Слепая истина. 49 глава

     Приехав в Ленинград ранним утром, Поля села в одно из такси, которые в ожидании клиентов стояли на стоянке возле вокзала. Она назвала адрес и поехала к сыну. Возле дома, Поля увидела гастроном и вошла. Там она купила свежий хлеб и булочки, кефир и яйца, килограмм сахара, килограмм муки, бутылку растительного масла и фарш. Ведь Поля не знала, есть у молодых продукты или нет. Она и Ирину то не успела хорошо узнать, хозяйственная она или так, по столовым ходят или полуфабрикатами питаются. С сумкой продуктов, она вошла в подъезд старого кирпичного дома, серо-коричнего цвета.      
     Коммунальная квартира в Ленинграде, обычное дело, несколько семей, общая кухня и один на всех санузел, где по утрам очередь и возгласы:
     - Эй, сосед, ты что там, уснул, что ли?
     - Коленька, сынок, выходи быстрее, тётя Тоня ждёт, ей на работу нельзя опаздывать.
     - Дядя Семён, ты уже целый час сидишь. Выходи уже, - слышалось по утрам, хотя дядя Семён занимал помещение всего десять минут.
     Пока по нужде, пока умоется, в общем, привычное дело. Санька и Ирина жили в одной комнате и далеко от входной двери. Поле, дверь открыл пожилой мужчина.
     - Вы к кому, уважаемая, да в такую рань? Или, дайте угадаю... вы, верно, мама Александра? Проходите, правда ему надо было звонить три раза, ну ничего, вооон его дверь. Да... бедный парень. Угораздило же его упасть так неудачно, - говорил мужчина, указывая на дверь молодых людей.
     - Здравствуйте. Простите, от волнения и не посмотрела, сколько раз надо было звонить, - виновато ответила Поля и быстро прошла к комнату, на которую указал сосед.
     Постучавшись и не дождавшись ответа, Поля тихо вошла. Большая комната, в середине которой стоял круглый стол и четыре стула тёмного дерева. Этажерка с книгами, большой диван, картины на стене, которые писала Алёнка, на полу старый, потёрый ковер, светлые занавески на окнах, возле которых стоял столик с одеколоном, духами, пудрой и прочими принадлежностями, у стены небольшой буфет с посудой и ширма из резного дерева, загораживала угол возле окна, где  стояла большая железная кровать. Молодые люди мирно спали. Поля разделась, взяла сумку с продуктами и пошла на кухню, чтобы приготовить для них завтрак.    
     Там, каждый у своей плиты, стояли соседи, в основном женщины, кто-то жарил яичницу, кто-то варил кашу или разогревал вчерашний ужин. Над их головами, висело постиранное бельё. К такому Поля была не готова, ей всё тут было непривычным.
     - Доброе утро. Не подскажете, где холодильник Громовых? Ну и столик, конечно, - волнуясь и смущаясь, спросила Поля.
     Все разом на минутку приостановились и посмотрели на неё.
     - Доброе утро. Вот холодильник и рядом их столик, - наконец ответили Поле.
     - Спасибо. А какая плита, то есть... на какой плите можно приготовить для них завтрак? - спросила Поля.
     - Да плит у нас всего две, которая свободна, на той и готовьте, - ответила полноватая женщина, с седыми волосами, заколотыми на затылке, с пухлыми руками и добрыми глазами, с любопытством разглядывая Полю.
     - Спасибо Вам, - ответила Полина и подошла к холодильнику.
     Сложив по полкам продукты, она сделала на кефире тесто, добавив пару яиц, соль и чайной соды и стала жарить оладушки. Поля чувствовала на себе любопытные взгляды соседей. Быстро справившись с делом, Поля заварила в чайник чай, взяла тарелку с оладушками и пошла в комнату сына.
     - Ирина... Ирочка! Вставай, дорогая, я приехала, - тихо, чтобы не разбудить сына, прошептала Поля.
