подслушки и подглядки

            Трико ажная
  На Рижском направлении, прямо при выезде за МКАД, есть платформа Трикотажная. В 60-ые годы, да и позднее, было модно названия «остановочных пунктов» писать больши-ми буквами, составленными из деревянных реек. На просвет даже и в темноте хорошо видно, а уж днем и подавно. И вот как-то на правой платформе, у кассы, по направлению от Москвы, отвалилась одна буква и вышло трико ажная. И так стояла вывеска года три на самом видном месте. Народ, конечно, стал думать и гадать, что бы сие значило. Все как-то сразу инстинктивно поняли, что это связано с войной 12-го года, с Бонапартом и пожаром Москвы, но детали додумать было трудно. Сперва решили, что это бригадир Ажнай из молодой гвардии потерял здесь при отступлении свое трико. Но зачем оно ему нужно было на войне в чужой стране, да еще поздней осенью? В конце концов, после долгих раздумий и дискуссий, родилась и стала общепринятой такая версия. Была мол, во фран-цузской армии известная маркитантка Ажная, и во время пожара Москвы она смылась в Тушино со всем своим добром (кроме собственных шмоток, сия дама прихватила и товар из трех галантерейных лавок, брошенных хозяевами). Ну а на Сходне ее ухажер, майор гусарского полка, однажды застал Ажнаю в объятиях какого-то интенданта. И пришлось незадачливой барышне спешно бежать в Можайск, а потом и в Вязьму, оставив все свои шмотки на произвол судьбы.
      Ну а девки и бабы из соседних сел быстро растащили симпатичные одежки. Иные из них щеголяли в трико лет по тридцать, и даже более. После крестьянской реформы ихний помещик хотел даже повысить выкупные платежи – мол, его селянки износили до дыр кучу дорогой мануфактуры. Ездил он и к уездному начальству с этой идеей, хлопотал во всех инстанциях. Но мировой посредник после долгих раздумий сию идею отверг, в чем был поддержан уездным съездом и Губернским по крестьянским делам присутствием. Но долго еще народ шушукался и обсуждал этот казус.
            Что надо знать…
     О пользовании электроэнергией в быту. Объемистая брошюрка, выпущенная Энерго-сбытом Мосэнерго в 1959 году вторым изданием. Тираж 114 тысяч, бесплатно, и в конце еще даются «сведения по газу». Видно, далеко не все жители столицы тогда знали, как пользоваться благами прогресса. Особенно впечатляют картинки по техники безопасно-сти, просто чудо художественного мастерства. Вот мальчонка, лежа в кровати, выдернул походя оба провода из розетки, которую взрослые неразумно пришпандорили над его ложем. И вот трясет его, бедного, почем зря, и для наглядности на рисунке показано, как течет ток по его телу – толстой такой черной линией со стрелками. Хотя вот стрелки уже лишние, ток ведь у нас в домах переменный, и направление его узреть трудно. Но общий вид впечатляет, просто жуть живая.
     Вот мужик вместо вилки схватился за разодранный провод, а вот дамочка, стирая белье, зачем-то другой рукой полезла в люстру. И по ним тоже побежали черные стрелки. Девушка с пылесосом оперлась на батарею – устала, видно, гигиену блюсти – а провод-то рваный, замнуло его на корпус – и черная линия тут как тут. Но ярче всего показана барышня в ванной, причем с голой грудью (это в 59 году!). Ей, видно, темновато было плескаться, и решила она лампочку поправить, или просто за светильник подержаться, видно устала. Ну и шарахнуло ее изрядно, потекли электроны вниз по трубе, наверное, прямиком в подвал, или к соседям снизу.
