Из темноты к свету. Часть 2. Глава 7

      - Тебе тут письмо пришло,- сказала Валентина Ивановна, протягивая конверт дочери.
      - Странно, от кого?– удивилась Люба.

       Писем Люба ни от кого не ждала, потому что никому не писала. Взяв конверт в руки, она с интересом взглянула на адрес отправителя, написанный в нижнем правом углу: Донецкая область, Великоновоселковский район, село Богатырь.., Красавкина Людмила.
       - Ой, надо же! – воскликнула Люба и, взглянув на мать, стала вводить её в курс дела, сказав:- Так это же давняя знакомая мне написала. Мы работали вместе на станции техобслуживания; я машины красила, а она на охране время коротала. У неё муж тогда в тюрьме сидел, так она приютила меня на время. С моим мужем она была знакома, он часто на работу ко мне приезжал, и очень сожалела, когда я осталась вдовой. Уезжая, я оставила ей наш домашний адрес, на всякий случай.

        Валентина Ивановна ничего на это не ответила, она молча вышла из времянки и направилась обратно в дом.
        Оставшись одна, Люба поспешно вскрыла конверт, даже не представляя, что такого могло случиться, чтобы Людмила вдруг решила ей написать.
        Быстро пробежав глазами по тексту, Люба ещё раз изучила его содержание и, не выпуская послания из рук, отправилась к матери.
        - Мама, мне нужно поговорить с тобой,- такими словами Люба начала свой нелёгкий разговор.
        - Что ещё стряслось?– с некоторым раздражением спросила Валентина Ивановна, глядя на исписанный лист бумаги в руках дочери, она как раз готовилась кормить ужином мужа, пришедшего с работы.- Давай говори, только поскорее – отца кормить надо, время для разговора ты выбрала не подходящее.
        - Дело в том, что Людмила предлагает познакомить меня с её меньшим братом.
        - Ты его знаешь?
        - Как-то видела... один раз.
        - И какого совета ты от меня ждёшь?
        - Как ты думаешь, стоит мне согласиться на это знакомство или нет? Может он парень вовсе и неплохой... Может что-то и получится... Одной жить тоже очень  плохо.
        - Смотри сама, поступай так, как считаешь нужным,- дала свой ответ Валентина Ивановна.
        - Тогда я дам ей своё согласие, тем более что переписка ни к чему не обязывает, если что, всегда можно её прервать.

        Вторая половина сентября радовала своим теплом и солнечными деньками, поэтому казалось, что лето всё ещё продолжается.
        Люба всегда находила какую-то домашнюю работу и без дела не сидела, особенно в такую ясную погоду, а её семилетний сын, приходя со школы, любил носиться на велосипеде и строить халабуды, чтобы потом прятаться в них вместе с игрушками. Он мастерил их из всего, что попадало под руки; в ход шли стулья, табуретки, доски, покрывала и многое другое.

        В один из таких дней вдруг раздался лай собаки и Люба услышала женский голос, доносившийся с улицы:
        - Хозя-я-яева-а!.. Хозя-я-яева-а!...
        Она выглянула в приоткрытую дверь из времянки и из глубины двора увидела, что к женщине уже подходит мать.
        Через пару минут Валентина Ивановна уже заходила во времянку к дочери со словами:
        - Почтальонша телеграмму принесла, вот, можешь ознакомиться.
        Встревожившись, Люба взяла клочок бумаги, протянутый ей матерью, и прочитала совсем коротенький текст: «Приезжаем семнадцатого сентября. Люда».
        - Так это уже завтра,- сказала Люба сама не своя.- И как это всё понимать? Вместо ответного письма они решили просто взять и приехать?
        - Похоже, что так оно и есть,- поникшим голосом ответила Валентина Ивановна.
        - Только этого не хватало. Я совсем не так всё представляла!
        - Что толку теперь говорить об этом? Дело сделано.
        - А что отец скажет? Будет большой скандал,- запаниковала дочь.
        - Отец ничего не скажет,- успокоила мать,- и никуда не денется – гостей примет, тем более что они погостят и уедут, не останутся же они здесь навечно.
        - Ну да,- согласилась от безысходности дочь.

