Струны понимания. Главы 4-6

1.В прошлой главе мы познакомились с понятием тропы. Тропа в данном случае это символ взаимосвязанного контекстного целого, в отличие от дробящего  это целое однозначного и однонаправленного кода. До того как в мире произошла промышленная революция и повсюду построили железные дороги и шоссе большая часть дорог даже в Европе были просто тропами. Путешествовать по ним было долго, трудно, неудобно, а порой опасно. То ли дело теперь. Есть деньги, купил билет, уселся в вагон или в кабину самолета или взялся за руль, поехал и за несколько часов оказался в другом городе, а то и на другом континенте.

2. Но нет ли в этом бесспорно значимом приобретении какой нибудь серьезной утраты? Ведь местность то не исчезла, по крайней мере она не исчезла для тех, кто понимает, что такое земля и земной мир, как сложная система, как контекст человеческой жизни, которую вне этого контекста невозможно по настоящему осмыслить.

3. Тропа с ее всевозможными поворотами была по сути дела диалогом с местностью и ее рельефом. Любое серьезное мышление это всегда горизонтальный диалог между сознанием и бытием, как равными сторонами одной и той же реальности, этим оно отличается от знания, которое использует плоды размышления для создания вертикального отношения, в котором бытие низведено до уровня контролируемого обьекта, сознание превращено во властного субьекта, а отношение между ними сужено до однозначного программируемого командного кода (которому контекст с его многозначностью и обратной связью, как необходимыми условиями смыслового единства только мешает). Дорога это командный код, тропы это живой контекст.

4. Дорога (а в плане культуры учебник, образовательная программа и пр. ) помогает легко и удобно достичь цели, но она не обеспечивает развитие, не увеличивает нашу способность к диалогу между бытием и сознанием. Она как ресторан приучает нас жить на всем готовом, но отучает готовить.

5. И если нашей целью является развитие и стимулирование творческой мысли нам приходится разменять однообразие кода на разнообразие контекста, сойти с дороги и искать (нередко полузабытые и давно не хоженые) тропы и тропинки, а порой прокладывать новые.

6. Мало кому интересно это хлопотное занятие. Но без него какой у нас шанс отыскать утраченное смысловое единство? Ведь оно отсутствует в упрощенных и однообразных кодах, подменяющих контакт с живой реальностью манипуляцией ее изолированных и препарированных фрагментов.

7. А без такого смыслового единства невозможно по настоящему понять жизнь, как интеграцию данности в реальность, быта в бытие. Утратившее своего естественного собеседника сознание постепенно теряет и собственное единство, оно становится все более фрагментированным и зависимым от собственных продуктов и инструментов кодов, оно начинает кружиться в пустоте, и ветер моментальных желаний и интересов носит человеческую душу, как лист по улицам повседневности.

8. И так происходит до тех пор, пока устав от этого бессмысленного кружения, путник вдруг вспоминает, что когда то давным давно в мире были тропы. И тогда он разворачивает старую истертую карту, где кто то, живший сотни или тысячи лет назад, обозначил эти тропы чернильным пунктиром и начинает сверять эту карту с местностью. Многое изменилось и старая карта тоже нуждается в обновлении. Но надежда не покидает нашего путника. Ведь в мире по прежнему есть не только бензоколонки и закусочные, но также деревья и травы, горы и облака. И пусть поездка теперь становится странствием, есть на свете такие места, куда иначе и вовсе не добраться. И если ему нужно туда добраться, пригодится ему и старая карта и компас и бинокль и собственные глаза и доброе напутствие.

Глава 5.

1. В прошлой главе мы на примере противопоставления между дорогами и тропами выяснили разницу между кодом и контекстом. Вряд ли кто либо будет отрицать, что наша эпоха с ее крайней специализацией и технологизацией всей жизни это прежде всего эпоха кодов. Компьютерные коды в данном случае это только наиболее выразительный символ мировой тенденции сведения многозначного контекстного единства к массе разрозненных, изолированных и противоречащих друг другу, но однозначных и поэтому легко контролируемых, технически оснащаемых и манипулируемых стратегий и методов познания, производства, обучения, торговли, рекламы, пропаганды, войны и обогащения.

