Кавычки. Ольга Ланская

Кавычки

И проснулась я оттого, что держала почему-то в пальцах ног кавычки, которые непременно надо было поставить на место.
И, вынырнув из беззвучного сна, поняла я, что гуляла по Стране Мертвых, не ища никого, а собирая лежавший там текст, кавычки из которого выпали.

---

Полночь

Голос из радиоприемника был спокоен. Всё, что говорил он, казалось такой ясной правдой! Недаром же все законы на Руси издревле называли Правдой.
Джессика спала. Было темно и жарко.
Странно, подумала я, нащупала где-то на столе градусник.
Я очень давно не измеряла температуру.
И стала слушать дальше.
Потом была пауза. Я зажгла свет. 

На градуснике перевалило за 38.

Подумала: наверное, это хорошо.

Однажды я такое пережила. Общий сепсис. Но тогда была рядом мама, и она меня не выронила. Из самых лап смерти выхватила и удержала. Тогда, когда врачи позвали ее попрощаться со мной.

А я выронила… Не удержала.
 
И мне не позвонили.
Мне ни разу не позволили взглянуть на тебя.
Даже в морге.
 
Я не смогла пробить эту стену врачей-держиморд. Маленькая птаха перед стеной монстров.

Они в упор меня не хотели видеть. И я не спасла тебя. И как же жить мне с этим?

----
Звонок

– Усыпи собаку и ложись в больницу! – говорит сестра. – Вызови врача! Хочешь, я сама это сделаю?
Ириска кажется даже взволнованной.
– Не хочу, – говорю я, нажимаю на мобиле отбой и гляжу на часы.

Почти полночь! Где-то потерялся день.

Джессика, сжав передние лапы в кулачки, тихо по-детски спит.

----

Стихи

Стихи ниспадали на меня откуда-то, из глубин вселенной, шли лавиной, не давали спать… Я записывала их, не считая стихами. Так, остатки от обязательных строк, которые надо было сдавать ежедневно в ненасытную мою Газету.

А ты любил их. Никогда не выбрасывал. Хранил публикации. Все, кроме чтений моих по Мурманскому ТВ…

Однажды уговорил издать отдельной книжкой. Согласилась с трудом – под псевдонимом и вымышленной "биографией". Так родилась наша "IVANNA" – малая часть написанного.
Многие их стихов своих считала я  шутейными, скоморошьими.
Вот, одно из них. Вроде песенки из детства.

Домодедово, Домодедово!
Босиком сбежав по росе
Мы с сестренкой тайком от деда
По ромашковым белым сне-е-е-гам
Не спеша пошли в Домоде…

И венки плели по дороге
Невидимками для всего,
Кроме синего небосвода
И, наверное, Ока Его.

Ну, и как удержаться девчонкам,
Когда здесь, в подмосковной тиши,
Тайно в стойле растят жеребенка,
О котором: "Шу-шу", да "шу-ши…».

Как хотелось его увидеть!
Мы мечтали ему вручить
И охапку ромашек, и – с виду
Холодок – всей горящей души!

Ну, кого проймешь новостройкой,
Когда стоится вся страна?
Только…
рядом с Москвой ставят стойло
Для летающих жеребят!

Мы дошли. Аккуратно обулись.
Городок – ничего, так себе.
Где же жить жеребята будут?
Те, летающие, – не как все?

Объяснил кто-то:  рано, девчонки.
Приходите... Ну, пару лет.
– А построят? – спросили. – Точно?
– Обязательно, как же нет!

Возвращались все тем же лугом.
И ромашковым, и травяным,
И счастливее не было в людях
И - счастливее без вины!

…Мы, прожившие эру Пегасов,
Обожали бывать в небесах.
И не наша вина, что трассы
В тараканьи сошли бега…

"IVANNA". Единственная наша литературная мистификация, в которой довольно скоро мы признались: "Конечно, смеясь говорила я. – IVANNA  – не Коломбина!"
– Лучше, – сказал кто-то.
– Ага, – иронично отпарировала я.

Мы шутили, читали стихи. И никто не думал тогда, нам и в голову не могло прийти, что Великая в Саване приходила за одним из нас...

Недавно полистала я эту книжку. И вот, что странно. В стихах была предсказана, предчувствована вся моя страшная судьба.

7 декабря 2017 г.
Санкт-Петербург

----

Боже Крепкий…

А под вечер закрутило, завьюжило!... Белым пламенем из-под ног пороша - была и нет её! А воздух! Какой сладкий воздух течет вдоль Невского, закруживает на набережные, сам льется в легкие, и хочется дышать и дышать им. И вдруг - скользко!
И острые снежинки в глаза, и не поймешь отчего мокры они, отчего так влажно лицо твое и невольно шепчешь навстречу мокрому ветру: Боже Святый, Боже Крепкий, Боже Бессмертный, помилуй нас...

----
Утро

Вот и ночь позади. И кофе остыл. И тихое утро сквозь шторы струится.

Санкт-Петербург
("Миниатюры")