Это было осенью

         Корабли – как люди. И когда возвращаются домой, в родную базу, - радуются не меньше. Вот и сейчас, два средних катера с рваными мачтами и такелажем, и заметно помятыми бортами, пришвартованные друг к другу лагом, обнявшиеся как родные братья, хоть и медленно, но весело торопились к родному пирсу.
         А радоваться было чему. В переделку попали не шуточную и кто знает как бы всё вышло, но комдив оказался на высоте и экипажи хотя и с большим трудом, но не позволили стихии получить свою печальную дань. Моряки радовались, с восторгом смотрели на своего командира и завидовали сами себе. Кто поймёт их, этих, казалось бы таких разных мужчин, спаянных морским братством?!  «Тот кто в море не бывал, тот и смерти не видал, а кто смерти не видал, тот и в бога не верует», - и это правда.
         Тёмные коробки жилых домов, штаба, узла связи, складов и матросских казарм небольшого военного городка, мрачно торчали из серого, утреннего, липкого тумана. Земля мокрая и уже остывшая, лишь кое-где прикрытая пожухлой травой, отталкивала всякий ищущий взгляд. Ни одного тёплого, живого звука, ни хоть какой-нибудь шальной птицы… Люди, в основном женщины да дети, - напряжённо и тихо перешёптываясь, стояли на берегу. Заморосил мелкий, нудный дождь. Было прохладно, но никто не уходил. Они уже давно стояли здесь и всё пристально смотрели вдаль, да на пожилого мужчину с биноклем, хотя проку от него в таком тумане было немного. Они ещё хорошо помнили и боялись вспоминать, как вот также, совсем недавно, каких- то три месяца назад, они ждали и не дождались своих мужчин.
         Все сроки давно вышли. Связи с катерами не было. Немногочисленные военные моряки стояли небольшой группой на молу у маяка. Они тоже ждали своих друзей-товарищей и их нового, молодого комдива. Это был его первый, самостоятельный выход в штормовом море. И сейчас, когда уже спокойная, мутная, покрытая дождевой рябью вода, лениво накатывалась на прибрежные камни, - они молча курили. Всё уже было сказано, десять раз переговорено, - оставалось только ждать.
        Комдив медленно, в одиночестве ходил по мостику и не замечал украдкой бросаемые на него восхищённые взгляды молодых моряков. Все свободные от вахты, по старой морской традиции, не смотря на плотный туман, мыли и драили свои измождённые катера. Скоро, уже совсем скоро они увидят родной берег. Комдив волновался, - как-то там на берегу, ведь он уже где-то рядом?! Но, ни включить ревун, ни дать пару тройку осветительных ракет нельзя, - рядом граница. Он чувствовал,  что  идут  они  на  грани  возможного, почти по самому краешку безопасного фарватера, - но это был самый короткий путь на базу. Ещё и ещё раз он продумывал своё решение. Всё ли он правильно рассчитал, нет ли какой ошибки…?!  Вода помутнела, значит, берег уже вот-вот должен появиться.
        Потом, по прошествии нескольких лет, он уже точно не помнил, что было первым, - или увиденный им, внезапно возникший из тумана, маяк, - или тот радостный детский крик, смешавшийся с общим протяжным возгласом, - «Идут!».  Люди плакали и смеялись, смеялись и плакали.  Все обнимались и целовались, а шантрапа носилась и визжала от переполнявшей детские души радости. Быстро отшвартовались к старенькому пирсу, заглушили единственный, оставшийся у пары катеров рабочий, главный дизель и все схлынули на родной берег.  Ни о какой субординации не могло быть и речи. Они все хорошо и давно знали друг друга в этом отдалённом, закрытом, флотском гарнизончике, - и всё смешалось.
         Комдив не спеша, последним, по гнущимся сходням сошёл на берег. Его никто не встречал. Дежурному офицеру было не пробиться через этих натерпевшихся, уже и не чаявших радости людей, а больше встречать его было и некому…  Все медленно потянулись на верх к жилью. Дежурный наконец-то пробрался к своему командиру и хотел было как положено, по форме доложить, но, комдив махнул рукой: - «Не надо Петрович, все живы, здоровы и, слава Богу».
         Дождь прекратился. Солнце поднялось выше, разгоняя туман и крикливые чайки уже кружили, высматривая на прибрежном песке выброшенную штормом мелкую рыбёшку. Одна из женщин обернулась и быстро пошла к комдиву. За ней, в  след, почти сразу заторопились и остальные. Они молча, на некотором расстоянии от него остановились, как бы не решаясь на что-то. Самая старшая среди них, - Мария, жена дивмеха, порывисто подошла и неожиданно для него, нежно поцеловала. Женщины, как по сигналу, набросились гурьбой и, пряча плачущие с размытой тушью глаза, быстро и неловко целовали его. Потом, также внезапно отхлынули, засмеялись, и Мария степенно отдала ему поклон.
         Комдив, ошеломлённый, со следами разноцветной женской помады на лице, неуверенно склонил в ответ голову и, не зная как скрыть своё смущение, стал нервно похлопывать мокрыми ладонями по карманам альпака, ища сигареты, но ни как не мог их найти. Выручил Петрович. Он подошёл к женщинам и так чтобы все слышали сказал: - «Забирай Мария свою команду!», и уже тише, только для них, - «Идите девчата, идите!». Мужчины тут же громко стали звать своих «девчат», и те дружно потянулись к своим. «Спасибо Петрович!», - комдив наконец-то нашёл свои сигареты. Закурил. Достал платок и, не спеша оттирая помаду, с радостью подумал, - «Ну вот, теперь похоже ты и вправду комдив!». На душе было легко и спокойно.

                август 1983г.