2. Внутри этих тенденций личность и общество раскладывается на сумму строго запрограммированных социальных ролей. Стараясь вырваться из этих зацикленных и изношенных ролей люди придумывают все новые и новые роли, так чтобы через них все таки утвердить свою индивидуальность и настаивают на социальной легитимации этих новых ролей, тем самым меняя характер общества и культуры. В свою очередь традиционалисты настаивают на безусловном следовании набору уже сложившихся, веками и тысячелетиями опробованных социальных ролей. Но и в том и в другом случае сам ролевой, инструментальный характер человеческой действительности признается за аксиому, не ставится под сомнение.

3. Внутри такого ролевого восприятия общества и культуры человеческая свобода в лучшем случае сводится к свободе выбора между различными ролями или их комбинациями. Эти роли и связанные с ними выборы либо противопоставлены друг другу, либо вообще никак не соотнесены и постулируемое этими ролями направление развития личности и общества никак не обосновано.

4. Попытки такого обоснования в виде разнообразных идеологических конструкций конечно постоянно предпринимаются, но авторитет и престиж таких попыток как правило ограничен и сохраняется лишь у тех, для кого данная ролевая комбинация с самого начала представляется предпочтительной и нуждающейся в удобном и эффективном идеологическом обосновании, функция которого в данном случае является чисто подсобной, инструментальной. Такие конструкции по сути деля являются ходовым товаром на культурном и идейном рынке.

5. Именно рынок и тесно связанное с ним государство, скопление изолированных покупателей/продавцов/потребителей и нагромождение безличных, анонимных (но также инструментальных и легко манипулируемых)политических структур,то есть экономический базис и политическая надстройка оказываются основными социальными координатами нашей эпохи. В этом доме есть крыша и фундамент, но нет стен,точнее говоря они постепенно разрушаются и обваливаются,по мере того, как само общество как система горизонтальных межличностных связей, сотрудничества,сочувствия и взаимных обязательств приходит в упадок.В этой связи очень характерно известное заявление Маргарет Тэтчер о том, что общества нет, существуют только отдельные мужчины и женщины.

6. Не менее значима и другая любимая фраза этого выдающегося английского политика известная по английски как TINA (There is no alternative)"альтернативы не существует", то есть политика диктуется обстоятельствами, она инструментальна по своей сути и нравственные/ценностные критерии к ней не применимы . Действительно если мы имеем дело со своего рода загоном, то есть одной из наиболее древних разновидностей однозначного командного кода, то вместо альтернативы у нас имеется ограничительный забор. Но в таком случае речь должна идти уже не о свободных изолированных индивидах, а о группе заключённых обоего пола, которых мудрый политик убеждает в необходимости свободно двигаться в заданном направлении.

7. Такая загонная безальтернативная политика несовместима с настоящей демократией, свободное волеизъявление в ней становится фикцией, унаследованным от прошлого пережитком. Где это видано, чтобы заключенные выбирали себе тюремщика, а коровы пастуха? И о каком национальном государстве может идти речь в том случае если нация это просто совокупность распределённых по разным загонам групп, не имеющих друг с другом ничего общего, кроме положения однозначной загнанности?

8. Выбор между "свободным" горизонтальным рынком, сдавленным в мертвые тиски бесконечными корпорациями и монополиями, "свободным" государством, неразрывно связанным с теми же монополиями и различными версиями заданного "свободного"  самоотождествления с той или иной программированной версией групповой идентичности это по сути дела выбор между забором, погонщиком и землёй.

9. Поэтому когда один из крупнейших современных социологов каталонец Мануэль Кастельс пишет о том, что современная общественная и политическая динамика определяется конфликтом между идентичностью (традиционной или вновь сконструированной) и рынком он не учитывает того что в обоих случаях перед нами разные (но одинаково легко управляемые и манипулируемые )версии социального и культурного кода, обладающие разным набором ярлыков, но сильно напоминающие друг друга своей замкнутой, загонной структурой и отсутствием контекстных связей и диалогической открытости.

10. Попробуем графически представить себе эту дилемму горизонтального рынка и вертикальной идентичности. Если личность С находится в точке пересечения горизонтальной (СD , где D это мир/рынок) и вертикальной (CB, где В это традиционные жизненные формы, определяющие идентичность) то равнодействующей между этими горизонталью и вертикалью будет нормативная диагональ СА, связывающая личность С с верхним левым (а от наблюдателя правым) контекстным полем общих безусловных принципов А, таких как Истина и Справедливость/Правда. Таким образом мы получаем условную диаграмму социальной идентичности, как контекстного, взаимосвязанного целого, в котором различные коды (как вертикальные, так и горизонтальные и диагональные) не изолированы друг от друга, а соотнесены между собой.

