Три шага в неизвестность - 19

 * * *

     Они шли, не разговаривая. Оба смотрели прямо перед собой, словно приехали в тайгу не поохотиться на дичь, а на прогулку. Антон чувствовал себя крайне напряжённо. Теперь его сомнения переместились на Павла. Ладонь, сжимающая в кармане рукоятку «Бульдога», вспотела. Он пытался убедить себя, что леденящий душу страх не имеет под собой веских оснований, а является лишь результатом внушения. Но эти попытки успеха не имели. На душе легче не становилось.
     Балка представляла собой широкую и не слишком глубокую ложбину с пологими склонами. У края остановились. Немного постояли молча.
     - Спустимся, - предложил Павел. – Поговорить надо.
     - Говори здесь, - сказал Антон.
     Коржин усмехнулся. Потом протянул Толмачёву свой карабин.
     - Возьми, если боишься. Я ничего не замышляю против тебя. Просто не хочу быть в поле зрения. Да и звук в лесу далеко разносится.
     Антон оглянулся, словно желая убедиться в том, что их никто не подслушивает.
     - Ты думаешь, что … Саня?.. – озадаченно спросил он.
     - Предполагаю. Бери карабин. Тяжело держать на вытянутой руке.
     Антону вдруг стало неловко.
     - Не надо, - сказал он. – Пошли!
     Они спустились на дно балки. Стали друг напротив друга.
     - О чём ты хотел поговорить? – спросил Антон.
     - Давай-ка отойдём в сторонку, - предложил Павел. – А карабины оставим здесь. Разговор предстоит нелёгкий. Эмоции могут взыграть. Поэтому не будем искушать судьбу.
     Антон не стал спорить. Взыграть могли не только эмоции, но и алкоголь. Они положили карабины на землю и отошли на несколько метров в сторону. Коржин взглянул на Антона исподлобья.
     - Короче, такое дело, Антоха. Саня вчера сказал мне, что тебе какой-то шарлатан наплёл, будто я для тебя представляю смертельную опасность. И ты, чтобы обезопаситься, должен, как бы это помягче сказать, обезвредить меня. Это действительно так?
     - Вот оно что! – воскликнул Антон. – А я-то всё гадаю, чего ты меня глазами прожигаешь? Ну и фрукт этот Саня! Мне-то он совсем другое…
     Павел нетерпеливо перебил его:
     - Отвечай: так или нет?
     Толмачёв тяжело перевёл дух.
     - И так, и не так, - он взглянул собеседнику в глаза и решительно сказал: – Пойдём, объяснимся с Сашей Борщовым. Определимся, кому и что он говорил. Для меня кое-что начинает проясняться. Идём!
     - Никуда я не пойду, - Коржин упрямо мотнул головой. – Я Саньке обещал, что не передам тебе его слова. Но, сам понимаешь, хочется поскорее разобраться, кто и зачем тут воду мутит.
     Теперь у Антона не оставалось сомнений в том, кто сейчас представлял реальную угрозу. Надо было срочно объяснить всё Павлу.
     - Паша, послушай меня! Теперь я всё понял. Нас с тобой пытаются стравить, чтобы избавиться от конкурентов. Кто это затеял, догадаться нетрудно. У нас совсем немного времени. Надо срочно решить, что делать дальше.
     Коржин смотрел на него недоверчиво.
     - Сначала ответь на мой вопрос.
     - Хорошо. Да, я прошёл курс гипнотерапии у специалиста, которого мне порекомендовал никто иной, как Саша Борщов. О том, что ты для меня представляешь опасность, прямо сказано не было, но намёк был недвусмысленный. Вот я и ломал голову, кто из вас мозги парит. А тут ещё фокус с моим телефоном.
     - Да не брал я его! – закричал Павел.
     - Ладно, Бог с ним, - примирительно сказал Антон. – Но почему ты соврал, что ни с кем из наших старых приятелей не общался? Я точно знаю, что к тебе обращался Фокин.
     - Ну, соврал, - нехотя признался Коржин, заметно убавив свой пыл. – Да, обращался он ко мне за помощью. Но, во-первых, мы с ним никогда не испытывали взаимных симпатий. Во-вторых, Фокин – это прошлое. Наше нищее прошлое. И это прошлое я хочу вычеркнуть из своей жизни раз и навсегда.
     Антон невесело усмехнулся.
    - Чего же ты меня не бросил в беде в трудное время? Тоже мог вычеркнуть…
     - Антоша, прекращай такой базар! – со злостью выкрикнул Павел. – За помощь ты мне должен «спасибо» сказать, а не плевать в душу. Не надо хамить – понял?!
     - А если не понял?
     - Могу и в морду дать!
     - Даже так? Я гляжу, водка тебе прибавила смелости.
