***

— Тяжело вспомнить, малышка, — неторопливо начала свой рассказ мисс Уолст, сидя в старом кресле угольного цвета. — Ты задала мне очень трудный вопрос, но я постараюсь ответить на него.
Это было так давно, Бог мой! Да, время моей юности. Время перенасыщенное всеми оттенками чувств, что только существуют.
Помню, как однажды я проснулась в пять утра от того, что не могла дышать. Как будто кто-то душил меня, с каждой секундой всё сильнее сжимая горло. Рёбра болели. Казалось, они полностью усеяны синяками цвета французского серого и старого шифера. Я даже подумала в ту минуту: «Неужели я вчера так сильно надралась, что не помню, как меня избили?». Нет, деточка, в то утро на моём теле не было ни единого пятнышка. И я даже не напилась прошлым вечером. Просто моя ментальная боль стала физической. Представляешь себе ее? Я на сто процентов уверена, что она антрацитового. Это не чёрный, как ты могла подумать. Несомненно, он тёмный, но по-прежнему остается серым. Уже который день меня мучала неразделённая любовь, продолжая безжалостно пинать мои органы. Отчаяние от предательства близкого друга играло на рёбрах какие-то идиотские мелодии. Я забыла упомянуть, что это всё об одном и том же человеке, — последнюю фразу она произнесла шёпотом.
— И знаешь, что самое ужасное? Где-то в глубине души, он всё ещё был дорог мне, несмотря на всё то, что он сделал. Ты знаешь что такое стокгольмский синдром? Это когда у тебя есть тысячи причин не любить человека, и все до одной ты игнорируешь. Знаешь какого он цвета? Ну, синдром, — мисс Уолст резко наклонилась вперёд и притихла на пару секунд, - цвета лягушки в обмороке! — она воскликнула это с таким неподдельным удивлением, будто сама только что узнала об этом. Хотя, кто знает? Может, так оно и было.
— Я так себя ненавидела за это. Головой я понимала, сколько боли он мне принёс. Понимала, что он не должен быть частью моей жизни. Но сердце, наплевав на все доводы разума, продолжало оглушающе кричать о том, что я в нём нуждаюсь, что он мне необходим. Внутренняя борьба раз за разом заставляла тянуться к бутылке какого-нибудь дешевого алкоголя и сигаретам. Мне кажется, со временем мои глаза стали грязного дымчатого от того количества сигарет, что я выкурила. Ночами я убивала себя. Утром просыпалась и видела в зеркале свой сизый цвет лица. Я нуждалась в помощи.
— И как же это закончилось?
— Я не помню. Если бы помнила, мы бы сейчас не беседовали.