        Люба всегда боялась отца, она совсем не знала, что в подобные дела он  никогда не влезает, а всё зависит от того, что ему скажет жена, как она преподнесёт сказанное, такой и будет его реакция.

         Мать вышла, оставив дочь наедине с телеграммой.
         «Всё делается как-то неправильно, - размышляла Люба, оставаясь стоять посреди комнаты.- Зачем они едут? Что за спешка такая?..  Ничего не поделаешь, гостей придётся встретить, мама права – не останутся же они здесь навечно».

         Этой ночью Люба никак не могла уснуть, в сон она провалилась только под утро. Когда прозвенел будильник, она встала с постели с большим трудом и совершенно разбитая, с нехорошим предчувствием на душе.
         Чувство тревоги не покидало Любу ни на секунду, с течением времени оно только усиливалось. Когда к приёму гостей всё было уже готово, раздался лай собаки, и Любино сердце мгновенно заколотилось.
          Она приоткрыла входную дверь родительского дома и выглянула на улицу: за калиткой стояли Людмила с мужем, а чуть поодаль от них – её брат Сергей.

           Люба вышла на крыльцо, а за ней последовали мать и отец. Николай Иванович направился к собаке, чтобы запереть её в будке, а женщины – к калитке, чтобы встретить и провести в дом гостей.
           - Здравствуйте, гости наши,– обратилась Люба сразу ко всем.
           - Здравствуй, дорогая! Далеко живёшь, устали мы с дороги,- начала балагурить всегда весёлая Людмила, волоча на своих ногах грузное тело с огромным животом, первой входя в распахнутую калитку.
           За Людмилой последовал её муж, высокий худощавый мужчина средних лет;  улыбающийся и очень разговорчивый, он был ей подстать в плане подвешенного языка.
           Последним во двор входил брат Людмилы. Молоденький парнишка был невысокого роста с чёрными волосами и смуглой кожей. Совершенно поникший, он всё время молчал, насупив брови и глядя из-подо лба мрачными чёрными глазами. Любе он показался запуганным и диким, напомнив ей Маугли из известного всем мультфильма. В руке он держал и тащил за собой огромный старинный чемодан.
           «Надо же, целый сундук за собой тянут»,– удивилась Люба, засмотревшись на странный багаж.      
           Людмила заметила удивлённый взгляд Любы и тут же произнесла с улыбкой:
           - Вот, привезла братца на постоянное место жительства, так что прошу любить и жаловать. 

          Такого поворота дел никто не ожидал. Услышав изречение Людмилы, у Любы чуть земля из-под ног не ушла, лишив её дара речи.
          «Они в своём уме?– подумала Валентина Ивановна.- Зачем они его с вещами припёрли?»
          С трудом сдерживая улыбку на лице, Валентина Ивановна сказала:
          - Проходите, гости, в дом и располагайтесь, сейчас будем за стол садиться.

         Николай Иванович воспринял всё происходящее как должное, и повёл себя с прибывшими гостями достаточно приветливо. И только Любин сынишка был по-настоящему счастлив, сразу сообразив, что этот молодой черномазый дядя, с таким же именем, как и у него – Сергей, приехал, чтобы стать его отцом.
         - Ты моим папой будешь? – спросил ребёнок у молчаливого «новоиспечённого жильца», который вместо словесного ответа кивнул ему головой.
         - Ура-а-а! У меня теперь папа будет!– искренне обрадовался Серёжка и бросился залезать на руки к молодому человеку, сидевшему вместе со всеми за большим столом, заставленным едой.

         Люба смотрела на всё происходящее и понимала, что влипла по самые уши. Тайком подняв глаза на мать, она встретилась с её взглядом и, слегка приподняв плечи, опустила их, стараясь сделать это не заметно для других и давая понять, что не знает, что ей со всем этим делать.
         Разговор за столом между родителями и гостями проходил непринуждённо и весело, молчали только Люба и, неожиданно свалившийся на её голову, диковатый муж.
   
        - Мне кажется, что они решили от него избавиться, и как можно скорее, - высказала Люба своё предположение матери, когда Людмила со своим мужем уже собирались в обратный путь.- Они его даже выписали, теперь он без прописки.
        - Надо же, Серёжка от него ни на шаг не отходил, словно клещами вцепился,- сказала Валентина Ивановна, собирая для гостей кое-что из еды в дальнюю дорогу.- Кстати, а где этого сорванца носит?
        - Во времянке он, возле Сергея крутится. Там Людмила со своим мужем ему как раз наставления перед отъездом дают, радуются, что сбагрили его.