     Павел вскипел. Он подскочил к Толмачёву и тряхнул его за грудки. Антон внутренне напрягся. Правая ладонь вновь плотно сжала рукоятку револьвера. Но Коржин вдруг замер с настороженным видом.
     - Тихо! – прошептал он.
     Антон вопросительно смотрел на него.
     - Там что-то есть, - так же негромко произнёс Павел, указывая на левую половину груди Толмачёва.
     - Я даже знаю, что именно, - сказал Антон. – Сердце у меня там.
     - Не умничай! – огрызнулся Павел. – Вот здесь, внутри бушлата, что-то зашито.
     Он вынул из кармана большой складник и раскрыл его. Этот нож был хорошо знаком Толмачёву. Коржин не раз демонстрировал клинок своим знакомым и очень гордился им – высококачественный германский складной нож был острым как бритва и удивительно прочным.
     Антон шагнул назад, продолжая держать руки в карманах. Правая ладонь всё так же напряжённо сжимала револьвер. Павел остановился.
     - Ты чего? Боишься, что ли? Понимаю. Ладно, не буду тебя напрягать. Сними бушлат и брось его мне.
     Но и этого сделать Антон не мог – в кармане бушлата находился револьвер. Он отрицательно покачал головой.
     - Ч-ч-чёрт! – прорычал Павел. – Неужели не въезжаешь?..
     Он ткнул пальцем в ту сторону, откуда они пришли, затем этим же пальцем указал на своё ухо. Толмачёв внимательно смотрел на него, пытаясь понять смысл этой пантомимы. Наконец у Павла лопнуло терпение. Взяв нож за клинок, он протянул его Толмачёву рукояткой вперёд.
     - На, сам вспори.
     В этот момент прогремел выстрел. Павел застыл на месте.
     - Ты?.. Ты?.. – пробормотал он, удивлённо глядя на Антона.
     Потом сделал два шага назад и упал на спину. Антона словно поразило громом. Он не мог понять, как получилось, что он нажал на курок. Ведь даже не почувствовал этого! Видимо, нервное напряжение зашкалило. Но ведь револьвер – в кармане. Следовательно, выстрел должен был прозвучать глухо. И отдачу он почему-то не ощутил. Толмачёв взглянул на полу бушлата – она осталась целой, без повреждений.
     И вдруг до него дошло, что стрелял не он. Антон резко обернулся. Сверху на краю балки стоял Борщов с карабином наперевес.
     - Ну, ты!.. – едва смог выдавить из себя Антон. – Ты что натворил, гад?
     - Тише, Антоша! – осадил его Александр. – Стой смирно и руки из карманов не вынимай. Шутки кончились.
     На его лице играла презрительная усмешка.
     - Дурак ты, Антоша. Набитый дурак, - продолжал он. – Так и не понял, что взрослые игры – не для таких малышей, как ты. Куда ты полез, дурачок? Что возомнил о себе? Кто ты вообще такой? Ноль, полный ноль! Пешка в чужих руках. Член в администрации, - выплеснув заряд злости, Борщов заговорил уже спокойнее: – У тебя, Антоша, была возможность выйти из ситуации мягко, без больших издержек. Я тебе разные варианты подбрасывал. А ты всё осторожничал. Неприятностей боялся. Зато теперь тебе придётся расплатиться по-крупному. Так сказать, заплатить самую высокую цену.
     Александр поднял карабин и прижал приклад к плечу. Толмачёву показалось, что время остановилось. Он понимал, что не успеет выхватить своё тайное оружие и сделать прицельный выстрел. А стрелять, не вынимая из кармана, было бы глупо – попасть с такого расстояния, не целясь, можно только случайно.
     - Постой! – крикнул он. – Ну, ладно, я дурак, ничего не понял и за это, по-твоему, должен умереть. А зачем ты Павлика убил? Он-то тебе чем насолил?
     Борщов вновь опустил карабин.
     - А Пашу я прикончил за то, что он оказался неожиданно умнее, чем я предполагал. И не в меру догадливым. Ну и ещё кое за что. Только какое тебе теперь дело?..
     Он не успел договорить. Антон выхватил «Бульдог», зажал его в обеих ладонях и выстрелил. Пуля угодила в карабин. Деревянный приклад раскололся повдоль. Большая часть отвалилась, оставив сверху узкую полоску дерева, на которой в конце болталась металлическая накладка. Борщов испуганно отскочил назад.
     - Ах ты, мать твою!.. – злобно прорычал он.
