловолосый мальчик в белой тунике.  Подойдя к ним вплотную, он, приветливо улыбаясь, наклонился и взял на руки одного из тигрят. Кацуми не возражала. Рюу взял второго котенка, и они все вместе пошли за мальчиком.
Пройдя в калитку и немного по просторному тоннелю, они вошли в боковую арку и уже по коридору белого мрамора попали в просторный зал, с трех сторон обрамленный несколькими рядами колонн. По колоннаде порхали легкие ветерки, а по зеркальному мозаичному полу скользили солнечные блики.
Только одна стена храма в сто шагов утопала в монолите скал, три другие смотрели с орлиной высоты на гигантскую чашу, окруженную могучими хребтами гор. На сколько хватало глаз, вдаль уходили холмы и равнины с полями, садами, виноградниками и чайными плантациями. Среди рощ и лугов серебрились озера и ручьи; на берегах и островках которых гнездились стаи перелетных птиц. Сразу же за площадкой  храма круто вниз уходили поросшие лесом склоны, теряющиеся далеко внизу. Несколько ключей, бьющих из скал рядом с храмом, неслись по камням, наполняя окрестности журчанием и прохладой. И над всем этим великолепием сиял ясный диск солнца, освещая животворным светом каждый уголочек этого благословенного мира.
Завороженные величественной картиной этого рая, среди леденящей пучины Молочного моря, люди корабля впитывали в себя дивное ощущение волшебного сна. Сна, в котором можно летать, жить без страха и боли, и не бояться проснуться или умереть.
- Я знаю, вам очень нравится у нас, - раздался у них за спиной женский голос.
Вздрогнув, оглянулись даже тигрята. Никто не в силах был и предположить, что на фоне такого оглушающего эффекта колоссальной панорамы может прозвучать обыкновенный человеческий голос. Мягкий женский голос:
- Для пафосности и торжественности момента нашей встречи я, с вашего позволения, начинаю нашу беседу, сидя на троне, - заговорила русоволосая женщина в длинной золотистой тунике, действительно, сидящая в зеленоватом  нефритовом кресле на квадратном возвышении у задней стены храма. На ее голове, приспущенная к самым бровям, блистала золотая изящная корона с тремя стилизованными рогами-лучами. Никаких других украшений на женщине не было.
Большие и светлые глаза, наполненные теплым огнем, и красивые обнаженные до плеч руки  дополняли образ богини этого чертога:
- Сирон, - вставая и сходя с трона, окликнула она мальчика, играющего с тигрятами. Осторожно сняла корону и передала ему;
- Да, моя Уиндзи, - и мальчик уважительно принял, очевидно, весьма тяжелый венец и водрузил пылающую золотую звезду на трон.
Высокая и стройная женщина была очень красива: правильные и величавые черты ее лица вселяли покой и веру. В середине высокого и чистого лба дремало полу прикрытое третье око. Воздушной походкой она подошла к мальчикам, по пути проведя ладонью по спине присмиревшей тигрицы, нагнувшись к ним и приобняв за плечи сразу всех троих, горячо шепнула:
- Летите, посмотрите на ваш новый мир!
Первым взмахнул крыльями матерый ворон, а за ним, кувыркаясь в воздухе, взвились в синеву белый, желтый и сизый голуби.
От неожиданности Кацуми подпрыгнула вслед за ними, испытывая общий восторг, но потом материнский инстинкт все же образумил ее, и она в развалку направилась к своей резвящейся детворе. 
                _

                III. Аборигены лета :
 
                «Вечность существует
                только для попугаев».

С высоты птичьего полета были хорошо различимы уходящие от храма две мощные горные дуги, теряющиеся за горизонтом. И лишь где-то далеко-далеко, очевидно, в центре острова в светлом мареве перспективы сверкала вершина крутого конуса потухшего вулкана.  За внешней каймой отрогов береговые камни  лизали угрюмые волны океана Семизвездия, раскованные ото льда скупым полярным летом. 
Птицы вернулись на землю. Все это время богиня из-под руки следила за их беспорядочным полетом, хотя и была абсолютно уверена в их безопасности и благоразумии.
- Идемте, - рукой и голосом позвала она за собой, еще не пришедших в себя летунов, и вошла внутрь храма, - вам надо отдохнуть, переодеться и отведать нашего угощения;
 У самого основания трона, вольготно разлегшись на боку, тигрица кормила малышей. Сирон взрослыми глазами наблюдал за этой сценой, не в силах отвести от них взгляда. 
- В наших пределах нет хищников, - задумчиво сказала Уиндзи. - Хотя, надо отдать им должное, они очень красивы и естественны, - добавила она, с улыбкой увлекая мальчика от тигров и передавая ему гостей.
Лишь теперь те обратили внимание на стену храма, которая оформляла его пространство со стороны берега: ее волнистая поверхность точь-в-точь повторяла формы и материал бохайского зеркала. Но отражались в этой золотой ряби только блики света, сияние трона, грация тигров и воздушность колоннады.
Мальчик развел сверстников и Тору по туалетным комнатам, где они освежились и переоделись. В светлых туниках и кожаных сандалиях они последовали за ним в одну из беседок, которые усеивали храмовый склон, словно  птичьи гнезда. Там их уже ожидал накрытый стол с фруктами, соками и различным печеньем. Мужчины сели только тогда, когда свое место за круглым столом заняла Уиндзи. Она предпочла козье молоко. Тору попросил чай и был приятно поражен его ароматом и вкусом.
- Увы, прежняя Арктида больше не существует; - начала говорить богиня, отвечая на немой вопрос своих слушателей:
- Этот громадный кочующий остров только небольшая часть затонувшего материка. После космической катастрофы, когда у Земли сместились полюса, а солнце изменило свой путь - резко ухудшился климат и народы Арктиды были вынуждены покидать свою Родину. Они уходили в разные земли, безлюдные и населенные другими, варварскими народами. Но вдобавок ко всему, дно океана пришло в движение, и благодатные земли погрузились в его воды. Лишь одна горная долина с пиком вулкана чудом осталось на плаву, сорванная с тела земли  кипящей лавой  мощного извержения. 
Раскаленные породы, газы и вода, превращающаяся в пар, удержали новую твердь на поверхности;
Уиндзи, перевернув одну чайную пиалу, поставила на нее другую донышком к донышку: - Вот, что представляет теперь собою этот остров. За тысячи лет наши ученые научились формировать геометрию его каменного тела. Управлять маршрутами дрейфа, постоянно пополняя недра теплом и энергией подводных вулканов. В результате им удалось создать точную крохотную копию древней Арктиды, в которой, как и раньше, царят  вечное лето и солнечный свет.
Мой народ, - продолжала богиня, - и сейчас умеет беседовать с душами стихий – Подземного Огня, Мирового Океана, Земной Тверди. Наш дух, соединяясь с энергией Земли и волей Разума, остается нервной системой планеты. Но нас становится все меньше и меньше: соблазны и риски обычной человеческой жизни  роковым образом прельщают гораздо больше, чем наше благонравное и размеренное бессмертие. Все ваши боги и герои – это падшие ангелы Арктиды, которые не захотели быть просто сборщиками обильных плодов в наших садах. 
Простая жизнь и возвышенное мышление – это самый лучший способ следовать законам Вселенной. Зная законы эволюции сознания, мы ни с кем не враждуем, не убиваем животных и птиц и не едим их мяса: ибо каждое живое существо находится на определенной стадии развития. Насильственная смерть не позволит ему перейти на более высокую ступень эволюции.  Человек – это искорка Вселенной и он может быть счастлив только тогда, когда открыто его сердце. И только любовь помогает существовать в гармонии с другими видами жизни, - проникновенно завершила красавица рассказ о своем острове;
- Но, наверное, все народы, Богиня, знают о тебе и твоей стране и воспевают ее, -  промолвил Тору, немного помолчав, осмысливая услышанное;
- Сюда прилетают птицы и за нами плывет рыба; подбираем терпящих бедствие и врачуем страждущих; подсказываем решения и указываем  путь;
- По дороге сюда мы видели ночью сжигаемый город, а утром – уже его древние развалины. И твое изображение, запечатленное на идоле – как такое может происходить?
- Время – душа Вселенной; оно разрастается, как могучее дерево: есть корни, которые добывают жизненную влагу; есть ствол, который разносит живительный сок; есть ветви, есть побеги и есть листва…  И для каждой клеточки этого исполина – своя суть и свой срок. Вот и вы, как листок с молодого побега, кружась и падая, приблизились к самому подножию…
- Но птицы, прилетевшие сюда, чтобы отложить яйца и вывести птенцов, они же улетают? – горячо спросил Мичи, указывая на посвистывающую крыльями  стаю уток. - И осенью так же тянутся обратно на юг в жаркие страны? 
-  Да, улетают, - даже как-то с огорчением произнесла Уиндзи, - иначе здесь бы уже никому не было места. Остаются только попугаи. Правда, некоторые за компанию тоже покидают насиженные места, но еще не было случая, что бы кто-то из них возвращался. 

                IV. Капризы Отражений :
 
                «Женский мир – это практически
                неизведанная форма жизни».

