Глава 5. Зной нетерпимый

Сашка к Витьке тоже отнесся вполне приветливо и даже с радостью согласился, чтобы Витька составил ему компанию в дороге. Все веселее, чем одному рычаги дергать. И место у него оказалось свободным в кабине, никем не занятым.
А выезжать Сашке надо было не мешкая. Еще бы минут пять и не застал бы его Витька на площадке. Оказалось, что Сашка, так как скорость у его трактора самая низкая, – первый, и раньше всех, трогается в путь.

 Времени на сборы Витьке не надо, и он не раздумывая, тут же взобрался в кабину. Сашка отпустил тормоз. Трактор взревел мотором, резко дернулся, уверенно вырулил на обозначившуюся впереди колею и, набирая ход, легко устремился вперед, – в пески. Совсем скоро площадка с юртой, людьми и техникой исчезла за холмами. И уже в движении вспомнил Витька, что надо было сказать отцу о принятом им решении, но тут  же  и уважительная причина нашлась для оправдания: – времени, же не было! Поэтому он не расстроился и сам себя успокоил
– Ничего, – Шурка сообщит…

Сначала было интересно. Витька присматривался, как Сашка рычажком «газа» управляет оборотами двигателя. Совсем скоро на пути стали встречаться песчаные перемёты и трактору приходилось, местами – увеличить, а местами – и уменьшить скорость движения. Колея хоть и не сильно, постоянно изгибалась между холмами, но Саш-ка, то и дело, выжимая сцепление и орудуя фрикционами, уверенно вел трактор по временами, едва просматриваемой, тропе.
Между делом успели они обговорить интересующие вопросы. А потом, когда обсуждать было уже нечего, Витька прилип как банный лист и стал упрашивать Сашку, чтобы тот дал ему порулить. Сашка уступил, и поменялись они местами.

Оборотами мотора по-прежнему управлял Сашка, а Витька тыкал ногами в педали сцепления и лихорадочно тянул на себя фрикционы. То левый, то – правый. И вроде бы делал все точно также как Сашка, но поведение трактора под его управлением заметно изменилось в худшую сторону. И сразу – замедлился темп движения. Сашка потер-пел некоторое время и решительно сместил Витьку. Взял управление на себя. Слишком много километров им предстояло преодолеть, и явно на этом пути было не до игрушек.

И тогда Витька стал смотреть по сторонам. А интересного вокруг ничего и не было. Растительности на холмах становилось все меньше и меньше, а вскоре местность и вовсе превратилась в сплошные волнистые барханы, и кроме сплошного песка ничего на ней больше и не было. Когда рыхлый не залежавшийся слой песка попадал под гусеницы, трактор утробно рычал, а местами, даже так надрывался от напряжения, что казалось, вот-вот заглохнет. А те зайцы, которых в избытке видел Витька у стойбища чабанов, от этого рева, вероятно, так пугались и искусно прятались, что на пути следования совсем даже и не попадались на глаза.
Как-то медленно стало тянуться время. Витька нашел солнце на небе и определил, что день уже к обеду приближается. И тут из моторного рокота выделился какой-то шум сзади, из-за тележек. Оказалось, что догнала их машина отца. Гудками он требовал, чтобы сошел трактор с колеи и пропустил машину вперед. Сашка сразу же подчинился и резко увел трактор в сторону. И тут же колеса при-цепов стали вязнуть в песке и замедлился ход.

Отец пошел на обгон, и озабоченно на ходу отыскал Витьку глазами. Встретившись с ним взглядом, укоризненно помотал головой, и жестом указал на кузов – давай, мол, переходи…
Но Витька, тоже жестами, решительно отказался, и вскоре отцовский ГАЗ-51 вырвавшись вперед, исчез из видимости. А еще некоторое время спустя, чередуя интервалы, вся колесная техника напирала сзади, требовала освободить себе путь, обходила Сашкин ДТ-54 и быстро уходила вперед.
Позже всех, их обогнал гусеничный ДТ-75, на котором ехал Шурка. Он не сигналил, не требовал ничего для себя, а сам вывернул с колеи и уверенно пластаясь гусени-цами по песку, как будто не чувствовал, легко тащил зарывающийся колесами свой тяжело груженый прицеп. Он появился внезапно, как фантом, и почти поравнялся уже с их трактором. Тут Сашка с Витькой рядом с собой, сбоку его и заметили. Сашка рванул рычажок на максимум и лихорадочно поддал газу своему ДТ-54, но тщетно. Новенький ДТ-75 тракториста Феди уверенно вырывался вперед.

