Три звезды из созвездия Койота... Глава 13

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ: Изобличение Томаса Майн Рида



* * * * * * * * * * * * * * *

Возвращается Роберт. Я уже давно не именую его Виннету. На его лице не играет лучезарная улыбка. Я печатаю на стареньком лап-топ компьютере из магазина подержанных вещей “Гудвилл” завтрашнюю контрольную работу по чистописанию. Несколько дней тому назад я в том же магазине нашел подержанный, но исправный принтер, так что сейчас появилась возможность мучить моих койотов новой и доселе неслыханной пыткой, "контрольная работа" называется.

Роберт снимает пояс с кобурой, пистолетом, наручниками и запасными обоймами, набирает тарелку чего-то, приготовленного Роузи и садится рядом со мной. Я печатаю, а он ест. Роузи спит. Дети, утомлённые целым днём умственного труда, спят в хижине, где несколько недель тому назад мы составили все кроватки. Тишина прерывается лишь сту-сту-сту-стуком компьютерной клавиатуры и звуком ложки о тарелку.

— Ты узнал, когда администрация школьного округа поменяет маршрут автобуса, чтоб наконец-то подбирать наших койотов в школу? – я уже несколько раз задаю Роберту этот вопрос. Роберт встаёт со стола с пустой тарелкой и направляется за второй порцией.
— Нет, — наконец отвечает он и опять садится к столу.
— Послушай, рана у Роузи нормально затягивается. Я думаю, что еще месяц или два и мне тут нечего будет делать. Мне и так тут нечего делать. Перевязки она делает сама...
— Ну, тут я бы с тобой поспорил, бледнолицый.

Хм-м... Роберт никогда меня не называл “бледнолицый...” Интересно.

— Интересно – ты меня никогда не называл “бледнолицый.”
— Ты хочешь стать “Дин'е?”
— Нет, я хочу знать почему тут нет остановки для школьного автобуса?.

Роберт не торопится с ответом.
— Знаешь о чем я подумал, когда увидел, как ты шлёпаешь по нашей пустыне? – это конечно риторический вопрос, и я вовсе не собираюсь спрашивать заведомо ожидаемое “Что?” – Вот еще один болван-билагаана... Интересно он просто заблудился или так, очередной белый, который что-то натворил в своем белом мире такое, что сейчас единственное, что ему остается, – это сбежать куда-то, где этот дурак думает его никто не найдёт и вообще искать не будет, — Роберт останавливается, и над столом опять нависает тишина.
— А на самом деле оказалось... что? – Я чувствую, что, если я ничего не скажу, он так и продолжит сидеть молча, как камень. У него это великолепно получается.
— Наверно, и то и другое, – Роберт встаёт и достаёт из куртки сложенную вдвое папку. Оттуда он вынимает листок с серией отпечатков пальцев исключительно с левой руки; на нижней строке от руки написано: “source – drinking glass” [источник – стакан].”

А-аа... Я помню этот исчезнувший стакан. Значит ты, брат, настоящий полицейский.

Несколько других листков – это: копия моих докторских прав (license), копия фармацевтического сертификата, дающего мне право  выписывать рецепты (федеральное “Drug Enforcement Administration”), и мои водительские права штата Миннесота с фотографией. Везде мое имя, а на копии водительских прав еще и адрес.

Роберт копается в одном из бездонных внутренних карманов куртки и кладёт передо мной потрёпанную книжонку: “Оцеола вождь семинолов,” автор – Томас Майн Рид.

— Лучше бы “Всадника без головы” откопал.
— “Всадника без головы” написал Вашингтон Ирвинг, – Роберт презрительно смотрит на меня и продолжает: – Ты знаешь, когда-то я очень любил путешествовать... Нет, не только по Америке, был и в Европе, и в Австралии и в Южной Америке. И вот сидишь ты, допустим, в каком-нибудь кафе, из которого прекрасный вид на Эйфелеву башню и спокойненько попиваешь кофе, и разговариваешь с кем-то из образованных европейцев, которые, как только узнают, что ты индеец, сразу удивляются, почему ты не носишь головной убор из птичьих перьев, не охотишься с копьём на бизонов и не вопишь "уа-уа-уа-уа-ааааа..."