     Но Санька первый открыл глаза, женщина увидела синюшность под глазами и тоску в них.
     - Мамочка? Ты? А что ты тут делаешь? - с удивлением спросил Санька, прикрывая ногу, где не было стопы.
     - Вас приехала проведать, соскучилась, - еле сдерживая слёзы и отводя глаза, произнесла Поля.
     Женщина не стала говорить о том, что знает, что с ним случилось.
     - Пусть сам расскажет, - подумала Поля.
     Санька тронул жену за плечо.
     - Ира, вставай, мама приехала, - громко сказал парень.
     Ирина тут же открыла глаза.
     - Какая мама? Чья, моя? - спросонья спросила девушка.
     - Нет, моя. Вставай уже. Ты прости, мамочка, но ночами почти не спим. Тут такое дело... понимаешь... - стал мямлить Санька, не зная, как объяснить матери, что с ним случилось.
     - Знаю, сынок. Давай, я помогу тебе подняться, - протягивая руки к сыну и видя, как он мучается, чтобы высказаться, не вытерпев, сказала Поля.
     Ирина быстро встала, она лежала с краю и поздоровавшись, накинула домашний халат и вышла из комнаты.
     - Знаешь? Откуда? Впрочем, это не важно. Не надо мне помогать, я сам. Что я, немощный инвалид? - сердито сказал Санька.
     Поля понимала, что это ранит его самолюбие и отвернувшись, отошла к столу. Санька взял стоявшие у изголовья кровати костыли и подложив их подмышки, подошёл к матери.
     - Прости меня, мама, я не хотел тебя обидеть, - сказал Санька, обнимая Полю за плечи.
     Женщина тихо плакала.
     - А что это так вкусно пахнет? Ммм... оладушки. Мои любимые. Как же давно я их не ел. Вот спасибо, - воскликнул Санька, сев за стол.
     Вошла Ирина и достала из буфета чашки, сахарницу и маленькие ложки.
     - Как бабушка? Папа здоров? А Алёнку давно не видела? Ты ведь из Краснодара приехала, верно? - спросил Санька, с удовольствием откусывая ещё горячий оладушек и запивая сладким чаем.
     - Нет, родной. Я из Москвы... Это Алёнка увидела, что с тобой произошло, - с грустью ответила Поля.
     - А, ну да, кто же ещё. Я и забыл, что она у нас видит всё, что происходит, - отводя глаза, ответил Санька.
     - Ты ведь всего не знаешь, сынок. Не знаю, как я всё это выдерживаю. И ты вот... - сказала Поля.
     Потом она рассказала всё, что произошло с Алёнкой, как её ударили возле её же подъезда по голове и как она была в коме почти два месяца.
     - От удара, моя девочка ослепла, этого парня конечно осудили, но мне от этого не легче. Сейчас она в клинике Фёдорова, он сделал ей операцию на глаза и неизвестно, сможет она видеть или нет. А её Васильев в Париж зовёт. Говорит, какой-то меценат приглашает на выставку, забыла его фамилию... - опять заплакав, сказала Поля, вытирая платочком мокрые глаза.
     - Вот ведь суки. Убил бы тварей! Если они сейчас, будучи девочками, такие гнилые, что с ними будет, когда они станут женщинами? А Париж... это здорово, - со злостью воскликнул парень.
     - Не выражайся так, Бог им судья, сынок, - сказала Поля.
     - Мама! Какой Бог? О чём ты говоришь? Ладно, будем надеяться, что всё обойдётся. Значит и я почти в то время упал. Парашют подвёл, чёрт. Так глупо получилось, - нервничая, говорил Санька.
     Ирина тронула его за плечо.
     - Успокойся, милый. Видно по судьбе так суждено, - сказала девушка.
     - Ничего. Я уже и протез заказал, всё равно летать буду, как Маресьев. У него двух ног не было, а у меня только ступни нет, - через силу улыбаясь, чтобы успокоить мать, сказал Санька.
