Цепочка социума продолжение. Сатира

Цепочка социума
                (продолжение)


Обычное,— "пароль", прозвучало весело-прилипчиво. Несколько напуганный отзыв: "Алкоголизм",— окончательно развеселил стража заведения: "Ты еще скажи — "токсикомания",— снисходительно отозвался он. Несколько перепуганный подросток вошел вовнутрь. Его место занял другой.
— Пароль...
— Проституция.
— Эх. Грамотные. Заходи.
За кафедрой уже стоял лектор, свободный профессор Дихлофос-Ректальный,— молодой (лет пятидесяти), лысеющий человек небольшого роста с горящими небольшими глазами навыкате, смотревшими над черными мешками под ними — прямо-весело. Он начал с представления почетного гостя собрания профессора Карапуза-Тефлонского.
Поворачивая голову то вправо, то влево, так, что стекла его, зачем-то надетых (зрение у Дихлофоса-Ректального было отменное; у него, как оказывается, были не только искусственные хрусталики, но и самои — глаза: чудо технологии) очков блескали как молнии, лектор сказал:
— Разрешите представить вам нашего почетного гостя, господа! Профессор Карапуз-Тефлонский! Господа! Профессор — мой крестный отец! Да и мать, пожалуй! Он осветил всю мою жизнь! Это светило, господа!!
Зал зашумел. Карапуз-Тефлонский кланялся.
В президиуме кроме Карапуза-Тефлонского еще сидели два десятка прилично одетых людей.
Когда гул в зале затих, Дихлофос-Ректальный сказал:
— Наша тема сегодня: "Свободное государство. Свободная школа. Свободное общество". Их связь. И взаимодействие.— Дихлофос-Ректальный улыбнулся, показав белые с фиолетовой каймой десен, великолепно сделанные искусственные зубы, сочетающиеся с фиолетовыми же оспинами щек и лба.
От него несло пудрой и духами. Шикарный двубортный черный костюм Дихлофоса-Ректального выдавал в нем большого модника.
— Школа,— начал он,— святая святых.— Дихлофос-Ректальный уважительно глянул на Карапуза-Тефлонского.— Мы поговорим о ней теперь с уважением и достоинством.
Ребенок сюда поступает прямо из больницы. Это очень важно, чтобы он — ОТТУДА сюда поступил. Новых учителей уже давно культивирует свободное общество свободных господ. Они плохо поддаются, но мы тоже не сдаемся! Наши интересы,— свободные инфанты, фанты-франты... в общем, господа, Петикантропы.
Иначе — всем кранты.
Наша школа подготовит их. Еще чуть-чуть нажмем и... — Дихлофос-Ректальный смело засмеялся, но неожиданно у него запрыгала губа. Он тут же схватил ее и, словно липучку к ботинку, прижал к лицу, продолжил: — Давайте всерьез поговорим о том,— как... чему... кого... и — кому... учить.
Бывшие предметы, традиционные,— не должны мешать (свобода, знаете ли) настоящей учебе такого свободного члена, господина Петикантропа, и заслонять нашу цель.— Дихлофос-Ректальный озабоченно потер лоб рукой. Когда он отнял руку, на пористом лбу его остались синие полоски. Началась лекция.
По залу прошелестел вздох восхищения.
— Раньше наркоманов было один процент населения; остальные девяносто девять процентов, оказывается... Знаю я их! (Ректальный побагровел от возмущения.) Оказывается, скрывались! Кололись тайно! Меня голыми руками не взять! Вот — графики!..— Лектор развернул непослушные бумаги, свернутые трубой, и вынул одну из них.— Раньше были девяносто девять процентов скрыто гуляющих (знаю я их!) женщин. Один процент открыто гуляли. Теперь — наоборот! Девяносто девять процентов уже точно гуляют открыто, один процент скрывают свою похоть! Вот — графики...— Дихлофос-Ректальный в две руки упорно боролся с расползающейся трубой. Его лоб покрыла уже потная радуга: — Попробуй, возьми меня, патриота! Я за графиками спрячусь! — бормотал он.— И за компьютерами! В дальнейшем, обычно — за ракетами прячутся! Ничего тогда с нами не поделаешь! Нам уже все равно,— что от иглы, что от ракеты помирать!..— непроизвольно, и потому неестественно громко выкрикнул он. И вроде как даже сам испугался.— Надо "поправиться",— снова пробормотал.— Чтобы не загонять проблему в угол.
