День зачатия

День был предпраздничный.
Скажем так: это индивидуальный праздник — день рождения, Кириллу исполнялось тридцать лет.
Сегодня ночью.
Это был конец карьеры — так он сам себе определил.
Кирилл нигде не работал и ничем не занимался.
Его профессия - вор-форточник. Индивидуал.
Несмотря на то, что форточники, как известно по фильмам и книгам, все маленькие и компактные, это совершенно не так.
Кирилл высокий, даже длинный, правда, очень худой. Такой длинный червячок, необычайно ловкий и извивистый. Тонкий и плоский, пролезал в маленькие оконные дырочки, протискивался своим жантильным скелетом в узкие проемы.
Однажды Кирилл поступил в колледж - не всю же жизнь влезать в форточки, рано или поздно организм начнет «бомбеть», живот будет выпирать, жопа округляться, перестанет Кирилл пролезать в окна! А надо иметь профессию, чтобы не умереть с голоду.
Кирилл выбрал себе айтишный колледж.
Да и... лазать по этажам на старости лет невозможно, - сноровка теряется и обязательно наебнешься рано или поздно.
Что и говорить: профессия оконного воришки весьма и весьма опасна: вылезти из окна в подъезде, по малюсенькому, шириной в десять сантиметров карнизику, выпирающему из питерской или московской стены, пройти, прижавшись к стеночке, дабы не упасть вниз с громадной высоты, дойти до нужного окна, открыть форточку или осторожно раздавить стекло, предварительно оклеив ее липкой пленкой, забраться в квартиру, а дальше уже дело техники.
Смотря по тому, что есть в этой квартире.
Конечно, самое главное найти то место, где хозяева хранят ценности, золото, брюлики, денежные купюры.
Разумеется, Кирилл скопил себе на старость кое-что и вот эта старость наступила. У тонких профессионалов ведь как у балерины - пенсия прыгает на тебя быстро - не успеешь оглянуться, а ты уже списан в "кордешник", то есть, в кордебалет. Или на тренерскую работу.
Его куратор из ФСБ, правда, не советовал так рано заканчивать свой бизнес, но все кураторы преследуют только свои цели.
Им похер, если их подшефный помрет.
Упадет-разобьется.
Перспектива же досрочной смерти расходилась с планами Кирилла: "работаю только до тридцати лет", так он себе постановил.
Жестко и безапелляционно постановил. Ага.
И ни днем позже.
Далее открыть какой-нибудь маленький бизнес, связанный с компьютерами. И жениться.
Хотя... с этим спешить не стоило. Все бабы - суки. Что вполне естественно по гендерному определению самого Кирилла, с детства страдавшего от дамского равнодушия. Им нравились мускулы. И наглость.
А он все ждал, когда появится та самая, которая... Поймет его тонкую, ранимую душу.
Собственно, тридцать лет со дня рождения всегда сидело в нем как мечта, думал, что наконец-то придет этот день и он переступит жизненный рубеж.
В двадцать один год его «прихватили» фсб-шники. Они кого-то «пасли» этой скучной ночью и неожиданно заметили Кирюшу, ловко гуляющего по периметру карниза. Сначала опера приняли его за младшего научного сотрудника, тайно пробирающегося в спальню своей жены, дабы застукать с любовником. Потом поняли свою системную ошибку и решили взять его по-тихому.
Взяли.
Далее под страхом заключения заставили Кирилла работать на контору. "Иначе - сам понимаешь, старичок! Твой дом тюрьма,  жизнь твоя поломатая, тюремным трахтором переехатая!"
Взяв с него все необходимые подписки-расписки, присовокупив к этому угрозы и заклинания, типо: "вход рубль, выход два", "теперь твоя жизнь тебе не принадлежит", "расскажешь кому-нибудь про наше сотрудничество, тебя расстреляют за разглашение гос. тайны." "У нас длинные руки, даже есть специальная служба чистильщиков".
 И прочие гб-шные разводки и понты. Пришлось уступить. Один-два раза в год он выполнял опасные задания всемогущей организации, за что ему обещали полную отмазку, если попадет к ментам.
Надо сказать, контора держала свое слово и пару раз он и вправду попадал: один раз сработала сигнализация, с которой он лоханулся и его повязали тепленьким. Второй раз его увидел какой-то полуночник, которому не спалось, сообщил в полицию.
Оба раза прошло на отлично: покровители забирали Кирилла из ментовского обезьянника, объясняя это задачей особой государственной важности, а полицейские не смели им сказать ничего против.
Но каждый раз за такое освобождение Кирилл должен отработать задание повышенной опасности, которое обязательно находилось для него в этой неугомонной службе.
