Записки гаишника. Часть 2

               
               
               
                Розовые лица, револьвер жёлт,
                Моя милиция меня бережёт.
                Жезлом правит, чтоб вправо шёл.      
     В.Маяковский
                Глава 2
              Для   обеспечения   безопасного   проезда  руководителей государства,которому придавалось первостепенное значение, личный состав 11-го отделения ДНМ ОГАИ УВД Мособлисполкома был увеличен в два раза, до 120 человек. Дома я тренировался с жезлом перед зеркалом, чтобы грамотно регулировать на перекрёстках, чтобы сигналы были понятны водителям и пешеходам. Мы все осознавали большую ответственность при проезде кортежа правительственных машин. Иногда за рулём «Мерседеса», тёмно-вишнёвого цвета, сидел Леонид Ильич Брежнев. Мы действовали слаженно, «сбрасывая» транспортные потоки на второстепенные дороги, и красивые автомашины «ЗИЛ-117», в сопровождении службы охраны и ГАИ проезжали по свободной дороге. Было приятно, когда, возвращаясь из Завидово, сотрудник федеральной службы охраны, проезжая, прикладывал «пятерню» к лобовому стеклу. А водители группы сопровождения ГАИ благодарили нас переключением  света  фар. 

     Сотрудники нашего подразделения жили в Солнечногорском и в Клинском  районах, в городе Химки, в Зеленограде-районе Москвы  На работу в Молжаниновку все добирались на попутных машинах, и я, подсаживаясь на 74 км в машину к тому, или иному водителю, в течение целого часа находился с ним в общении. И каких только историй я не услышал от них за это время. И не было случая, чтобы кто-то мне не остановился. Останавливались даже в темноте, на неосвещённом участке дороги, когда я выходил в ночную смену, подавая сигнал деревянным жезлом. Так, подъезжал я с водителем из Калинина, и в разговоре с ним, в свою очередь, вспомнил байку, которую услышал от Юрия Никулина в телевизионной передаче, и стал ему эту байку пересказывать: «У железнодорожного переезда произошло дорожно-транспортное происшествие. Там к переезду подъезжал поезд, опустился шлагбаум. У шлагбаума остановилась гужевая повозка, а за ней новенькая автомашина «Жигули». Подъехал парень на мотоцикле, объехал их, и встал у шлагбаума перед лошадью, а двигатель не заглушил. Лошади надоело дышать выхлопными газами, она наклонилась и укусила мотоциклиста за плечо. Тот, как ужаленный, соскочил с мотоцикла, подбежал к телеге, и стал ругать возчика. Из легковой машины парню водитель кричит: «Что ты возчика ругаешь? Виновата же лошадь». Парень возвращается к мотоциклу, и по пути замахнулся рукой на лошадь. Лошадь отпрянула, подала назад, и телегой наехала на легковую машину».
- Это наша байка, - говорит водитель, - Никулин же из Калинина. Там продолжение есть. И он дополнил рассказ: «На место ДТП подъехал гаишник, стал спрашивать: кто свидетель? А рядом бабушка козу пасла и говорит: «Я свидетель». «Идите, распишитесь в протоколе». Бабушке куда козу привязать? Привязала к шлагбауму. Поезд проехал, шлагбаум поднялся, и коза повесилась».