Чтобы не загонять проблему, а решить ее, Дихлофос-Ректальный достал из заднего кармана какую-то коробочку, трясущимися пальцами открыл и, понюхав, замер. Потом широко улыбнулся, нехорошо оскалив белоснежные с фиолетовой каймой искусственные зубы, пропел:
— А на-ам все равно-о! — и тут же негромко кашлянул.
Изо рта вылетел и упал на пол чёрный язык, запрыгал как мячик. Ректальный с хрустом наклонился, и, вытерев о штанину, вложил в рот. Дальше пошло уже — с акцентом:
— Для начала — про грибы.— Собрался он.— Надо обязательно выставить в школах корзины с ними. Чтобы помочь возродиться. И — школе, и тем, кто туда ходит. И учиться выбирать сорт и дозировку. Дети-то — маленькие еще... глупые... Поэтому, не можем же мы загонять проблему в угол!..
Такие маленькие, а уже... значит, какие...— Ректальный опять нехорошо осклабился, придерживая губу.— Ишь ты... Знаю я их!.. Сволочей...— процедил сквозь зубы и обернулся к профессору Карапузу-Тефлонскому.— У тебя, я знаю, ведь — тоже,— не успеют родиться, сволочи... говорить еще не умеют, а уже — токсикоманят!.. А?..
— Точно! Точно! — профессор Карапуз-Тефлонский радостно привстал, мелко закивал, как бы кланяясь присутствующим.
— Вот!.. — Дихлофос-Ректальный торжественно поднял палец,— Вот он! Момент истины! Вот оно! Прозрение! После стольких лет слепоты!.. Вот графики... Здоровых нет.
— И не будет! — крикнул с места Карапуз-Тефлонский.
— Знаю я их!..— прибавил Дихлофос-Ректальный,— Сволочей!!! Итак, учиться выбирать сорт, дозировку. А чтобы по лесу не рыскали все ученики, и не пропускали уроков (а то ж ведь — будут рыскать. Знаю я их...). — Ректальный подмигнул залу,— за ними отправлять дежурных. Заодно грибы попробуют те, кто и леса никогда не видел.
То же касается и Дихлофоса с прочими... то есть... кх-а-а... веществами. С ними — тоже корзины выставлять надо... Все равно ведь будут нюхать! Даже — у кого носа нет... Кстати, про инвалидов... К ним, я думаю, надо на дом ходить... Чтобы не ущемлять... несчастных. Я ведь их знаю!..— Дихлофос погрозил кому-то невидимому пальцем. — Очень хорошо знаю... Поползут ведь... А кто парализован всерьез... и попросить не может... тем — обрабатывать помещение... Тем смело колоть их парализованные тела! Нельзя нарушать прав! Мы здесь не отступим! — махнул он кулаком. На пол посыпались ногти. Он неспеша, и даже с наслаждением, прошелся по ним черными лакированными башмаками. Раздался треск, как будто давят стекло. Ректальный удивленно улыбнулся. Задумчиво прошелся еще раз.— А, значит, переименовать школу нужно из средней, в — начальную... И поменять программу. В соответствии с новыми реалиями дня.— Ректальный наклонился. Поднял кусок ногтя. Внимательно оглядел его. Повертев рукой, посмотрел на свои пальцы. И еще раз на ноготь. Продолжил: — Поскольку первый класс изучает действия, по сравнению с лекарствами — безобидных грибочков,— второй класс изучает химию процесса: хлорофоса, дихлофоса, и прочих... фосов... Тоже — по четвертям... Прима! — Ректального передернуло.— Третий класс,— на физику удар пришелся... То есть, где правильно отлежаться, как... в каком положении то есть... лучше принимать... эту учебу. И учителю хорошо... Физиономия — целая. Поскольку,— и сил нет ударить, и — не попадешь, потому что в глазах двоится, или — троится (в зависимости от класса... и предмета изучения).
В четвертом классе предлагаю новые корзины. С презервативами, детскими спиралями (на всякий случай) и колпачками, кремами для потенции, поскольку возраст еще детский...— Ректального покоробило, он скривился,— Знаю я их!.. Но... сами знаете — неустойчивый пока, эрекции — никакой... скачет, можно сказать. Да и психика уже подготовлена! Свободой... кх... как бы... это... сказать... членов... общества... члеников... будущих — членистоногих... и членоголовых.