 - Ну, что же, официальная часть почти закончена, - приговорив попугаев, улыбнулась богиня; - а теперь вы сможете поближе познакомиться, с чем пожелаете! Сирон, расспроси мальчиков, что бы они хотели увидеть и где побывать? А с Тору нам еще надо о многом посекретничать, - Уиндзи, по-свойски взяв шамана под руку, повела его по мраморному коридору обратно в воздушный храм.
Гибкая фигура тайца послушно шествовала шаг в шаг с рослой белокурой красавицей. Они вошли в храм и, немного не доходя до тронного постамента и мирно спящей тигриной семейки, остановились перед подернутой легкой дымкой стеной. С их приходом дымка начала редеть и рассеиваться от точки визуального  соприкосновения к периферии. И опять – в проснувшемся зеркале отражались только сам храм и тигры:
- Ты знаешь, что это такое, Тору? -  бесхитростно спросила богиня, - и почему не появляется твое отражение?
- Этот сплав бронзы, из которого состоит Око Дракона, помимо меди, олова и цинка содержит еще и редкоземельные элементы: рений, иридий, никель, золото, ртуть, серебро, платину и палладий. Ну, и примеси тория, актиния, урана… А еще его лицевая поверхность зачем-то содержит в больших количествах фосфор, - без уловок и притворства, как прилежный школьник, ответил шаман;
- А почему же ты не отражаешься в зеркале, почему Дракон не видит и тебя: о, Синеокая?
-  Это очень Старая история: когда мы уходили через тундру и леса, освещаемые северным сиянием, в сопровождении собак и оленей, ведомые смелыми предводителями, понуждаемые даром ясновидения женщин… Нам назначено было создать солнечный культ священно служения и внести в мир тоску по небесной родине.
Поначалу мы терпели неудачи в боях с более многочисленными и культурно развитыми твоими южными Предками: гибли от их железных мечей, сотнями попадали в плен, частично ассимилировались. Но постепенно многому научились: как организовать войско, как выплавить руду и выковать меч… 
И победили, отвоевав сначала северные земли, а затем и многие восточные царства. Научили их народы искусству музыки, поэзии и эстетики; мы подарили им практику применения тысяч растений: приготовления чая, кофе, вина, специй  и шоколада…
Мы привнесли новые моральные принципы: потребность индивидуальной свободы, чувствительность и преобладание интеллекта, придающего воображению идеальное и символическое направление. Способность страстной чувственности и привязанности к одной определенной женщине породило брачное начало в семье.
Но все это давалось страшным опытом; личностными трагедиями; взлетами и падениями судеб всех и каждого, - Уиндзи ненадолго замолчала, но продолжила, стараясь говорить по-прежнему ровным повествовательным тоном:
 - это коснулось и меня: варварами грабился и разорялся один из наших первых городов. Я помню себя убегающей в лес и почти уже в нем скрывшейся, но меня догоняет всадник и, подхватывая, закидывает поперек луки седла. И мы мчимся по дороге куда-то. Потом я уже ощущаю себя так же поперек седла, но мы въезжаем в широкий двор большого дома. Нас встречают слуги, подхватывая под узцы коня. Меня всадник сбрасывает прямо у ворот на солому - туда, где привязывают лошадей, под навес. Я откатываюсь к столбу и снизу наблюдаю за ним. Моя длинная свободная юбка и расшитая светлая блуза с широкими рукавами смяты и разорваны. Мне страшно, но я очень зла. Я вижу, как он спрыгивает с коня, которого держит слуга, бросает на землю секиру с длинной рукояткой, плетку и еще что-то - какое-то оружие, не помню. Смотря на меня сверху, громко смеется и что-то говорит о моем приручении. Поворачиваясь ко мне спиной, снимает шлем, с ниспадающей на шею кольчужкой. Я вижу голую незащищенную шею. Для меня совершенно очевидна моя дальнейшая судьба, поэтому я долго не думаю, хватаю секиру и почти в прыжке на подъеме замахиваюсь и рублю по этой шее. Не останавливаясь, прыгаю на коня (а с него уже успели снять седло, но уздечка еще осталась, и ворота почему-то еще открыты), и бью голыми пятками по крупу. Мы, не оглядываясь, выносимся за ворота. Конь сильный, еще разгоряченный скачкой, не остывший, и мы очень быстро удаляемся по дороге. Я слышу вдалеке крики во дворе, но страх меня ускоряет. Дорога ведет на холм, потом спуск и рядом лес. Сзади уже угадывается погоня, и я спрыгиваю с коня, бью его по крупу, и он мчится дальше по петляющей дороге. Я ныряю в кусты и бегу дальше в лес. Слышу приближающуюся погоню и затаиваюсь под кустом… Наверняка, я убила того степняка…
Дальше - мои осознания и боль, но это ж тебе не нужно, правда? – третий глаз богини был широко распахнут и пылал голубым огнем: очевидно, забыть и простить это себе она уже никогда не сможет. Впрочем, как и смириться…
- Ты убивал и убиваешь животных, Тору. Ты лишал жизни людей, которую ты им не давал. И твою душу Свет не хочет видеть в своем сердце, - взволновано заключила она, еще внутренне не остыв;
- Но, вместе с тем, тебе даровано оперение Ворона -  почитаемой всеми нами птицы-символа древней Арктиды! 
- Не гневайся: я все объясню... Я вижу свое отображение, но оно выглядит как-то совсем по-иному, - и шаман скинул тогу, оставшись только в набедренной повязке. Он почувствовал, что наступает момент откровения, и был готов принять свой жребий. Таец сел в позе лотоса на мозаичный пол лицом к Зеркалу. Его раскрытые ладони, опираясь на колени, так же были обращены к волнистой поверхности вещей Преграды.
Неощутимая пелена растворилась, и Тору вместе с Уиндзи впились взглядами в масштабное и ужасное зрелище, которое разворачивалось перед их глазами: планетарное цунами мирового потопа неслась по океанской глади. Она несла на себе гигантские обломки материка с расщелинами гор и опустошенными руслами рек, размалывая в куски встречающуюся сушу. Облака пепла застилали низкое небо, разрываемое сотнями грозовых разрядов. Но вот волны успокаиваются, над ними молниеносно мелькают восходы и заходы звезд, луны и солнца. Нескончаемой чередой проносятся облака, дожди и ураганы. И когда этот яркий и стремительный калейдоскоп становился все медленнее и медленнее, ночной небосвод прочертил слепящий болид, вонзившийся в морскую пучину.
Фонтан воды, лавы и донного грунта взлетел ввысь и медленно осел в бурлящее месиво, оставив на поверхности огромную скалу с золотящимся лезвием. Но вот гребень начал изменять свою форму, скручиваясь в раковину и медленно прячась за пенистым изумрудным прибоем. Миг, и ощетинившийся торчащими скалами и рифами островок, покрылся зеленью пальм и лиан. К его берегу прибивает плот, который прибрежные камни пропускают целым и невредимым. Очень сухощавый обнаженный человек небольшого роста с черными курчавыми волосами, распростертый на его бревнах, встает и заносит в пещеру-раковину какой-то блестящий и тяжелый предмет. Потом долгое время он сжигает в большом костре у входа в пещеру все дерево своего плота, питаясь моллюсками и морской травой.  И навсегда исчезает в чреве пещеры. Стена дрогнув, погасла…
- Это жрец  дравидов, - жарко прошептала Уиндзи;
- Это Око Дракона, - как эхо добавил Тору: - я нашел этот островок в море недалеко от берега в мешанине подводных скал, рифов и камней;   
- Чуть позже нужно будет это все обсудить и осмыслить, - заключила богиня: - я надеюсь, Кристалл даст возможность окончательно постигнуть ход всех событий и смысл вашего здесь появления;
-  Кристалл?
- Да, Кристалл. Ты видел точно такой же на Ольхоне: его долго не удавалось отследить и надежно сохранить. Теперь, с помощью Рюу, это сделано: он надежно упакован в одно из наших хранилищ. Зеркало-стена храма и все Волшебные, Золотые Зеркала – это экраны, через которые Кристалл транслирует избранным им смертным информацию, подсказывает или предупреждает. Мы нашли вас в море лишь благодаря маяку твоего зеркала;
- Тогда почему оно попало именно ко мне: моряку, рыбаку, бродяге, пирату и изгою?  Последнему мужчине из старого тайского рода воинов и шаманов?
- Наверное, потому что у вас из поколения в поколение передается состав сплава, покрывающего стену этого храма?
- Нет, это как раз те отражения, которые я улавливаю, вглядываясь в эту древнюю бронзу зеркал. Они входят в меня и наполняют неземной силой и знаниями;
- Это зеркало отражает мельчайшее движение на уровне человеческого чувственного восприятия. Набор случайных факторов, имеющих физическую и психическую величину, возникающих из ничего, существующих мгновения, и исчезающих бесследно. Ты перестал бояться жизни и вошел в поток бытия, в котором сейчас все возможно. Знания и предсказания будущего как бы выплывают из твоего сознания. Но знание это разрушает иллюзии и  поможет тебе только в готовности к испытаниям.  Я обещаю, Кормчий, что внимательно позанимаюсь твоей кармой! Но эти отражения наполняют тебя еще и любовью… Это я тебе говорю, как арийская женщина!  Думаю, что ты не только спас жизни трех замечательных мальчишек; ты еще долго и плодотворно будешь участвовать в их судьбах, - уже гораздо мягче стала разговаривать богиня;
– Можешь вновь облачиться, - добавила она, смеясь, и подала Тору сброшенную тунику, - я уже все про тебя прочитала! 
И по мановению ее руки узор тату на торсе и бедрах Тору прекратил свое разноцветное кружение и замер на его стройном смуглом теле. 
                _
   
                V. Каменная Джонка :
   
                «Поток меняет русло, когда русло
                начинает  сдерживать  поток».

