Три звезды из созвездия Койота... Глава 15

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ: Чинди и чинди



* * * * * * * * * * * * * * *

Я проснулся, когда солнце уже лениво спускалось к горизонту. Пора на запад. До полуночи дотяпаю.

А всё-таки классно, что кто-то назвал эту пустыню Пэйнтед Дезерт. Официальный перевод этого географического названия на русский – это Цветная Пустыня. Но мне больше нравится не слово Цветная, а именно Раскрашенная. Да, именно "Раскрашенная Пустыня," думал я, топая на запад перед собственной удлиняющейся тенью. Так лучше. Через несколько часов все цвета исчезли. Я прилёг спиной на плоский и еще тёплый булыжник и уставился в небо. Скоро взойдёт луна, и звезд станет меньше, а пока смотри и любуйся – вот Орион, вот Большая Медведица, а вот и Полярная Звезда. Надо будет обязательно узнать, как все эти созвездия называются у Навахо, то есть у Дин'е – у Людей.

После восхода луны, пустыня опять освещается непередаваемым бело-серебряным светом. Для тех, кто когда-то занимался черно-белой фотографией, это можно представить так: вообрази, что до самого горизонта перед тобой черно-белый стереоскопический негатив... Что, не можешь? Да, брат, твоя потеря...

Вернувшись, я первым делом проверил, кто спит. Так я и знал – Картер меня поджидает рядом с избушкой-общежитием. Я, наверно, тоже бы волновался, если б человек, которого я жду, нес мне какие-нибудь важные новости – превращусь я, например, в лягушку или нет.

Я не тороплюсь с новостями, и Картер, как полнокровный индеец, терпеливо ждет приговора.
— Ну, что? – наконец, не выдерживает он. Я угрюмо качаю головой.
— Не знаю. Ничего определённого Чинди мне не сказал.

Плечи Картера горестно упали вместе с носом, и некоторое время я думаю, что он заплачет. Но он не плачет. Он делает глубокий вздох, дерзко поднимает голову и говорит:
— Зато сейчас я знаю, где Франция.
— Вот, вот, — подбадриваю его я. – Во Францию ни-ни! И вот еще... – в глазах Картера появляются искорки надежды. — Я тут узнал одну штуку о Чинди.
— Какую такую штуку?...
— Слушай, не перебивай. Все проклятия Чинди, кажется, работают только на индейцах. – Картер смотрит на меня с недоверием. – Нет,  это серьезно. Вот посмотри на меня – ведь я уже вторую ночь провожу в этом домике. – Я киваю в сторону хребта холмов с домиком без курьих ножек и краем глаза замечаю, что Джесси тоже не спит. Он внимательно подслушает наш разговор. Наконец, он не выдерживает и шепчет через дверной проем:
— Вот видишь, Картер! Я тебе то же самое говорил!
— Ш-шш... Да тише вы, — шикаю я на мальчишек. Но я только делаю вид, что сержусь на них. Я рад, что Джесси не спит. Мне сейчас просто необходим союзник в решении лягушачьего вопроса. – Если так подумать, Джесси, наверно, прав. Ведь если бы Чинди всех одинаково проклинал, я б тогда уже давно койотом хихикал...
— Или, как лягушка, квакал, — услужливо подсказывает Джесси.
— А мне от этого-то какая польза? – чувствуется, что Картеру хочется плакать, но он сдерживается.
— А вот какая... Я тут думал, пока сюда шел, и вот что придумал:  у тебя с речью как?
— Чего-чего-ооо?...
— Ну, ты как? Не квакаешь, не заикаешься?
— Н-нет...
— А в низ не растёшь?
— Не-еее... Кажется...
— А... ну с этим?...Как? – я киваю вниз, в направлении пупка Картера.
— Писает он желтой водой! – восторженно подсказывает Джесси, и мне приходится неимоверным усилием воли сдержать себя, чтоб не рассмеяться, представляя себе, как каждый раз, когда Картер мочится, ему помогает целая бригада болельщиков.
— Ну, вот видишь? Чем больше ты учишься тому, чему обучают в школе белых, тем меньше на тебя действуют заклинания Чинди!

Картер не отвечает. Ему нечего противопоставить железной логике.

