Струны понимания. Главы 7-9

Глава 7.

1. В конце 19 века Индия,многие части которой уже более ста лет находились под Британским колониальным управлением, пережила ряд страшных засух и голодовок,от которых погибли десятки миллионов людей. Эти тяжелые события и особенно поведение британских колониальных властей позволяют понять сушность хреономной парадигмы власти и рынка и ее возможные экономические и социальные последствия. Глубинные смысловые структуры общественных реальностей нередко получают свое наиболее законченное выражение в крайних ситуациях.Именно когда сползает маска поверхностного благополучия люди и положения порой обнаруживают черты соответствующие своим структурным прототипам.

2.Прежде чем начать это путешествие в мир,в котором голод и рынок правят бал при содействии абсолютной власти нам надо иметь в виду два важных обстоятельства.

1)британское колониальное владычество в Индии было сложным и неоднозначным историческим явлением.Различные мотивы и типы идентичности,также как и связанные с ними различные типы социального поведения влияли на британскую политику в Индии и определяли ее в разное время.И даже во время голода поведение различных британских чиновников могло быть диаметрально противоположным,от полного равнодушия до реальных попыток помочь голодающим.Наша цель здесь не общая оценка британского господства в Индии,а изучение разных типов идентичности и связанных с ними моделей социального поведения. В данном случае нас интересует хреономика,т.е тот тип идентичности который мы обнаружили в тексте Кейнса и который в нашей схеме обозначается треугольником ВЕН,составленным из трех линий: рекогнитивной/договорной ВЕ,супплементальной/снабжающей ЕН и дифференциальной/различающей НВ.
2)Рынок также неоднозначное социальное явление и связан с различными типами идентичности и моделями социального поведения. Хреономная парадигма рынка и в принципе и исторически отнюдь не единственная и не главная,вернее не должна быть главной если нашей целью является выживание человеческого общества как нравственного сообщества. Мы посвятим несколько дальнейших глав историческому анализу и сравнению разных связанных с рынком типов идентичности.

3. Американский современник,журналист Джебез Т Сазерленд в своей статье о Британском колониальном владычестве в Индии,опубликованной в октябре 1908 в Atlantic Monthly,не скупится на комплименты,которые вполне могли бы принадлежать тому самому лондонскому глобальному инвестору и туристу,которого описывает Кейнс.

После того, как пересечь Атлантику с нашей стороны и попасть в Лондон,мы отправляемся оттуда в Индию на великолепном пароходе. На борту мы находим интереснейшее общество состоящее из купцов,путешественников и особенно англичан,которые являются чиновниками связанными с индийским правительством или офицерами в Индийской армии...Мы высаживаемся в Бомбее,городе который напоминает нам Париж, Лондон, или Нью Йорк или Вашингтон.

Наш отель устроен в английском стиле. Мы направляемся к вокзалу, одному из наиболее великолепных зданий такого рода в мире,чтобы сесть на поезд до Калькутты,столицы колонии,которая находится в полутора тысячах миль отсюда.

Прибыв в Калькутту,мы слышим,что ее называют городом дворцов,и не удивляемся этому имени.Кто владеет пароходством,которое доставило нас в Индию? Британцы. Кто построил этот великолепный вокзал в Бомбее? Британцы. Кто построил железную дорогу по которой мы ехали до Калькутты? Британцы.Кому принадлежат эти дворцового типа постройки? Большей частью англичанами.

Мы обнаруживаем, что Калькутта и Бомбей обладают широкой торговой сетью. Кому она принадлежит? Главным образом британцам.Мы находим,что Индийское правительство, то есть Британская власть в Индии непосредственно или через посредников построило в стране 29 тысяч миль железных дорог,создало хорошую почтовую и телеграфную службу,которая доступна почти везде,создало или помогло создать много школ,колледжей,больниц и иных учреждений на пользу общества. Оно развивает канализацию, устроило суды на английский манер,и сделало многое другое,чтобы приобщить Индию к стандартам европейской цивилизации.