- Ну, что еще полетаем?! – радостно защебетал Мичи, когда наставники покинули беседку. Все гости посмотрели на Сирона, который теперь единолично представлял принимающую сторону.
- Что вы, - начал мальчик настороженно, - перевоплощение посильно только Уиндзи!
- А у Белого Старца на Ольхоне это было легче легкого! – воскликнул Бэй и проверил на груди наличие деревянной фигурки божка, - правда, только для Арэта и Тору;
- Значит, Кристалл уже сделал их избранными, - уверенно заключил Сирон;
- Тот Кристалл, который Рюу перенес в колодец подземного зала со входами в Дальние Страны? – не унимался Мичи;
- Этого я сказать не могу, - засомневался кудрявый блондин: - я знаю, что в глубине Синего Ока Земли есть еще один Кристалл Вечного Знания. И, честно говоря, я никогда не видел и наш-то Кристалл, который управляет этим островом;
- Расскажи об этом по подробнее, расскажи нам о своем острове, - попросил его Рюу: - мы многое увидели сверху,  но увидели далеко не все;
- Как уже показала и объяснила Уиндзи, - начал Сирон, - наш остров по форме напоминает древнюю Арктиду: круглый вогнутый щит, перекрещенный реками…
Представьте себе огромное колесо, окружность которого сформирована высокой замкнутой горной грядой.  Такие же мощные хребты гор, как спицы колеса, глубоко под водой соединяются под осью острова. Из расщелин скал в центр плодородной котловины стекают четыре реки, несущие свои воды из окружающих морей в большое озеро вокруг конуса вулкана. Низвергаясь в недра вулкана, вода нагревается, превращается в пар и через многочисленные подземные каналы, отводы и трещины питает растительность и согревает островной монолит. Плавучесть ему создает не только тепловая подушка из перегретого пара и раскаленных газов, заполняющих большие и маленькие полости гор, но и сложное движение этой громадины. Остров медленно вращается вокруг собственной оси, отслеживая и улавливая солнечный свет. И циклично следует вдоль разломов земной коры, подпитываясь колоссальной энергией ее движений и извержениями подводных вулканов.
- И кто же всем этим управляет, кто ваш кормчий? – спросил Бэй, явно не все понимая из сказанного;
- Я же говорю кто – Кристалл, только ему подвластны теперь силы Воды, Огня и Света, - легкомысленно заговорил Сирон.  - Конечно же, в храме есть жрецы, которые постоянно дежурят у трона, ожидая любого предупреждения или предсказания  Кристалла, но тесно связана с ним только Уиндзи;
- Кто же живет на райском острове среди этой земной благодати? Кому предназначены все плоды нив, садов и полей, и кто за ними ухаживает? Что делаете вы, когда улетают птицы и наступает ночь? – всерьез подступился Рюу к островитянину, чувствуя, что тот многого не договаривает; 
- Ты же знаешь все ответы на свои вопросы, Дракон, - шутливо заговорила богиня, возвращаясь в беседку после свидания с храмовым оракулом.  - Ну, или почти все. А еще ты не спросил главного, Рюу: зачем эта каменная джонка бороздит мировой океан, гоняясь за солнцем и летом? 
- Я хочу знать не только это, богиня; я хотел бы знать самое простое: почему мы становимся разными людьми. Почему мы можем верить, любить, воевать, выращивать хлеб и растить детей, - задумчиво произнес юный китаец, который уже никогда не настигнет свою империю.
Уиндзи с пронзительной тоской взглянула на мальчика, широко распахнулся и ее третий глаз; она положила руку ему на плечо и, увлекая за собой из беседки, взмахом другой руки пригласила остальных следовать за ними. Говорить она начала уже на ходу:
- Древние народы считали время душой Вселенной: они считали, что имеют право не только знать, но и управлять будущими событиями. И это не столько напрямую влияет на сознание, сколько показывает, насколько мир сложен и в то же время прост и доступен. Прошлое перестает довлеть над тобой, и ты не скорбишь больше по утерянным в нем возможностям. Этот инструмент в руках посвященного может изменить весь мир и людей в этом мире;
 Немного пройдя по белоснежной мраморной галерее, она хлопнула в ладоши и широкоплечий жрец, появившийся из ниоткуда, передал ей сверкающий венец. Не надевая, Уиндзи приложила свою массивную корону к изображению Всевидящего Ока на кованной бронзовой двери, и та распахнулась. Богиня вернула свою регалию Сирону, отослав его с ней восвояси. Сама же в сопровождении Тору и мальчиков вошла в небольшую комнату и затворила входную дверь. И открыла следующую: постепенно темнота, наполнявшая окружающее пространство, рассеялась и стены затеплились мягким золотистым светом. Перед ними был круглый тоннель в рост человека, уходящий вдаль, плавно изгибающийся и повторяющий контур острова, по которому стремился временной поток:
- Это нисходящая и сжимающаяся к центру спираль, которая потом в подводной части так же раскручивающаяся вниз, проходит через все базальтовое тело острова. По этому замкнутому круговому каналу, изготовленному из того же материала, что и стена храма, без устали и пауз вращается по своим таинственным орбитам Кристалл. Меняя скорость и направления своих витков, он перемещает плоть этого острова не только по пространству земных вод, но и  по волнам времени. 
И в чаше священной долины время для всех обитателей идет по разному: поэтому она всегда просторна, свободна и доступна для любого количества людей и птиц, героев и  богов, фигурантов прошлого и будущего,… щедро наделяя каждого счастьем  Бытия и светом Надежды, - завершила свое заклинание богиня, порозовев от восторга и торжественности момента. 
Сзади послышалось абсолютно неуместное пофыркивание: в середине расширяющейся зоны нарастающего свечения стояла взволнованная Кацуми, держа в пасти серый камень величиной с кулак.  По его мелким граням суетливо бегали огоньки, как бы пытаясь разжечь структуру кристалла изнутри.
- Она что, сумела Его изловить? – со страшным удивлением воскликнула Уиндзи. - И как она вообще сюда попала, эта хищница!  Только избранные служители храма и, только в исключительных случаях, считанные смертные способны без вреда для себя войти сюда, в святая-святых этого острова! – ее глаз во лбу сомкнулся, превратившись в морщинку гнева и разочарования.
После этих  слов произнесенных тревожным и горячим шепотом, тигрица тронулась с места и направилась к Рюу. Вытянув морду, она разжала зубы, и мальчик взял в руки теплый от дыхания зверя камень. Император обыденно подолом туники насухо  протер все его грани и на раскрытых ладонях приподнял перед собой.
Кристалл мигом вспыхнул стальным холодным светом. Его грани обиженно запламянели и раскаляющийся шар, сделав несколько медленных витков вокруг замеревшей группки, ринулся прочь по заискрившему каналу.
-  Вот теперь и задумаешься: кто тут среди нас избранные, а кто считанные смертные, - беспечно начал рассуждать Тору, понимая, что и этот случай является всего лишь маленьким звеном в грядущей цепи событий, которые им еще предстоит пережить;
- Она кто? Как и откуда попала эта полосатая самка на ваше непростое судно? – спрашивая и растворяя входную бронзу, заговорила все еще до конца не пришедшая в себя богиня.
Зажмурившись от яркого света, неожиданно ударившего в лицо, они шагнули за порог.  На залитом солнцем причале Сирон развлекал тигрят пучком разноцветных перьев попугаев, связанных белым шнурком. Перед самыми сходнями на борт джонки стояло несколько корзин с зеленью, свежими фруктами и овощами.
- Грузитесь, - деловито скомандовал сразу же повзрослевшим юношам Тору и первым взял тяжелую корзину с бананами. Эта работа много времени не заняла. Следом за тиграми Уиндзи и кудрявый блондин так же взошли на корабль.
Высоко в небе восторженно курлыкал журавлиный клин на подлете к долгожданной земле.
- Сирон поплывет с вами, - начала разговор жрица, когда все собрались в капитанской каюте: - объяснит дорогу и растолкует карту.
- Только он скоро станет выглядеть несколько по иному, - добавила она осторожно, покосившись на Кацуми.
Котята не отходили от короля попугаев, и тигрица предпочла быть рядом с ними.  Третий глаз Уиндзи снова ожил; очевидно, новые предчувствия подсказывали ей очередные слова и поступки, которые она сейчас и осуществляла. Первым делом  попросила Тору отдать ей бронзовое зеркало и заменила на почти такое же, но чуть большего размера и более современное.  Обогрела в своих ладонях божка Бэя и поцеловала Мичи в затылок. Потом долго и внимательно смотрела в глаза Рюу и погрозила пальцем тигрице. Тору проводил ее на причал, откуда легкой походкой, не оборачиваясь, она исчезла за калиткой решетчатых ворот.
Развернув джонку носом на выход из бухты, экипаж медленно на гребных колесах стал выходить из пределов береговых скал. Выйдя в море и отдалившись от громады острова, Тору поставил парус. Холодные волны Молочного моря ложились под днище судна, быстро унося его на юго-восток прочь от покинутого рая. Ибо так следовало поступать по указаниям все той же карты, доставшейся от Ясухиро-сана и расстеленной на штурманском столике Сироном.
На удивление всем на морской горизонт прокрались ранние сумерки, а в ясном небе начали проклевываться первые звездочки, складываясь в очень знакомые Тору созвездия:
- Похоже, что мы очень близки к возвращению домой, - сказал он своим юнгам.
                _
   
                VI. Цветение Адзисаи :
                «Возможность   перевоплощений
 предопределена, но, увы, непредсказуема».

Наступившую тьму за кормой рассекали и скручивали зубчатые полосы холодного зеленого и розового огня, которые пытались догнать корабль и вернуть его в сказку. Потом они перерастали в бегущую стену сияния, играя на куполе темных небес, и опадали в морскую пучину. А навстречу из-за горизонта надвигался грозовой фронт,  дерзко вспыхивая стрелами молний в низких, чернее ночи, тучах.  Джонка неотвратимо стремилась к пелене дождя, ликующего во всем окружающем пространстве и вспенивающего поверхность волн. Ливень хлестал по палубе, по голове и плечам Тору, управлявшимся с кормовым веслом. Мичи и Бэй, взяв на руки по тигренку, сидели в кольце распластавшейся в трюме Кацуми. В такт раскатам грома она стучала хвостом по настилу, вопросительно заглядывая в глаза своему императору.
Будто дождавшись условного сигнала, Сирон неожиданно вскочил и направился наверх. Следом за ним поднялся и Рюу. Войдя в капитанскую каюту, они склонились над картой, и в этот миг неимоверный разряд энергии грянул за бортом, ослепив юных мореходов. Когда же очередной всплеск грозовой вспышки осветил штурманский столик, над японской картой сосредоточено колдовал уже старый знакомый самурай.
Как по мановению, дождь прекратился, и волнение улеглось. Стих ветер и яркие косматые звезды почти цеплялись за мачту. В каюту зашел насквозь промокрший Тору и зажег свечу. Обновленный член экипажа поймал на себе два откровенно удивленных и вопросительных взгляда:
- Изаму, это ты или твой легендарный облик похитил Сирон, - насмешливо обратился Тору к своему двойнику-побратиму, уже привыкая к череде постоянных перевоплощений;
-  Это и я, и не я, - хрипловатым голосом самурая ответил кудрявый мальчик, превратившийся в зрелого воина:
- Уиндзи решила, что это самое подходящее воплощение для последующих событий, которые нам предстоит пережить. Естественно, я выгляжу не так, как при нашем первом знакомстве. По сравнению с остальными обитателями острова – я, конечно же, еще мальчишка. Но по меркам реального мира я достаточно взрослый и опытный человек. Думаю, вы в этом скоро убедитесь, - пообещал вновь испеченный японец;
- Ну, если среди нас снова воин, айн по происхождению, очевидно, нам предстоит столкнуться с его страной и его людьми? – поинтересовался Рюу; - И, кстати, чем закончилась миссия Ясухиро-сан по доставке золота для Будды?
- Давайте, сначала встретим новый день и определим свое место положения, -  трезво рассудил Тору;
- Я знаю не больше вас, - честно признался, теперь уже, Изаму, - ибо моя задача всемерно вам содействовать и гарантировать безопасность в ваших начинаниях. Но начинать-то придется вам! – радостно обнадежил он собеседников;
- Скоро рассвет, - отрезвил собеседников шаман, - надо подсохнуть и отдохнуть. Всем спать: пока мы в открытом море. И храни нас добрая богиня Уиндзи!
В каюте появилась тигрица и ревностно направилась за Рюу, который, как завороженный, двинулся на нос судна. Рассвет еще не тронул этот край ночи, а совсем рядом за кормой во всю полыхала гроза:
- Час Дракона, - вымолвил император, - и с пальцев его рук, простертых в море, сорвались два огненных шара.
Когда же они далеко впереди по курсу коснулись гребешков волн, вода вскинулась фонтаном брызг: из кипящего пеной водоворота над поверхностью моря вздыбилась гигантская пружина желтого Дракона. Его мощное тело, покрытое крупными чешуйками, отливало тусклым золотом в первых лучах восходящего солнца. Сделав несколько головокружительных сужающихся витков вокруг корабля, он помчался на юг, то исчезая под водой, то взлетая над нею. Увлекая джонку за собой в такое же стремительное движение, Лун Ван шаровой молнией несся к неведомой цели: небо и воды слились в пелену объятий из рассветного мрака и проникающего света. Наконец, свист гонки стих, дымка рассеялась и джонка, хлопнув парусом, замерла посреди пустынного пространства на самом пике утренней зори. Сквозь рассветный туман, медленно скользящий по зеркалу водной глади, алым цветом просвечивал колеблющийся круг солнца.
                _
 