     - Может домой поедете? Отдохнёшь там, поправишься и вернёшься, - спросила Поля.
     - Ирина работает, я то пока вроде на больничном. Мы летом собирались поехать. Протез скоро будет готов, ребята мои похлопотали. Почти каждый день приходят, то один заглянет, то другой. Молодцы мои коллеги, - сказал Санька, поедая очередной оладушек.
     - Я фарш купила, вот налеплю вам пельменей и в морозильник сложу. Будете понемногу варить и есть, - разряжая обстановку, весело сказала Поля.
     - Вы простите, пожалуйста, но мне на работу пора. Было очень вкусно, спасибо, мама. Оставляю вас одних, - вставая из-за стола, сказала Ирина.
     Поля пробыла у сына три дня, потом собралась возвращаться в Москву.
     - Поеду я, сынок. Скоро Алёнке повязку снимут, я должна быть рядом с ней. Вы уж берегите друг друга, пиши домой, бабушка и отец волнуются, от вас давно писем нет, они же не знают, что с тобой случилось, - сказала Поля, целуя на прощанье сына и невестку.
     Ранним утром, Поля приехала в Москву и сначала заехала домой, искупаться и переодеться. Андрей Викторович работал, зимние каникулы закончились. После работы, он непременно приходил в клинику к Алёнке и до вечера сидел с ней в её палате. Они часто выходили в коридор и прохаживались там. Алёнка держала парня под руку и походив с полчаса, они возвращались в палату. Поля рассказала, как съездила к Саньке.
     - Привет тебе передавал, держится молодцом. Вот протез ему заказали, говорит, всё равно летать будет, как Маресьев. Без неба, говорит, лучше не жить, - говорила Поля, обнимая дочь.
     - Хорошо. Главное, жив остался. Фёдоров сказал, что через два дня он снимет повязку. Волнуюсь очень, - сказала Алёнка.
     - Я с почты звонила твоей бабушке... только пока ничего ей не сказала. Ни про Саньку, ни про тебя. Спрашивает, что это я сижу возле тебя. Зачем обнадёживать их раньше времени, правда? Вот поедешь сама в Краснодар, тогда и расскажем им всё, - сказала Поля.
     Два дня прошли в тяжелом ожидании, время для Алёнки тянулось слишком долго. Наконец, через два дня, в палату вошёл Святослав Николаевич.
     - Ну что, Алёна Васильевна Громова. Юное дарование... готова снять повязку? - весело спросил Фёдоров.
     - Я давно готова, Святослав Николаевич. Только очень страшно, - ответила Алёнка.
     - Ну вот Вам и здрасте. Всегда такая смелая и вдруг боязно. Ладно, сейчас за тобой медсестра придёт, я жду тебя в процедурной, - сказал Федоров и вышел из палаты.
     От волнения, у Алёнки похолодели пальцы рук и ног, она сидела на кровати, спустив ноги. Поля надела ей на ноги носочки и тапочки. Женщина и сама очень волновалась. Наконец, в палату вошла медсестра. Она пришла с креслом-каталкой, Поля помогла дочери сесть и пошла рядом с ними. Андрея Викторовича не было, он был на работе. Поля осталась в коридоре, а медсестра завезла Алёнку в процедурный кабинет, где её дожидался Святослав Николаевич. Медленно, подрезая бинты, мужчина наконец снял с глаз Алёнки повязку. Девушка не решалась открыть глаза.
     - Ты только не бойся, думаю, сразу видеть ты не сможешь. А теперь, открой глаза, - сказал Фёдоров.
     Медленно, дрожа ресницами, Алёнка открыла свои глаза. Минуту все молчали, потом вдруг Алёнка закричала. На её крик, в процедурный кабинет вбежала Поля.      
Женщина была бледная и смотрела на дочь испуганными глазами.