        Ожидала Любу сложная жизнь – было невыносимо тяжело идти против себя и своих чувств. Однако ради сына, мечтавшем о новом папе, она всё же приняла вызов судьбы, и решила следовать поговорке: «Стерпится – слюбится».
        - Ну, рассказывай, звезда наша, как ты там со своим греком поживаешь? – спросила Любу сестра и тихо захихикала.
        - Думаю, Олечка, что ты права, он точно от грека родился. Как-то покойный муж мне рассказывал, что при Екатерине Второй было совершено переселение людей из Крыма на земли, которые теперь входят в современную Донецкую область, и основную их массу составляли греки. Своим поселениям они давали греческие названия, поэтому свекровино село называется Константинополь, а соседнее – Улаклы, и фамилии у них смешные, например, Халабузарь.
        - Он тоже мне об этом рассказывал, поэтому я и спросила, как ты с греком своим поживаешь?- снова поинтересовалась Оля и, видя, как сестра замялась с ответом, задала новый вопрос:- Что, совсем тяжко?
        - Не то слово, Олечка. Вдобавок ко всему его ещё на работу надо устраивать, а без прописки нигде не берут. Прописывать его тоже отказываются, только после заключения с ним брака. Наш отец, оказывается, кого-то временно прописал, поэтому площадь уже не позволяет посторонних прописывать. Единственный выход – идти в загс.
         - Да, звезда, ну и влипла ты,- продолжала подшучивать над старшей сестрой Ольга, одновременно покачивая коляску с маленьким карапузом по имени Женька.- Так значит, скоро свадьбу играть будем?
 
         Люба присела на кровать рядом с Ольгой, ей очень хотелось излить сестре душу, но разговор не получался, наверное, из-за её шутливых поддёвок.
         - Какую ещё свадьбу? Распишемся и всё, пусть на работу отправляется,- с раздражением ответила Люба.
         - И куда?
         - Ну, хотя бы на тот же мясокомбинат.

         Незаметно приближались ноябрьские праздники, а Люба с сестрой не общались уже несколько дней, даже не смотря на то, что жили они в одном дворе. Оля из дома почти не выходила, занимаясь своим малышом, которому шёл четвёртый месяц.
         Люба бегала на работу, на свою любимую маслосырбазу, и только там приходила в себя, забывая на время о тягостях семейной жизни.

          - Ну что, Сергей, взяли тебя на работу?– спросила Люба теперь уже законного мужа.
          - Да,- ответил он с каким-то перепуганным видом,- завтра выхожу.
          - Вот и замечательно, а то на одну зарплату жить тяжело,- сказала Люба и тут же сообразила, что невольно высказала упрёк и, чтобы сгладить сказанное, она решила его похвалить:- Но ты молодец, кирпичи класть умеешь, как настоящий строитель. Глядя на тебя и Серёжка многому научится. Время зря ты не терял, вон, как красиво проём в двери заложил и окно сделал, теперь мы сможем в комнатушке намного лучше обустроиться, две двери нам не нужны, одной хватит.
          Сергей ничего не ответил, он лишь молча опустил голову, а Люба продолжала стоять напротив него посреди комнаты, понимая, что разговора между ними не получится. Прежде всего ей самой не хотелось с ним общаться, и эту  неприязнь к нему он, конечно, ощущал каждой своей клеточкой.
          «Вроде парень с виду не страшный, даже симпатичный, хотя и маленького роста, но почему у меня к нему  нестерпимое отвращение?– думала Люба.- Почему меня от него воротит, особенно, когда он пытается ко мне прикоснуться? Так и хочется сбежать от него на край света».

         - Не знаю, о чём с ним говорить? - жаловалась Люба матери, потому что больше не могла носить всё в себе.- Честно говоря, мне даже и не хочется с ним разговаривать.
         Валентина Ивановна одновременно штопала мужу носки и выслушивала плач своей дочери. Закончив штопку, она закрепила нить и оборвала её, а затем вытащила из носка электрическую лампочку и всунула её в другой дырявый носок.
         - Не трави мне душу, я сама его терпеть не могу,- ответила Валентина Ивановна, глядя на удивившуюся дочь.- Да-да, ты не ослышалась. Когда ты во вторую смену работаешь, он приходит ко мне на кухню, садится на скамейку в углу и сидит, а я не знаю о чём с ним говорить. Он постоянно молчит, такое впечатление, что я со стеной разговариваю. Я жду, когда он вообще уйдёт из дома.