Надо заодно... это...— Ректальный задумался.— Поставить перед промышленностью проблему... о размерах того изделия, что в корзинах навязываться будет... Четвертый класс... знаете... не — десятый даже. Размеры не те. Но — главное, чтобы хоть что-то — к четвертому классу сохранилось. После лекарств, грибов и дихлофоса... Чтоб на второй год не оставлять. Нам отстающие не нужны! Ректальный строго сдвинул брови.
Зал поддержал его, выдохнув, не то "А-а...", не то "Е-е..."; получилось "Э-э...".
Ректальный продолжил:
— Если что-то, таки, останется,— быстрей куда-нибудь вставлять... пока не поздно! К пятому классу — часто бывает поздно,— пояснил Ректальный.— Такая статистика. Вот — опрос! — В воздухе крутнулась и повисла таблица. Никто не заметил ни подготовки, ни — движения. Получилось, как фокусник, который вдруг из рукава достает целый шкаф.— Здоровых нет. Видите? Как хотите, а меня голыми руками не взять!.. Все очень честно! — Ректальный улыбнулся, но, наверное, не вовремя, потому как из улыбки его вытекла и потекла по подбородку коричневая жижа. Достав белоснежный ажурный платочек, он аккуратно обтер рот. — Это у шефа сегодня санитарный день.— Пояснил.— Надо эти, с позволения сказать, презервативчики, прямо надевать еще на пороге школы. В качестве пропуска! Для этого — эрекцию пусть учителя вызывают. Чтобы не было безработицы,— перепрофилировать их... И чтоб не говорили потом, что мы виноваты, что они работу найти не могут, однополых задействовать в первую очередь! Ведь сейчас — это значение ни для кого не имеет?..— со смешанным видом важности, деловитости и насмешливости к возможным несоглашенцам (только не с действительным интересом), скорее утвердил, чем вопросил.— Вот и таблица тут. Вот и — графики. И статистика, как на ладони... Правильно? — обратился он к залу. Зал изумленно-подавленно молчал.
— Чего молчите?.. Поднимите руки те, для кого... это... пол... не имеет значения.
Зал молчал. Поднялось три руки двоих человек. Они незадолго до этого вместе пересели из президиума в зал, чтобы любоваться Ректальным. В основном же, в президиуме сидели люди деловые и чиновные.
— Ка-ак-ки-е вы... несмелые... ух! Ай-яй-яй-яй... Так я вам скажу,— завелся Дихлофос-Ректальный,— так я же вам скажу, черт возьми, если вы такие трусишки, что — я, например...— ему не дали договорить. Раздался лихой свист, и одновременно из зала вылетело куриное яйцо. Оно угодило Дихлофосу-Ректальному прямо в лоб и расплескалось желтым пятном.
Дихлофос-Ректальный невозмутимо снял со лба белую скорлупу. Невозмутимо же продолжил:
— Давайте договоримся, что вот этого — не было.
Несогласных, не пускать на уроки. И — учеников, и — учителей. Крамоле не место в свободной школе. Крамольной школе не место в свободном государстве!
Давайте скандировать! — Дихлофос-Ректальный ритмически захлопал в ладоши. Из зала, нестройно сначала, а затем, набирая силу, через свист и улюлюканье, похожее на дикие полоумные вопли: И-й-ха-а! — мощно донеслось:
— Не ме сто не ме сто не ме сто ме сто ме-ее!.. О-о!..
— А заодно, и мама с папой довольны (кого отдали!..) — избавились, наконец, от заботы.— Дихлофос обернулся к Карапузу-Тефлонскому. Тот часто-часто закивал кротким своим лицом.
— Передают их, несносных,— школе, нам то есть.
Пятый, шестой и — далее классы,— новые корзины, корзины, и еще раз — корзины! С героином... шприцами... Кто пробовал героин? Подымите руки!..
Но руки никто не поднял.