       В один из дней, приехав на работу в отделение,  я  зашёл в дежурную часть. Отделение располагалось в одноэтажном здании и представляло собой деревянный дом послевоенной постройки с высокой радиоантенной во дворе. Наша зона обслуживания начиналась с 30 км по 116 км Ленинградского шоссе. Участки дорог Малого бетонного кольца в Солнечногорском районе, и Большого бетонного кольца  в Клинском районе,  тоже  были в нашем ведении, а также  дорога в 29 км до н.п. Воздвиженское.
    По селекторной связи вызвали дежурного:
 - Двадцать шестой, - раздалось из динамиков.
Позывные у нас давались по километру, на каком располагался объект, или субъект.
- Слушаю, - ответил дежурный, капитан милиции Калашников.
- Великов.  Шесть   два,   шесть,    шесть,    происшествий   нет,   можно  пообедать?
- Можно, - разрешил капитан.
Это был вызов из Солнечногорска инспектора, несущего службу по городу,  с 62 по 66 км Ленинградского шоссе. Подошёл начальник, майор милиции, Варганов Юрий Михайлович. Открытая дверь в его кабинет была напротив, и ему было всё слышно. Варганов говорит дежурному:
- Принято решение о строительстве новой дороги: Москва – Ленинград,
шесть полос в одну сторону, шесть полос в другую.
- А как же деревни? – спросил тот.
- Кирилловка сносится. Она находится в опасной зоне при посадке самолётов в Шереметьево, - поясняет начальник. - Правая сторона Чёрной Грязи тоже будет сноситься. У тебя в дежурке будет висеть электронное табло, на котором будет светиться вся дорога, до 116 километра, и каждый инспектор будет отмечен лампочкой. Отпросился у тебя инспектор на обед – ты раз, и выключил лампочку.
- Юрий Михайлович, я уйду на пенсию, - Калашников показал на меня, - он уйдёт на пенсию, не будет этого.
- Как не будет? Решение принято.

   Через год Калашников ушёл в отставку, как и заместитель начальника отделения, Мишин Иосиф Гаврилович, которого мы звали "майор Вихрь" за его быструю езду на служебной а/м "ГАЗ-21". Ушёл мой начальник смены, Барканов. Ветераны уходили, и на их место приходило новое поколение сотрудников, в том числе, пришли и мы с Иваном Захаровым. А Калашников оказался прав: строительство дороги до конца ХХ века даже не планировалось.
   Варганов Юрий Михайлович имел взрывной характер, бумаг не терпел, разбирался на месте. У него были жёсткие требования: «Инспекторам нельзя нарушать форму одежды; каждый на своём участке должен работать самостоятельно, и нельзя покидать место дислокации; надо приветствовать, путём отдания чести, службы:  ГАИ, милиции, а также, членов Правительства,на проезжающих автомашинах; к участникам дорожного движения следует обращаться в соответствии с Приказом МВД № 235 «О культурном и вежливом обращении с гражданами».
    
   Владимир Докукин перешёл в ОВД Солнечногорска, и заместителем начальника по политико-воспитательной работе у нас стал Николай Иванович Гусев, майор милиции. Он был полная противоположность начальнику. На любое нарушение дисциплины Гусеву требовалось объяснение  в письменном виде.
- Как писать, Николай Иванович?- спрашивал нарушитель.
- Короче, и по подробней, - указывал Гусев, спокойным, ровным голосом.
Видно сказывалась подготовка. Он  также, как и Васильев Николай Николаевич, служил в КГБ, и вместе с ним перешёл в 15 ОСНГ после снятия Хрущёва.

   Инспектор дорожного надзора,    Сергей Соколов уехал с перекрёстка, на котором должен был работать, и присоседился к Студителеву. Тот на служебный мотоцикл взял прибор «Фара», с помощью которого, подключив к аккумулятору, замерялась скорость приближающейся автомашины. С одной стороны, вдвоём было эффективней выявлять нарушителей скоростного режима: один пользуется прибором, второй останавливает машины, но с другой стороны – нарушение приказа.
 - Анатолий Петрович. Вы читали рапорт Соколова, который мне передали утром, - спросил Николай Иванович у Жданова, дежурного по отделению.
- Нет.
- Так надо проверять, что они пишут. Вот, слушай: «В Чашниково я спарился со Студителевым, и мы начали работать в скоростном режиме».
- Пусть старший смены у них проверяет, - отсмеявшись, заметил Жданов.