Удивительно ли что мы скоро начинаем восклицать:"Как много британцы сделали для Индии!Каким благодеянием для индийского народа является британское господство!" И до известной степени мы имеем право так говорить. Британское господство сделало для Индии много такого за что сама Индия глубоко благодарна (конец цитаты Sutherland 1908)

4. До сих пор наш автор послушно следовал правилам хреономного типа идентичности: просвещенная колониальная власть, неустанно работающая на благо поданных,главной мечтой которых (иных Е)является благодарное приобщение к прекрасным формам (В)высшей европейской цивилизации (признательная/рекогнитивная линия ВЕ).
Как и нарцисистский турист Кейнса,автор начинает с того,чтобы видеть в иной цивилизации только себя любимого, пользуясь тем зеркалом европейского комфорта которое ему обеспечивает созданная англичанами инфраструктура. Он также отмечает что эта инфраструктура материальных ценностей (Н в нашей схеме)принадлежит в основном самой высшей группе (В)то есть англичанам,что гарантирует коренному индийскому населению подчиненную обслуживающую роль,которая в нашей схеме передается супплементальной/снабжающей линией ЕН.

5. Но тут он задается вопросом о том соответствует ли такая роль принципам английской свободы и справедливости (правление с согласия самих подданных) и каково же на самом деле положение индийского народа,находящегося в этой роли? Совместимо ли правовое государство с абсолютной неограниченной властью колониальной державы над покоренной колонией? И Сазерленд описывает массовое обнищание индийского населения и равнодушие английских властей к судьбе голодающих индийских крестьян. Он приходит к выводу, что в Индии британские власти руководствовались прежде всего (почти исключительно) собственными интересами и охраной правил и порядков рыночного общества. Не случайно именно британскую колониальную политику, как образец просвещенного эгоизма и полного безразличия к положению колониального населения Гитлер рекомендовал своим собеседникам, говоря о том, какой он представляет себе будущую Германскую империю на Востоке.

6. Но прежде чем закончить эту главу нам надо обозначить соотношение между этой картинкой из сравнительно далекого прошлого и теми проблемами, которые являются центральными для этой книги. Демократическая организация общества, политики и рынка в принципе должна быть контекстом, а не кодом, в той мере, в какой она во первых диалогична, то есть включает в себя горизонтальные и вертикальные обратные связи, а во вторых центрирована, то есть способна интегрировать различные линейные и конфигурационные коды (как вертикальные, так и горизонтальные)в свое собственное дискурсивное пространство.

7. Диалогичность и центрированность в этом смысле можно рассматривать, как два основных принципа контекстной энергетики (о других таких принципах речь еще впереди). Однако в данном случае диалогичность минимальна в силу того, что колониальная власть способна до большой степени теоретически и практически игнорировать мнение колониального населения, а внутренняя центричность отсутствует, поскольку колония управляется извне, подчиняясь указам чужого (в данном случае английского)правительства. В лучшем случае здесь можно говорить об экзоцентричности (то есть внешней центричности, хотя такое понятие заключает в себе внутреннее противоречие).

8. Таким образом абсолютная власть колониального типа обнаруживает в себе черты не контекста, а кода. Она определяет соотношение между двумя социальными контекстами колонии и метрополии и с этой пограничной территории постепенно начинает расползаться и уродовать и тот и другой контексты, превращая их в собрание фрагментированных, противоречащих друг другу кодов. Что означает на практике для колониального населения эта подмена контекста кодами мы увидим в следующей главе.

Глава 8.

1.В последней четверти 19 века Британская Индия пережила ряд страшных голодовок, от которых погибли десятки миллионов человек.Американский историк и журналист Майк Дэвис опубликовал обширную книгу под выразительным названием "Викторианские Холокосты" об этих голодовках и колониальной политике британских властей, которые во многих случаях (за некоторыми существенными исключениями)сосредоточивали свое внимание не на помощи голодающим, а на обеспечении финансовых интересов Великобритании. Так например продажи индийского зерна на международных рынках в эти голодные годы не только не уменьшались, но даже увеличивались, поскольку нужно было финансировать войну в Афганистане и др. кампании. 

