Ч. 47 Судьба раненых

Предыдущая страница  http://www.proza.ru/2017/12/27/2137

Балаклаву англичане решили использовать в качестве своей главной базы. Последующий ход войны показал, что это решение было ошибочным. Французы поступили умнее, заняв Камышовую бухту, где стал базироваться их флот, а также Георгиевский монастырь.

В нём оборудовали наблюдательный пункт и телеграф. Вся монастырская братия во главе с настоятелем полтора года находилась под охраной французов, которым постоянно приходилось отгонять голодных турок, проявлявших нездоровый интерес к монастырским припасам съестного.

Монахам не приходилось жаловаться на оккупантов: французский штаб не только посещал богослужения в монастыре, но и организовал поставку в монастырь вина, муки для просфор, ладана, не требуя за это никаких денег.

Не было у французов только восковых свеч, да и то договорились, что передавать свечи будут с парламентёрами из Севастополя. Подсобное хозяйство снабжало монахов всем необходимым. После войны их так же наградили, как и оставшихся в живых защитников Севастополя.

С теми, кто уцелел, всё понятно: они после сражения на Альме поспешно отступили и оказались в Севастополе. А что же с ранеными, которых они бросили, какова их судьба? Попробуем разобраться.

На всю русскую армию, которая принимала участие в+ сражении на Альме и насчитывала, по разным источникам от 33 до 35 тысяч человек, имелись два, совершенно верно, вы не ошиблись, только два(!)  передвижных перевязочных пункта.

В каждом из них работали один врач, два фельдшера и несколько человек лазаретной прислуги из солдат. Транспортными средствами для перевозки раненых служили 10 фургонов. Когда я рассматривал сохранившиеся в архивах чертежи этих фургонов, то думал, что их могли проектировать только вражеские агенты, специально заброшенные для этого в Россию.

Грузить и перевозить раненых в таких повозках, было не просто неудобно, а категорически нельзя. Но грузили и перевозили.  Тяжеленные носилки, числившиеся за перевязочными пунктами, не имели ни поперечных перекладин, ни ножек

Раненый лежал в них, как в гамаке, хотя у гамака есть поперечные перекладины, что доставляло ему дополнительные страдания. Когда носильщики останавливались, чтобы передохнуть, ему оставалось только молить Бога, чтобы они осторожно опустили его на землю, а не бросили с облегчением на камни или не опустили в лужу
 
Как правило, эти молитвы до Бога не доходили.
 
Первый перевязочный пункт разместили в двух верстах от татарского аула Бурлюк, где происходило сражение. Второй пункт развернули ещё глубже в тылу. На передовом пункте армейский врач со своими помощниками мог за время сражения перевязать около 80 офицеров и солдат.

Когда хирург начал делать операцию, без наркоза ампутируя руку раненому, корабли противника принялись обстреливать перевязочный пункт с моря.  Или, может, врачу так показалось, но он счёл за лучшее перевести своё хозяйство подальше от того места, где стреляют.

Неизвестно, что стало с тем раненым, в воспоминаниях доктора я больше не обнаружил о нём никакого упоминания.   Пункт быстренько свернули и перенесли дальше в тыл. Однако артиллерия противника, захватившего позиции русских на высотах, принялась метко обстреливать тыл русских войск, место расположения перевязочного пункта снова стало небезопасным.

День клонился к вечеру. На юге темнеет стремительно. До темноты оставалось совсем немного времени. Поэтому врач, начальник перевязочного пункта, приказал своим помощникам всё сворачивать, чтобы успеть до темноты перейти с ранеными в более спокойное место.

Увлечённый сборами медик не сразу обратил внимание на бегущие толпы соотечественников. Фургоны, запряженные волами, были уже битком набиты людьми. В каждый фургон укладывали, как брёвна, по пятнадцать человек раненых, и они там лежали, давя друг друга.

Продолжение http://www.proza.ru/2017/12/29/295