   На разводах смен на службу доводилась оперативная информация, сведения о розыске угнанных автомашин, преступников, о дорожных происшествиях, зачитывалась утверждённая тематика и инспектора отвечали на поставленные вопросы. Я проверял свой участок дороги с 41 по 48 км, и, подъезжая на попутной машине, увидел около памятника защитникам Родины стоящий туристический автобус с иностранными номерными знаками, но не у памятника, а напротив завода «Элион», расположенный в метрах ста от трассы, в черте города Зеленограда, на Панфиловском проспекте. В соответствии с Положением  о передвижении иностранных граждан по дорогам СССР, на Ленинградском шоссе, при движении из Москвы, они не имели права останавливаться до Клина, а это 85 км. Я подошёл к автобусу, пассажиры и водитель сидели на своих местах. Это были туристы из Швеции.   Ко мне   вышел переводчик,  молодой парень,   видимо, студент столичного ВУЗа, подрабатывающий на каникулах.
- Что случилось? – спросил я водителя через переводчика.
- Закончилось дизельное топливо, - ответили мне.
"Ну,да. Горючее закончилось именно недалеко от завода".
Я остановил МАЗ-500, и попросил водителя поделиться соляркой.
- Нет проблем, - сказал водитель, и подставил ведро под топливный бак своей машины. С трактора «Белорусь» было слито ещё два ведра. Шведский водитель достал портмоне, вынул из него кроны, и предложил их трактористу. Тот отказался, сунул руку в нагрудный карман комбинезона, достал оттуда пачку талонов на дизтопливо, и протянул её шведу со словами:
«Мне не надо, у нас её, как воды. На, возьми».  Швед не отказался.

  Однажды  к нам приехал Василий Аксёнов. Мы не знали о встрече с писателем, просто сидели в зале на разводе, и туда зашёл Варганов вместе с темноволосым молодым человеком с усиками, представил его. Я смотрел художественный фильм по его рассказу «Коллеги», про трёх молодых врачей, с участием замечательных актёров Олега Онуфриева, Василия Лановова и Василия Ливанова. Я ничего не читал из его творчества, не привелось, хотя он уже печатался в журнале для молодёжи «Юность», который я постоянно выписывал, но позже. Другие, может, и фильм не смотрели, и никто Василию вопросов не задавал. Было, как-то неудобно.  Он нам прочитал свой новый рассказ и попрощался.
   А, ведь, человек трудной судьбы, и замечательный писатель. Он был ровесник Высоцкого, а когда ему исполнилось 2 года, его родителей арестовали, и его определили в приют. Он  окончил  медицинский институт, был врачом, а стал писателем, как Чехов. Любил Россию,  хотя уехал жить в США, а потом во Францию.

   Тёплый, летний вечер. Я вёл надзор за движением автотранспорта  в деревне Пешки, откуда замечательно было видно Ленинградское шоссе на протяжении двух километров, от спуска с Красной горы, на котором была нанесена  на асфальте сплошная линия разметки, запрещающая обгон. Моё внимание привлекла бортовая машина, ГАЗ-52, а именно, неуверенное управление  ею водителем. На мой сигнал свистком и жезлом он не остановился, что являлось самым грубым нарушением Правил дорожного движения. Водители, даже находясь в состоянии опьянения, такого себе не позволяли. Я остановил двигавшийся за ней микроавтобус, РАФ-977, без пассажиров, водитель, которой  сразу согласился преследовать нарушителя. Догнали мы его у Солнечногорска,  и тот свернул в первый же поворот. Он промахнулся, потому что улица Ухова вела к дому отдыха «Сенеж», а там был тупик. Нарушитель бросил машину у гаражей и бросился бежать вглубь леса.  Я за ним. Это был молодой парень моей комплекции, довольно резвый, но я его догонял. Когда расстояние до него сократилось метров до пяти, он что-то выкинул из кармана. «Должно быть, нож», - подумал я. Хорошо, что выкинул, пистолета у меня не было, потому,  что ещё не принял присягу. Догнал парня, и он остановился. Я ткнул его указательным пальцем между лопаток:
   - Давай, обратно. Не оборачивайся, - приказал я ему.
Водитель микроавтобуса ждал меня, и довёз нас до милиции Солнечногорска. Туда уже поступило заявление на угон «ГАЗ-52» из совхоза «Крюковский». Я выразил благодарность водителю «РАФ-977», сделав соответствующую запись в его путевом листе. В свою очередь, и я получил благодарность от начальника отделения.