Через несколько минут, убедившись, что все маленькие койоты укрыты, я ухожу в хижину-школу, сажусь за свой учительский стол, зажигаю керосиновую лампу и думаю, как же всё-таки сложно быть учителем. Это когда ты школьник, кажется, что преподавать – это так легко, как... Как там Лысый Моня однажды сказал?... “Легко, как два пальца обоссать!”  Вот... А на самом деле? А на самом деле, кажется, надо следовать какому-то плану каких то уроков. А где их взять? В смысле – и планы, и уроки? Нн-да-аа...

Мой взгляд падает на маленькую стопку листков – уроки детей-койотов, которые они сделали, пока меня не было. Так, так, так... Господи, у кого это такие кривые шестёрки и девятки? А восьмерки и пятерки? Ладно, завтра же начинаем опять. Завтра мы делим день на правописание, чтение, и начальную арифметику. В чтение включим немного истории и географии. Нет, так нельзя...

Берём большую толстую тетрадку в клетку. Это будет наш классный журнал. Записываем туда имена всех пяти койотов. Берём пять маленьких тетрадок и разлинеиваем их так, как в первом классе разлинеивали наш дневник. Вообще-то понятия “дневник” в Америке не существует, поэтому мы его введём как новшество. И еще. Мы введём два новых педагогических понятия — “диктант” и “изложение...” Вот. Правда, и с диктантами и с изложениями необходимо будет повременить, как минимум, полгода. Не потянут они пока ни на диктанты ни на изложения. Но, всё равно, учить этих койотов надо. И делать мы это будем несмотря на то, сможет ли Роберт достать мне документы или нет. Ведь нельзя так детей оставлять. Ведь такая жизнь хуже жизни лягушек...

— Мистер Майн Рид, мистер Майн Рид, — я просыпаюсь от того, что меня кто-то треплет по плечу. Еще до того, как я открываю глаза, я узнаю голос Картера.

Так оно и есть. Он возглавляет группу койотов, которые боятся разбудить злого бледнолицего, душой которого владеет злой Чинди. Я поднимаю голову со стола, рассаживаю маленьких койотов за столы-парты и даю классное задание: всем еще раз написать алфавит от “A” до “Z” и цифры от “1” до “10,” что даст мне возможность сбегать почистить зубы, плеснуть воды на физиономию и стащить чашку кофе у Роузи.

По возращении становится ясно, что над почерком придется работать еще очень долго, но останавливаться на чистописании нельзя: монотонность этого задания кого угодно свернет с пути истинного. Кого угодно, кроме Картера. У Картера самый лучший почерк из пяти. Вот и хорошо...

Вопрос: “Если Роузи сделала десять кесадийас (сырных лепешек) на ланч и выставила их охладиться на подоконник, а потом она вернулась и нашла только семь лепешек, сколько лепешек стащили с подоконника койоты?”  Джесси первым поднимает руку (да, эти дети уже знают, что просто так выкрикивать ответ нельзя, надо руку поднять!): “Койоты не украли кесадийас. Роузи бы никогда лепешки так не оставила... Особенно с сыром.”

“Скорее всего кесадийас съел Исак, – поддерживает Джесси маленькая Стэйси, — он их очень любит.”

Так, так, так... Задачки с неизвестными, в ближайшее время не пройдут. Начнем с обычного сложения и вычитания...

Но самый большой успех у нас в чтении. Интересно, что лучше всех читает Стэйси: “Но он слы-слы-шал... голос Волан-де-Морта, вопившего: ‘Убей его! Убей его!’ А потом пришли другие голоса, вы-кри-ки-вав-вав-ши-е  его  имя. Но возможно они ему только по-чу-чу-дились...” Она читает бегло уже почти не разбивая слова по слогам. “Гарри Поттер и философский камень” мы уже почти закончили. Следующую книгу мы начнем, когда у всех будут получаться четверки, отличимые от девяток, и буквы “S,” отличимые от пятерок...

Вот уже несколько дней не приходит Ким. С одной стороны, это хорошо. Это означает, что у Роузи нормально заживает рана. А с другой... С другой стороны хотелось бы, чтоб она приехала...

Вот уже несколько дней подряд Роберт не приезжает ночевать в Койотский Поселок. Интересно, в какой же части восточной резервации он пропадает?...