        Смысл последних слов, сказанных матерью, Люба не совсем поняла, но переспрашивать не стала, потому что на кухню вдруг вошла Оля, она слышала весь их разговор, находясь в соседней комнате, и тоже решила присоединиться, заявив прямо с порога:
        - Между прочим, я во двор выхожу только исключительно по делам и всё делаю бегом, чтобы с греком твоим не столкнуться, видеть его не могу - воротит до тошноты, особенно, когда придёт и рассядется здесь. Понимаю, что ничего плохого он мне не сделал, человек как человек, но поделать с собой ничего не могу – испытываю к нему полное отвращение.

         Такого поворота дел Люба никак не ожидала, оказывается, что каждая из них испытывала к парню одинаковое чувство – чувство отвращения. Причина этому Любе была не понятна, и не понятно было, что со всем этим делать.
         Следовать пословице «Стерпится – слюбится» ей оказалось не под силу, оставалось пока только одно – попробовать спихнуть в чьи-нибудь руки, чтобы не сидел над душой.

         - Сергей, ты бы подружился с кем-нибудь из ребят, с которыми работаешь, чтобы был у тебя друг, в гости его пригласи. У каждого мужчины должен быть друг, чтобы какие-то дела общие с ним иметь - рыбалка, например.
         Он опять молчал, сидя за столом с опущенными глазами и о чём-то думал. Парень оказался заложником обстоятельств, и Люба это очень хорошо понимала.
         
          Середина ноября радовала своим теплом, а многочисленные кусты роз – разноцветными шапками изысканных цветов.
          В огороде прыгали и чирикали хитрые воробьи, они всеми способами пытались проникнуть в загородку к курам, чтобы поживиться у них пшеницей, насыпанной в узкое корытце, сбитое хозяином из досок.
          Из печной трубы плавно струился поток белёсого дыма – Люба готовила угощения для приёма гостя, которого Сергей пригласил по её изволению.
          Когда все блюда были готовы, Люба отправила на печь чугунную утятницу, наполненную кусками свежего свиного мяса, накануне принесённого Сергеем из мясокомбината, на котором он работал.

         Приглашённый парень, почему-то напомнил Любе Шурика из кинофильма «Кавказская пленница». Очки и волнистые волосы придавали ему немного комичный вид. Но ей было совершенно безразлично, как он выглядит и как себя ведёт, лишь бы только избавил её от общения с, так называемым, мужем.
         Молодые люди расположились в комнате, где Люба накрыла им стол, выставив на него бутылку водки и заставив разными блюдами, радующими глаз. Участвовать в застолье она отказалась, сославшись на множество домашних дел.
         О чём они разговаривали, Люба не прислушивалась, она действительно была занята и, вдобавок, присматривала за томящимся на печи мясом, запах от которого  разжигал у гостя ещё больший аппетит, и были отчётливо слышны его возгласы:
         - Ну как же всё вкусно! Как вкусно!

         Незаметно время приблизилось к вечеру и когда совсем стемнело, гость, по имени Александр, засобирался домой. Жил парень в Новой Каховке, и Сергей стал собираться вместе с ним, чтобы проводить его до остановки.
        Выйдя из времянки, они остановились у огромных кустов роз, растущих вдоль забетонированной площадки, которая переходила в дорожку, пролегающую через весь двор до самой калитки. Перед уходом им захотелось выкурить ещё по одной  сигарете.
        К ребятам вышла Люба, чтобы сказать гостю: до свидания. Она очень  надеялась на то, что теперь он будет приходить к ним чаще и этим избавит её от общения с Сергеем.