    7 ноября, в годовщину Великой Октябрьской социалистической революции, мы принимали присягу у памятника защитникам Москвы на 41 км, у постамента с танком Т-34.
                ПРИСЯГА ЛИЧНОГО СОСТАВА СОВЕТСКОЙ МИЛИЦИИ
Я, гражданин Союза Советских Социалистических Республик, поступая на работу в советскую милицию, принимаю присягу и торжественно клянусь до конца оставаться преданным своему народу, социалистической Родине и Советскому правительству, быть честным, мужественным, дисциплинированным, бдительным работником, строго хранить служебную и государственную тайну, в точности соблюдать установленный законом порядок несения службы.
Я буду добросовестно выполнять все возложенные на меня  обязанности, не щадя своих сил, а в случае необходимости и самой жизни, при охране советского общественного и государственного строя, социалистической собственности, личности, прав граждан и социалистического правопорядка от преступных посягательств.
Если же я нарушу эту мою торжественную присягу, то пусть меня постигнет наказание по всей строгости советских законов.
  С Иваном Захаровым мы стояли в первом ряду. В газете «Московский комсомолец» был напечатан репортаж об этом событии с фотографиями. Иван поступил на 1-й курс Московского автодорожного института, а я пошёл в 11-й класс школы рабочей молодёжи, которую обещал окончить при поступлении на службу.  От  ветеранов  и  от   отличников   милиции   каждый   из  нас получил  напутствие в текстовке: «Никогда не останавливайся на достигнутом, постоянно учись, работай над собой. Ни на минуту не забывай, что партия и народ доверили тебе ответственный пост – оберегать мирный труд советских людей, быть на страже государственных интересов нашей социалистической Родины».

  Новый,   1971   год,   я   встречал  на  посту 47  км.   Старший  лейтенант, Василий Кайзеров, стоял на соседнем посту, на 49-км. После 22 часов шоссе опустело. После боя курантов я стул придвинул к стенке, к теплу поближе, и с него стал сиротливо наблюдать пустынный перекрёсток.
В полудрёме я услышал звук открывающейся двери. Вскакивать было поздно, и я остался сидеть. Ко мне вошла снегурочка. Нет, она не была в новогоднем наряде, но облик её вполне соответствовал сказочной диве, такая у неё была приятная внешность. Вязаная шапочка и прядь волос ещё была покрыта инеем, и хотя в помещение я свет не включал, в отблесках уличных фонарей было видно, как раскраснелись щёки девушки и блестели глаза.
- Здравствуйте, вы не поможете мне остановить машину. Мне надо доехать до Зеленограда, - попросила она.
- Помогу, только машин нет, - сказал я, уже стоя перед красавицей. - А как вы здесь оказались?
- Я приехала к подруге в посёлок Мехзавода встречать Новый год, а потом мне компания там не понравилась. Я была вынуждена уйти, - сказала она.
- А почему вы сюда пришли, рядом с посёлком есть такой же пост ГАИ, - спросил я.
- Я туда зашла, а там дядечка такой, навеселе, я убежала, - ответила девушка.
«Узнаю дядю Васю», - подумал я. Так новогоднюю ночь я провёл в обществе хорошенькой девушки. А что будут делать девушка и молодой человек, понравившиеся друг другу, в замкнутом пространстве, на протяжении 6 часов? Правильно, целоваться, что мы, в конце концов, и сделали. Её звали Ирина, и мы договорились, что я ей обязательно позвоню. Она уехала с первым маршрутным автобусом.
- Только, Ира, я через день уезжаю в командировку, на сборы, - предупредил я её.