Рюу обессиленно опустил руки вдоль тела, сковывающее оцепенение покинуло его, и он медленно повернулся. Кацуми тесно прижалась к его бедру, поддерживая и передавая мальчику своим горячим телом живую и возрождающую силу.
- Где мы, Дракон? – спросил кормчий, как только взгляд императора обрел земную наполненность;
-  Это жемчужное озеро прозрачности Оми, - устало вымолвил Рюу и, вдохнув освежающий воздух, продолжился словами поэта: - сезон дождей, гортензия цветет…
- Вон там, за горами Дайго, мой дом! - радостно защебетал Мичи, указывая на северо-запад, - совсем рядом с Хэйанкё и наша деревня прямо на берегу быстрой Камо!
- Хэйан – это теперь Киото, резиденция императора? – спросил его Рюу;
- Нет, императорская семья живет в столице Нара – это в двух днях пути от Хэйан: через горы и лесистые склоны предгорий, - пояснил юный японец, который заметно оживился, предчувствуя встречу со знакомыми местами;
- Не спеши домой, Мичи, - задумчиво произнес кормчий, мельком взглянув в свое Зеркало и провожая глазами стайку низко летящих крупных птиц, - не забывай, откуда и как мы сюда угодили!  Понятно сейчас только одно, что дорога наша лежит в твою деревню. Интересно, есть ли эти места на карте твоего хозяина?
И все собеседники дружно направились в капитанскую каюту рассматривать  шелковый свиток с картой, переданной Ясухиро-сану его таинственными партнерами.  Кацуми отправилась в трюм к детям: было еще очень раннее утро.
На свитке с картой нашлось и великое Оми с рекой Камо и деревней Узумаса, в которой храм Дери и являлся настоящим домом Мичи. Джонка заскользила по зеркальной глади озера к невидимому пока устью реки, которая приведет их не так к раскрытию тайны всего произошедшего, как, очевидно, к появлению тайн новых и событий удивительных.
Корабль уже целый день поднимался вверх по реке. Мичи узнавал и не узнавал родные берега: все осталось, как и прежде; и зеленые склоны гор, и тщательно возделанные рисовые поля. Но что-то неуловимо изменилось в окружающем пространстве: и дома в прибрежных деревнях стали другими, и самих домов значительно прибавилось, а на вершинах ближайших гор возвышались новые незнакомые храмовые постройки.  Многочисленные рыбачьи и грузовые суда и лодки, снующие вверх и вниз по течению, как и прежде в подобных ситуациях, не замечали джонку с драконом на носу; но и лодки претерпели изменения. Неуловимо, но по-иному выглядела одежда и рыбаков, и крестьян, работающих на прибережных полях. И вот, ближе к вечеру, наконец-то показались знакомые окрестности и очертания храма Узумаса-Дери: ночью на разведку решили послать Мичи и Изаму, экипировав их соответственно.
К берегу решили не приставать в столь густо населенном месте, а встали на якорь в нескольких шагах под защитой прибрежной каменной косы. Темнеющее небо вновь нахмурилось, побежали низкие дождевые облака; было тепло и сыро. От ближайших домов деревни тянуло дымком и запахом готовящейся пищи; а еще рыбой и курящимися благовониями из открытых дверей храма. Тревожно позвякивали его колокола, и в надвигающемся сумраке растекалось невнятное многоголосное пение монахов.
Дождавшись темноты, вооруженные мечами Изаму и Мичи выскользнули на камни и сделали отметку на могучей иве, растущей прямо у среза воды. Тору передал самураю на всякий случай свиток бохайского чиновника, позволявший Ясухиро-сану вести морскую торговлю на континенте. Этот свиток, по мнению шамана, мог объяснить кому угодно историю появления джонки именно в этом месте.   
Всю ночь экипаж не сомкнул глаз в ожидании товарищей. Где-то перед самым утром Кацуми предостерегающе зарычала, а с берега донесся негромкий оклик: Бэй соскочил на берег под мелкий дождик и встретил вынырнувших из темноты лазутчиков. Немного промокшие и явно взволнованные они зашли на борт.
На Мичи просто не было лица: казалось, что он побывал по ту сторону бытия и неожиданно смог вернуться; впрочем, так оно и было. И это учитывая то, что мальчик за небольшой промежуток времени увидел и пережил такое, что далеко не всякому удается познать за целую жизнь.
- Мичи провел меня к Настоятелю храма через тайный вход, чем несказанно озадачил этого почтенного монаха, - начал свой рассказ Изаму: - и первое, что я сделал, поприветствовав его, передал ему в руки свиток Ясухиро-сан. Когда он развернул и просмотрел его, то позвонил в колокольчик и передал его пришедшему человеку, но не монаху, а скорее воину по виду, но без оружия. А нас пригласил во внутреннюю комнату и молча стал угощать чаем, внимательно разглядывая. Буквально через полчаса вернулся тот человек-воин и, вернув свиток монаху, прошептал ему на ухо несколько фраз. После этого, проговорив с нами почти до утра, за все это время не обмолвился о свитке ни словом.
Он рассказал и о тяжелом положении монастырей в столичной округе; и об ослаблении императорской власти и немощи двора; о погоде и урожае, и о бунтарских настроениях среди крестьян и самураев. Но главное, он сказал, что к берегам Японии уже во второй раз за последние семь лет приближается огромный монгольский флот. И что самураи со всей страны стянуты на юг к предполагаемому месту высадки войск Кублай-хана. И по требованию божественного императора и могущественного сёгуна все монастыри и храмы были вынуждены отправить своих монахов-воинов на защиту священных рубежей Божественных Японских островов! - Изаму умолк и вопросительно взглянул на изумленных слушателей;
- Кублай-хан, - оглушительным шепотом произнес Бэй устрашающее имя повелителя монголов, - мы опять встречаем его на своем пути!
- Прошло очень много времени! - со слезами в голосе заговорил Мичи, - здесь все изменилось: и люди, и деревня; только храм и горы остались неизменны.
Всеобщее молчание прозвучало ему в ответ: все прекрасно понимали, какое ужасающее разочарование постигло мальчика, вернувшегося домой и обнаружившего, что на его родине не осталось ничего, связывающего с его исчезнувшим миром.
С берега коротко рыкнула тигрица, и через мгновение на палубу опрометью заскочил человек с безумными глазами на перекошенном от страха лице: именно его отловила в прибрежном леске и загнала на корабль грациозная Кацуми, и тут же с чувством выполненного долга улеглась у ног Рюу.
- Это тот самый человек-воин из храма Дери! - воскликнул Мичи: - он, наверное, проследил за нами до самой джонки!
- Видно, местные жители никогда не видели тигров на воле, - определился Бэй;
- Говори! – жестко приказал Тору пойманному служителю святилища. Уговаривать полоненного японца не пришлось: - Нашему Храму больше тысячи лет, - с достоинством начал он свое повествование. И даже тогда, когда пятьсот лет назад китайский род Хата возвел в нашей долине укрепления и буддийский монастырь Корюдзи, монахи Дери встретили их  миром.
В эпоху Камакура настали трудные времена: Хэйан стал главным городом Японии, построенным по образцу китайской  столицы Чанъань. В северной части располагается императорский дворец, а вокруг и в северо-восточной его части – усадьбы вельмож и аристократов; некоторые занимают по целому кварталу,  в южной же – простонародье,  ремесленники и городская беднота, которые строятся кучно и  тесно.
Буддизм стал главной духовной силой, мышлением и интеллектуальной жизнью аристократии:  основные школы – Тэндай, Дзёдо и Сингон, созданные по китайскому образцу, построили свои храмы и, получив обширные земельные угодья, не испытывают недостатка ни в монахах, ни в священнослужителях. И хотя буддизм призывает к состраданию и не причинению вреда всем живым существам, но в Японии правда жизни оказалась сильнее. Крупные монастыри с сетью подчиненных храмов по всей стране содержат свои собственные армии воинов-монахов для управления и защиты поместий от жадных и завистливых соседей. Причем, многие из этих со-хэи отличаются несравненной храбростью и мужеством.
   Храм Дэри – святилище древней религии предков – светоч  синто, так  никогда и не смог достичь гармонии с религией знати; и был вынужден так же позаботиться о своей безопасности, - со вздохом закончил шпион свой рассказ.
- Почему ты пошел за ними? – еще раз и так же жестко спросил шаман;
- Они принесли в Храм весточку от Тайных Людей, - покорно сознался человек-воин и добавил с поклоном: - это добрый знак и мы благодарны вам за него. Настоятель послал меня за необычными самураем и мальчиком, а когда они шагнули в реку и растворились в прибрежном мраке, я понял, что именно их мы ждем уже сорок магических циклов. И священный тигр - еще тому подтверждение, - и он с опаской покосился на Кацуми.
- Значит, нам надо встретиться с Настоятелем, - вымолвил Рюу и направился в каюту, движением руки позвав всех за собой.
Пасмурный рассвет только-только вступал в свои права: засвистали первые птицы, закурились дымки в очагах прибрежных деревень, капли то-ли росы, то-ли дождя заблестели на траве и листве. Теплый туман под легким ветерком скатывался вниз по реке, скрывая рыбачьи лодки, уже заскользившие за добычей  по спящей воде. 
В каюте царил предрассветный полумрак, но что-то неуловимо изменилось в  ее пространстве:  витало теплое дыхание благовоний, горело несколько свечей, а за чайным столиком виднелся темный силуэт человека. Тору зажег лампу и перед ними возник старый монах с еще молодецкой выправкой, умным лицом и проницательными глазами.
- Это настоятель здешнего храма!  - невольно вырвалось у Мичи;
- Добро пожаловать на нашу джонку, - уважительно поприветствовал его шаман, не спрашивая о том, как он здесь появился;
Настоятель поклонился и застыл в позе смиренного ожидания. Человек-воин тенью скользнул за спину настоятеля и почти исчез из поля зрения окружающих. Тору жестом пригласил всех присесть, и Мичи по его просьбе захлопотал, заваривая и разливая чай по голубым пиалам. Два шамана сидели на противоположных сторонах, разделенных чайной церемонией,  и молча глядели в глаза друг друга.
- Могу я говорить открыто? – спросил Настоятель у Тору и обвел взглядом сидящих за столиком. Тору еще раз оценивающе  посмотрел в лицо собеседника и поставил чай на столик. Пожевав губами, озабоченно вздохнул и, кивнув в знак согласия, произнес для всех:
- Наверное, вы сейчас услышите не только такое, что поразит вас, но и такое, что несказанно удивит и меня. Хотя я могу себе представить многое, но далеко не все: - и он пригласил Настоятеля высказать то, что тот считал нужным огласить;
- Мы давно знали о вашем корабле и по требованию Тайных Людей передали вам бронзовое Зеркало: с тех пор мы наблюдали за каждым вашим шагом, оно вело вас  и подсказывало дорогу, но на Арктиде  Зеркало замолчало. И лишь когда вы начали движение к Храму, мы получили знак о вашем появлении.
Еще в глубокой древности здесь было святилище синто: духовная сущность этой гористой местности,  ками – стала единой естественной средой, где камни, люди и души умерших живут рядом.  Потом сюда по приглашению императора из Китая приплыло могучее племя хада, располагавшее одинадцатью тысячами вооруженных воинов. Они превосходили жившие в Японии племена не только в военном искусстве, но и в уровне цивилизованности. Пройдя из глубин Азии по Великому Шелковому пути, хада вскоре превратились в ведущую силу на наших островах, дав новую ветвь императорской династии. Именно они построили первый храм в этой живописной местности у самой вершины горы, бережно сохранив природный ландшафт; привнесли в дух священного места еще и магическое ками бронзовых зеркал, вывезенных из тайных  сокровищниц материка. В пещере, где с давних времен шаманки заговаривали талисманы и амулеты,  почитали тотемы покровительствующих животных, воцарились и ками волшебных Зеркал. А вслед за  Зеркалами сюда стали наведываться Тайные Люди: они знали все и обо всем; но они хотели знать гораздо больше и пытались научить этому и нас. Но вопреки всему синто осталась национальной религией, адресованной не всем людям, а только японцам: и у нее нет конкретного основателя – человека или божества. Японцы произошли непосредственно от духов, живут в одном мире с ками и могут переходить в разряд ками после смерти. Мы не обещаем спасения в каком-то ином мире, все основные события происходят в этом мире, который рассматривается как лучший из миров, - завершил канусси Храма Дэри  вступительную часть своей речной проповеди. Затем, пристав, он одернул свое белое кимоно, поправил белую юбочку, учтивым поклоном поблагодарил за прекрасный чай и, пригласив всех присутствующих посетить в удобное время Храм, исчез, как только переступил порог каюты.
За бортом джонки все так же серел рассвет, накрапывал дождичек, и первые петухи ближней деревни  пронзительными голосами салютовали приближающемуся дню.   
  К полудню небо разветрилось: выглянуло солнце, и Тору взглянул в зеркало, обмененное ему Уиндзи.  Полюбовавшись в него несколько минут он коротко молвил, ответив на немой вопрос Рюу: - дорога к Храму…
Бессонная ночь никоим образом не отразилась на экипаже: все были возбуждены и полны любопытства, помня бурные эмоции Мичи, неожиданное появление и такое же внезапное исчезновение канусси.  Все, кроме тигров, сошли на берег и направились по широкой тропе в гору, поросшую редковатым смешанным лесом. Обернувшись, Бэй, как и предполагал, не увидел джонки у берега: мокрые от утреннего дождя камни поблескивали на солнце; рябила вода от быстрого течения; проплывала пара лодок, не замечая стоящее на якоре судно. Правда, сквозь тихий плеск, было слышно, как на палубе шумно зевает и облизывается Кацуми. Вот так и настоятель пропадал из вида, подумалось мальчику, и он резво догнал ушедших вперед товарищей.
                _