11. Но какую роль в этом соотношении между рынком, традицией и правом играет государственная власть? Для ответа на этот вопрос нам надо усовершенствовать нашу схему. Представим себе что в обозначенный выше квадрат АВСD (читается по кругу против часовой стрелки, начиная с верхнего левого, а от наблюдателя правого угла) вписан другой меньший квадрат EFGH (читается также по кругу против часовой стрелки)таким образом,что углы меньшего квадрата совпадают с серединами сторон большего. Иными словами контекстное поле Е будет расположено на середине стороны DA, следом за нижним левым (а от наблюдателя правым) контекстным полем мира/рынка D, если двигаться по кругу против часовой стрелки. Контекстное поле F будет расположено на середине стороны АВ, то есть верхней горизонтали большего квадрата и т.д.

12. Мы назовем вертикальную центральную ось FH обоих квадратов инструментальной линией власти и обозначим верхнее контекстное поле F субъекта власти. В нижнем конце центральной инструментальной оси FH, на ее пересечении с серединой нижней горизонтали CD будет располагаться контекстное поле Н объектов/ценностей.

13. Мы назовем горизонтальную центральную ось GE коммуникативной линией социального взаимодействия (конфликта/диалога)между "своими" (среднее правое поле инсайдеров G)и "чужими" (среднее левое поле аутсайдеров Е).

14. Теперь нам осталось дать обозначения сторонам обоих квадратов. Начнем с большего квадрата ABCD. Его верхнюю горизонтальную сторону АВ, связывающую контекстное поле общих принципов А с контекстным полем конкретных традиционных жизненных форм В, мы назовем означающей/сигнификативной линией. Его нижнюю горизонтальную сторону СD, связывающую контекстное поле личности С с контекстным полем мира/рынка D, мы назовем представительной/репрезентационной линией.

15. Левую вертикальную сторону DA,связывающую нижнее левое контекстное поле мира/рынка D с верхним левым контекстным полем А общих норм и принципов, мы назовем трансцендентальной/номотетической линией. Правую вертикальную сторону СВ, связывающую нижнее правое контекстное поле индивидуальной личности С с верхним правым контекстным полем традиционных конкретных жизненных форм В, мы назовем имманентной/идиографической линией.

16. Легко заметить, что стороны меньшего квадрата EFGH являются угловыми диагоналями большего и можно предположить, что их контекстное значение до большой степени определяется смысловым контекстным значением противолежащих этим угловым диагоналям контекстных полей ABCD.

17. Левую верхнюю угловую диагональ EF, противолежащую контекстному полю А общих норм и принципов и связывающую контекстное поле "чужих" Е с контекстным полем субъекта власти F, мы назовем обязательственной/облигативной линией.

18. Правую верхнюю угловую диагональ GF, связывающую контекстное поле "своих" G с контекстным полем субъекта власти F и противолежащую контекстному полю В конкретных (и сравнительно совершенных, во всяком случае устойчивых и проработанных)жизненных форм и традиций, мы назовем позиционной линией.

19. Правую нижнюю угловую диагональ HG, связывающую нижнее среднее контекстное поле объектов/ценностей Н с контекстным полем "своих" G и противолежащую контекстному полю С автономной (т.е. наделенной свободой выбора) индивидуальной личности, мы назовем избирательной/элективной линией.

20. Левую нижнюю угловую диагональ ЕН, связывающую левое среднее контекстное поле "чужих" Е с нижним средним контекстным полем объектов/ценностей Н и противолежащую нижнему левому контекстному полю мира/рынка D мы назовем снабжательной/супплементальной линией.

21. Наконец обозначим две основных внутренних диагонали большего квадрата СА и BD. Первую из них, связывающую нижнее правое контекстное поле индивидуальной личности С с верхним левым контекстным полем А общих норм и принципов, мы назовем нормативной диагональю. Вторую, связывающую верхнее правое контекстное поле В конкретных традиционных жизненных форм с нижним левым контекстным полем мира/рынка D мы назовем формативной диагональю.

