Искренность смерти

«Все в этом миреЛишь обман.
Одна только смерть –
искренность.»
Ямамото Цунэтомо «Хагакурэ»

Особенность  античной  философии  в том,  что  она заложила  основы  метафизики  жизни и   Света. Бытие у греков понималось как Свет. Эсхил, Гомер, Софокл   одухотворяли Свет, солнечный и постигаемый,   считали  его  счастьем, здоровьем, спасением  и  победой.  Помните  Христа  на  горе Фавор?     «...И просияло лице Его как солнце, одежды же Его сделались белыми как Свет». На глазах  всех   возникла  энергетика, способная преображать земную материю.

Что же тогда смерть ?
Человеки собираются в  толпы. Они почитают  память умерших. Процессии, пение, речи, диалоги с покойником.
Зачем?
 
Кто то считает, это делается  чтобы поставить заслон собственной смерти. Но она все равно приходит, и до смерти хочется, сам не знаешь чего.
Это – мысли  поэтов и мечтателей, которые всю жизнь ищут и не находят, любят и не обладают. Все искусство на свете, все чертово искусство на свете, от Парфенона до симфоний Бетховена, - об этом  же.
Неужели ты не в силах  понять?....

пишущий о смерти
ласкает своего читателя страхом,
мягкой кисточкой касаясь основания позвоночника,
тонкие строчки оставляют след
несущейся моторной лодки,
и видно лишь события нескольких ярких дней,
затем волны разглаживаются,
ведь это написано НЕ ПРО МЕНЯ!....

Органическая жизнь  хрупкая.  Тело  всегда живет на волосок от смерти. И если  нам удалось  прожить  еще один день, то это всего лишь нечаянно данный нам природой шанс.  Ласково улыбаясь и щебеча,   нас  окружает  стая возможностей   жизни . От  хоровода удовольствий зарябило в глазах. Даже сейчас  словно  во сне жду, что вот вот, словно страж сказочных врат, появятся  новые и новые -  они. 
Разве я перестану  когда нибудь  мыслить и желать?
Всё пропадает бесследно ?
 
Вспененный фарватер тянется за нами и никогда не разглаживается полностью. В  нас есть вещи легкие, хрупкие, которые важнее  жизни.   Это сетка  во  времени, которую мы   строим как соты, а потом наполняем памятью  о себе.

пишущий о смерти ласкает
своего читателя вниманием
к его недолговечному пребыванию,
пишущий о смерти обращается к нему лично,
и пока ум разжевывает солому из слов,
прохладная правда устремляется внутрь,
в теплоту,
ощущающую каждое движение, все глубже,
глубже,
чуткое тепло широко распахивает глаза в недоумении,
кто это, кто совсем рядом, кто это?
это уже касается меня?!...
мягкая кисточка?!..
мягкая?!......

Надеюсь, вы готовы покинуть мир вещей  и вступить в область высокого ? Тогда  -  милости прошу в вакханалии  божественного Диониса!   Их суть в  мифической истории о юном Дионисе, который был расчленен Титанами.  Затем  Афина Паллада спасла его сердце. Безумный танец  вакханок- это и есть  дионисийский  путь от смерти  к  воскрешению,  зловещий и недоступный пониманию триумф  хаоса...

Нелегко признаться в этом, но именно мысль об утрате контроля больше всего пугает  нас.   Цивилизация – это  отрицание бессмыслицы, страх пред сверхъестественным. И все, что  нам  нужно, — глоток воды и ответ на вопрос, который народ пытается разгадать с тех пор, как… .

Быть абсолютно свободным… Петь, кричать, танцевать босиком в полуночной чаще.  Эти таинства обладают силой. Пусть Бог поглотит нас, растворит в себе, разорвет наши кости, как нитку бус. И затем выплюнет нас ...

мелочи каждой секунды вспомнятся позже,
они нахлынут в образовавшуюся пустоту пенной лавиной,
расталкивая друг друга,
доказывая свою незаменимость,
победят как всегда сильнейшие,
и вот уже на воде привычная рябь…

Порою, когда случается какая то беда, реальность становится непостижимой,  все тут же заполняет собой ирреальное. Движения замедляются, кадр за кадром, словно во сне; один жест, одна фраза длятся вечность. Мелкие детали  выходят на передний план, обретая болезненную четкость. 
Мы входим во время, которого нет?
 
Помните свои сны?  Казалось,  вы бродите по вокзалу, а   поезда  нет. И  сами вы словно   призрак  спрашиваете  у пассажиров, когда отправляется «Полуночный экспресс», потерпевший крушение лет двадцать назад.  Вы переходте из одного зала ожидания в другой, пока не закрылась последняя дверь и все поезда ушли.
Бессилие пред временем и пространством. Оно?

Вакхическая исступленность трудно выразима словами. На её  силу  древние авторы лишь намекают. Вакханалия  дионисийцев называется мистерией не случайно. Утратить эго без остатка, сбросить как старый хлам , стать  как насекомое, как человек, забывший свое имя...  Хаос венчал дух и душу, включал – чувственно и зримо –  человеческую личность в космический цикл.
   
Античные комментаторы описывают мистерии с осторожностью. И потому сложно понять, как войти в такое  состояние, что  там служит катализатором.  Но оно есть  и  оно - таинство.
А пока.…

он стал обычным человеком,
читающим о смерти…

В  этот миг, намекают они ,  нужно находиться в состоянии культовой чистоты,  в самом её  вакхическом  сердце. Прежде чем божественное сможет вступить в свои права, смертное тело – наша бренная оболочка, прах земной – должны очиститься. Любой   древний  ритуал – не более чем условность, если мы не видим скрытый за ним  смысл.

Говорят, чтобы  понять Данте,  человек должен стать христианином хотя бы на несколько часов. С вакханалией - то же самое. Нужно принять ее законы.  Скрытая  жизненная сила: красота, ужас, жертвенность. Но  сквозь пелену веков мы видим лишь разрозненные фрагменты. Любопытствующий наблюдатель и даже ученый никогда не смогут ее постичь.

И  кто же  мы   с вами,  кто мы - сегодняшние? Мы  обитаем в разных мирах... Два различных мира,   два совершенно различных мира — и мы  не заметим момент, когда один мир превратится в другой….
А что, получу  тогда  лего от Господа , соберу из него Царство Небесное на свой вкус. ... И  стану продавать ветер. Если перевести ветер в человеческую речь, наполнить его музыкой и расцветить красками , вы   сразу поймете, насколько это и вам  тоже доступно....

Мои  же рассказы  всё время оказываются короче того, что каждвй из вас  пережил. Никому не под силу сосчитать,   сколько идей на этот счет  гуляет  по свету.

Живите вечно! – хором откликаетесь вы. Мы единым жестом возносим бокалы. Всегда, всегда один и тот же тост: живите вечно.

Эссе на стихи поэта с ником Burkarbas
Художник Roman  Garassuta