Группа в черных кимоно, два вооруженных самурая и три мальчика-оруженосца, резво шли по залитому солнцем косогору. Вокруг щебетали птицы, на полях внизу ползали фигурки крестьян, высоко в небе пролетали редкие облака. Наконец они вышли на небольшую площадку неподалеку от пологой вершины, опоясанной несколькими рядами посаженых реликтовых сосен. За внушительными красно-черными ториями, расположенными аркадой, виднелась широкая каменная лестница с истертыми ступенями. Поднявшись по ней и пройдя по дорожке из гравия мимо двух застывших терракотовых львов, омыли руки в бассейне с золотыми рыбками и оказались перед верандой бревенчатого помещения на сваях хайдэн с двухскатной крышей, торцевая стена которого, упиралась в замшелую скалу. За Храмом виднелась вершина горы, над поросшим лесом куполом которой кружились белые птицы, уносящие души ушедших.
 Взойдя на террасу веранды, увитую зеленью и цветами, паломники вновь встретились с канусси в белом кимоно, который с поклоном и без лишних слов повел их к дальней стене зала для молящихся. Раздвинув двери, обтянутые желтым шелком, он направился по вырубленному в скале коридору, тускло освещаемому масляными фонарями, довольно длинному и уходящему немного вверх и в сторону проходу. Наконец, они зашли в просторную высокую и с тщательно обтесанными скальными стенами  пещеру, в которой находилось несколько алтарей с курящимися ароматическими свечами.
На всех алтарях помещалось множество зеркал из древней полированной бронзы; некоторые из них мерцали темным светом, некоторые отражали движущихся перед ними, некоторые хранили непроницаемое молчание:
- Предки-хада, перебираясь сюда из Китая, привезли правительнице Химико от царства Вэй многочисленные подарки, включая сто старинных бронзовыз зеркала. Здесь, в хондэне святилища, и находится синтай – тело нашего ками, оставшиеся тридцать три зеркала, - заговорил  канусси. Поскольку душа ками неисчерпаема, одновременное ее присутствие во всех зеркалах Храма не является чем-то странным или непостижимым. В зеркале, переданном тебе, - обратился священник к Тору, - тоже присутствовал дух нашего Храма, и мы могли слышать и чувствовать его, как и он чувствовал эту постоянную связь. А сейчас он  молчит, он заточен и потерян для нас, - сокрушенно посетовал Настоятель.
Но завтра, в день летнего равноденствия, ровно в полдень солнце на несколько минут проникнет в эту пещеру через расселину в скале, и эти Зеркала, почерпнув его энергию, смогут некоторое время говорить друг с другом, говорить со мной, первосвященником.   
- Кто они такие, эти Тайные Люди? – спросил Тору у первосвященника;
- Пойдемте со мной, - тихо и внятно сказал тот и направился к выходу из пещеры за одним из алтарей.
По узкому и извилистому ходу, явно природному, они прошли в небольшой грот с прорубленными окнами, затянутыми цветущей гортензией. Из окон, очевидно, незаметных снаружи, открывался замечательный вид на весь храм, на склон горы и реку, на которой отчетливо просматривалась джонка. По всей видимости, это был рабочий кабинет влиятельного, скорее, чиновника, нежели монаха. Хозяин рассадил гостей, приказал своему нэги принести чай, и еще раз внимательно всмотрелся в зеркально схожих Тору и Изаму:
- Я каннуси этого Храма – хозяин ками древних зеркал в сорок пятом поколении  рода – сякэ Имбэ: священнослужитель высшего ранга – гудзи. Все мои предшественники родились и умерли в  деревне у подножия горы. Наши жизни были посвящены этому Храму и этому ками, в котором теперь, я уверен, присутствуют и души моих предков. Тайные же Люди, по нашему мнению, не принадлежат к определенному народу, племени и времени: слуги разных Богов, которые, кстати, дружат с нашими Богами и с нашими ками. Они могут менять свою телесную оболочку, пронизывать время и пространство, - и смертный гудзи из рода Имбэ многозначительно взглянул на Изаму.
- Все вы для нас – Тайные Люди: вы пришли ниоткуда и уйдете в никуда. И вы, не зная своего конечного предназначения, как не доверху налитые чаши: кто насколько. Кто водой ключевою, кто бродящим саке, а кто и пенящеюся кровью, - тихо завершил свое прорицание священник, смиренно опустив очи долу.
- Вчера ночью Мичи и воин Изаму вошли ко мне в этот грот по тайному ходу с берега реки, который теперь знаю только я один. Этот ход открывается только духам и Тайным Людям, которые, наверное, сами по себе так же являются ками.  Не только этой местности, не только священных островов Микадо, а и всей ойкумены. С собой принесли свиток, копия которого хранится у нас уже пятьсот пятьдесят лет; но ваш шелк выглядит так, как будто написан только вчера.
Добро и зло – ёси – в нашей вере не духовный абсолют, а наличие или отсутствие практической ценности и пригодности для использования в жизни. Ваше добро и ваше зло будет оцениваться конкретными деяниями; и будет целиком зависеть от обстоятельств и целей, которые ставите перед собой вы, Тайные Люди их совершающие.
Чай был выпит, разговор закончен и гудзи вывел посетителей через тайный ход прямо к иве, растущей на берегу перед причалившей джонкой. Простившись, священник сказал, что завтра он очень рассчитывает на их присутствие в хондэне во время солнцестояния, когда ками Зеркал, возможно, заговорит с каннуси.
                _

                VII. Путь духов.

 
                «Если дух отражается в зеркале - то он
                уже не может  принести вред человеку».

Кацуми валялась на палубе с тигрятами, нежась на солнышке, когда экипаж в полном составе явился на корабль. Все зашли в капитанскую каюту и только теперь ощутили усталость и напряжение последних суток: мальчики сложили оружие и отправились в трюм спать. Шаман и ряженый из Арктиды, налив очередную пиалу чая, присели за штурманский столик и расстелили карту. Она опять обновилась:  теперь на ней были подробно изображены побережье Кореи и большая часть Японских островов с тщательной прорисовкой внутренних водных путей.
- Скажи мне, солнечный мальчик, - обратился Тору к новому воплощению Изаму, - богиня Уиндзи поменяла мне зеркало для того, что бы дух этого Храма потерял с нами связь? И, все-таки, кто такие Тайны Люди?
- Заверяю тебя, что я направлен с вами только для защиты, - заговорил Изаму, приложив руки к груди в знак искренности: - и, думаю, что зеркало – это тоже мера вашей безопасности. Что касается Тайных Людей, наверняка, это совсем неоднозначное явление в этом мире: очевидно, они являться из разных реальностей. Они могут быть и враждебными, и дружественными: но все они, встречающиеся на пути, безусловно, заинтересованы в ваших действиях. Вы пока контактировали с людьми Шелкового Пути; это, скорее всего, представители западной цивилизации.
Кстати, загляни в свое зеркало, по-моему, пора знать, что нас ждет в ближайшее время: потому что пока наше судно остается невидимым, мы еще только гости Храма.
Солнечный свет, отразившийся в золотистой поверхности, заиграл множеством бликов в пространстве каюты: колоссальный монгольский флот подошел к бухте Хаката и полчища воинов с обнаженными мечами побрели по прибрежному мелководью отмели Сига. Японцы вышли им навстречу.
Упорная битва длилась уже с самого утра: самураям, мастерам рукопашного боя, противостояли не только малообученные корейские и китайские бойцы, но и ветераны армии Хубилая, прошедшие с ним многолетние походы против империи Южной Сун. Превосходство самурайских мечей сводилось на нет численным превосходством завоевателей: медленно, но верно японцев теснили. 
- Время императору и всем монахам страны склониться в молитвах во спасение отчизны, - вымолвил Тору, встревоженно взглянув в глаза своему товарищу.
Тень священной горы упала на джонку, предупреждая о стремительном приближении заката. Густой сумрак наступающего вечера скрыл от взоров контуры сосен на вершине, людскую суету на берегах и движение лодок по реке. Самая короткая ночь засветилась яркими крупными звездами.
Экипаж спал мертвым сном, и только тигрица с вожделением косилась в сторону ближайшей деревни, откуда доносились запахи домашней птицы и волов. Немного выждав, Кацуми скользнула за борт, где ее ждала большая неожиданность: прямо под ивой лежала свежая туша небольшого оленя. Но прежде чем прикоснуться к легкой добычи, зверь обошел ближайшие заросли и тропинки, дабы убедиться в собственной безопасности и в безопасности своей стаи. Взяв зубы тушку, тигрица вновь запрыгнула в свое логово.
День начался с криком петухов, плеском весел и покрикиваний на домашнюю скотину, выгоняемую на работу или на пастбища. Редкие облака пробегали по голубому небосводу, и только за дальними, будто нарисованными, отрогами погрохатывала гроза и дыбом вставала радуга.
Где-то через час монах-посыльный зазвонил колокольчиком на берегу, и когда на этот звук из ниоткуда первой выскочила тигрица, опрометью бросился прочь. Было очень похоже, что сегодняшний визит без Кацуми не обойдется. И она вместе со своим выводком, никого не дожидаясь и не оглядываясь, уверенно потрусили в гору по направлению к горной кумирне следом за обезумевшим гон-нэги.
Мичи уверенно направился к месту перехода и вся компания, экипированная как и накануне, вступила в пределы Храма со стороны скального грота. Там их уже ждал внешне невозмутимый канусси, сдержанно сообщив, что Храм абсолютно свободен от посетителей и служителей и им никто не помешает встретить знаменательное событие. Тигры сделали свое дело и, мирно прогуливаясь во дворе, заигрывали с золотыми рыбками, пытаясь настичь их в прозрачной глубине. 
Солнце приближалось к зениту, и сосредоточенный гудзи пригласил своих Тайных Людей в святая святых, пред ясные очи Зеркал. По-прежнему курились сотни тонких свечей и ароматических палочек: их опьяняющий дым стелился по полу и расползался по всем уголкам пещеры, лишая ее материальной земной тверди. В хондэне становилось все светлее и вот, наконец, первый вестник Аматэрасу – солнечной богини окунулся в плоть древней бронзы. Следом за ним стремительным веером слепящих лучей в лоно святилища ворвалась волна света, физически заполняя все помещение. Это сошествие божественного огня затопило все окружающее пространство и, растекаясь в тягучем дурмане курений, поглощало и растворяло присутствующих.   
Зеркала, обволакиваемые этой субстанцией, ожили: их поверхности подернулись искристыми бликами, замерцали и засияли живыми и теплыми красками. Тору, вскрикнув от секундной горячей боли в груди,  выхватил из-под покрова кимоно свое зеркало, и оно запульсировало в унисон остальным, соединившись с их линзами маленькими и короткотечными молниями. 
Но вот солнце миновало зенит. Обжигающая вакханалия стала тускнеть, феерия цвета угасала и, немного погодя, все погрузилось в привычный сумрак, расцвечиваемый искорками свечей и ясными ликами Зеркал.
Когда понемногу свидетели магического ритуала стали приходить в себя, заметили, что Бэй неотрывно всматривается в одно из зеркал; и оно отвечает ему взаимностью, посылая яркие импульсы. Но и этот сеанс быстро закончился, давая понять и остальным посетителям о конечности торжества откровений.
Потрясенных и зачарованных Настоятель вывел гостей в цветущий грот, наполненный теплом и сдержанностью мягкого летнего дня. Свежий ветерок блуждающей грозы теребил нежные листки зелени, оплетающей внешние стены.
Выйдя на дневной свет и вернувшись к трезвой реальности после калейдоскопичного действа, мальчики взглянули друг на друга и замерли от удивления. Если Мичи так и остался неизменным, то Бэй и Рюу заметно подросли и повзрослели за те несколько минут, которые они провели с духами Зеркал. По лицу Тору побежало несколько морщинок, а  в прическе заблестели нити седины:
- Мы вернулись в свои времена, - догадался он, - к нам возвратилась  способность жить своей жизнью. И я не знаю, хорошо это или плохо, - задумчиво добавил он;
- Что с тобой, Бэй? Ты загрустил от того, что постарел? Но ведь здесь прошло всего лишь два с небольшим года, а мы проплавали на чудесной джонке не больше месяца! – добавил шаман, нарочито улыбаясь и разглядывая побледневшего юношу;
- Что ты увидел в зеркале? – серьезно спросил побратима Рюу;
- Я увидел отца. Наверное, монголы погнали в этот поход всех способных носить оружие: и пленных, и заключенных, и рабов.  В авангарде наступающих - идут на верную смерть: отступивших и струсивших ждет казнь, смелых и отчаянных – мечи самураев. Если отец еще жив, я должен его спасти, -  прошептал Мечислав и вопросительно посмотрел на товарищей.
Канусси молча наблюдал и слушал необычный разговор удивительных людей. Еще никогда он не был свидетелем такого эффекта ежегодного ритуала Просвещения Зеркал и результата общения ками с Тайными Людьми. Мудрый монах вполне понимал, какая опасность ждет его сегодняшних гостей, ибо был абсолютно уверен в их решимости на новую авантюру.
Вся Япония с трепетом ждала второе вторжение монголов: резидентура из Китая доносила известия о подготовке Хубилаем нового похода: масштабы затеянного предприятия поражали даже китайцев, привыкших к огромным армиям. В корейском порту Айура сосредоточились десять тысяч солдат и семнадцать тысяч моряков. Кроме того туда было передвинуто пятнадцать тысяч китайских и монгольских воинов. Для переправы этих ратей корейский ван подготовил армаду в девятьсот кораблей. Это, однако, была лишь наименьшая часть армии вторжения. Остальные контингенты формировались в устье Янцзы, включая в себя сто тысяч солдат и шестьдесят тысяч  матросов на трех с половиной тысячах кораблях.
Соединение обоих флотов должно было произойти у острова Ики, после того  как формирования из Кореи очистят от сопротивляющихся японцев острова Цусиму и Ики.  Завоевание Ики лишь вскрыло главную проблему восточной армии – недостаток провианта, не запасенного в должном количестве. Было решено, не дожидаясь подхода главных сил, двигаться к Кюсю и начинать завоевывать плацдарм.
В ожидании вторжения японский императорский двор повелел всем храмам молиться о победе над династией Юань. Сёгунат Минамото начал активно принимать меры по защите страны в местах возможной высадки: увеличивалось количество самураев путем перевода их из других округов; для противодействия монгольской конницы в бухте Хаката была возведена двухметровая стена, перегораживающая перешеек; усилились флотилии береговой обороны.
Первые победы монголов заставили японцев забыть о междоусобицах и использовать самураев для обороны страны.  Монахи-воины всех храмов и монастырей были мобилизованы в регулярную армию; во всей стране фактически не осталось вооруженных мужчин.
                _