В конечном итоге, эти задания всегда сводились к сухому остатку: отжать чей-то бизнес, или пакет акций или что-то в этом роде. Собственно, деятельность конторы мало чем отличалась от деятельности Кирилла, ну, разве что масштабами. Он залезал для них в офисы, будучи отличным скалолазом.
Каждый раз предстояло что-то стащить, блок памяти компьютера. Или бумаги. Иногда работали в паре или тройке: контора давала в помощь специалиста по сейфам, и Кирилл только открывал дверь и уходил восвояси, а те заканчивали свою часть работы. Разделение труда под зонтиком ФСБ.
И вот этой профессии пришел конец по его собственной инициативе.
Позвонила мама.
Она  старуха уже, матери полтинник с хвостиком.
Поздравив сЫночку, справилась о его здоровье.
Маманя все еще думала, что он компьютерщик. Айтишник.
А он ее не переубеждал.
– Ах, Кирюша! Какой ты у меня взрослый!
Но ты к тому же умный и перспективный: кто из твоих одноклассников сам купил квартиру в двадцать семь лет? Да где?! В Москве! Только ты! Ты у меня талант! Компьютерный гений!
– Да мама...
– Ты хорошо кушаешь? Не устаешь у экрана своего компьютера?
– Нет, мама...
– Ты смотри, сынок, не сиди долго, а то глаза портятся!
– Да, мама...
– А жениться то ты не надумал еще?
– Нет, мама...
– Ну пора уже, сынок! Тридцать лет все же.
– Разве это важно, мама?
– Ну как же! Ты семью то собираешься заводить?
Кириллу уже начал надоедать этот разговор. Впрочем, эта тема постоянно поднималась и каждый раз с той же мотивацией.
– Собираюсь, мама, но пока что нет подходящей кандидатуры.
– Ты не тяни, сынок! Жизнь такая, что не увидишь, как пролетит!
– Хорошо, мама.
– Ах, как я радовалась, тридцать лет назад, когда ты родился! Вот тебя не было,
  и вдруг ты появился!
– Как это не было?
– Ну... ты еще не родился!
– Но разве меня не было к моменту рождения?
– Ну... ты был, конечно, но еще у меня в животе.
– Значит, я был?
– Был! Но не родился.
– А вот скажи: а чем отличается ребенок за час до рождения и сразу после
  рождения?
Мать слегка растерялась.
– Да... ничем не отличается!
– Значит я был живой, то есть, существовал и за два дня, и за две недели, и за два месяца до моего рождения?
– Да! Ты был! Живой, только в животе.
– А за полгода до рождения?
Мама стушевалась от сложности вопроса.
– Ну, конечно! Живой. Но не такой как после рождения.
– А это неважно, мама. Через полгода после рождения я тоже был уже другой. Вот ты мне скажи: а когда я стал живой? То есть, я хочу спросить, когда моя жизнь как таковая появилась, как ты считаешь?
– Ай, сынок, ты такие вопросы задаешь!
– Мам, да это простые вопросы, скажи честно: ведь я появился на свет фактически тогда, когда папин сперматозоид достиг твоей яйцеклетки? То есть после эякуляции?
– Ну... да, наверное! А почему ты завел этот дурацкий разговор?!
Сын очень спокойно, но очень внятно продолжал вкручивать мамочке:
– Я хочу понять...
– Что понять?!
– Я хочу понять: что за праздник этот идиотский — день рождения.
– Почему идиотский?
– Ну не знаю, почему. Прикинь, муттер: когда я крутился в твоем животе за пять минут до рождения, то через пять минут ничем не отличался от меня самого же, когда я сам начал дышать!
– Ну... в принципе да!
– Тогда получается, что день рождения — это день первого самостоятельного вздоха,
  не более того! Ну, по смыслу!
– Наверное! Но ведь все празднуют день рождения!
– Да пусть празднуют. Получается, что с рождением жизнь не началась, с
  рождением она продолжилась, но в другом качестве.
– Да, получается...
Мать была слегка обескуражена, она не понимала смысла этого разговора. А сын продолжал так же вкрадчиво, бархатным тоном:
– Тогда что люди празднуют? Это же не начало новой жизни, а только продолжение
  той жизни, начатой девять месяцев назад!
– Тьфу на тебя! Совсем мне голову заморочил!
– Мамелла, я хочу сказать, что праздновать надо не момент рождения, а момент
  зачатия. Тот самый момент, когда ты вместе с папенькой моим испытала полет
  чувств! Вот это надо праздновать! Именно это начало новой жизни, а не дурацкое
  вылезание на свет божий!
Главное было достигнуто: вечная тема женитьбы переведена на более нейтральную.
Теперь мать станет усиленно размышлять: стоит ли праздновать день зачатия.