Шурка высунулся из кабины, соединил вытянутые растопыренные ладони большим пальцем и мизинцем в одну линию, приставил их к лицу и, шевеля остальными, – изображал Витьке большой длинный нос. Он торжество-вал! Еще бы! Трактор, на котором он ехал, наглядно демонстрировал превосходство свое, и мощью, и скоростью. И радовался Шурка так, как будто в этом была его заслуга.
Азарт Сашки Грасмика испарился быстро. Он понял, что тягаться с ДТ-75 его «старичку» бесполезно, сбавил газ и восстановил сложившийся за прошедшие часы ритм движения. А Витька, пока трактора соревновались между собой, ни на что даже и не надеялся. Он заранее знал, что обгонит его Шурка на своем новеньком тракторе. Более мощный, он и скорость развивал – под двадцать километров в час. А Сашкин ДТ-54 в лучшем случае – кило-метров двенадцать. Да и к тому же, тащил – целых две тележки.

Чуть помедленнее, но вслед за колесными, исчез впереди из виду и Шуркин трактор. Больше обгонять Витьку с Сашкой было некому. Так в хвосте обреченно и плелись они, за бригадой, – отставая все больше и больше.

Внезапно как-то почувствовал Витька жару. Солнце было в самом зените и нещадно палило в пески жгучими лучами. И не было в синеве неба ни единого облачка, которое хоть местами, тенью, прикрывало бы землю.
В кабину трактора напрямую лучи не проникали. Но что толку. Они так накалили железо, из которого собственно весь трактор и состоял, что прикоснувшись к нему ненароком, немудрено было и обжечься.
Дверцы были открыты полностью. Воздух сквозил по кабине от движения, но совсем не освежал, и тоже нес в себе жару. И даже то, что Витька был насквозь вспотевший – не приносило облегчения.

 Захотелось пить. Витька вспомнил про красивый термос в Шуркином тракторе и поинтересовался у Сашки – где у него вода находится? Не глядя, из-под сиденья, Сашка достал солдатскую фляжку, и вдруг вспомнил, что забыл набрать в неё воды. Встряхнул – что-то в ней плеснулось. Откупорил, сделал глоток и протянул Витьке
– На, – есть еще немного… на донышке…
И той воды, что сохранилась на донышке, Витьке хватило только на один единственный глоток. И лучше бы Витька не делал этого глотка! Вода оказалась теплой и со-всем не принесла облегчения. Наоборот, еще больше спровоцировала желание – пить.
– Сашка, ну как же так… без воды…– нам же еще до наступления темноты полдня ехать…

Он подумал было, что Сашка решил подшутить над ним и врет, что у них нет воды. Взглянул на Сашку недоверчиво и тут же понял – не врет! Сашка под его взглядом встрепенулся весь и, злясь на самого себя, произнес с досадой
– Ну, закрутился я! Забыл совсем про воду. Забыл!.. – и добавил неуверенно – ничего… перетерпим, как-нибудь…
Витька промолчал. Что толку было – говорить. Тер-петь он начал сразу после того, как сделал тот злополучный глоток. Попытался отвлечься. Скукожился на сиденье, прикрыл глаза и хотел задремать. Ничего не получилось. Мысль о воде перебивала все. И даже с закрытыми глазами видел он отчетливо Шуркин термос, и все больше и больше мучила изнутри жгучая потребность – пить, пи-и-ть!