2. Путешественники и миссионеры, посетившие Индию в эти страшные годы, описывали гротескную и трагическую ситуацию: на станциях громадные скопления мешков с зерном, кучи зерна, их охраняют британские солдаты. Птицы налетают на эти кучи и клюют зерно, грызуны добираются до него безнаказанно,но стоящие рядом голодающие люди, в том числе дети не смеют к нему подойти. Кейнс стыдливо отодвигает на задний план тот факт, что за хреономикой (ВЕН)скрывается другая, еще более откровенная и жестокая форма идентичности, связанная с абсолютной властью, с инструментальным господством над частью мира, господством в котором люди отождествленные с миром,сами, как часть мира,превращаются в используемый, расходный ресурс наряду с ресурсами эксплуатируемой природы. Мы назовем эту форму идентичности архономикой (греческое  архе значит  власть), и в нашей схеме она отображается треугольником FDH.Распорядительная/диспозитивная (полувертикальная)линия FD соединяет субьекта власти F с миром D,из которого  эта власть извлекает ценности Н, над которыми она осуществляет полный инструментальный  контроль (инструментальная линия FН)и которые она  может потреблять или обменивать по своему желанию.

3. Именно архономику,как инструментальную и вместе с тем ничем не ограниченную власть имеет в виду Кейнс,когда в цитированном отрывке он упоминает про империализм и военные авантюры,которым,по его словам,суждено было в конечном счете сыграть роль змея в райском саду лондонского рантье.Для английской публики этой эпохи откровенное признание в ключевой роли ничем не ограниченной деспотической власти в политической структуре британской империи было равносильно отрицанию значения знаменитой английской свободы,результата многовековой борьбы с деспотической властью у себя дома.

4.Архономика FHD вместе со смежной (разделяющей с ней центральную вертикальную инструментальную ось FH)парадигмой вещизм и денежного накопления хрематономикой CFH образует более широкую парадигму инструментальной властной и субьективной идентичности, которую мы назовем эгономикой. Именно эгономика CFD с характерным для нее сочетанием беспредельной корысти FH,карьеристского честолюбия CF и насильственного распоряжения FD миллионами человеческих жизней,как одного из природных ресурсов покоренной части мира,сыграла огромную роль в трагической истории массового обнищания индийского народа,сделавшего население особенно уязвимым в ситуации хронической засухи и чудовищных голодовок,проходивших на фоне рыночного изобилия и благоденствия тех,кто в той же самой местности,имел средства на то, чтобы купить еду. Эту гротескную ситуацию массовых смертей,в том числе детских смертей прямо рядом с продающими еду торговцами наглядно изобразил французский писатель Пьер Лоти,посетивший Индию во время голода 1900 г. Вот его рассказ об этом в письме,написанном в парижскую газету Фигаро.