22. Таким образом мы в самых общих чертах наметили рисунок контекстограммы (или иначе говоря матрицы экзистенциальной идентичности), нашего основного аналитического инструмента, разумное использование которого позволит нам интерпретировать линейные и конфигурационные коды внутри более широкого смыслового контекстного целого. Более подробно о философских истоках контекстограммы можно прочесть в первых двух главах моей книги Время смыслов. Tе из моих читателей, которых интересуют физические и математические аналогии контекстограммы, могут обратиться к моей книге Числа и идентичность (в особенности главы 1-6, 12, 27, 40-41).

23. По ходу дальнейшего изложения мы по мере необходимости продолжим детализацию контекстограммы и интерпретацию связанных с ней смысловых парадигм экзистенциальной идентичности. Ну а сейчас вернемся к нашему исходному вопросу о роли государства в соотношении между рынком D/DC, традиционной идентичностью СВ, интегрирующей индивидуальную личность С в традиционные жизненные формы В через членство в группе "своих" инсайдеров G и общими, абстрактными принципами и нормами А, такими как Истина и Справедливость. Очевидно что роль государственной власти в этом соотношении может меняться в зависимости от типа и характера государства и идеологических установок правящей элиты.

24 Например государственная власть F может сосредоточиться на обеспечении приоритетной роли "своих" G, их политического влияния и устойчивого привилегированного положения внутри общества (позиционная линия GF)и эффективной интеграции индивидуальной личности C внутрь традиционных жизненных форм В. В таком случае упор делается на овладение ресурсами части мира/рынка D через тематизацию/активацию полувертикальной распорядительной/диспозитивной диагонали FD и перекачкой созданных на основе этих ресурсов ценностей Н в пользу индивидуальных полноправных собственников С, коллективных "своих"/инсайдеров G и в особенности аристократической элиты В и самих властных структур F. В таком случае перед нами комбинация параномики BFD(греческий предлог пара может иметь значение "против")с формономикой BDC. В этом случае "чужие" Е будут принижаться и эксплуатироваться (сведение Е к D), их права (А и противолежащая углу А обязательственная линия FE )игнорироваться, да и само контекстное поле А и нормативная диагональ этики справедливости и истины СА утратят свое значение в пользу имманентной СВ интеграции личности в традицию В, а мира D в динамику иерархических традиционных форм В. В этом случае перед нами националистический популизм, а в крайней форме те же тенденции ведут к фашизму.

25. Но может случиться и так, что индивидуальные личности (нижнее правое контекстное поле С) будут стремиться реализовать себя независимо от традиционной этноконфессиональной общности (линия CGB), эмансипироваться от нее (как было в Европе в эпоху Просвещения и классического либерального индивидуализма 19 века, представленного именами Бенжамена Констана и отчасти Джона Стюарта Милля, пишу здесь отчасти потому, что Милль лично в последние годы жизни стремился к преодолению этого либерального индивидуализма и даже симпатизировал умеренному социализму)и стремиться установить взаимоотношение с государством/субьектом власти F непосредственно по диссоциативной полувертикальной диагонали CF, минуя треугольник CBF. В таком случае перед нами либеральное правовое государство, сосредоточенное на обеспечении интересов, прав и свобод индивидуальных собственников С, гарантированных нормами абстрактного естественного права А/СА.Главными смысловыми контекстными парадигмами такого государства будут катаномика CFA и просопономика CFE (от греческого prosopon лицо). 

26. Отличие между катаномикой и просопономикой заключается в том, что просопономика включает в себя элементы социальной солидарности и сочувствия к правам "чужих" Е, представленные в контекстограмме полугоризонтальной ассоциативной диагональю СЕ. Так например Французская революция, приняв Декларацию прав человека, произвела эмансипацию аутсайдеров "чужих" Е, упразднив феодальные привилегии и остатки крепостной зависимости, отменив рабство в колониях и дав гражданские права французским евреям.