     Я в детстве, когда первый раз эту книжецу увидел, испугался страшно, даже похныкал, спрячьте, мол, ее с глаз долой. А потом ничего, привык. Там еще очень интересная глава есть, про внутриквартирные расчеты за свет. Особенно когда у квартирантов нет счетчи-ков – тогда берутся электроприборы, имеющиеся у них в собственности, и по среднему значению времени использования за день, полученному на основе многолетней практики, считаются расходы каждого. Вот к примеру, у Александрова приемник на 65 ватт, а у Иванова пылесос и утюг аж на 700 ватт в сумме (буржуй, однако). И пользуются они ими, в среднем – приемником два часа в сутки, утюгом час и пылесосом полчаса (квартирка-то грязновата!). Умножаем на тариф, и дело в шляпе.
    Однако есть еще осветительная нагрузка, причем двоякая – в комнатах и в местах обще-го пользования. Мощность лампочек определить нетрудно, а время горения? Так вот, для жилых комнат есть осветительный календарь, где указано, сколько часов в каждом меся-це там горит свет. Больше всего в декабре – 350 часов, а в июне всего 60. Это, естествен-но, на широте Москвы и при среднерусском климате. А для общих мест рекомендуются следующие цифры – коридор в среднем освещается шесть часов, а кухня, уборная и ванная по четыре. Непонятно только, почему кухня и уборная освещаются одинаково, все же готовить еду дольше, чем избавляться от ее остатков. Хотя кашеварят, особенно утром, перед работой, все одновременно, да и вечером почти так же. Но с другой стороны, в коммуналке тех лет разместится на кухне всему населению сразу просто нереально.
    Подобным же образом производятся и расчеты за газ. Тут в первую очередь учитыва-ется число жильцов, ну и наличие газовых приборов – плиты, колонки для душа, отопле-ния, холодильника. При отоплении учитывается и площадь комнат. Вот пожалуй и все, да еще приложение 9 надо бы упомянуть. Там приведены адреса и телефоны магазинов элек-тротоваров, всего их было семь, и мастерских по ремонту и проверке счетчиков, каковых числилось пять на всю столицу. И еще на Б. Семеновской, дом 15, имелась мастерская по установке контрольных счетчиков и ремонту электропроводки. И все.
           Музыка в метро 
     Исполялась она, конечно, молодыми попрошайками, но очень грамотно. Деваха лет двадцати играла на аккордеоне и пела, а ее младший собрат аккомпанировал на гитаре и собирал подаяния. Дело было днем, народу немного, и все были довольны. И исполни-тели, получившие по заслугам, тоже не остались в обиде. Только одна дама, сидевшая в голове вагона, почему-то разразилась бранью. Да так злобно, как будто музыканты у нее мать родную убили. Сволочи, говорит, черти, бездельники и паразиты, вот я бы их… И аж зубами скрежещет от ненависти, мне даже смешно стало, до коликов.
    И тут мужик, что от нее через два места сидел, поворачивается и говорит – и правда, какие козлы! А давайте вы их зарежете, вот у меня ножик классный есть. Держите! И дает ей японский тесак чуть не в полметра, где он его держал только. Та растерялась, что это? Ну как, самурайский нож, колоть им трудно, а рубить в самый раз. Прямо по шее, и хана. Да вы не бойтесь, он без упора и кончик не острый, вполне законная штука. И никакого разрешения не надо, вот сертификат. Тетка глазами хлопает, ничего сказать не может от неожиданности. А мужик настаивает, бери мол, не бойся, а то они в соседний вагон уйдут. Ну так?! Та, наконец, обрела дар речи, что вы, зачем, как можно! Да так вот, бери и руби. Они же сволочи! Да нет, что вы, это я так… погорячилась… да все нормально… как можно… да подумать такое! Отвернулась демонстративно, глаза закрыла и вроде как спит. Ну, владелец ножа презрительно буркнул что-то, плечами пожал и пошел на выход, мы как раз на станцию въехали. Тем все и кончилось.