В конце мая мы прибыли в розовый город Джайпур, после того как проехали через умирающую страну.Мы пересекли триста миль пыли и засухи.Прошли два сезона дождей без единого облака.На лугах ни следа травы,деревья без листьев….Улицы с мертвыми деревьями, ведущие к зубчатым стенам, арочные ворота загроможденные телегами, которые везут верблюды, мужчины в белых одеждах верхом на лошадях,женщины под длинными красными или желтыми покрывалами, иными словами вся жизнь и цвет лет благоденствия….Входишь через внешние ворота и город разворачивается перед тобой как зачарованная картина. Представьте себе совершенно розовый большой город с белыми цветами повсюду…Это нежно розовый цвет 18 столетия…Видишь улицы длиной в три четверти мили и вдвое шире наших бульваров с высокими дворцами. Их фасады бесконечно разнообразны и по восточному затейливо украшены…толпы, которые придают жизнь этим бело розовым улицам,представляют собой потрясающую массу цвета. Тысячи торговцев сидят на земле с их товарами,медью, серебром,оружием. Женщины,торгуясь расхаживают вокруг с закрываюшими лица покрывалами разных цветов…Но в этом радостном пейзаже замечаешь призраков,которые как будто вышли из могил…Удивляешься,как они дерзнули прийти и нарушить все это великолепие. Их не так уж и мало. Они шатаются и катятся по земле,они кидают вокруг измученные взгляды и лежат на проходах между торговцами.Они падают на роскошные кучи товаров…Эти умирающие люди крестьяне с равнины, среди которой стоит розово белый город…Их скот умер…Поля которые они засеяли выгорели…Они слышали,что в Джайпуре есть рисовые склады. Это правда. Все мешки, которые тянут эти верблюды, наполнены рисом и ячменем.Но его получат только бедные из самого города.Ну может быть несколько зерен перепадет этим крестьянам….Молодая женщина с ребенком на высохшей груди просит горсточку у занятого едой торговца. Он отказывает ей и она воет как волчица.Зерновые склады переполнены и мешки с рисом разгружают в проходах.Трое умирающих детей,покрытых черными мухами,должны освободить дорогу.Все их родственники умерли.Старший нежно поднимает младшего,чтобы убрать его с дороги.Он будит его от смертельного сна.Выражение упрека на лице ребенка…Но эти глаза скоро закроются навсегда. Сцены подобные этой можно встретить повсюду  в бело розовом городе,над которым собираются стервятники по мере притока голодающих.(Loti, 1900)

5.Перед нами раскрытая голодом структурная реальность эгономного рыночного общества, в котором люди оказываются параллельными,не связанными друг с другом  единицами, частное и общественное никак не опосредуются (ср неокантианское понимание параллельности природы и культуры), дискурсивные горизонтали полностью отсутствуют и заменяются командными вертикалями.Никакой взаимопомощи между "своими" G и "чужими" E (как в описанной выше сцене, где зерно существует только для "своих", а "чужие" обрекаются на смерть). Только обмен,если есть что менять, или смертельные схватки за исчезающие ресурсы,подобные страшным битвам, которые порой вели между собой голодающие индийские деревни. "Чужие" дети, умирающие прямо на мешках с зерном. Эгономное вертикальное государство может делать с этими людьми что хочет, оно может пересыпать их как песок, использовать их по своему усмотрению, не встречая серьезного сопротивления.

6. И так оно и было в данном случае. Колониальные власти были озабочены прежде всего сбором налогов с голодающих индийских крестьян: во многих случаях те, кто выжил должны были заплатить налоги за своих умерших от голода соседей. Если крестьянин не мог выплатить этот двойной налог, у него отбирали землю.

7. Здесь командный код абсолютной власти разрушает не только дискурсивное пространство социального контекста, но и самих людей, исключенных из этого пространства с подменой его суммой однозначных кодов, в которых они оказываются лишними и в качестве таковых выброшенными за забор превращенной в загон жизни. В терминах контекстограммы из положения "чужих" (среднее левое контекстное поле Е)их перемещают в контекстное поле мира/рынка D, включающее не только контролируемые властью F ресурсы, но и никому не нужные отходы, разрушенный и отброшенный властью мусор.

8. В обществе, где государство и рынок являются самодовлеющими вертикальной и горизонтальной координатами идентичности, связанными между собой лишь  внутри организованной вдоль центральной вертикальной оси манипулятивной эгономики, клином раскалывающей культуру на общее и отдельное, левая и правая вертикаль контекстограммы оказываются в конечном счете противопоставленными друг другу и носители левосторонних и правосторонних редукционистских парадигм идентичности вступают друг с другом в смертельный конфликт. Эгономная своекорыстная власть постепенно утрачивает престиж и авторитет и общество распадается на враждующие половины. Так это было накануне Гражданской войны между Севером и Югом в США (см. второй том книги Время смыслов) и во время революции и Гражданской войны в России (см. Смысловые грани).