  Я попал в группу курсантов по подготовке инспекторов ГАИ, направленную в посёлок Красная Пахра, где мы закрепили в теории то, что познали уже на практике. Нам преподавали разные дисциплины, по которым мы сдавали зачёты, в том числе Правила дорожного движения. На одном из уроков состоялся такой диалог:
- Курсант Дацишин, вы остановили машину, на которой грязные номерные знаки. Ваши действия? – спросил преподаватель.
Инспектор из 11-го отделения, обслуживающее Волоколамское шоссе, отвечает:
- Подхожу к водителю, спрашиваю: «Ветошь есть»? Он даёт мне ветошь, - она есть у каждого, - протираю передний номер, и говорю ему: «С вас 50 копеек, второй протереть»?
Все развеселились.
- Хорошо. А ответьте мне на такой вопрос: двигаясь по дороге, вам надо повернуть налево. Какое колесо при этом не будет крутиться, товарищ курсант? - спросил преподаватель.
Секунду подумав, Дацишин ответил:
- Заднее, левое.
- Нет, Дацишин. Запасное колесо.
Смех прошёл по рядам.
- Другой вопрос: Двигаетесь по дороге со скоростью, внезапно на вашем пути возникли две женщины: старушка и молодая девушка. Избежать наезда не представляется возможным. Что вы будете давить?  –  снова спросил преподаватель.
Замявшись, курсант сказал:
- Старую.
- Нет, Дацишин. Надо давить на тормоза, - снова поправил его преподаватель под смех ребят.- Ну, и третий тебе вопрос: в двигателе, во время движения машины, какая шестерёнка не крутится?
Курсант не стал гадать и промолчал.
- Бендикс - назвал шестерёнку преподаватель. - Эта шестерёнка крутится только при запуске двигателя.
   Смешных ситуаций вспоминали достаточно. К примеру, преподаватель по организации дорожного движения рассказал, как у школы вывесили  плакат:
«Водитель! Бойтесь  тех  мест, откуда появляются дети».

  Ирину я помнил, и позвонил ей, как обещал. За месяц я немного остыл.
Ведь, я встречался с Любой, а любовь, в первую очередь, – это ответственность, как по отношению к чувству, так и по отношению к невесте. Надо поступить по-честному. Снова сработал сдерживающий центр, и я, поговорив с Ириной, не стал развивать с ней отношения.

   И ещё, я сделал один опрометчивый поступок. Московский телефон у нас стоял на посту 49 км, и оттуда я позвонил дяди Серёжиной племяннице, Гале,  в Москву, всё – таки, четыре года не виделись. Поздравил с Новым годом. Поговорили, и я иногда стал ей звонить, когда работал в вечернюю смену на посту 49 км. Как-то при нашем разговоре присутствовал Лёшка Гусев, мой ровесник, мы работали с ним в одной смене. Он спросил меня о Гале: кто она, что у меня с ней.
- С ней у меня ничего, дружеские отношения. Девчонка очень хорошая, - сказал я ему.
- Ты можешь дать мне её телефон, я хочу с ней познакомиться.
Я ему продиктовал номер телефона Гали, наивно полагая, что так он и поступит. У меня наступил с Галей такой момент, когда просто  разговаривать по телефону с ней уже было не серьёзно, надо хотя бы с ней встретиться. С этого момента я  ей больше не звонил, да, и забыл, честно говоря. На майские праздники к нам приехал Сергей Егорович, брат мамы, и мама вдруг меня спрашивает:
- Вить,   как   у  тебя  дела?   Сергей    говорит,     что   у  тебя   с Галей  до свадьбы доходит.
Это меня ошарашило. Ах, Лёха!  Я-то думал, что он на самом деле с ней хочет
познакомиться, а он,  наверно, ей лапшу вешал на уши от моего имени. Я Гусева  припёр к стенке:
- Ты, что же паразит, с Галей по телефону общаешься, представляясь мной?
- Я за тебя стараюсь, а то, слыша твой разговор с ней, чувствую: о главном сказать не решаешься, - сознался он.
- А мне это надо? Ты меня спросил? Я без тебя сказал бы ей о своих симпатиях, но у меня есть девчонка. Что Галя будет думать обо мне? Ты, как хочешь, но сглаживай ситуацию, но так, чтобы ей не было обидно. Не дай Бог, она узнает, что её разыграли, - накинулся я на Алексея.
- Ну, ты чего? Встреться с ней, используй случай, я уже договорился. Для счёта, пусть будет, - нисколько не смущаясь, предложил мне Гусев.
- Лёш, ты меня понял? – пригрозил я серьёзно.
- Ладно, ладно, - согласился он.
- Смотри, в её семье мой человек, я всё узнаю, - предупредил я его.
Гусев, вскоре из органов уволился, не прослужив полутора лет.
- Ты чего увольняешься, - спросил я его.
- Соблазнов много, боюсь: или выгонят, или посадят, - сказал он мне откровенно.
Лёха был авантюрист по натуре. Он мне рассказывал, как перед Новым годом  с приятелями нарубил ёлок, и они на электричке повёзли их в Москву на рынок.
- А как вы контроль обошли? – спросил я его.
- Молча. Я был по форме,  в Москве ребята несли ёлки, а я шёл сзади, будто их задержал.