Потом он уперся глазами в гусеницу со своей стороны и стал наблюдать за её непрерывным бегом. Она бод-ро вращалась, повизгивала траками и безжалостно подми-нала под себя колею. Барханы наплывали один за одним, смещались назад. А впереди, и всюду накладывались они плавно друг на друга и сливались с горизонтом. И не было им конца. Солнце палило все сильнее и сильнее и как будто бы застыло в одной точке. Барханы медленно, но двигались навстречу и уплывали назад, а время – совсем остановилось.
Молчал и Сашка. Он хмуро сверлил взглядом горизонт. Сгорбил тело в вопросительный знак, резкими движениями перебирал рычаги и так напрягся весь, что Витьке казалось, будто его человеческая сила складывается с силой трактора, и оттого он движется чуть-чуть быстрее, чем обычно. На деле же, Сашка просто перестал трактор жалеть и выжимал из него все, что можно было.

От знойного горячего воздуха некуда было деться, и Витька почувствовал, как стали пересыхать его губы, а потом все суше и суше стало становиться во рту. Какое-то время языком с зубов, десен и потаенных уголков рта ему удавалось вылизывать остатки влаги и смачивать сухоту, но это длилось недолго. Везде, куда мог он проникнуть кончиком языка, вскоре стало тоже сухо. И сам язык стал каким-то шершавым, неповоротливым, и показалось, что стал распухать он во рту, и даже мешать дыханию. Со стороны стал Витька  похож на рыбу, которую вытащили из воды. Полураскрытым ртом хватал воздух, и казалось, что так терпеть мучительную сухоту было легче.

Солнце зависло на небе и не двигалось по-прежнему, но появилась постепенно тень у трактора с правого бока, и заметил Витька с некоторым облегчением, что постепенно она все-таки растет. И от этого укрепилась надежда, что дотерпят они как-нибудь до спасительной ночи, что похолодает воздух и хоть немного, но уменьшит изнуряющее давление жары.
 Но от жажды-то ночь все равно не избавит. Избавит только вода. А вода – она там, в бригаде, которая бросила их на произвол судьбы, и еще неизвестно будет ли ночью делать привал. И только остановка бригады на привал может избавить их с Сашкой от мучений. А если она, все-таки не останавливаясь, пойдет дальше в ночь…
Он гнал эту мысль изо всех сил, но на смену ей при-ходила другая и тоже – совсем не радостная. Раскаленный ветер дул все сильнее и стали впереди попадаться участки, когда колея полностью исчезала под нанесенными на неё переметами. И тогда казалось Витьке, что они заблудились, сбились с пути. И противный страх подступал к окончательно пересохшему горлу.

А Сашка, по-прежнему весь напрягшийся, сверлил тяжелым взглядом горизонт, замкнулся в себе, не произносил ни слова, и все рулил, рулил…
Солнце, наконец, сдвинулось с мертвой точки, стало клониться к горизонту и принесло слабую надежду, что еще ну час – два, – скроется оно, и оттого станет пусть на чуточку, и ему, и основательно измотанному Сашке – легче.
А потом, Витька просто устал думать. Иссушающая жажда сжала его со всех сторон, а он как-то приспособился к ней, можно сказать – свыкся, и просто её терпел. Терпел и все! Ночь, она ведь приближалась.

Он надеялся только на ночь, он тупо смотрел перед собой и жаждал ночи. И тут повернул к нему осунувшееся лицо Сашка, толкнул в плечо и каким-то шелестящим го-лосом вдруг заговорил
– Ну, вот… а ты боялся, …радуйся! Едут тебя спасать…
Не зря он все-таки сверлил взглядом горизонт! Витька вскинулся, впился в пространство и обнаружил там, где барханы сливались с горизонтом, едва заметную, темную, движущуюся им навстречу точку. И что-то похожее на клубившуюся пыль…
Точка приближалась довольно быстро и оказалась машиной. Отцовской машиной! Это казалось настоящим чудом! Это было невероятно! Витька мгновенно взбодрился. И вся тяжесть сразу отлегла от сердца. Сашка тоже, преобразился на глазах, ожил весь и как-то глуповато похохатывал.
Оказалось, что подобрал отец более-менее удачное место для привала из расчета, чтобы спокойно, засветло успела подтянуться и собраться там вся бригада. И чтобы всем вместе поужинать, не шарахаясь в ночи.