— Что?! Я — один?! Опять??! — взвизгнул Дихлофос-Ректальный.— Не-о-на-до-а! Не уводите! Знаю я вас! Давайте без утопий! Вы же конченые люди! И еще! Видео. Порно, естественно. Видеокамеры! Для художественного творчества. Всем раздать! Пусть снимают друг друга. Свобода! Да! Ящики! С пистолетами! Все равно к седьмому-восьмому классу на край света за ними побегут. Даже безногие! Побегут же! Я же их знаю! Из теплого дома! В Америку! Родители будут недовольны!
Для безруких же — специальные пистолеты делать! Чтоб ногами стреляли! Ведь я же их знаю!.. Вот статистика! Опросы! Таблицы! Опросы, кстати, "на дне" делали... Надо подтягиваться... вниз... так сказать, к помойке. Я оттуда, кстати, родом. Из унитаза меня достали. И защищался я...— Профессор Ректальный неожиданно пресекся, добавил: — Вот я его и защищаю. Содержимое... его.
Патронов Вам (я надеюсь, не возражаете против такой постановки вопроса) туда дадим... насыпем... побольше! Чтобы не мучились, не доставали на черном рынке. Были там? — резко повернулся Ректальный в президиум.— Он весь — черный! Весь! Буквально! Пускай берут! Сколько кому надо! К тому же учить стрелять надо... в прохожих... Кто в прохожих стрелял? Подымите руки. Какие вы — робкие!.. Все равно ведь будете, ведь я вас знаю,— усмехнулся Ректальный.— Пушки! С бесплатной доставкой! На дом! Даже тем,— у кого и дома нет. Гранаты в нагрузку. С пулеметами.
В других корзинах — холодное оружие. Ножи, сабли, бритвы, кинжалы и прочее... Заодно и четверть выбрать, чтобы учить, где у ножа — ручка, чтобы не перепутали,— правильно брали. Со зрением к седьмому классу могут быть проблемы, знаете... И учить, как резать правильно... папу с мамой... Чтоб недолго мучились... Все равно, ведь, зарежут! Знаю я их!.. Очень близко! Очень близко! Знаю! Знаю!! — На Ректального нашло исступление.— Папу с мамой — кто резал?.. Подымите руки. Какие...робкие...— окрысился Ректальный,— у меня ведь статистика есть!! Вот — графики! Смотрите! Тут же, черным по белому... Аж, в пять раз! Чего же стесняться?! Это уже реальность! Давайте договоримся. Тем более, что я уже договорился!
Раздался свист.
— Я не в этом смысле,— улыбнулся Ректальный. Улыбка оказалась загадочная.— Это реальность. И с этим придется считаться!
— Нашим детям,— раздался голос из зала.
— Да. Им. — Посерьезнел Дихлофос-Ректальный.— Пусть хоть они лучше! чище живут! Мы же такие грязные.— Ректальный вновь приложил к нечистому рту уже нечистый платок, прижал губу.
— Браво! — крикнул Карапуз-Тефлонский.
— В десятом классе надо жестко! — Дихлофос-Ректальный нахмурился и неожиданно подобрел. Это отразилось на его лице, как отразилось бы на лице дающего в долг (но долго перед этим отказывающего), положительное вдруг решение.— Вы слышите?! Даже жестоко! (Хотя — Свобода, черт возьми; имеем ли право?..) Поставить вопрос! Ребром! Таблицу умножения! Таблицу умножения надо! надо учить! Надо знать! Ведь не имеем же,— пробормотал Ректальный, опомнившись и с досадой,— Хотя, — чтобы дозу посчитать! Вот! Уф-ф... Насилу свободу... такую жестокость... обосновал. Хотя имею право и не обосновывать. Свобода!