27. Но может произойти и так, что индивидуальные собственники С будут стремиться к независимости и влиянию не столько как индивиды, сколько как владельцы предприятий и компаний и носители деловых/денежных интересов. В этом случае они будут игнорировать свои гражданские обязательства (нормативная линия СА) и принципы социальной солидарности(ассоциативная линия СЕ)ради приобретения максимального влияния на власть F и использования ее структур для реализации своих стремлений к материальной выгоде. В таком случае перед нами хрематономика CFH (от греческого слова ta chremata богатство)и смежная с ней архономика FDH. Вместе обе эти парадигмы образуют эгономику CFD государственно-рыночную парадигму неограниченного ни правовыми принципами А, ни конкретными традиционными жизненными формами и лояльностями В обогащения богатых собственников С и властных групп F внутри структур мирового рынка D, контролируемых через военно бюрократические механизмы власти (распорядительная линия FD).

28. Один из ведущих современных американских политологов и историков системы международных отношений Филипп Боббит следующим образом описывает основные различия между отмирающим по его мнению традиционным национальным государством и приходящим ему на смену, ориентированным на мировой рынок и интересы связанной с этим рынком деловой и бюрократической элиты рыночным государством.

В то время как национальное государство оправдывало себя в качестве орудия для достижения благосостояния народа (нации)рыночное государство существует для обеспечения максимальных возможностей всем членам общества (иными словами оно существует не для народа как коллектива, а для отдельных индивидов ЛБ). Для национального государства национальная валюта существует как средство обмена, для рыночного государства это просто один из товаров. То же самое можно сказать о рабочих местах: для национального государства полная занятость является важной и часто главной целью, для рыночного государства реальное число работающих людей это просто одна из составляющих в производстве экономических возможностей (but one more variable in the production of economic opportunity)и не имеет никакого приоритетного внутреннего значения. Если более эффективным является наличие большого количества безработных, поскольку обществу будет дороже стоить обучить их и дать им работать над задачами, на которые на рынке недостаточно спроса, значит общество должно просто смириться с высоким уровнем безработицы. (Philip Bobbitt, The Shield of Achilles. War, peace and the course of history NY, Anchor Books, 2003, p. 229).

29. Итак для рыночного государства национальные традиции В и благополучие национального коллектива ничего не значат, оно ориентируется на отдельно взятую автономную личность собственника С и общества, состоящего из таких собственников и групп и их лоббистов (диссоциативная линия СF). Те члены национального коллектива G, которые не обладают достаточным экономическим и социальным капиталом и не вписываются в рынок D и в поток ценностей Н, распределяемых собственникам капитала С (через репрезентационную линию DC)и государству F (через систему налогообложения HF)подвергаются экономическому и социальному отчуждению (коммуникативная линия GE и контекстное поле "чужих" Е). Никаких обязательств по отношению к этим отчужденным людям ни государство F ни общество индивидуальных собственников С не имеет.

30. Ну а как обстоит дело в рыночном государстве с правовыми нормами и принципами (контекстное поле общих принципов А и нормативная линия СА)? Для ответа на этот вопрос обратимся вновь к тексту книги Боббитта.

Если функцией закона в национальном государстве является процесс создания беспристрастных правил и установлений, для обеспечения желательного поведения, рыночное государство добивается своих целей путем системы вознаграждений и порой жестоких наказаний не столько с тем, чтобы обеспечить соблюдение справедливости, сколько с тем, чтобы предотвратить социальную нестабильность, которая угрожает материальному благополучию.Рыночное государство является бесклассовым и безразличным к расе, этнической и половой принадлежности, его критерии являются количественными, а не качественными...Если национальное государства характеризуется господством закона...рыночное государство до большой степени безразлично к нормам справедливости или же к любым специфическим нравственным ценностям, если только закон не является препятствием к экономическому соревнованию. (там же 229-230).

Как мы видим эгономика в качестве парадигмы идентичности вовсе не является абстрактной конструкцией. Она действительно выступает в качестве основной парадигмы современной рыночной, социальной и политической глобализации. Однако я позволю себе не согласиться с Филипом Боббиттом в одном пункте, а именно в том,что такое господство эгономики есть исключительно современное явление и не имеет исторических прецедентов. В следующей главе мы познакомимся с одним из таких прецедентов, что позволит нам углубить наше осмысление экзистенциального социального опыта.

Глава 6.

1.Разрыв между общим и отдельным, между частным и общественным возникает тогда, когда благодаря развитию рынка и государства элита и до известной степени средние классы могут позволить себе дистанцироваться от конкретных запросов и потребностей общества. Такое не раз происходило в истории и нередко такое положение вещей заканчивалось социальной катастрофой.

