Танцуй, деточка, нам скоро вставать

Есть люди-совы – полуночники, есть люди-жаворонки – встают ни свет, ни заря, и, судя по всему, есть люди-медведи – главное вовремя впасть в спячку и переждать зиму.
С нашим бешенным ритмом жизни, постоянными недосыпами, скоплением усталости рано или поздно наступает необходимость такой вот спячки. Лично я – человек-медведь, хоть и зимы с лапой во рту я не провожу, но недостатки сна, недосыпы, я пытаюсь ликвидировать при первой же возможности – такие миниатюрные спячки.
- На том свете выспишься, - пошёл я в наступление, - А сегодня у нас вся ночь впереди! Так что не отвертишься!
- Пожалуй, - откликнулась Ир, - Но я не хотела бы так оттягивать этот сладостный момент и посвящу ему ближайшее воскресение, - вся в предвкушении и ожидании этого дня, добавила она.
- Тогда, - резюмировал я, - Я бы назвал это «воскрешением». Тем более после близившейся бессонной ночи.
Сегодня суббота и мы идём на поле боя, не боясь сложить грешные головы, а скорее ноги и руки на танцполе.
                * * *
Сегодня жизнь, как никогда прежде, представляет собой огромное изобилие наркотиков и навязывает потребность в их потреблении. Дальше дело за тобой – выбирай, что тебе по вкусу: будоражащий кровь алкоголь, дурманящий голову табак, искажающие воображение да изображение пилюли, и прочая дрянь.
Наш выбор сделан в пользу наименее опасных веществ – музыка и движение – вот наш наркотик, наша страсть, наш кислород. Не стану лукавить, были, есть и будут времена, когда мы не отказываемся и от табачно-алкогольных развлечений.
- За встречу! За хороший вечер, ребята! За нас! – стандартный почин любой местной посиделки, даже такой как наша: подготовительной, разогревающей что ли, тет-а-тет – как сегодня. – За секс, за рок-н-рол, за ананас! – жирная точка, как вы понимаете: ни отнять, ни добавить.
Но каждый раз напоминает предыдущий: в попыхах, на табуреточке, с музыкальным сопровождением ноутбука или телефона, в небольшой комнатке общаги или на квартире бывалых компанейцев – в тесноте да не в обиде. Да, всё в общих чертах оставалось неизменным за исключением действующих лиц и выбора алкоголя, хотя и эти пункты не отличались особой вариативностью. Но всегда есть, что вспомнить.
- Например, - оживлённо начала Ир, - Тот раз, когда нас приняли за распространителей травки в подземном переходе, - подводя глазёнки припомнила она.
- Насыщенный на события выдался вечер, - отозвался я с кухни.
И картинки в нашем сознании начали всплывать одна за другой, как слайды, оживляя в памяти тот вечер.
- Стоп, - приостановив поток воспоминаний, бестактно вмешалась Ира, - Тему лучше закрыть сейчас, пока никому не стало стыдно.
- Нечего стыдиться, - успокаивающе обронил я, - Да и кто здесь способен испытывать стыд?! – и мы переглянулись, разыскивающим взглядом окинули комнату и сошлись на едином мнении: некому. – Всё было в порядке вещей: шальное время, шальная молодёжь и подобающие сему поступки.
Находить оправдание самому нелепому, скверному, постыдному и далее в том же русле – мой конёк. Это как умение находить оправдание оправданиям!
- А помнишь, как мажоры тормозили идущий в парк ночной троллейбус, который мчал нас в нужном направлении и брали покрепче, - ностальгировала Ир.
- Да уж, - подцепив эти ностальгические нотки, подтвердил я, - И пропускали рюмку горькой за Агнию Барто и за Есенина! Прям поэтический клуб, - подытожил я.
А всё ещё живо и свежо в памяти, как сейчас. Будто мы только что заарканили такси с выгодным студенческому карману тарифом и орём по пути дурацкие песни из радиоприёмника авто. О большем лучше и не вспоминать.
- Правда, мы так и не попали в клуб, - поставила жирную точку наших воспоминаниях Ира.
- Сегодня всё будет иначе, как ни крути, ибо всегда всё выходит иначе, - скорее самовнушением прозвучали мои слова. – За тебя, Ир! – и я протянул свой бокал.
- За тебя, Юр!
                * * *
Почему только наше существование напускное, неискреннее, оно коллекционирует раны, накрывая их одеялом, не предусматривая ни лечения, ни заживления, ведь пора штамповать новые, свежие, более глубокие и жгучие. А мы руководим данным процессом, не изменяя выбранному курсу. «Право руля! Берём курс на самоуничтожение!» Весело звучит, правда?! И в этой круговерти самообмана мы уничтожаем всё искреннее, живое, смелое, поощряя утопию.
Ты молчала, ведь в твоей голове была та же дрянь, лишь с другим привкусом. Но разве это способно изменить суть?
Но оставалось что-то вне этой лживой кутерьмы. Это была музыка – спасательный круг в море утопающих. Мы успокаиваем раны, чтобы на время забыть о них и отложить в сторону, чтобы боль утихла и осталась приятным эхом себя былой. Музыка пронизывала нас и очищала изнутри, поднимала с колен и вела к Солнцу, когда мы предательски выбирали тьму и ложные Луны. Это был наш безвозмездный союз: тебя, меня и музыки. И мне не ведомы более крепкие объединения, чем наше, пускай и не существующее в полной мере сегодня и его не возможно лицезреть. Но ведь и музыка не зрима. Поэтому эта связь остаётся прочной и неразрушимой через города и километры дорог, чьи-то сердца.
                * * *
Твои плавные изящные движения зачаровывали взгляды, окружающие нас. Но в зеркальном отражении мы продолжали оставаться наедине. Пьянящая музыка уносила ввысь.
- Танцуй, детка. Нам скоро вставать!
- Нет, - и Ир пригрозила мне пальцем, - Сегодня наш долг – умереть здесь…
- До воскрешения, - не дожидаясь продолжения, подхватил я.