Несколько минут я листаю "Оцеолу." Роберт прав, конечно. О жизни американских индейцев белые не только не знают, этим просто никто и не интересуется.
— Я не знаю, чему вас учили в твоем Аризона Стэйт Юниверсити, — я возвращаю книжку Роберту, — но повесть “Всадник без головы” написал все-таки Майн Рид. А вот рассказ о всаднике без головы написал Вашингтон Ирвинг.
— А с чего ты решил, что я закончил Аризона Стэйт.
— У тебя на заднем стекле машины висит наклейка с отпечатком лапы дикой кошки. Кажется, это маскот Аризона Стэйт, да?
— Не меняй тему разговора.
— Не меняю. Вот только скажи, какую тему?
— Ты не Майн Рид.
— Я не Майн Рид. И я не автор "Оцеолы." И вообще, я не... Я не много чего.
— Тебя ищут.
— Я, честно говоря, не думал, что я кому-либо нафиг нужен...
— Ты в списке пропавших.
— Штатном или федеральном?
— Штатном – Миннесота.
— Слушай, Роберт, – я аккуратно складываю всё в папку и возвращаю её полицейскому.— Что ты от меня хочешь? Я не совершил ничего криминального. Через месяц я спокойненько возьму свой рюкзак и потопаю себе...
— Куда?
— Куда глаза глядят. Нет, честно... Не знаю.
— Ты знаешь, какой факультет я закончил в Аризона Стэйт?
— Удиви меня.
— Социология.
— Скучно.
— Согласен. Но вот несколько интересных курсов по психологии я помню. Оказывается, у мужчин, причем, в основном, у белых мужчин есть такая штука – “кризис среднего возраста” называется.
— Это когда у мужика менструация заканчивается? – шутить сейчас, может, и не стоит, но эта хохма как-то сама собой напросилась.
— Не делай из себя идиота, Майн Рид, – раздраженно щурится Роберт. — Когда я слушал лекцию об этой глупости, я подумал...
— Интересно, что же ты подумал?
— Что только белые идиоты могут дожить до возраста, когда у них дом, жена, дети, успешная карьера, а потом бросить всё это, купить себе спортивную машину, уйти из семьи к молодой любовнице, года через три обо всем этом пожалеть, вернуться к брошенной жене и, после того, как она откажется принять это ничтожество назад, застрелиться, повеситься или сотворить какую-то другую глупость.
— Ага. Намёк понял. Вот только... Я конечно не хочу тебя разочаровывать, но... Как бы тебе сказать?... У-ммммм... Я не гей и как на молодую любовницу на тебя не зарюсь. А по поводу спортивной машины – идея неплохая? Где покупаем?
— Нет, у тебя какая-то другая патология.
— Да, я калека, — я показываю правую руку со скрюченными пальцами.
— Я имею ввиду психопатология...
— Серьёзно? Какая?
— Не знаю. Знаю только, что вот так бродить по пустыне – это ненормально.
— Ну, почему ненормально?  Я это полюбил еще когда был студентом...
— Вот что, Томас Майн Рид. Я хотел сделать тебе предложение... деловое предложение. — Я молчу, ожидая описание делового предложения. – Если ты так любишь пустыню, оставайся тут.
— Зачем?

Роберт недолго обдумывает ответ.

— Мне... Мне и Роузи нравится, что ты делаешь с детьми.

Вот те на! Нeжданно-нeгаданно, a на такой комплемент нарваться. Что же я такое делаю с вашими детьми? Ведь это другие дети. То есть – это не мои дети. Когда мы с женой своих растили, в школу надо было палкой гнать. Не всегда, конечно, но должен признаться: не любили мои дети школу. А эти, так сами учиться хотят. Делают то, что им задают и еще просят. Ну, пошутил я с лягушкой, конечно. Но это уже забываться начало. Сейчас сами читают потихоньку. Я уверен, что это отношение к учебе у них изменится. Изменится, к сожалению, в худшую сторону, и произойдет это, наверно, скоро. Но пока... Любо-дорого таких учить. 