Первосвященник и преобразившиеся посетители спустились во двор Храма, по которому по-прежнему разгуливала тигриная семейка. Кацуми тут же продемонстрировала свою приверженность к Рюу, бросившись к нему, ластясь и не обращая внимания на всех остальных. 
Гудзи, крепко удивившись этому в очередной раз, впрочем, как и обычно, не подал вида: ему пора было вернуться в Храм и начать молиться и беседовать с ками.  Он учтиво раскланялся и поднялся по ступеням на террасу; группа же в черных кимоно начала спускаться к берегу. Яркий день был в самом разгаре, и ничто в окружающей природе не предвещало каких-либо неожиданностей. Но только-только экипаж вернулся на судно, не успев даже присесть, осмыслить произошедшее  и задуматься о дальнейших планах, как около ивы тревожно зазвенел колокольчик посыльного нэги.  Подбежавшему Мичи он сбивчиво пояснил, что на Храм напали какие-то вооруженные люди, и канусси умоляет их о помощи и защите!
Тору с Изаму тотчас бросились на берег, оставив мальчиков на джонке и приказав установить по бортам щиты. Джонка оскалилась тигриными мордами и, не зная откуда ждать угрозу, приготовилась к круговой обороне. Пушки были заряжены, ракеты с зажигательной смесью приготовлены на корме. Началось томительное ожидание.
Тем временем шаман, а за ним Изаму, незамедлительно попали в грот и бросились в хондэн – алтарный зал Зеркал. Но шум шел из коридора, ведущего в помещение для молящихся, и новообращенные самураи, обнажив мечи, бросились туда.  Настоятель с группкой служителей Храма своими телами загораживали вход, а перед ними семеро людей диковатого вида, размахивая ножами и дубинками, требовали отдать им все сокровища святилища. Они, чувствуя себя хозяевами положения и не получая отпор, крушили все вокруг и упивались своей вседозволенностью и безнаказанностью.
Тору раздвинул монахов и тихо попросил канусси пропустить их вперед, дав  возможность расправиться с бандитами:
- На священной земле,-  прошептал священник, - никогда не рождались и не умирали люди. Сюда запрещен вход простолюдинов и собак. Здесь никого нельзя ни убивать, ни совершать насилие – иначе ками нашего Храма навсегда покинут  эти пределы;
- Хорошо, - согласился с ним шаман и передал Изаму свое Зеркало, на миг отразившись в его сверкнувшем лике.
Самураи выдвинулись из мрака коридора, держа сжатые ладони на рукоятях своих мечей. Абсолютно два одинаковых человека предстали перед мятущейся бандой, два мужественных и суровых воина, привыкших убивать и повелевать. Свора разбойников замерла и сбилась в кучу, ощетинившись ножами. И тогда один из воинов подпрыгнул с птичьим клекотом и, превратившись в огромного черного ворона, в полете ударил крылом по храмовому колоколу. Это одинаково поразило и элиту духовенства и людское отрепье: побросав оружие, грабители с воем бросились вон; а монахи рухнули на колени и склонились ниц.
Через несколько минут все было закончено: ворон, сделав круг над Храмом, проводил мчавшихся сломя голову бандитов карканьем и хлопаньем крыльев. На бреющем пронесся и над джонкой, дав понять мальчикам, что опасность миновала.
Его возвращение в Храм и обратное перевоплощение в самурая оценил только Изаму, вернувший Зеркало и тоже несколько оторопевший. Остальная братия горячо молилась всем известным Богам; а канусси разделял свой восторг и ниспосланное Знамение с ками. 
Чуть позже, когда нэги приводили помещение и территорию Храма в порядок, гудзи в своем гроте с искренними чувствами признательности и благодарности поклялся шаману в вечной преданности. Отныне Храм со всеми своими полномочиями и возможностями всецело находится в распоряжении Тору или его Воплощений в любое время и в любой ситуации. Что и понадобилось довольно скоро.
Бойцы явились на джонку в ореоле спасителей и победителей: а триумфальный полет ворона стал не только актом возмездия злу, но и разведкой на местности к предстоящему плаванию. Вновь в капитанской каюте были развернута карта и намечен маршрут к месту дислокации монгольского флота и боевых действий. Служители Храма вдоволь загрузили судно водой и провизией, включая и тигриные вкусы. Якорь был поднят и быстрые воды Камо понесли корабль в обратный путь к океанскому простору.
                _