Продолжать путь дальше, по темноте он не решился. Рискованно слишком, и как дважды два, заблудиться можно. Шурка на своем ДТ-75 подтянулся уже часа как полтора назад, а Сашкиного трактора все не было и не было. Отец забеспокоился – не случилось ли чего, и выехал им навстречу.
И оказалось – вовремя, потому что солнце уже скрылось наполовину за горизонтом и до наступления тем-ноты совсем мало оставалось времени. Успокоился отец, убедившись, что не сломался их трактор и уверенно идет своим ходом. Витька же первым делом спросил о воде, и пока отец соображал, напрягся весь, боясь, что её в машине не окажется. А отец не сразу и понял, почему Витька с Сашкой так измученно выглядят, а когда дошло до него Сашкино разгильдяйство – развел руками обескуражено и громко выругался. Правда – без матерков. И тут же полез в кузов. Там у него стояла фляга с водой и он суетясь вытащил её из укрытия и торопливо раскрыл.

Нашлась и кружка. Витька припал к ней воспаленными губами и сделал несколько судорожных глотков. Со-знанием уловил, что вода очень теплая и не дает того сла-достного наслаждения, которым грезил он последние часы, представляя в мыслях как будет эту воду пить. Холодную, леденящую…
Но и эта вода из накалившейся теплом фляги с каждым глотком приносила сладостное облегчение, ибо важнее всего было то, что она – МОКРАЯ!!! Растекалась по телу и растворяла противную мучительную сухоту. Особенно – во рту!
А отец, стоял в кузове, глядел на него сверху и при-говаривал
– Не пей много сразу, не надо… Просто набери в рот и полощи…
Легко сказать! Витька, конечно, слышал его пожелания, но действовал инстинктивно и опустошил кружку, как ему показалось, мгновенно – за один присест.
А вторую, – жадно, большими громкими хлюпающими глотками вливал себя Сашка, и со стороны казалось Витьке, что он вот-вот захлебнется в спешке, и подавится. Обошлось. Выпил всю, да еще и на дно заглянул недоверчиво – а вдруг, есть еще немного…

Воды у отца было – половина фляги. Её нужно было экономить, но отец, сочувствуя, заставил их умыться, вылил по кружке воды на головы, а потом еще по одной, тонкой струей и на спину, по очереди, чтобы ополоснули тело.
И от этих нехитрых процедур полегчало им окончательно. Да к тому же, и солнце, наконец, совсем исчезло за горизонтом и унесло с собой остатки разящих лучей. И почти обессилел совсем без солнечной подпитки надсадный, давящий, всепроникающий зной под напором надвигающейся темноты. Обессилел, ослабил напор, но не исчез со-всем.

До места ночевки надо было проехать еще километров пятнадцать, но Витька категорически отказался возвращаться с отцом на его машине. Бросить Сашку в трак-торе одного после всего пережитого, представлялось Витьке настоящим предательством. Ну не мог поступить он так и все! И отец его понял. Заправил Сашкину фляжку солдатскую водой до отказа и передал Витьке – пользуйтесь, мол. И уехал, оставляя за собой отчетливый след на расползающемся песке.
Целых полтора часа еще, полностью пришедшие в себя и повеселевшие, гнали в темноту свой трактор с двумя тележками Сашка и Витька. То и дело, по ходу, прикладывались по очереди к фляжке, делали по глотку и дружно высматривали на горизонте среди, все отчетливее и отчетливее прорисовывающихся звезд, вожделенные огоньки бригадного ночлега. А когда, наконец, обнаружили костер и добрались, – фляжка их была опустошена полностью. До последней капельки. Пристроили сбоку у застывших машин свой трактор, заглушили мотор и оба направились к костру, отмахиваясь от комаров, вдруг тучей на них навалившихся.