201. Школа даосов о задней мысли

201.

О ЗАДНЕЙ МЫСЛИ

Однажды моя фея Ханако, отвечая на мой вопрос: «почему не все люди в единении с Дао могут добиться успехов», ответила: «Это происходит по вполне определённой и объяснимой причине: человек, пытаясь слиться с Дао, сохраняет в своём стремлении «заднюю мысль». Обычно такое происходит с конфуцианцами. Более того, опыт государственного строительства в период утверждения конфуцианства в качестве официальной доктрины Китайской империи показал, что в управленческой деятельности даосские принципы вполне применимы не только в узкоприкладном плане (позволяя выработать более эффективные методы психофизической подготовки к такого рода деятельности), но и как методологические установки теории и практики управления социальными процессами. В частности, центральный принцип даосской философии – «Недеяние», понимаемый применительно к социальным явлениям как «ненарушение» объективных законов общественного развития, оказался вполне пригодным и для управления государством. Поэтому многие чиновники-конфуцианцы, находящиеся на государственной службе, исповедовали даосизм (чаще всего негласно), что было нередко обусловлено не только сугубо личными мотивами, личной тягой к даосской «естественности», свободе от условностей, но и общественными интересами, стремлением углубить, сделать более гибким и динамичным само конфуцианство, а вместе с ним и весь социальных организм, выработав динамический баланс между естественным и культурным поведением. Собственно говоря, само существование даосизма в рамках цивилизации, где доминирующее начало и положение было за конфуцианством, не склонным уступать свои позиции другой идеологии, и, решительным образом, пресекающим всякие попытки изменить такое положение, было залогом сохранения определённого равновесия двух начал – «естественного» и «культурного». Поэтому взаимодействие даосизма и конфуцианства в своём двуедином противоборстве олицетворяло определённый баланс полярных и вместе с тем взаимодополняющих тенденций, придавало определённую вариантность и динамичность всему культурному организму, сдерживая его стагнацию, которая неизбежна при чрезмерной структуаризованности его составных элементов, что, в конечном итоге, может привести к его гибели. Но естественное и культурное всё же разнятся своим содержанием, так как естественное начало более приближено к природе и исключает в себе двусмысленности, в то время как культурное начало уже само в себе чревато всегда задней мыслью, и поэтому более скрытное и подвержено в своей закомплексованности эгоистическим тенденциям, что всегда порождает в своей основе «заднюю мысль», заставляющую индивида «печься о себе» или «тянуть одеяло на себя». Можно сказать, что культурное всегда обладает некой хитрецой, в то время как естественное – простотой и открытостью. В этом и состоит вся разница между естественностью и культурностью. Культурное отрезано от общего и стремится к внутренней самоорганизации, к свёртыванию себя в самом себе, что порождает самоограничение, изоляцию и некий эгоцентризм, в то время как естественное, наоборот, стремится к слиянию со всеобщим и к обладанию тем совершенством, которое даосы называют ещё прежденебесной основой. Всё естественное сливается с Дао, а всё культурное отпочковывается от Дао. В этом и есть разность между даосом и конфуцианцем, а именно, исключение задней мысли, пекущейся о своих интересах».

Вечером я при встрече со стариком Накамура обсудил этот вопрос, и хозяин гостиницы сказал мне: «Всё это правда: конфуцианцы любят себя, а даосы любят других. Нет, конечно же, и даосы любят себя тоже, но не так эгоистично, как это делают конфуцианцы. Поэтому среди конфуцианцев так распространено плутовство». И в доказательство этих слов он раскрыл передо мной такой текст:


ДВОЙНОЙ ОБМАН
 
Давно ещё скончался человек некий почтенный,
Его вдова с детьми старинной утварью владела,
Коллекция семьи в том городе была бесценной,
Чтобы продать её, друг мужа взялся сам за дело.

Он цену за коллекцию установил такую,
Что ни один из всех купцов не мог к ней подступиться,
Дождавшись, что семья покойного вот разорится,
Скупил сам по дешёвке всю, их обобрав вчистую.

Прошло два года, человек тот помер, умирая,
Забыл сказать её цену жене при расставанье,
Поэтому вдова и дети той цены не зная,
Доверили её продать другу семьи, без знанья.

Тот за бесценок приобрёл её и стал богатым,
Сказал кто-то: «Вот как с коллекцией всё повторялось,
Она как будто из рук в руки всем передавалась,
Второй за первым шёл, и он был меньше виноватым».

Мудрец же посчитал то рассужденье несерьёзным:
- «Что сказано для красного словца – не поученье,
Грабитель есть грабитель, даже если он не грозный, 
Украденное красть – разве не то же преступленье»?


(продолжение следует)

Власов Владимир Фёдорович