           Случай в трамвае
     Однажды попал в пробку и ехал более часа в трамвае. Впрочем, там и так неблизко, посему книжку взял заранее, дабы не заскучать. Но скучать не пришлось и так, зря только толстенный том таскал. Впереди сидела бабушка с внуком, обсуждали школьные дела. И она похвалила его одноклассниц, вот, мол, какие невесты растут. Нет отвечает он, я на тете Тане женюсь. Так она же старше тебя на двенадцать лет, а вон какие девочки у вас хорошие. Нет, они глупые, им еще семь лет в школе надо учиться, а тетя Таня уже институт закончила. И она такая умная, все-все знает. Прямо все? Да, я ее всегда спрашиваю, когда что-то не пойму, а она всегда отвечает так здорово. Все сразу понятно и интересно. А в школе? Нет, там уроки скучные и какие-то… ну, бестолковые. Все по пять раз повторяют. Так это чтобы вы понимали лучше. А я и так понимаю. Все и всегда? Нет. Но когда повторят, все равно ничего не понятно. А к тете Тане в гости придем, и она сразу объяснит. По любому уроку, что ли? Она же не всезнайка. Почему, она все знает, что я спрашиваю. Ну ладно, а если я ее что-нибудь спрошу? Не надо. Почему? А я ведь буду на ней жениться, а не ты. Да не, я так, для интереса… а ты женись, конечно, если очень хочется. Да, хочется! Вот только вырасту, получу паспорт и обженюсь… со свадьбой.
     Бабушка не нашла, что ответить, и промолчала, закруглив разговор. А мы, все вокруг, прониклись уважением и симпатией к любознательному и серьезному юноше. А тут и трамвай, наконец, доехал до конечной, и мы разошлись по своим делам.
           Забор, бабка и пасха
     Сидим с другом на даче, едим шашлык с красным вином, благо Первомай на дворе. Погода прохладная, но солнечная, земля подсыхает после поздней весны, красота. И настроение благостное, впереди лето, скоро отпуск. А до того день Победы, еще четыре выходных и куча работы в саду, да и сарай чинить надо. Но это потом, пока и в грядки не войдешь, сплошная вода и грязь. Так что отдых у нас вполне заслуженный, и шашлык удался, просто объедение.
     Слышу, кто-то зовет меня от калитки. Подхожу, вижу – соседская бабуся. Говорит, что мол ключи забыла от калитки, а ее дочь с внуком куда-то ушли. Так позвоните. Ой, у меня телефон разрядился. Ну подождите у нас, они скоро придут, хотите, в дом пойдем. Да нет, зачем вас стеснять, я лучше под забором подлезу… у вас пленка есть? Ща положим и я просочусь. Удивились мы такой идее, но пленку нашли. Только вот бабуля была раза в два толще, чем зазор под железными листами. Тогда она нас попросила лестницу, дабы пове-рху перелезть. Я сопротивлялся, сколько мог, потом плюнул, принесли мы две лесенки, и бабка минут за двадцать форсировала преграду. Это быстро, учитывая что ей уже 80 лет, а лестницы были весьма хилые и короткие. Правда, мы ее поддерживали со всех сторон. Понизу просунули сумку, кофту и пару шарфов, выслушали благодарности, водрузили на место инвентарь и продолжили празднество.
    Назавтра друг домой уехал пораньше, по жене соскучился. Она с нами не поехала, так как пост блюла, и не хотела лишних соблазнов. А к обеду подходит к калитке некий па-рень. Я мол бабкин внук и наследник хозяйки участка, вполне официальный. Ладно, ну и что из того? А то, что вы пособники незаконного проникновения чужих лиц по нашей земле (так вот и сказал). И вот я вызвал полицию, скоро будете давать показания. Да ради бога, отвечаю, а сам трясусь «про себя» от смеха. Помню, на старой даче, когда еще ее хозяйка была жива, сосед – полудурок с топором бегал не раз за домочадцами, а ментам хоть бы хны. Однажды оне чеканную фразу соизволили сочинить – мол, пока трупов нет, это все игрушки. И в этот раз, конечно, никто не приехал. А я еще напоследок ему напо-мнил, что такие заборы, как у них, между участками строят только по согласию соседей, которого не было. Подавайте в суд, отвечает. Непременно подам. И он удалился в гордом молчании.
