Как Дед Мороз зайца от волка ослобонил. Новогодняя

Вот, расскажу вам, ребяты, сказку новогодню. А вот правда ли нет про то сами кумекуйте.
Едет Дед Мороз по зимнему лесу к ребятишкам на праздник новогодний. Рядом мешочище лежит здоровуш-шай – подарки-гостинцы, значит. Бородища по ветру развивается, долу стелится. Коняшки в тройке бегут ходко, золотыми подковками снежок серебряный вздымают. И кругом красота неземная: в чистом чёрном небе звёзды адамантами да яхонтами в созвёздных конструктивах зыркают. А пуще всех Лосиха, она же Ковш по вашему, головой Деду киват, Плеяды то есть, брошкой небесной зеркалят.
Ну, едет Дедушка, в мечтателности раздумной-радостной: кому, чего и за что одаривать будет. Аж-но незаметливо слюну пустил от такой перспективности. Только, чу, слышит вопли нехорошие, с подвизгами, а то и матерно прохватывается обскорбительным статусом. Он, в треволнении возникшем, на скабрезности тут же подвзвернул, и видит: волчара, глаза остекленевши, зайчину за уши держит и лапищей своевольной вознамерился живота его решить. Как, что, по какому такому праву в праздник Морозовый душегубством заниматься?!
- А, ну, серый!- грозно вскричал Дед Мороз,- Ты с каких таких основаниев позволяешь себе, собака лесная, в праздник мой своевольничать. Это  с каких то правов зайчишку тиранишь, смертоубийство замышляешь. А?! Отвечай по всей форме строгости.
Волк спужался, дурным воздухом изошёл, но зайца на землю поставил. А заяц и сам то от величины момента ещё косее сделался.
- Да, я это… Я ничё… Так…,- промямлил волк,- Вот зайчатинки откушать в праздничек восхотел. Уж не откажи в этой малости, дедушка.
- А знаешь ли ты, шкура драная, что за своевольство безпричинное я сам тебя наизнанку выверну. Говори, в чём твоя причинность заключается.
Тут и заяц, видя такой симпатичный поворот, осмелел, лапу свою жирную на волчью поставил, пузо выпятил бочком и визглявенько так:
- Да! Отвечай нам, вислобрюхий, с какого-такого закону-порядка естество моё известь хотел, счастье заячье порушить.
- Мы же, дедушко, по обнакновению своему хишшники, - стал держать ответ волк, - Вот и когти и зубы, какие там, клыки аршинные али резцы, наличиствуют, можете вполне удостовериться.
- Доказуемо, признаю, - подтвердил Дед Мороз, - это я завсегда одобряю, когда по природе-матушке устав творится. А вот почто ты в праздник животворящий этакие выкрутасы учинять волишь. Али закону не знаешь-не ведаешь?
- Да! Почему?! – снова подвизгнул осмелевший зайчина.
- Знаю, батюшка, закон твой, ведаю, - торопливо продолжил волк, - а конфуз вот  с чего вышел. Я, родимец, желудком измаямшись – гавстрит у меня, понимаешь. Диета мне преположена, а заяц то он фрукт диетический, мне доктор сказывал. Вот я и решил зайчатинки оприходовать. Заяц – он натура бестолковая, только кору с деревьев обжирать горазд, губить их, да плодится как таракан – лесу на погибель.
- Ну, присутствует, - согласился Дед. Заяц уши поприжал от такого признания, пузо на всякий случай назад оттянул. Стоит ни жив, ни мёртв, судьбу гадает.
- Да и то дело, - оживился волк, - Новый Год! Вон у людей: застолье, оливле разные, огурцы-помидоры солёны, вода в бутылях бешенна. Радость, праздник! А у нас в лесу сплошное дикое бескультурье: тьма, холод да деревья нелицеприятно обглоданы стоят, - волк покосился на зайца. – Уж будьте любезны, дедушко, и нам праздник сварганить.
- Прав, весьма прав,- согласился Мороз, - признаю свою ошибку-упущение, исправлю.
- А окромя того, - воодушевился волк, - заяц, сей, как есть вор! Мне доктор морковь прописал по болезни, а он, неумытик, всё моё морковное лекарство втихаря и утрескал. Тем самым подвёл меня к погибели лютой от болячки гавстритной. Ну, вот я и решил – раз косой морковь мою пожрамши и она в нём, то вот мне два  в одном: мясо диетическое овощем сфаршированное. И праздник, конечно, при мне присодействуется. Вот такая моя хишшнитчиская правда. А теперь суди, батюшка.
- Да, дела, - задумался Дед Мороз. – Ну, сказывай, лопоухай, верно ли волк поведал. Да не ври мне, а то превращу тебя в сосульку: будет, куда серому до ветру бегать, территория метить.
Зайчище сжался весь с волка соступил:
- Так, - блеет, - так. Но, прошу заметить у меня тоже, по праву праздник. Мы, зайцы, тоже скусностей желаим, не всё же с корья горького  деревов мерзлявых зубья обдирать. Требуем сознательности классового подхода и вразумительной политики в отношении малоимущих слоёв леса! И праздника на равных правах! Вот.
- Эк, загнул, - удивился Дед. – Ну, ладно, вот вам моя воля, решение справедливое: праздник, значит, праздник. Есть у меня, волченька, мясца шматочек увесистый, в подарочек. Я его тебе подарю, ничего. А ты, косой, в наказание поедешь со мной, в стезе моей новогодней способствовать. После праздника отпущу, с гостинцами, соответственно. Быть так!
Одарил он волка шматком мяса, засадил зайца плотно к мешку подарошному и помчался дальше.
Недолго молчал заяц. Осмелел и, этак, с ехидцей спрашивает:
- Али ты лицемер, дедушка? На миру ты добрый, против убивств всяческих, а волку мясо подарил. Это как же так, беззаконничек?
- Эх, ты ж, гангрена косая, споймать-спутать меня задумал? Ну, ладно, скажу: мясо, что я волку подарил – то продукт неестественный, а собственноручно сделанный. Соя это, эмульгаторы разные, глутамат натрия, как же без оного и так, по мелочи. Нешто я убивец какой – я за научный прогресс. А гостинцы-фрукты в мешке натуральные, без ГМО. Даже морковь для носов снеговичных. Всё честь-честью, с грядок, Снегурка сама растила.
Заяц смекнул, что халява подфартила. Зашухарился, дырочку в мешке проковырял и морковь незамечаемо всю на дорогу покидал. А потом ка-ак порснет из саней, аж уши об хвост от скорости чепляются.
Дед Мороз сейчас же тпру!
- Дурень, - кричит косому вослед, - морква заколдована: она в глыбь в землю врастает, чёб у снеговиков носы не тырили.
Но зайчина ничегошеньки уже не слышал, токмо пятки сверкают, по ушам в азарте скоркают.
- А-а…, - махнул рукой Дед Мороз, - наука от тятьбы будет. На обратном пути расколдую.
И вдруг представилось ему, как стоит зайчище, в землю прямостолбно вросший, глаза на выкате непонимающие, уши торчком. А тут волчёнка вонарисовывается, мясца подарошного обнажрамшись. До ветру вышел, полегчиться…
Как захохочет Дед Мороз непотребно, что конь твой заржал, плюхнулся в сани, дёрнул вожжи да гаркнул задористо:
- Ну, милаи, вали-наваливай, - и помчал дальше смеясь так, аж-но снег с ветвей сыпался, только успевая слёзы от смеха утирать.