Как бы угадывая мои мысли, Роберт продолжает:
— Нет, с лягушкой, конечно, смешно вышло. Но мне кажется, что ты – это их самый лучший шанс.
— Шанс на что?
— Свалить отсюда.
— Что-что? Откуда? Откуда сваливать? Куда свалить?
— Я хочу, чтобы у них получилась нормальная жизнь. Как у белых. Чтобы у них нормальная профессия была, образование.
— Для этого школа нужна. Колледж... Кстати, вот уже третий раз, я тебя спрашиваю по поводу школьного автобуса...
— Да какой тут может быть школьный автобус? Ну, подберёт он их, ну, отвезёт в школу в Форт Дефианс, а дальше что? На этой части резервации никто школы не видел уже более трех лет.
— Почему?
— Хрен его знает. Племенной администрации, кажется, всё равно. Говно они. Когда я колледж закончил, пошел работать полицейским в Фениксе. Вдруг звонок – администрация резервации Навахо. Мол, ты – Дин'е, иди работать к нам. Мы твой народ, мы тобой гордимся, и так далее... Роузи еще в армии была. Она так из этого дерьма выбраться мечтала, что в армию пошла. Вот... — Роберт замолкает на минуту и о чем-то задумывается. – А когда я наконец согласился на их предложение и вернулся... Господи, какая же тут всё-таки мразь.
— Подожди-подожди... Федеральное правительство же тратит огромные средства на поддержку индейцев. Дотации, фонды на медобслуживание, студенческие пособия разные...
— Тратят, тратят. Но только до нас эти деньги не доходят. А последние лет двадцать еще и казино всякие строят. Денег от этого в Совет Племени еще больше идёт. Но всё равно, если хочешь нормальной жизни, отсюда надо уезжать. Хотя бы на несколько лет. Хотя бы в колледж или университет.
— Слушай, но ведь я не смогу учить детей по полной программе. Тут необходимы профессиональные учителя и школы...
— А полной программы и не надо. Программу начальных классов ты смог бы? Читать, писать, считать?

Ну-ну... Я прекрасно знаю, что это только звучит легко. Тут надо подумать.

— Тут надо подумать.
— Думай, — Роберт подбирает свой пояс и направляется к выходу.
— Слушай, а что ты им сказал?
— Кому?
— Не знаю. Тем, кому ты посылал мои отпечатки пальцев.
— Я их послал в федеральную базу данных.
— Хорошо, допустим, в федеральную базу данных... Что ты им сказал, когда подавал запрос?
— А меня никто ни о чем не спрашивал, — бросил Роберт через плечо и вышел.

Да, тут надо хорошо подумать. Может даже и посоветоваться. А с кем? Может попробовать любимый сократовский диалог. Так, сам с собой... Поболтать с умным человеком... Как там этот Виннету сказал: кризис среднего возраста? По-английски лучше и короче кажется – midlife crisis. Два слова, а не три. Интересно он сказал, конечно. Кстати, отчего это я его "Виннету" опять назвал? Плохо так. Неправильно. Действительно, вот спросите кого-нибудь во Франции, Англии, Китае или в любой другой стране... спросите любого человека, что они знают об американских индейцах? Ответ, спорю на что угодно, будет прост – скачут на диких мустангах по прерии, снимают скальпы с бледнолицых, стреляют из луков по бизонам и орут уааа-уааа-уаааа-уаааа!.... А тут – факультет социологии Аризона Стэйт Юниверсити. Неплохо. А ведь он прав. Частично прав. Может, мне действительно стоит тут остаться хоть на какое-то время. Тут я хотя бы им нужен. А так, для всех остальных... Кто же я? Просто жопа с ручкой, шестипалый бывший кустарных дел мастер. Как там Лысый Моня однажды заметил на свой точный зэковский манер: "Ни в тын, ни в ворота, ни в ж...пу..."