     Вечером приехали мои однокурсники, у них дача с другой стороны города. Опять шаш-лык жарили, и заодно я им рассказал про бабку и ее внука. Посмеялись, знакомая наша кстати вспомнила, что бабка такая же наследница, как и внук, если нет особого завещания. Потом зашли к мамаше моего сокурсника, ее дача тоже рядом. Открыли ей замок на сарае, он весь заржавел, едва справились. Потом пришлось дверь сарайчика топором поддевать и двигать ломом, ее всю перекосило. Полчаса возились, ну хоть день не зря прошел, пора-ботали на пользу общества. Потом доели все, и пошли по домам баиньки.
     И вот настало пятое число, православная Пасха. Мы с соседями напротив поздравили друг друга, посидели малость на крылечке. Иду домой и вижу – выходит вышеописанный бабкин внук и заходит к тем же соседям напротив. Вот не возьмете ли пасхи и кусок кулича в честь прздника, мы все съесть не можем. Ой что вы, спасибо, но у нас своего полно, сами вот раздаем. А вы, кстати, вот Дмитрию (то есть мне) отдайте, у него все гости уехали, а он еще завтра тут будет. Вот за ваше здоровье и съест. Э нет, ни за что! Лучше уж бабке треклятой скормить! И пошел восвоясьи. Мы, конечно, позлословили, какой, мол, народ у нас поселился, на Пасху и то говном исходит по пустякам. А еще крест нацепил на полфунта серебра, да с золотой цепочкой… Ну да бог с ним.
     Шестого был рабочий день, но я заранее отпросился и решил заняться сараем. Две стены укрепил почти полностью, остались мелочи. У соседей тишина, видно все уехали в город. Я тоже к вечеру отчалил, и до девятого успел забыть ихние страсти. Но не все оказалось так просто. Утром в день Победы вижу – ходит ихняя бабка по улице и соседям жалуется на жизнь. Она, мол, уезжать отказалась, и они ее заперли в доме, и калитку закрыли. Ну, из окна она вылезла легко, благо был опыт, а вот дабы попасть на улицу, пришлось щебень у колодца разгребать. Он у них на границе участка, и там под забором изрядная дыра, много углублять не пришлось.
      Еды бабусе хватило, а вот с водой было плохо. Так колодец же под боком, говорю, в чем проблема? Так они же свет отключили уезжая, и насос не работает. Господи, да крыш-ку сдвиньте и черпайте вволю, вода от земли на вершок стоит. Проверила, обрадовалась, притащила ведро и набрала его запросто. Вот говорит, здорово, теперь и умыться можно, и руки сполоснуть. А назавтра приехала ее дочь, и все вроде бы пошло нормально. Но ненадолго, через день молодая хозяйка решила, что бабка, пролезая в окно, его сломала, и пошла с жалобой в правление. Те пришли, посмотрели, поругались, и послали оное семей-ство очень далеко. Мы, мол, вашими ссорами заниматься не обязаны, в товариществе серьезных дел хватает. Хотите – судитесь, и баста. На том вроде все и закончилось. Пока что, а там посмотрим.
           Прошла неделя
    И я в пятницу после работы, благо стояла жара, опять отправился за город. Смотрю – бабуся еще там, ей соседи подарили крестовую отвертку и она теперь за забор выходит культурно. Отвернет пару шурупов, лист железа отогнет и гуляет себе на здоровье. А потом вернется, все прикрутит на место, и хана. Ну говорю, ваще, прямо нанотехнологии. Конечно, отвечает она, шурупчик-то маленький, его едва видно, а я тетка крупная. Ну поржали, поговорили, и пошли спать. В субботу она ходила в магазин, запаслась прови-зией, и я уж решил, что теперь она до осени тут проживет.