        Александр был тронут таким вниманием хозяйки. Он совсем не подозревал  об истинной причине такого тёплого гостеприимства, поэтому с радостью сказал:
        - Спасибо за угощения, холодец очень вкусный, я такого ещё не ел, а котлеты – объедение, и всё такое вкусное, что ел бы и ел.
        - Я рада, что вам всё понравилось, приходите снова к нам, как только будет время и желание.
        - Обязательно приду,- ответил Любе довольный Александр и, обратившись к своему новому другу, произнёс:- Сергей, я очень завидую тебе, у тебя такая жена классная, я бы сам на ней женился.

        «Что он мелит своим языком? Водка ему совсем язык развязала!» - встревожилась Люба, но было уже поздно - в мгновении ока Александр приземлился под огромный куст розы, покрытый густыми шипами.
         Сергей, прибывавший в молчании, вдруг неожиданно, изо всей дури, врезал парню между глаз и, когда тот свалился, налетел на него и продолжил избивать дальше.
        - Серге-ей!..  Прекрати-и! – заорала Люба, ужасаясь, с какой яростью этот маленький ревнивец избивал ногами лежащего человека, корчившегося от боли.

        До смерти перепуганная, Люба бросилась бежать в дом, чтобы позвать кого-нибудь на помощь.  Обогнув крыльцо, она бросилась к окну и стала грохотать кулаком по стеклу, выкрикивая одни и те же слова:
        - Вла-а ад!..  Помоги-и-и!.. Убива-ает!.. Вла-а-ад!.. Помоги-и-и!..

        Совсем скоро на улице загорелась электрическая лампочка, и на крыльце появился Влад, на котором из одежды кроме семейных трусов больше ничего не было.
        - Владик, там Сергей парня убивает!– только и успела сказать Люба.
        Не смотря на середину ноября, Влад рванул к времянке прямо в семейных трусах. Приближающегося свояка Сергей уже встречал с ножом в руке, лезвие которого освещалось слабым светом отдалённой лампочки.

        У заборчика вдоль дорожки, прямо среди роз, стояла, приставленная к кусту, садовая тяпка с длинным черенком. Взяв её в руку и немного приподняв, Влад сказал совершенно спокойно и членораздельно:
        - Так, гадёныш, нож бросил... Дважды повторять не буду, размозжу голову на пополам.
        Сказанные слова прозвучали убедительно, и нож был отброшен далеко в сторону.
        Влад подошёл к Сергею вплотную и, схватив его за грудки, приподнял, хорошенько встряхнул, и снова опустил на ноги.
        - Пшёл вон, урод! И запомни, начнёшь дёргаться – переломаю и руки, и ноги.

        К месту происшествия спешили Люба с матерью. На фоне высокого и статного Влада, Сергей выглядел несчастным воробышком, который вспорхнув, мгновенно скрылся в стенах маленькой времянки.
        Любин зять подобрал нож и приподнял избитого парня, застрявшего между кустом роз и низким заборчиком. Поставленный на ноги, этот бедняга стонал от боли и весь дрожал, держа в руках оправу от очков.
        - Стёкла... вылетели... найти надо,- пытался кое-как донести свою проблему Александр,- я плохо вижу без очков.
        - Сходи, Люба, принеси фонарик, в коридоре на окне лежит,- попросила Валентина Ивановна дочку,- попробуем найти, может нам и повезёт.
        - Стёкла эти дорогие – «хамелеоны» называются,- сказал Александр, когда Люба уже отправилась за отцовским фонарём.

        Где они только не светили, однако разыскать выпавшие линзы так и не удалось.
        - Приезжай лучше завтра,- предложила Валентина Ивановна,- мы поищем утром и отдадим тебе. А сейчас пошли во времянку, умыться тебе надо – всё лицо в крови, и одежду заодно почистишь.

        После водных процедур парень отправился домой в Новую Каховку, а Люба спряталась у родителей в доме. Этой ночью она ощутила облегчение, от того что, наконец, избавилась от своего нового мужа. Для себя она уже точно решила, что больше ни за что не станет с ним жить, и никто не сможет заставить её это сделать. «Стерпится – слюбится» - оказалось не для неё, даже ради сына приносить себя в жертву она больше не будет.

        «Как глупо всё получилось, без колдовства здесь явно не обошлось, Людка точно к ведьме за помощью обращалась,- размышляла Люба, потеряв всякий сон.- Когда-то, очень давно, бабушка Нюра предупреждала меня: не вздумай кого-нибудь из парней привораживать, всё это ненадолго, будет только хуже - всё равно расстанетесь. Как можно жить, когда вокруг одни ведьмы, колдуны и хитрые люди?»

