Шёл Новогодний снег...

Шёл Новогодний снег. Какой такой? Не буду объяснять. Принципиально. Намекну только, что был этот снег волшебным. Почему? Одну минуточку. Сейчас поймёте сами.

Дело было 31 декабря в одном маленьком городке. Лейтенант Лютиков, по кличке Лютый, закончив дежурство, собирался домой. «Всё, Петя! – сказал он себе. - В этом году твоя служба закончилась. Дуй в ларёк за зелёным горошком и домой. Там уже ждут тебя оливье, мяско жареное и…» От этих мыслей голодный желудок Лютого задёргался, а ноги сами направились к выходу. В «дежурке» уже заступил на смену Максимыч.

- С наступающим, Петька! – заревел он и протянул через окошечко руку, - Ты уж не опаздывай завтра на смену-то. А то мне тут весь праздник куковать в одиночестве. Хоть бы Снегурка какая залетела на огонёк.

- Буду как штык, не сомневайся, - отрапортовал Лютый. - И тебя - с наступающим! Не болей, Максимыч!

- Не болей, - хмыкнул Максимыч вслед Лютому, - это тебе бы завтра головой не болеть!

Стоя возле ларька и отсчитывая мелочь на зелёный горошек, Лютый спиной почувствовал на себе буравчатый взгляд. «Серый и сотоварищи. Погодите, гопники! Ох, и устрою я вам казённую жизнь! - промелькнуло в голове у участкового, но он отмахнулся от этой шальной мысли. - Петя, сосредоточься на празднике!» Из бокового кармана куртки выпала заначка, в виде тысячной купюры. Ценная голубоватая бумажка была своеобразным талисманом от напастей, про который никто не знал, даже любимые женщины Лютикова. Лютый нагнулся, чтобы её поднять. Поскользнулся. Стараясь удержать равновесие, начал выписывать ногами такие па, что из рук выпала банка с горошком. В конце концов, Лютиков оказался стоящим на четвереньках. Чертыхаясь, сгрёб заначку и банку с горошком в одну кучу, присовокупив к ним ещё и пригоршню снега. Вскочил на ноги, и, не отряхиваясь, поспешил домой. Профессиональное «ментовское» чутье находилось в этот момент в отключке, поэтому Лютый не заметил, что его бумажник, с выданной накануне зарплатой, остался лежать возле ларька на затоптанном снегу.

Зато, как обрадовались этому факту обладатели «буравчатого взгляда». Моментально оживившись, стали строить планы и спорить на тему: «Чего брать больше: спиртного или закуси?» Гомон их оборвал голос старухи Шапокляк, единственной дамы, не принимавшей участия в споре.

- Цыть, чего разорались? Нельзя бабосы тратить.

- Почему? – удивилась компания в один голос.

- Ежели будем много жрачки и выпивоса брать в одном месте, то засветимся. Лютый нас сразу вычислит. А бегать по разным лавкам – времени нет.

- И что предлагаешь?

- Не… моё дело рассуждать, - пожала плечами Шапокляк, - а там как хотите. Я – пас! Пойду лучше на ёлку побираться. Там в полночь нынче и напоют и накормят…

- Бумажник надо вернуть, - сказал главарь Серый, заворожено пялясь на одинокую снежинку, которая внезапно прилепилась к немытому слуховому окну и переливалась при свете уличного фонаря.

- Как так? – бомжи застыли в немом вопросе. - А как же праздник?

- И обернётся снежинка вдруг, жар-птицей в руке твоей, - уголовный авторитет Серый тихонько мурлыкал себе под нос слова детской песенки. Потом вдруг замолчал, обернулся, ласково глянул на сотоварищей и вздохнул. - Надо, значит надо! Сам пойду.

В дверь позвонили. Амалия, малолетняя дочка Лютиковых, остановилась в прихожей в нерешительности. Родители ругались из-за «подрезанной зарплаты», поэтому Амалия решила сама открыть. За дверью никого не было, лишь у самого порога одиноко лежал бумажник. Со слезами на глазах Лютикова младшая зашла к родителям на кухню. Положила на стол кошелёк, упёрла руки в боки (вся в мать), сдвинула брови на переносице, и проговорила:

- Как вам не стыдно, товарищи взрослые! Отвлекаете Деда Мороза по пустякам. У него итак времени не хватает, чтобы детям подарки разнести, а тут ещё вы растеряши!

Лютиковы переглянулись, мать схватила бумажник со стола и начала пересчитывать содержимое. Лейтенант Лютый подошёл к окну, выглянул в него и замер.

- Вроде всё на месте. Там ровно столько, сколько ты и говорил, - Лютикова старшая расплылась в улыбке.

- Давай, выходи из подъезда. Сейчас мы узнаем, кто наш бумажник подрезал, - не слыша её, бубнил Лютый.

- Петя, уже пора за стол, - засуетилась жена, поглядев на часы.

- Тихо! – ледяным тоном скомандовал Лютый. - Я в засаде!

Из подъезда неспешной походкой вышел Серый. Втянув голову в плечи, сгорбившись, он, не оглядываясь, пошёл прочь.

- Ах ты, гадина! Вот я сейчас… - Лютый не договорил, потому что в это время пошёл Новогодний снег. Крупные резные снежинки запорхали в воздухе, наполняя его ароматом праздника. Скажите, что праздник не пахнет? Ошибаетесь.

- А ежели нам бомжей угостить? - Лютый отвернулся от окна и расплылся в улыбке. - Они же тоже люди. Жалко их. А от нас не убудет.

- Я за, - захлопала в ладоши Амалия и поглядела на мать. Та, ни слова не говоря, уже складывала в пакет котлетки, рыбку, холодец. В довершение ко всему сунула бутылку шампанского.

Лютый торопясь дошёл до заброшенного дома, в котором обитал уголовник Серый с компанией. Поставил тёплый, вкусно-пахнущий пакет на снег перед слуховым окном, и быстрым шагом двинулся обратно. Пройдя тридцать метров, резко обернулся (профессиональная привычка, что поделать) – пакета на месте не было. Лютый заулыбался, представив, как радуются сейчас бомжи.

А потом били куранты, взрывались петарды, веселился народ. И шёл снег. Волшебный, Новогодний снег. Каждая искрящаяся снежинка несла с собой непорочную чистоту и эфемерное счастье. Заставляла людей меняться, забывать (хотя бы на время) старые обиды.

Думаете, вру? А вы проверьте…

01.12.14 г.