Обогнув острова, ранним вечером джонка приблизилась к стоянке монгольского флота: столкнувшись с яростным сопротивлением отрядов сюго Отомо Ясуёри и Адати Моримунэ, монголы так и не сумели закрепиться на береговом плацдарме. Воины были отведены на корабли, и армада  встала на якоря у берега. Но и днем, и ночью они подвергались атакам легких лодок японцев, которые совершали дерзкие абордажные операции и поджигали корабли противника. Из-за жары, сырости и тесноты на борту припасы быстро гнили, от болезней умирало много бойцов, боевой дух которых и без того был подорван непрекращающимися и безуспешными сражениями. Армия на источающих зловоние кораблях ждала прибытия Южного флота: новая смертельная опасность неотвратимо приближалась к Японии.
Кормчий с задумчивым видом обходил открытым морем громадное скопление кораблей, суденышек и лодок. Большие транспортные корабли, скованные цепями борт о борт, представляли собой целый город. А вокруг сновали джонки и лодки, перевозящие раненых, боеприпасы, воду и продукты.  С одной стороны, теперь джонка своим внешним видом особо не отличалась от остальных кораблей в береговой зоне и вполне могла сойти за передовое судно Южного флота. С другой стороны, появлялся риск стать целью японских моряков, охотящихся на отдельные монгольские суда.  Как бы-то ни было, на ночь встали на якорь и поручили Кацуми нести ночную сторожевую вахту. А тигрят, как уже повелось, приютили в своих гамаках Мичи и Бэй.
Утро выдалось ясным и ветреным, над сушей клубились облака, и шел дождичек; свежий же морской ветер расчистил небо для яркого солнца. Весь экипаж уже был на палубе и с любопытством рассматривал происходящее движение внутри плавучей крепости.  В то же время ближе к берегу догорала пара суденышек: видимо, подожженных партизанами или же наоборот, неудачливых диверсантов.
Тору, приложив ладонь козырьком к глазам, внимательно всматривался в бездонное небо; высоко-высоко почти на одном месте парила большая птица:
- Клянусь ками моего зеркала, что это Арэта – орлы над морем не летают!   
Он достал зеркало и попробовал пустить лучик в сторону крылатого разведчика.  Очевидно, этот блик привлек внимание пернатого хищника, и он перешел на вращение по малому кругу прямо над джонкой! Минута, и матерый орел камнем приземлился на палубу, даже Кацуми резко подалась назад, фыркнув от неожиданности и легкого испуга. Сверкнув гордым оком, орел восстал статным и могучим монгольским воином. Да, это был Арэта, ушедший, казалось бы, навсегда во тьму веков и пучину странствий!
- Я чувствовал, что вновь увижу всех вас! – начал он горячо: - И хотя миновала такая бездна лет, я все вспомнил до мелочей, увидев сегодня утром нашу джонку!
- А что сталось с принцессой? – не выдержал Рюу;
- С принцессой? – воскликнул Гордый Орел, как будто ожидавший этот вопрос,
- За принцессой надо опять будет ехать и сражаться! Но это чуть попозже! А теперь расскажите мне о ваших приключениях и угостите чаем! 
- Арэта, - с надеждой обратился Бэй к воину, - здесь мой отец; может быть тебе что-нибудь известно о его судьбе?
- Русский полк остался в столице, Хубилай-хан не отпускает его от себя. А штрафники размещены на кораблях Южного флота, они еще только грузятся и заготавливают провиант;
- Я видел его здесь, он уже был в бою! И я не знаю, уцелел ли он или погиб, самураи пленных не берут! – взволнованно продолжил юноша;
- Хорошо! – остановил их Тору, - давайте пройдем в каюту и поговорим обо всем спокойно: нам о многом еще предстоит рассказать и расспросить.
Мичи уже наливал чай, а монгол с удивлением рассматривал Изаму, в который раз поражаясь сходству шамана и самурая.
- Не удивляйся, - предвосхитил его вопрос Тору, - это другой Изаму и не настоящий японец. И для конструктивного диалога рассказал обо всех событиях, которые произошли с экипажем джонки после их расставания на берегу Байкала, и особенно – о загадке  Тайных Людей:
- Арэта, что ты думаешь об этом и имеешь ли ты какое-то отношение к этим людям? – спросил кормчий, - Ответь, пожалуйста, честно и откровенно;
- Я расскажу о том, что сталось со мной; а вы уже будете судить о том, что же случается с нами, - начал задумчиво монгол. - И вот еще что, Изаму, контролирует ли твоя богиня Уиндзи настоящие события? Может ли она влиять на происходящее с нами?
- Я думаю, что она знает о нашей судьбе, но она совсем в другой реальности и, наверное, мы просто пребываем под ее общей защитой, - ответствовал Изаму – Сирон. – И потом, все мы выбраны только потому, что у нас есть правильная мотивация поведения и способность достичь тех целей, которые стоят и перед людьми, нас направляющими;
- И не только людьми, - многозначительно добавил человек-орел;
- Итак, наш караван пришел к Бурхан-Халдуну: шли мы долго, не торопясь; охотились; знакомились с обычаями  племен, живущих  в тех краях; искали союзников, сторонились недругов.  Уже на месте нашли вольные земли, обильные пастбища, дружелюбных соседей. Все было хорошо: мы были сильны и многочисленны; мои воины взяли в жены женщин из окружающих родов, став  семьей одной крови.  Плодился скот, появились дети.
 Но принцесса Мяоянь умерла, родив мне сына. Не было мне места в степи без нее: но у меня вновь появились крылья. Однажды взошло сразу два солнца, и я почувствовал неодолимое желание взлететь в синюю высь и  разбить свою тоску об острые камни. Но, поднявшись в небо, увидел почти на горизонте большой караван с отрядом всадников. Они шли в сторону кочевья. Одним из всадников был По-Ло.
Я понял, что и полет предназначался для встречи с ним: караван встал на привал, и я сел около его юрты. Да, он помнил обо мне и пришел забрать: караван повернул назад и я снова оказался в свите Кублай-хана. Который как раз готовил свой  новый поход в Японию. Несколько ночей я рассказывал По-Ло о наших приключениях; венецианец  пообещал мне встречу с принцессой. Он и сейчас здесь, на  крепком сунском корабле, ждет победы и трофеев, - закончил Арэта:
 - Об остальном мы теперь вместе можем подумать и сделать предположения;
- Но сначала нам надо отыскать моего отца, - настойчиво подытожил сказанное Бэй, - его зовут Глеб из Суздаля, а меня он назвал Мечиславом! Найди его, Арэта!
- Тебе уже надо возвращаться? Что ты делал в японском небе? – вступил в разговор Изаму;
Монгол встал, подошел к псевдо японцу, глядя ему прямо в глаза; положил ему руки на плечи, прикрыл веки и немного погодя, сказал:
- С тобой можно иметь дело, друг. Я смотрел, как самураи строят укрепления и подтягивают резервы. Одни корейцы ничего с ними не сделают, а монголы умеют воевать только верхом. Нам надо уходить – ни победы, ни воинской славы здесь не будет.  И добавил:
- Бэй, сегодня к ночи я все буду знать о твоем отце. Что бы ты хотел предпринять, когда мы его найдем? Ты понимаешь, что это уже совсем другой человек; не тот, которого ты знал?
- Я должен его увидеть свободным, а уж потом решим, как быть дальше! – достойно разрешил ситуацию юноша.
Птица, сделав небольшой круг над волной,  взлетела; круто набрала высоту и продолжала парить в прежней точке, очевидно, для очистки совести разведчика.
Ближе к вечеру Арэта появился вновь: - Я нашел твоего отца, Мечислав! – с радостью сообщил монгол;
 – Сегодня его лодка патрулирует берег, но иногда отчаянные головы высаживаются и ловят караульных японцев. За это хорошая награда: вино и мясо;
- И какой у нас план? – спросил Бэй;
- Мы возьмем эту лодку на абордаж, а спишут на самураев! – догадался Рюу;
- Но лучше бы взошла луна, и все бы сделала одна Кацуми, - добавил он, немного поразмыслив;
- Так и сделаем, - подытожил кормчий, - Арэта, ты с нами?
Воин коротко кивнул в знак согласия. Экипаж принялся за подготовку: мужчины с ног до головы оделись в броню; юноши установили все пушки на один борт, зарядив, на всякий случай, их зажигательными бомбами «буопао».
Джонка подошла ближе к берегу и медленно начала дрейфовать вдоль монгольского флота, подкарауливая цель.
Где-то в середине ночи, в час собачьей вахты, Кацуми начала пофыркивать и слегка рычать: послышались легкие всплески весел, и вся команда заняла свои места.  Неполная луна в слабеньком тумане играла на мелкой волне залива; тихо движущую лодку было хорошо видно: оставалось удивлять смелости головорезов, плывущих в стан врага при такой видимости.  Незримое судно плавно сомкнулось с бортом лодки, нависнув над ней темнеющей массой; на головы гребцов рухнул абордажный щит, а горящие глаза тигрицы в сопровождении ощетинившегося силуэта и мощного рыка парализовали волю бойцов:
- Глеб, ты здесь? – позвал отца по-русски Мечислав.
Полудетский голос и чужой язык еще более поразили невольных участников сцены воссоединения семьи; 
- А ты кто такой? – по-русски же послышался в ответ хрипловатый низкий голос;
- Я твой сын, Мечислав, если это ты, отец, поднимайся сюда на борт. Пусть остальные сидят тихо, и мы никому не причиним вреда! 
- Нас здесь двое русских, я не брошу друга, - раздалось в ответ.  Бэй тут же перевел его слова окружающим;
- Хорошо, поднимайтесь, - уже по-китайски разрешил им Арэта, - оружие в ножны, руки за голову. Вперед! – скомандовал монгол, и все воины джонки обнажили мечи. Их лязг заметно успокоил начавшееся шевеление среди гребцов.
Две темные фигуры, оставив весла, прошли по лодке и поднялись на палубу, где их тут же обнюхала Кацуми и лапой повалила лицом вниз. Они покорно легли и замерли неподвижно.
- Отец, - взволнованно позвал Мечислав, обращаясь к лежащим, один из них поднял голову и спокойно ответил: - Да, это я. 
Изаму и Тору подняли и установили щит на место, джонка отвалила от лодки и подняла парус. Предутренний бриз резво относил ее в открытое море, подальше от морского городка, светящегося фонарями и звенящего получасовыми рындами. Отойдя достаточно далеко, все собрались в капитанской каюте, включая двоих русских воинов.  При ярком свете лампы проходило долгожданное свидание сына с отцом: тринадцатилетний крепкий светлокожий юноша - блондин в черном кимоно, опоясанном японским мечом, с китайской косичкой, заколотой черепаховым  гребнем и нефритовой заколкой и высокий широкоплечий воин в кольчуге поверх монгольского халата с саблей на перевязи. Еще достаточно молодой, но с абсолютно седой бородой и шевелюрой.  Их внешнее сходство было несомненно: тот же разворот плеч, осанка, разлет бровей, крупный нос и большие голубые глаза. Еще раз всмотревшись в черты лица, Бэй бросился к отцу и крепко его обнял.
- Мечислав, - только и смог сказать русичь и, обхватив ладонями голову сына, отстранил его и внимательно вгляделся в его лицо:
- Сколько годков-то миновало, уже и не чаял я с тобой свидеться. Да, вот, бог дал, - и снова прижал к груди;
- Матвей, - коротко представился его товарищ, выглядевший полной противоположностью Глебу, хотя и в таком же одеянии. Невысокий, поджарый, чернявый и подвижный мужичок с голым лицом и тоже без шапки или шлема. Очевидно, выходя по приказу монгола с руками на голове, они попросту не успели их надеть.
-  Ну, а теперь всем отдыхать, - устало проговорил Тору, - завтра трудный день.
День начался с раннего плотного завтрака, а потом на глазах изумленных Глеба и Матвея, сделав несколько бегущих шагов, орел Арэта расправил могучие крылья и взмыл в поднебесье.
                _

Русичи уже привели себя в порядок на нижней палубе, переоделись в свежее платье, подобрали себе новые доспехи. Выбрав, опять же, японские мечи, которые были им гораздо ближе монгольских клинков. И за традиционным чаепитием Глеб рассказал, как русский витязь стал десантником монгольского флота по захвату японской земли:
- Монголы в спешном порядке формировали передовой отряд зачистки островов и вторжения в Японию из опытных воинов покоренной Кореи. Но это были в основном моряки, а в солдаты рекрутировались пираты, преступники, пленные китайской армии и проштрафившиеся воины многонациональной монгольской орды. Каждый монгол гнал перед собой в сечу десятерых бедолаг; и они или, побеждая, умирали со славой под мечами противника; или, струсив, с позором гибли от руки своего командира. И только когда доблестная десятка слагала свои головы на алтарь отечества, в дело уже вступал батор.
Мы с Матвеем вышли из Масана на двадцати местном десантном судне, буксируемом большим трехмачтовым кораблем. Когда кроваво-красные вымпелы огромного флота затрепетали  на рейде Цусимы, никто и подумать не мог, что японцы окажут серьезное сопротивление. Но они никогда не видели настоящей войны, поэтому  и не боялись ее. Когда мы высадились на берег, нас встретили воины непривычного вида.
Из шеренги выехал один молодой всадник и прокричал что-то неразборчивое, затем пустил «свистящую стрелу» и ринулся на нас. И почти сразу же рухнул под ливнем стрел, хотя по древнему монгольскому обычаю битву должен начинать один воин, объявив свое имя и выпустив стрелу. Это привело в замешательство самураев; взрывающимися снарядами с зажигательной смесью были перепуганы их лошади: в рядах японцев началась паника. С абсолютным хладнокровием и жестокостью, убивая все на своем пути, наши солдаты прошли весь остров не оставив в живых ни одного противника. Их оружие, доспехи и лошади пошли на экипировку уцелевших или были сбыты китайским менялам.
 Здесь же, на Кюсю, совсем другая война. И она не привычна для монгола: захват территории с воды без конницы, без артиллерии, без стрельбы дождем стрел, преимущественно «один на один» делает нас чересчур уязвимыми. Но именно так и  привыкли воевать самураи.  Сейчас вот  перебиваемся ночными вылазками и ждем Южную армию. Она раз в пять больше нашей и просто затопчет эти острова, - выразил свое предположение монгольский ратник Глеб, допивая пиалу ароматного чая.   
Тем временем джонка, огибая Восточный флот по большой дуге и встречая на своем пути многочисленные вспомогательные суда, вновь была устремлена на север, к гостеприимному Храму. Но перед этим состоялась еще одна знаковая встреча, которая, в большей мере, определила дальнейшие  судьбы всех членов экипажа.
                _

Ранним вечером в воздухе раздалось хлопанье орлиных крыльев, и на палубе вновь оказался обитатель высокого неба и личный порученец Хубилай-хана – батор Арэта:
- Тору, кажется, нам надо поговорить обо все именно сейчас: ибо никто не может знать, когда нам еще предстоит встретиться. Бросайте плавучий якорь, ложитесь в дрейф: к ночи нас догонит корабль По-ло – он хочет встретиться с Рюу и просит рассказать ему об Арктиде;
-  Только ли об Арктиде? – вмешался Изаму, с улыбкой взглянув на китайского мальчика с тигром.
- Надеюсь, мы в безопасности, Арэта? – прямо спросил монгола шаман, - ты на чьей стороне?
- Я в любой момент могу покинуть венецианца, но он обещал добиться для меня милости императора династии Юань и увидеть принцессу в монастыре. Рюу, если что, ты расположен еще раз помочь мне вытащить ее оттуда? – спросил он взволнованно.
- Не волнуйся, Орел, - весело и уверенно рассмеялся Стрелок, - надеюсь, там больше не окажется никого из Тайных Людей?
- Вот об этом с тобой и хочет поговорить загадочный По-Ло, - уже абсолютно серьезно сказал Арэта.
Шаман молча протянул Рюу золотое зеркало и направил юношу на корму, которую заливало заходящее солнце.
Прямо из колеблемого волнами силуэта утопающего диска светила надвигался трехмачтовый корабль с косыми латинскими парусами и алыми вымпелами на клотике.
                _