9. В плане личностного развития эго в таком обществе захватывает культуру, утратившую целостность и превращенную в набор односторонних социальных кодов, и подавляет личность. Но поскольку эго внутренне противоречиво, то оно в конечном счете оказывается заложником собственных противоречий и стремясь избавиться от них неизбежно приходит к саморазрушению. Методы такого саморазрушения могут быть различны: от алкоголя и наркотиков до прямого или косвенного самоубийства. В коллективном плане эквивалентом такого самоубийства оказывается война, порой мировая война.

10. Любой, кто внимательно изучал предысторию Первой Мировой войны и прежде всего страшный кризис личности, не только в Австро Венгрии, но и в Германии и в России и сопровождавшую его эпидемию самоубийств особенно среди подростков и молодёжи поймёт, о чем я здесь говорю.

Глава 9.

1. Культура это процесс взаимодействия общего и отдельного внутри общества. Когда культурная динамика ослабевает по тем или иным причинам, люди утрачивают горизонт, перспективу, подлинное видение жизни как целостного процесса, в котором настоящее это критически важная грань между прошлым и будущим. В результате реальность сводится к данности, действие к сравнительно неподвижному пассивному состоянию, общее и отдельное к особенному, общественный опыт к частному переживанию. Нужно большое усилие, чтобы вывести общество и индивида из этого временного застывания и порой этот выход оказывается драматическим и даже насильственным. Тем более драматическим и насильственным, чем ниже уровень культурного сознания.

2. Культурный человек не может, по совести говоря, воспринимать себя как жертву обстоятельств  и объект чужой волевой манипуляции, поскольку культура дает ему в принципе возможность дистанцироваться от непосредственной данности, расковать собственное сознание и развернуть свое действие в том направлении, где больше смысла. Поэтому пассивность культурного человека не навязана ему извне, а является результатом его внутренних противоречий и прежде всего нежелания всерьез разобраться в махинациях собственного эго.

3. Эго это та часть человеческой души, которая наименее созерцательна и наиболее зависима от чужого мнения (даже тогда, когда речь идет о сознательном эпатаже и "пощечине общественному вкусу"). Победа над эго, которая достигается через систематическое переосмысление внутреннего содержания личности, открывает возможности дальнейшего развития личности и ее исторической реализации, нередко в контексте конфликта с господствующим общественным мнением и предрассудками.

4. Такие личности, как Сократ и Иисус, немыслимы вне этого процесса переосмысления содержания души в плане ее переориентации с особенного на общее и отдельное и сопутствующей такой переориентации победы над манипулятивной субьектностью эго.

5. Эго это тупиковая разновидность личности, соответствующая такому варианту культурного развития, при котором общее и отдельное не взаимодействуют, а противопоставлены друг другу и находятся в конфликте. В этом конфликте неизбежно возникает заманчивая/обманчивая перспектива подмены общего отдельным (например в фашизме) или сведения отдельного к общему (например в коммунизме), причем этот редукционизм всегда оправдывается приоритетом особенного, настоящего, нуждами наличной ситуационной данности.

6. Представьте себе дерево, которое так увлеклось собственными ветвями и листьями, что забыло о том, что у него есть ствол и корни. Так разнообразие специфических повседневных социальных ролей мешает восприятию действительности, как целостной реализации человеческой экзистенциальной сущности.

7. Это засилье особенного (его приоритет над общим и отдельным) является обратной стороной героизации его временного соответствия в виде уникальной и неповторимой человеческой личности в расцвете ее сил (возрожденческий и поствозрожденческий гуманизм).

8. Цветение человеческой личности и ее творческая реализация по видимому укрепляет такое господство особенного. В гуманизме личность теряет свое временное измерение (значение особенного, как переходного момента в соотношении между отдельным и общим) и провозглашается самоцелью. Тем самым создается оправдание для индивидуального и коллективного самовозвеличивания (политической проекцией которого является империализм, не случайно испанское завоевание Америки совпало хронологически с эпохой европейского Ренессанса)и для перехватывающего энергетический потенциал личности триумфа эгоистического нарциссизма. Так сорняки эгоизма буйно разрастаются на богатой почве культурных достижений, постепенно подавляя и унижая личность, с которой были связаны эти достижения.