     И выстрелил в ответ. Вероятно, он и в самом деле был хорошим стрелком, но испорченное оружие не позволяло ему блеснуть мастерством. Пуля прошла мимо. Антон пальнул по нему ещё раз, заставив залечь, и, не теряя времени, метнулся туда, где лежали его и Пашин карабины. Схватив оба, спрятался за кустами. Там он один из них забросил за спину, пустив ремень через грудь наискосок. Револьвер вновь спрятал в карман. У второго карабина передёрнул затвор. И тут же понял свою оплошность. Борщов выстрелил на звук. Пуля прошла совсем рядом.
     С полминуты Антон сидел неподвижно, замерев на месте. Потом начал осторожно продвигаться. Теперь у него было преимущество в вооружении: два исправных полностью заряженных карабина и револьвер против одного повреждённого карабина Борщова, из которого тот уже сделал три выстрела. Значит, в обойме осталось только два патрона. Правда, у него в кармане имелся запас, но перезарядка отняла бы  несколько драгоценных секунд.
     Прячась за кустами, Антон начал осторожно выбираться из балки. Требовалось поскорее покинуть низину, в которой он мог оказаться лёгкой добычей. Сердце бешено колотилось. Ему удалось выбраться незамеченным. Оказавшись наверху, Толмачёв стал внимательно осматриваться вокруг, надеясь засечь местонахождение противника. Но никого увидеть ему не удалось. И вдруг опять грохнул выстрел. Пуля пробила рукав бушлата, слегка зацепив кожу. Антон два раза выстрелил в ответ. И вновь пуля ударила в дерево рядом с ним. Понимая, что враг его держит на прицеле, Антон торопливо переполз на другое место и стал внимательно высматривать противника. В какой-то момент ему показалось, что он увидел Борщова. 
Основательно прицелившись, выпустил одну за другой две пули.
      Наступило затишье. Он лежал на холодной влажной земле, не зная, поражён ли его недруг или притаился, чтобы подманить поближе. Разглядеть ничего было нельзя. Вдруг послышался металлический лязг, какой бывает при передёргивании затвора.  Антон от досады заскрипел зубами. Как он мог упустить из виду, что Борщов уже сделал пять выстрелов? Надо было бегом мчаться к нему и расстреливать в упор. А он что сделал? Дал врагу возможность перезарядить оружие.
      Антон сам подивился своим мыслям. Неужели он вот так запросто мог подбежать к человеку и расстрелять его? Пожалуй, да – мог. Внезапно начавшаяся перестрелка что-то круто изменила в нём. Решался вопрос жизни и смерти. Но момент был упущен. Теперь в магазине борщовского карабина вновь было пять патронов.
     Шло время, но никаких действий ни с одной, ни с другой стороны не предпринималось. Антон пристально вглядывался в пространство перед собой, но разглядеть ничего не мог. Понемногу его стал охватывать озноб. Он понял, что долго лежать на стылой осенней земле не сможет. В этом отношении закалённый Саша Борщов имел перед ним весомое преимущество. Надо было срочно что-то предпринимать.
     Повернув голову, Антон вдруг увидел, как поодаль в стороне мелькнула пригнутая человеческая фигура. Борщов уходил! Он двигался в ту сторону, где протекал ручей, ведущий к катеру. К тому самому катеру, который они вчера дружно развернули, чтобы с отплытием не возникло никаких проблем. Мудрый Саша всё предусмотрел. Антон бросился вслед за ним, стараясь не выпустить врага из виду.
     Вскоре Борщов обнаружил погоню. Он обернулся, выстрелил и побежал дальше. Антон сделал в ответ несколько выстрелов, опустошив обойму карабина. Бросив наземь ставшее ненужным оружие, он на бегу снял со спины второй карабин, стараясь не отставать от беглеца. При всём своём физическом превосходстве Александр всё же находился в проигрышном положении. Чтобы отстреливаться, ему было нужно останавливаться, находить глазами преследователя и лишь после этого стрелять – причём  из повреждённого карабина. В то время, как его противник имел возможность держать его под контролем и стрелять на бегу. Поэтому Борщову приходилось петлять, делать рывки из стороны в сторону, чтобы не схлопотать пулю. Это отнимало силы и время.
     Антон понимал, что уступает противнику в выносливости и что надолго сил его не хватит. Если он в самое ближайшее время не обезвредит Борщова, тот уйдёт. Уплывёт на своём катере, оставив Антона на верную погибель. Нет, отпускать его было ни в коем случае нельзя. Иначе как потом выбраться отсюда? Никак!
Антон прислонился к дереву и стал целиться. От усталости дрожали руки, а глаза заливал пот. В это время Борщов остановился. Он повернулся, нашёл глазами противника, поднял карабин и выстрелил. Толмачёв почувствовал удар в горло. В глазах сверкнула яркая вспышка. Болевой спазм парализовал дыхание. Антон упал на землю лицом вниз, судорожно хватая ртом воздух.


Продолжение следует