На крыльце одной хибаринки горит свет, и я иду посмотреть, кому еще не спится после полуночи. Еще не дойдя до домика, я слышу знакомое чтение по слогам: “... А э-то  пра-в-да,  ч-ч-то  Во-ла-н   де  Мо-орт  те-бя  в  ту  но-чь   п-про-о...  про-кля-нул-л...  проклянул?”

— Картер, что ты тут делаешь? А ну спать!

От звука моего голоса мальчишка вздрагивает всем своим худощавым телом, направляет на меня фонарик, видит, что я – это я, и успокаивается.

— Я решил до завтра закончить читать.
— Это похвально, конечно. Но сейчас спать иди.
— Нет.
— Что, интересно?
— И интересно... немножко. Но тут другое...
— Что другое?

Видно, что мальчик пытается решить, говорить мне правду или нет.
— Я не хочу быть лягушкой... Может тут действительно можно найти что-то полезное. Заклинание какое-нибудь?
— В книгах всегда можно найти что-то полезное, но с этим заклятием, мне кажется, надо иначе бороться.
— Как?
— Вот и я думаю – как? Знаешь, что я решил? — Батарейки фонарика потихоньку начинают садиться, но и в этом еле живом свете невозможно не заметить надежду в глазах юного Чакто. – Ты мне сейчас веришь?

Картер виновато смотрит себе под ноги и, наконец угрюмо шепчет: — Верю.
— Вот и хорошо. Я пойду в домик Старой Кроу, туда, где моей душой завладели Чинди и поговорю с ними.
— С Чинди?!
— Да.
— А тебе не страшно?
— Конечно, страшно.
— И ты прямо сейчас пойдешь? Ночью?
— Нет, не прямо сейчас. Сейчас я рюкзак сложу, возьму немного еды и воды, и пойду...
— Ты уходишь от нас, — грустно произносит Картер и опускает взгляд.
— Нет, не ухожу. Ты же сказал, что ты мне веришь.
— Честно не уйдёшь?
— Честно.
— Но ведь Чинди сильные...
— Не-ееее, они не такие уж силные.. Но тут дело в другом, мне надо, чтобы ты тут остался. Во-первых, когда все проснутся, кто-то должен будет им сказать, куда я пошел. А во вторых, ты у меня завтра урок должен будешь проводить.
— Урок?
— Да. Каждый должен написать алфавит по три раза. И цифры, не забудь о цифрах. Не забудешь?
— Нет.
— А еще мне надо, чтобы все завтра по очереди читали, по крайней мере, час каждый. Кроме Стэйси. Если она устанет, не заставляй её. И не давай Клему её дразнить, хорошо?
— Хорошо.
— А теперь спать. Давай.

Я поворачиваюсь собирать рюкзак, но Картер меня останавливает:
— Майн Рид, Майн Рид!
— Что?
— Ты сказал что Чинди не сильные... Как это?

Батарейки фонарика уже на полном издыхании, и лампочка гаснет, как только я подхожу к Картеру. Зато, в отличие от моей первой ночи в этой пустыне, сейчас полнолуние, и мне четко видно, как пристально на меня смотрит мальчишка.

— Ты понимаешь, малыш, не тот силён, кто слабых обижает. Тот силён, кто слабых защищает.

Эта старая фраза почему-то производит потрясающее впечатление на маленького индейца. Может сейчас я, такой седой при этом лунном свете, кажусь ему старым и мудрым. Глупо было бы ему объяснять, что я обладаю лишь одним из этих двух качеств: я стар. Я треплю его по плечу и ухожу, не объясняя, что всю эту фразу, начиная с “ты понимаешь малыш,” необходимо поставить в кавычки. Я не могу ему сейчас объяснить, что такое кавычки и кто такой “Лысый Моня,” от которого я услышал эту правду впервые. И еще я не могу ему рассказать, что первый раз давно-давно простая эта правда произвела на меня такое же впечатление, как на него сейчас, и что мне тогда было столько же лет, сколько сейчас ему...


* * * * * * * * *  ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ * * * * * * * * * 

http://www.proza.ru/2017/12/27/353





.