Раздался ропот. Раздался свист. В Ректального полетели из зала два грязных шприца и пустых баллончика от дихлофоса, кучка непонятных, неизвестных науке грибков. Описав замысловатую дугу, на черный пиджак его хлопнулся мокрый напалечник. С громким стуком упала граната. Граната крутнулась два-три раза у ног Ректального и зловеще застыла. Дихлофос-Ректальный грохнулся на сцену и, извиваясь, как змея,  проворно отполз в сторону. Раздался смех. Ректальный, озираясь, поднял голову, посмотрел по сторонам и поднялся. Стал за кафедру и манерно задумался:
— Возникает вопрос.— Сказал он.— Правильно ли мы поступаем, что учим... гм... гра... грамоте. Законный вопрос! — Ректальный поднял палец.— Ведь мир так почему-то жесток! Так жесток... А они так беззащитны... Чудовищно жесток!..— Ректальный заплакал.— Но... мы... же должны.— сквозь слезы его едва различить было слова.— Научить... Показать... И потом... как правильно выбрать дозу... Ведь, не по метке же... А — может и так... Ведь мир так жесток!..— всплеснул он руками.— Умному и доброму в нем не выжить. Никак не выжить! Только слабоумному, злому, безграмотному, дебилу. Только ему. Вот графики... Видите, их все больше... Я поручил Карапузу-Тефлонскому для них... еще нормальных, в жвачки... кое-чего... яду какого-нибудь; в случае, если кто из детей покрепче окажется и от самого процесса не отупеет... Ведь надо... Хотя... Правильно...— Голос его окреп.— Не имеем права такому учить... Ущемлять ее не имеем права. Свободу эту. Никто нам его не давал, дорогие господа. Ставлю вопрос по-другому, как корзину... Мы, конечно, не можем запретить учителям... учить.... А свободное государство торопит свернуть это дело, как я сворачиваю этот график... Видите.— Ректальный крутил из огромного листа тоненькую трубочку.— Еще тоньше могу... Свобода, знаете ли... Но — корзину какую-нибудь для учеников, которые как бы не согласны... с таблицей... или ее учить... хотят больше дозу... не такую, то есть, как все... Не хотят быть похожими на всех... индивидуалисты! Хотят отличаться! Хотят жить полной жизнью... Радуга.— озарило Ректального.— Это радуга! Радуга жизни... Ведь все равно! Ведь все равно учить не будут!!— заорал Ректальный на гробовую тишину зала.— Знаю я их! Очень близко! Давайте решать, какую еще надо корзину... Мы базу подведем под эту трубочку... Не беспокойтесь. Деньги государству нужнее. Ведь это же — ГОСУДАРСТВО, а не какой-нибудь отдельный воришка-субъект. А там их много! А тут какие-то дети, понимаешь... Срать я на них хотел. Поганцы! А еще вот, говорят, поколение!.. Хи-хи... Наша цель, господа, учить таких, тоесть... Свободных граждан,
 уже не десять, а двенадцать, пятнадцать, тридцать и — более лет! До самой смерти! И желательно — таблице умножения! Чтоб грамотные были.
— Пошел вон! — раздался неуверенный крик из зала. Затем кто-то подхватил неожиданно-зловеще, сильно, с обещанием в интонации, с ненавистью и нетерпением так, что Ректальный вдруг присел:
— Скотина!!
В зале сразу потянуло ацетоном с духами.
— И без тебя разберемся! И — с тобой тоже!
— Господа! Господа! Это же не культурно!.. Не интеллигентно!.. Я ведь могу обидеться!..— визгливо закричал Ректальный.— Я же вам все обосновал!.. Во-первых. А во-вторых, я же их знаю! У меня там блат! — Ректальный с надеждой обернулся на президиум.— Я буду добиваться! Я... для вас... я... же! Вот — графики! Сейчас я отвечу на вопросы!..
— Пошел вон, козел! Обоснователь! Культура?.. Учитель... Мы — т-тебя-а!..
С нарастающим свистом, к кафедре, где вещал Дихлофос-Ректальный, упал круглый, черный шар, похожий на пушечное ядро конца восемнадцатого века или самодельную бомбу конца девятнадцатого (было не понять). Он отчаянно закрутился, выпуская резкую, ровную струйку дыма. Раздался сильный взрыв. Сцену с президиумом и кафедрой заволокло белым, едким дымом.
Когда минут через десять он развеялся, ни президиума, ни Дихлофоса-Ректального в зале не было: сбежали.
Кто-то, правда, говорил потом, что видел, как Карапуз-Тефлонский и Дихлофос-Ректальный выбежали из помещения и быстро побежали в разные стороны. Карапуз-Тефлонский к "своим деткам" (там безопаснее), а профессор Дихлофос-Ректальный, вскоре после случившегося, забегал в лекторскую еще раз,— подышать новым для себя ароматом. При этом очевидец божился, что видел, как синие полоски на лбу профессора прямо на глазах меняли свой цвет. Но вот на какой именно, напрягавший память очевидец так и не вспомнил.
"Радуга жизни" — вертелись оставшиеся тогда в его голове и только что сказанные слова Ректального.