2. От разрушенных дворцов Микенской Греции до осажденного ассирийцами Иерусалима, до позднереспубликанского и позднеимперского  Рима с его  самодовлеющей сенаторской аристократией, до аббасидского Халифата в 10 веке, до Китая времен конца династии Минг, до позднемугальской империи в Индии, до конца 19-начала 20 века в Британской, Российской, Германской и Австро-Венгерской империях.

3. Лучше всех,с ему одному присущей смесью умудренной ироничности и до наивности откровенного цинизма,эту ситуацию описал знаменитый английский экономист Джон Майнард Кейнс во второй главе своей небольшой книжки Экономические последствия мира (1919),посвященной критике Версальского мирного договора:

Что за чрезвычайный эпизод в экономическом прогрессе человека была эта эпоха, которая закончилась в августе 1914 г.! Правда большая часть населения занималась тяжелым трудом, и ее благосостояние было на сравнительно низком уровне,но она была, насколько по крайней мере, можно было судить по поверхности,в разумной степени довольна своим жребием.

Но для любого человека с характером и способностями,превышавшими средние,возможен был выход в средние и высшие классы, для которых жизнь по низкой цене и без всяких
хлопот открывала удобства,роскошь и возможности наслаждения,превышающие те которые были доступны самым богатым и могущественным монархам других эпох. Обитатель Лондона мог по телефону,прихлебывая в кровати утренний чай,заказать разнообразные продукты со всей планеты,в том количестве,какое он считал удобным. Он мог рационально ожидать их ранней доставки на его порог.Он мог в ту же минуту и таким же способом вложить свое богатство в естественные ресурсы и предприятия в любой точке земного шара...Он мог,если хотел,обеспечить себе дешевые и удобные средства передвижения в любую страну или климат без паспорта и прочих формальностей.Он мог отправить своего слугу в соседний офис банка за тем количеством драг. металлов, какое было ему удобно и мог потом отправиться в другие страны,не зная их религии,языка или обычаев,храня при этом при себе богатство в монетарной форме.Он был бы очень удивлен и недоволен малейшим вмешательством. И что важнее всего,он считал это положение вещей нормальным,несомненным и неизменным (кроме как в направлении улучшения)и всякое отклонение от него возмутительным,ненормальным и подлежащим устранению.

Проекты и политика милитаризма и империализма,расового и культурного соперничества,монополий,ограничений и исключений,которой было суждено сыграть роль змея в этом раю,была для него не более чем развлечением в ежедневной газете,и,казалось,совсем не влияла на обычное течение социальной и экономической жизни,интернационализация которой на практике была почти полной (конец цитаты Keynes 1919, 11-12)

4. Давайте теперь посмотрим,каким образом мы можем представить на нашей схеме то положение вещей,которое описывает Кейнс.Для этого в дополнение к уже названным линиям нам придется по мере необходимости вводить новые линии и новые понятия.

Первое,что бросается в глаза в этом отрывке это уже упомянутое выше отсутствие связи между общим и отдельным:для Кейнса существуют с одной стороны желания и прихоти отдельной личности, его героя,а с другой стороны общая безличная власть денег обладание которыми позволяет герою удовлетворять свои желания. Общее и отдельное таким образом стыкуются без всякого опосредования обществом,культурой и т.п.

Единственное,что в какой то мере ограничивает желания героя это рациональная возможность их реализации.Но эта рациональность чисто инструментальная,речь не идет о связи желаний с Добром, Красотой или Истиной/Справедливостью,а только об их осуществимости,возможности их эффективного исполнения,какими бы они ни были. Иными словами герой отрывка соприкасается с сигнификативной линией АВ только там, где она пересекается с центральной вертикальной инструментальной линией FH,т.е. в точке F, связанной с контекстным полем субъекта власти.

5.Власть F в данном случае это власть денег НF, она соответствует центральной вертикальной линии FH. Поскольку речь идет о личности С мы имеем дело с треугольником FHC. Полувертикальную линию СF,соединяющую индивидуальную личность с субьектом власти,мы называем диссоциативной линией CF. Обратим внимание,что она расходится с диагональной нормативной линией CA. Это расхождение отражает то,что индивиды, ориентированные на властную(административную,деловую,политическую)карьеру вынуждены постоянно отходить от нормативных принципов,ради накопления односторонних преимуществ,связанных с причастностью к власти.Кроме того диссоциативная линия выражает разрыв старых социальных связей и образование новых, тот самый выход способной индивидуальной личности С из трудящихся низов (контекстное поле обьектов/ценностей Н)в элиту F ,о котором пишет Кейнс в этом отрывке. Треугольник  CFH таким образом представляет собой определенный тип идентичности,ее специфическую разновидность, которую мы в дальнейшем будем называть хрематономикой (та хремата по древнегречески означает богатство).