9, Абсолютизация особенного приводит к тому, что тот факт, что внутри человеческой жизни оно смертно, то есть имеет свои временные пределы, начинает восприниматься как недоразумение. Время особенной, личной человеческой жизни кратко и ограничено прошлым и будущим, также, как ветки, листья и плоды не остаются вечно на древесном стволе.

10. Но особенное, взятое само по себе вне соотношения с отдельным и общим, т.е. изолированное от своего временного контекста тонкой перегородкой иллюзорной абсолютизации, сводящей личность к эго, страшится смерти. И не столько даже смерти как таковой, сколько связанного с ней разоблачения этой абсолютизационной лжи.

11. Но парадоксальным образом еще больше, чем смерти эго (особенно, если личность, на которой оно паразитирует, оказывается сравнительно одаренной и тонкой)боится бессмертия. В этом конечно есть противоречие, но эго (в отличие от личности)по своей природе антиномично и уживается с противоречиями. Ибо такое утонченное эго, чувствует ложность, искусственность, ненадежную зыбкость своего господства и не желает бесконечного продолжения страхов и тревог, связанных с таким положением. Отсюда типичная связь между засильем эго и стремлением к самоубийству.

12. То, что эго считает автономией/свободой личности (само оно как правило действует под маской личности) от авторитетов, традиции, предрассудков, условностей, на деле оказывается ее изоляцией.Отрыв от исходного социального и культурного контекста при отсутствии его серьезного переосмысления и преобразования в новый контекст превращает личность в беспомощную игрушку собственных и чужих мнений,тенденций,настроений, желаний, тревог и страхов.

13. Такая внешняя свобода (при отсутствии внутренней) скрывает за собой мучительную реальность повседневной унизительной зависимости от многочисленных внутренних и внешних погонял, как постоянных,так и временных, случайных. Подкармливая себя опасениями кнута и надеждами на морковку измученное эго ползет к своему необходимому пределу, то есть к смерти и втайне надеется на этот предел, как на последний шанс сбросить с себя надоевших погонял.

14, В этой ситуации самоубийство (или по крайней мере мысль о нем) оказывается закономерным результатом господства повседневного эгоизма, его тиранической власти над подавленной им личностью.

15. Подлинная автономия/свобода личности есть автономия/свобода личности от эго и подлинная культура это путь к такой автономии. Человеку стоит каждый день спрашивать себя, кем он хочет быть сегодня эго или личностью. Любая серьезная культура это способ преодолеть эгоистическую замкнутость и стагнацию через приобщение особенного к общему и отдельному.

16. Но интегрирующая функция культуры (и связанная с ней возможность освобождения личности от господства эго) разрушается излишней и чрезмерной специализацией. Такая специализация сопровождается разрывом внутренних связей и фрагментацией и превращает культуру в совокупность односторонних ролевых социальных кодов. Она ослабляет и разрушает личность и делает ее добычей эго.

17. Отсюда необходимость того,что можно назвать сложным холизмом, центральное значение систематических повседневных усилий по соотнесению этих культурных кодов с контекстом культурного целого. И в этом усилии вернуть культуру и личность к работе над усвоением и творческим переосмыслением контекстного целого и заключается на мой взгляд основная задача использования контекстограммы и связанного с ней сюнетивного ("понимательного") подхода к человеческой реальности.

18. Внимание к прошлому и будущему, к общему и отдельному, интеграция моментальной данности в контекст временного процесса может быть первым шагом к переходу от эго к личности, к высвобождению души из тисков абсолютизированного настоящего. В отличие от эго, как болота, т.е. набора стагнирующих самодостаточных состояний,настоящая личность является рекой (маленьким ручейком или мощным потоком) в ее неудержимом стремлении к морю смысла.