Кстати, Злому Чинди больше не нравится название “Койотский Перекресток.” Кажется, намного лучше: “Red Coyote Junction.” “Junction” – это “узел;” узел дорог, тропинок, судеб. A “red coyote” – рыжий койот, конечно. В Америке много таких городков и поселков: Grand Junction, White River Junction, Essex Junction... Есть даже “Death Valley Junction” – Узел Долины Смерти...

— Сегодня будем учиться сложению. Каждому после ланча необходимо принести двадцать маленьких камушков.
— А почему не конфет?

Нет, с конфетами не получится. Недавно мы учили вычитание на конфетах фирмы "M&M". Очень удобная штука. Урок был прост: выложи пять конфет, скушай две, теперь посчитай сколько осталось. Правильно, три. Теперь давайте научимся, как это писать на бумаге. Я поворачиваюсь к доске записать 5-2=3, и не успеваю обернуться, как начинаю понимать, что с конфетами далеко не уедешь: перед каждым учеником лежит ровно ноль конфет, а у меня пять пустых оберток... Таааааак... Значит сегодня у нас будут камешки.

— Вчера ночью ко мне пришли два Чинди?
— Два?
— Два. Один – точно Старая Кроу. Второй, злой какой-то. Не рассмотрел сквозь тьму. Но глаза горели синим пламенем.
— Синим?!...
— Синим. Сказали принести на урок арифметики двадцать маленьких камешков, понятно? – Господи, а как же арифметику преподают учителя-атеисты?!

— И один из этих Чинди тебя днём с огнем ищет. – Это сказал Роберт. Последние несколько минут он спокойно слушал конец урока арифметики.
— Значит всё, отправляемся искать камешки. И чтоб без драк, понятно? – я даю отбой, и пять койотов выносятся из домика выполнять указание злого духа. – Кто меня ищет?
— Если б я был расистом, то сказал бы, что – это точно злой дух: негр, шесть футов, зовут...
— О.Генри, — перебиваю я.
— О.Генри, — соглашается Роберт. Он внимательно смотрит на меня. – Ты его знаешь?

Я киваю головой.
— Хорошо знаю. 
Роберт поворачивается уходить, но я окликиваю его: – Кстати, как там у нас с документами?

Роберт оборачивается и внимательно вглядывается мне в глаза.
— Будут документы, — тихо говорит он. – Если у нас будет Майн Рид, у него будут документы на Томаса Майн Рида.

Гурьба маленьких койотов забегает в класс-хибаринку и с грохотом вываливает из карманов камешки на столы-парты. Но урок арифметики с камешками прерывается скрипом незнакомых тормозов и очень знакомым приглушенным голосом, о чем-то спрашивающим Роузи, кажется, где-то далеко. Опять в хижину входит взрослый, но при виде этого взрослого практически невозможно выяснить, что произойдет, “если у тебя было пять камешков и ты к ним прибавляешь три камешка?...”

— Чинди-иии...
— Настоящий Чинди...

Что поделаешь если, вырастая на восточной резервации, эти бедные дети ни разу не видели негра. И телевизора у них никогда не было (а вот это, может, даже хорошо). Убедившись, что это именно я, О.Генри сжимает кулаки и направляется ко мне.
— Скотина, сволочь, сука, свинья...
[Пожалуйста не думайте, что О.Генри подобрал все ругательства на “с.” Ничего подобного и быть не могло! Он просто ругался, как бог на душу положит. А как время пришло мне переводить это всё на русский, так почему-то на русском все ругательства на букву “с” и вышли]

От ярости он не замечает детей, а зря. Ведь это не просто дети, это Индейцы Нации Навахо... это – Люди-Дин'е из Рода Койотов! Первый выстрел из рогатки Исака попал О.Генри в лоб, второй (от Картера) — в затылок. Трое других койотов роются ища свои рогатки, а Исак уже натянул свою второй раз...

— Стойте! Это не Чинди! Это человек! – я не успеваю переубедить Исака, и третий камешек предназначенный для урока арифметики попадает в левую скулу О.Генри,  не более как в полудюйме от левого глаза. – Стой! – опять кричу я.
— А почему он черный? – не стесняясь, спрашивает Джесси.





* * * * * * * * *  ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ * * * * * * * * * 

http://www.proza.ru/2017/12/29/620





.