6. Но это не единственный тип идентичности,который так или иначе явно присутствует или подразумевается в отрывке Кейнса. Как мы увидим ниже,используя нашу матрицу,мы можем выявить присутствие по меньшей мере еще трех типов идентичности,каждый из которых соответствует определенным отношениям между
обозначенными буквами контекстными полями.

7. Какую роль играют в вышеприведенном отрывке те страны и народы, куда отправляется лондонский турист или куда он думает вложить деньги? Очевидно, что эти "они", "иные" интересуют его только в качестве поставщиков нужных ему продуктов, обьектов для туристского любопытства (столь популярные в начале 20 века человеческие зоопарки, куда европейцы свозили представителей не белых рас)и возможно объекты для доходных инвестиций. Ни язык, ни религия, ни обычаи этих народов его нисколько не занимают,о чем ясно пишет Кейнс.

8. Таким образом в наше схеме положение "иных" в данном случае лучше всего выражается супплементальной/снабжающей линией ЕН,которая представляет собой одну из угловых диагоналей и соединяет ценности Н с "иными" Е. В точке Н продукты, услуги и ценности,доставленные другими обмениваются на деньги лондонского туриста.

9. Для такого снабжающего отношения необходима определенная договоренность между туристом и "иными", или теми лицами, которые их представляют, например их местными работодателями, колониальными чиновниками и т.п. Этот факт договоренности в нашей схеме соответствует рекогнитивной линии ВЕ, соединяющей "иных" Е с формами В. Почему с формами? Как член элиты наш турист отождествляет себе с высшей,"прекрасной" расовой и социальной группой. Это чувство расового и социального превосходства, непосредственно выражается дифференциальной линией ВН,соединяющей идеальные "прекрасные" формы В и ценности Н. Таким образом мы выявили второй тип идентичности, представленный треугольником ВЕН. Этот тип идентичности мы назовем хреономикой от греческого хрейа, что значит нужда. Чужие народы интересуют лондонского туриста только в той мере в какой они удовлетворяют его нужды и потребности.

10. Заметим, что в качестве либерального индивидуалиста лондонский инвестор/потребитель/турист верит, что этот мировой порядок вещей, при котором он (контекстное роле автономной личности С)может иметь доступ к глобальной власти и влиянию (контекстное роле субъекта власти F)пользоваться благами со всех концов света, не выходя из собственной квартиры,соответствует правовым принципам (левое, а от наблюдателя правое верхнее контекстное поле общих принципов А) и является частью нормального устройства жизни. Соединив упомянутые нами контекстные поля C, F и А мы получаем катаномику CFA парадигму либеральной демократии или во всяком случае либерального правового государства.

11. Наш герой предпочитает дистанцироваться от империализма и милитаризма, связанного с левой половиной эгономики CFD, то есть с архономикой FDH,забывая при этом, что его положение члена привилегированной хреономной ВЕН и хрематономной FHC глобальной элиты зависит от успехов и могущества Британской империи. Он также не хочет иметь ничего общего с расовым и культурным соперничеством(морфономика BDH, формономика BDC и фрагментономика GED) рассматривая такое соперничество и связанные с ним привилегии и монополии, как мешающий свободе рынка пережиток имманентного и авторитарного традиционного прошлого (проксимономика BHCс характерным для неё предпочтением "своих" G "чужим" E). Таким образом в его лице мы имеем несомненного сторонника и бенефициара описанного Филиппом Боббиттом (см. Прошлую главу) ориентированного на мировую торговлю рыночного государства.

12. Давайте же теперь посмотрим на эту ситуацию с другой точки зрения и в более широком историческом контексте, отражающем положение колониальных народов в системе Британского имперского господства. Лучшим примером здесь может быть самая большая колония Великобритании Индия конца 19-начала 20 века,то есть той эпохи, о которой пишет Кейнс.