                VIII. Шёлковая метель.
                «Лишь та весть  достигает  ушей,
которая потом остаётся в сердце».

Полувоенное, полусветское судно, с оббитым медью корпусом и изящной отделкой палубных надстроек, явно не азиатской конструкции спускало паруса и ложилось в дрейф рядом с джонкой. На палубе с невысокими бортами стоял только один человек, остальная команда была занята такелажем. Еще молодой мужчина, около тридцати лет выглядевший, как китайский чиновник средней руки в соответствующем костюме зеленоватой гаммы приветливо помахал рукой и жестом пригласил к себе.
- Интересно, касается ли это и Кацуми! - пробежала озорная мысль в голове у Рюу.
Будто услышав хозяина, из трюма настороженно показалась тигрица: втянув запахи, идущие от чужих, она слегка оскалила желтоватые клыки и сдержано зарычала.  В добром десятке метров и отделенный от зверя полоской плещущей воды командор все равно почувствовал себя в опасности, но не дрогнул. Еще раз широко улыбнувшись, он коротко отдал распоряжение команде и оба корабля были соединены абордажными канатами. После чего с судна на судно перекинули легкий мостик, и По-Ло уверенным шагом ступил на тигриную территорию.
Весь экипаж джонки с любопытством рассматривал редкого гостя: европейские черты, естественно, резко отличали его от окружающих азиатов, но этим, собственно, все и ограничивалось. Это был тот тип брюнета, характерный для любой южной страны от океана до океана. А живые глаза, подвижная мимика и ясный лоб говорили о хорошей реакции и быстром уме.  Улыбчивое лицо и явная доброжелательность, сквозившая в каждом движении, не зря сделали его желанным и уважаемым сподвижником Хубилай-хана.  И вот особа, приближенная к реальному императору Китая, приблизилась к императору низложенному, но, тем не менее, такому же реальному.
Означенная особа это прекрасно понимала и приветствовала Рюу подобающим образом. Но не имперский ранг привлекал посланца Запада в этом стройном и черноволосом юноше в кремовом кимоно, а уникальный и божественный выбор Персоны.
Наконец, все церемонии знакомства состоялись, наступило время откровений: славяне в полном вооружении встали на часы около мостика, Бэй с Мичи дежурили за штурмовыми щитами у заряженных пушек с горящими свечами-фитилями. Остальные в капитанской каюте принялись за чай с мирной беседой. Кацуми лежала у ног юноши, подчеркивая своим присутствием его особую значимость на этой встрече. Хотя, это был далеко не визуальный момент: до сих пор еще никто не смог объяснить знаковый смысл появления и поведение тигрицы.
Сделав первый глоток, Тору взглянул на По-Ло, давая понять, что присутствующим очень интересны мотивы его появления и желание увидеться с Рюу:
- Твой приход, надеемся, не связан с настойчивым желанием основателя династии Юань заполучить в свои руки последнего императора Южной Сун? – спросил шаман напрямую;
- Хотя тело Джао Бина так и не было опознано с определенной достоверностью, но для всех заинтересованных лиц он уже не может как-то влиять на эту реальности, - дипломатично ответил венецианец;
- Чем же тебя, или вас, заинтересовал этот китайский юноша с душой Дракона и сердцем Тигра, который, в добавок ко всему, уже не принадлежит этому времени, этой эпохе и этому миру? - как-то неожиданно и витиевато вступил в разговор агент Арктиды;
По-Ло ненадолго задумался и начал говорить:
- Это не столько моя история, сколько судьба целого ряда поколений определенной категории людей: путешественников, авантюристов, искателей приключений. Они кружат по планете под личинами купцов, пиратов, полководцев; но цель у них одна – познать суть происходящего! Человек должен знать для чего он есть под этим небом.
Собственно, Хубилаю здесь нужно только золото; то золото, которое можно возами доставлять из подземного мира. Но на его кораблях есть люди, ищущие совсем другие подходы к этим мирам;
- Этих людей нет на твоем корабле? – вкрадчиво спросил европейца тайский шаман и сквозь его кимоно замерцали магические тату;
- Я пришел к вам, как искренний друг, - вновь белозубо улыбнулся любимец Хубилая, раскрыв над столом свои ладони; - обычный смертный человек и прошу верить  моему неуемному любопытству из лучших побуждений! 
- И все же, вездесущий Марко, - вступил в беседу Рюу, - но ты знаешь этих Тайных Людей? Ты говоришь с ними, тебе известны их цели: что ведет их? Что руководит ими?
- Если вы не возражаете, - заговорил удивившийся путешественник, - я начну с того, с чем считаю вас познакомить необходимо: издавна с великого Востока, бескрайних пределов Сибири приходили в Европу новые племена и новые цивилизации.
Мы знаем об этом и прекрасно помним: но они своим приходом  сначала разрушали уже созданное предыдущими, повергая людей в хаос уничтожения. Так было всегда, и совсем недавно народ Чингисхана продемонстрировал это еще раз, и опять с таким же эффектом. Мы хотим знать, так ли это необходимо? Будет ли так всегда? Как  это изменить…
Чем это можно изменить - Верой? Любовью? Силой оружия или силой Разума? Или все же есть какая-то объединяющая компонента смысла жизни человека, которая никак нам не дается…  Но она есть, ибо есть Кристалл Вечного Знания.
- Вот оно, это ключевое слово, за которым стоят все эти люди, все эти события, - сообразил Тору.
– Да, мы видели этот Кристалл, но и он вел себя так же, как и люди! – воскликнул Сирон, вспоминая серый камень в зубах довольной Кацуми.
– Кто же ты такая, тигрица? – недоуменно спросил белокурый мальчик, скинув, очевидно, уже отыгранный облик самурая, и в упор разглядывая зверя.
                _

Еще неполная луна молочным блеском покрывала ленивую волну, стучавшую о борта соседствующих суден. Самая короткая ночь в году была светла и безмолвна, потому стало отчетливо видно, как цепочка кораблей со всех сторон медленно приближалась к тендему. Сигнал тревоги гонгом прозвучал с каравеллы По-Ло:
- Ловушка!  - прорычал Арэта, в бессильной ненависти сжимая кулаки;
- Готовиться к бою!- зычно приказал своей команде и По-Ло:
- Как будем себя вести? – спросил он у монгола, - Силы неравны и уйти незаметно вряд ли  удастся даже по одному;
- Подождите, - спокойно сказал Рюу и, взяв под руку Сирона и что-то говоря ему на ухо, повел на нос джонки.
Там фигуры юношей застыли, отсвечивая в лунном свете металлическим серебром, а от стоящих рядом кораблей к приближающимся силуэтам флотилии побежала невысокая волна.  Потом раздался громкий всплеск и невдалеке из пучины явился громадный дракон: поднимая высокий бурун, по гигантской раскручивающейся спирали помчался вокруг. Набрав скорость,  Лун Ван поднялся в воздух, расправив искристый перепончатые крылья. Появление и полет монстра нельзя было не заметить, тем более, что вместе с ним возник и резкий северо-восточный ветер, несущий легкую характерную пелену вулканической пыли.
  Моряки этих морей прекрасно знали, какой шторм последует за этим верным признаком подводного извержения. За пылью понеслись облака с горячими брызгами дождя, а затем и тучи с багровым подбрюшьем грозы. Но вот, наконец, ожидаемо  содрогнулась твердь морского дна, и поднявшийся купол вод погнал со своих склонов ставшие утлыми суденышки, какие в открытое море, какие на скалы и пляжи многочисленных островов. Через несколько минут движение морской массы возвратилось в эпицентр и все стихло. Луне вернулась прозрачная ясность, изменившийся ветер относил пепел в глубь океана, а горизонт возобновил свой первозданный облик пустынности и недосказанности. На носу джонки раздался звонкий мальчишеский смех, и развеселившаяся парочка вернулась в общество мужчин.   
- Что это было? – с трепетом прокомментировал последние пол часа ханский смотрящий: - это, действительно, проделки дракона?
- Наверное, не только! - все еще со смехом в голосе ответил ангелочек: - мне кажется, что просто подплывала Арктида, и мы стали свидетелями ее подзарядки от подводного вулкана. В этой акватории такое случается часто!
                _

- Что я скажу Хубилаю, когда закончится этот поход? – мрачно вымолвил По-Ло;
- Советую остановиться только на одном: Восточному флоту здорово не повезло с погодой! – разрешил ситуацию Тору;
– Предлагаю продолжить наш разговор и решить, что мы намерены делать дальше. Кто и что привело тебя, совсем еще молодого человека, на другой край света? – вернулся шаман к начальной теме.
- Мой отец, Никколо Поло со своим братом Маффео были купцами и вовремя свернули свое дело, покинув рынок Ближнего Востока, когда эра  военных  походов захлебнулся в крови воинствующих христиан.
В последнем оплоте крестоносцев в Святой Земле сжигают венецианский квартал, а захваченных итальянцев-конкурентов ослепляют. Братья Поло оказались в крымском Сугдее и, после ее захвата Золотой ордой, попали по шелковому пути через Бухару в ставку Хубилая. Великий хан ласково принял латинян и отпустил их назад с несколькими провожатыми и золотой ханской пайцзой, потребовав снова прислать к нему уже сотню миссионеров для преподавания «семи искусств» и наказал привезти ему масла из священной лампады, что горит во храме Гроба Господня в Иерусалиме.
Организация караванной торговли по дорогам Великого шелкового пути уже отработана более тысячелетия. В западных областях, до Центральной Азии – брали для товара телеги и повозки, запряженные быками, а так же вьючных лошадей. Перевалив  через Памир, по дороге к Кашгару и вдоль южной части Пути, окаймляющей пустыню Такла-Макан, - пересаживались и перегружали поклажу на верблюдов, которые «двигали» караван от оазиса к оазису, от постоялого двора к базару, от крепости к крепости. После Дуньхуана, первого китайского форпоста на Западе, - снова на конях и повозках.
Но во вторую свою поездку в Ханбалык отец с братом взяли только меня, 17-ти летнего юношу, и двух монахов, которых лично отобрал для этой миссии понтифик Григорий Х.         
С тех пор, пользуясь милостью Великого хана, я обошел весь Китай, узнал многих людей. Но не перестаю восхищаться теми, кто запустил и продолжает наполнять русло Великого шелкового пути тканями, золотом, мехами, специями и людьми, знаниями, верованиями, книгами. Их никто не знает, их никто не видит; меняются империи и правители, племена и народы, но Путь живет и процветает.
Вот пока и все, что я могу сказать по поводу Тайных Людей, - закончил свое повествование По-Ло, заметив за пределами каюты едва начинающийся рассвет.
- Тебе надо уходить от этих берегов, латинянин, - совершенно взрослым тоном заговорил Рюу: - сегодня ты увидишь в каком состоянии корейский флот и боевой дух этого воинства. Ничего не изменится и с приходом основных сил Хубилая. Стихия погубит большинство ваших войск и спасет Японию от монгольского ига.
Скоро ты покинешь империю Юань и вернешься домой; помоги Арэта вернуть его любовь и уйти вместе с принцессой из страны. Послушай меня и сделай так, как я говорю, - теплым тоном добавил император исчезнувшей Сун, положив руки на плечи купеческому сыну;
- Слушаю и повинуюсь, божественный Рюу, - все так же весело ответил ему По-Ло: - только я сделаю проще, мы прямо отсюда возьмем курс на Янцзы!
Расставшись друзьями, два корабля двинулись в разные стороны: джонка – на север к цветущим садам Хэйана, а каравелла венецианца – на юг, откуда стремил свой бег на родину Марко Поло Великий шелковый путь.   
                _