  Снова в праздник, в ночь на 2 мая, я нёс службу на посту 47 км, а эти дни были выходными. Машин практически не было, народ отдыхал. Около часа ночи появилась первая автомашина: калининский молоковоз «ГАЗ-53». Водитель сам остановился на перекрёстке, из кабины вышел высокий военный в форме, с голубыми погонами. Машина поехала дальше, а военный показал мне удостоверение майора комитета государственной безопасности. От него исходил запах коньяка.
- А почему в форме авиации, - спросил я.
- Мы имеем право  носить погоны  любых  войск.  Сержант,   мне    надо
попасть в Москву, молоковоз до МКАДа едет, а мне надо в центр. У меня есть один рубль на такси и бутылка коньяка. Поможешь?
- Конечно, если будут машины.
Машин не было, мы сидели на посту за столом, уличные фонари освещали перекрёсток и создавали полумрак в помещении. Майор попросил разрешения выпить, снял пробку с бутылки и сказал:
- Себе стакан возьми.
«Что это? Провокация? Не тот уровень, да, и не в таком он состоянии, чтобы заниматься проверкой».
- Я же на работе, - сказал я ему.
- Я тебе чуть-чуть капну. Один я пить не могу, уговаривал он меня. - Я уехал от жены, а это значит, что карьере моей конец.
Он уже держал стакан с коньяком, и мне плеснул буквально напёрсток.
«Вот оно – «русское авось». Потом ещё напёрсток, ещё напёрсток. И я уже не думал о том, что и моей карьере может наступить конец. Майор пил коньяк и изливал мне душу, а я, сочувствуя, поддерживал его, по глотку принимая внутрь спиртной напиток.
- У меня, сержант, два высших образования, я получаю больше, чем твой начальник отделения, но завидую я тебе. – Он помолчал. - А больше всего, я завидую водителю. Ты знаешь: что такое быть всегда начеку, когда тебя в любой момент могут вызвать, о тебе всегда должны знать: где ты,  с кем ты. С женой я разведусь, это точно. Значит, по партийной линии   я   получу   взыскание,   а    это – конец   карьеры,  -  делился    своими
трудностями чекист.
После пяти часов началось какое-то движение, и я посадил сотрудника КГБ на попутку. Но на перекрёсток я больше не выходил, был пьян. Всё - таки, грамм 120 во мне сидело. Обошлось. В восемь часов меня сменили.

  Ещё эпизод из истории госбезопасности. Подъезжал я на грузовой машине из отделения до своего участка обслуживания,   и   пожилой   водитель   мне   рассказал,   что   был     личным водителем Лаврентия Павловича Берии.
- Правда ли, что он был таким злодеем, как описывают? - спросил я.
- Нет, конечно. Как все руководители страны, так и он. Много работал, много сделал.
- А вас не коснулись репрессии, когда его арестовали.
- Нет. Только уволили, и я пошёл работать в народное хозяйство.

   27 мая 1971 года в Лужниках состоялся прощальный матч Льва Яшина. Сборная «Динамо», в которую входили игроки Москвы, Киева, Тбилиси и Минска, играла против сборной «звёзд» мира. В её составе были такие футболисты, как англичанин, Бобби Чарльтон, немец, Герд Мюллер, итальянец, Джачинто Фккетти, поляк, Владзимеж Любаньский. Стотысячный стадион был заполнен до отказа, и я был в числе болельщиков. Потрясающее зрелище. Думалось, что будут затруднения при уходе со стадиона, но ничего подобного не случилось. Был грамотно организован проход людей до метро «Спортивная» с участием конной милиции.

фото корреспондента газеты "Московский комсомолец".