        Утром Люба пошла к себе во времянку и заглянула в комнату, где стоял стол с остатками еды и грязной посудой, но Сергея там она не увидела. Тогда, приоткрыв тонкую фанерную дверцу, она заглянула в коморку, где находилась печь и увидела на деревянной решётке, лежащей на бетонированном полу, спящего Сергея, свёрнутого калачиком.
        - Ты чего валяешься здесь, словно собачонка?– как можно спокойнее спросила Люба у проснувшегося мужа.- Ты уже давно должен быть на работе. Не понимаю, как ты мог на работу не пойти?
        В ответ  было всё тоже молчание.
        Сергей начал приподниматься с решётки, и вид его был ужасным.
        - Сергей, жить с тобой я больше не буду, прости... Нам нужно будет развестись... Уезжай обратно... или...  переходи в общежитие от мясокомбината...

        Его постоянное молчание Любу очень раздражало, она еле-еле себя сдерживала, чтобы не нагрубить. Оставив дверцу в коморку приоткрытой, она зашла в комнату, взяла нужные ей вещи и быстро удалилась, потому что спешила на работу. Однако Люба вдруг поняла, что причина её быстрого ухода совершенно другая – она стала его бояться. Выскочив на улицу, Люба почувствовала, как по её спине пробежал холодок, а перед глазами застыло его озлобленное лицо.
        Отработав смену и возвратившись домой, Люба узнала, что Сергей собрал вещи и ушёл, но в каком направлении – ей было не известно.

        В своей жизни она его больше никогда не увидит. Развод она оформит через пару месяцев, выслав заявление ему по почте, которое он подпишет и отошлёт ей обратно.

        Выйдя из загса, Люба, то ли от злости, а может быть от радости, разорвёт на части выданное ей свидетельство о разводе, а вместе с ним – и свидетельство о браке. Изорванные документы она выбросит в урну, стоявшую у входа, даже не подозревая, что через двадцать семь лет их придётся восстанавливать снова.

       С Людмилой Люба тоже порвёт отношения, и так же не увидится с ней никогда. Спустя несколько лет, приехав по делам в село Константинополь, Люба остановится у своей свекрови и узнает через знакомых, что Людмила умерла от гангрены на ноге, возникшей из-за сахарного диабета.
       «Я догадываюсь, от чего она могла умереть,- с волнением подумает Люба, -  это из-за перины и пухового одеяла, которые она выпросила у меня перед моим отъездом. Их мне дарила свекровь, и вещи эти она сама шила из тика и домашнего пера. Однажды я застала её за колдовством и видела  в образе настоящей  ведьмы. Она сидела над тазом с перьями в полутёмном помещении и взбивала их скрюченными руками, а рожа... фу... страшно вспоминать.  Умереть должна была я... Какой ужас! Больше ноги моей здесь никогда не будет!» 
         
        Но это всё будет потом, а сейчас Люба радовалась уходу своего дикого Маугли по кличке «Грек», радовалась её сестра, радовалась мать, радовались все, кроме семилетнего Серёжки, который снова потерял папу, так и не успев приобрести его по-настоящему.

        Через пару дней после случившегося Люба выглянула на лай собаки и увидела у калитки пострадавшего Александра. Взяв стёкла от очков, найденные под розами, она вышла к нему, чтобы их вернуть.
        - Здравствуй, Александр,- поздоровалась она и протянула линзы ему в руки.- Ты уж извини, что всё так получилось, такой реакции от него я не ожидала.

        Смотреть на его изуродованное лицо без содрогания было не возможно, оно  не только избито, но ещё исцарапано до крови шипами от роз.
        Люба уже собралась уходить, как вдруг Александр сказал ей:
        - Подожди, не уходи. Мне нужно сказать тебе кое-что очень важное.
        - Говори, я слушаю.
        - Выходи за меня замуж, я буду тебе хорошим мужем... У меня родители довольно известные, высокое положение в обществе занимают.
        - Чего-о-о? – переспросила Люба, не веря своим ушам.- А ну-ка, быстро убирайся отсюда и чтобы я тебя здесь больше никогда не видела!