      Но нет, в воскресенье утром приехал за ней внук, другой, которого мы еще не видели. Бабуля со всеми соседями торжественно распрощалась, поведала, что надоело ей шурупы крутить и в окно лазить, и ее внук домой отвезет. Собрали они вещи, вплоть до стульев, которые она год назад притащила, и начали стенку разбирать. А она здоровая, из бывшей ГДР, тяжелая, да и все винты заржавели. Зачем она им в Москве – непонятно, хотя, коне-чно, ничего врагу оставлять нельзя. В общем, на разборку и переноску пришлось нанять мужиков, что соседям через улицу строили сарай. Те за пару часов все разделали и погру-зили, забили весь багажник и заднее сиденье. Ну а стулья и другую мелочь привязали на крышу, едва места хватило. Отъезжающие помахали нам ручкой, мотор зафырчал, и на том сия эпопея завершилась. В этом году… а что следующей весной будет – не знаю.
             Подражание Гашеку
    Началась вся эта история довольно давно, в самом конце 11 года. Мы с друзьями решили отметить Новый год на моей даче, и утром тридцатого декабря ваш покорный слуга отправился в Обнинск. Прошелся по магазинам, ничего путного не нашел, поехал в Белоусово – большой поселок на полпути от станци, погода мерзкая – около нуля, сыро и ветрено. Купил я поллитра перцовки для согрева, сижу на остановке, балдею. Минут через десять подходят двое парней, они как оказалось, ждали друзей, дабы вместе в город ехать. Ну а пока пробавлялись пивом, что, по моему, было явно не по погоде. А ты что пьешь? Перцовку конечно, у нас в Сибири все зимой перцовку пьют. Сибирь выскочила как-то сама собой, но уж раз разговор пошел, пришлось импровизировать. А ты был в Сибири? Ну еще бы… работал там в Ангарске, на нефтехимкомбинате… в ЦЗЛ. Это рядом с Иркутском, огромный такой завод, даже своя станция есть, Суховская.
  А как тебя в Сибирь-то занесло, по виду наш, местный? А, отца сослали, натворил там что-то, я маленький был, не помню. Небось этот... диссидент был? Да нет, что ты... хозбыт какой-то, ерунда (как назло, на ум сразу ничего не пришло). А ты случаем не еврей, да вряд ли (это его напарник слово взял), куда евреям в Сибирь. Ээээ, говорю, ты что, знаешь какие там евреи! Их при Николае Первом туда за что-то сослали, кто послабже вымер конечно, а которые остались – уууу! Нас всех перепьют. И что, тоже перцовку хлещут? Конечно... когда мороз за тридцать, ну а в такую теплынь какая ж перцовка – вино пьют, наливки всякие. Прямо на улице, им минус десять фигня. Надо же, изумились собесе-дники, а ты таких живьем видал? А как же... вот даже и выпивали вместе... ну по чуть-чуть. То есть я чуть-чуть по их меркам, а они как обычно.
    Потом обсудили новогоднее меню, погоду, поговорили о том, о сем, а тут и мой автобус пришел. Распрощался я с невольными собеседниками, и вскоре почти забыл тот забавный разговор. Только сидя в автобусе подумал, что отца, скорее всего, могли сослать за брако-ньерство, он все же был охотник и часто мотался по лесам, полям и озерам. Но эти мысли быстро затерялись среди новогодних впечатлений. Потом были поиски новой работы, вес-на, лето, отпуск... опять Новый год. На следующее лето, в июле умер старый друг нашей семьи, и вот после похорон мы с дальним родственником усопшего решили чуть вина выпить, уже вечером в центре столицы. Нашли магазин, купили, выпили, давай, говорит он мне, еще по банке пива тяпнем. А стоит ли, уже поздно? Да мы быстро, я уже взял, давай вот на крылечке. Да что ты, загребут в два счета, тут сплошные камеры, небось одни богачи живут. Ты думаешь… ладно, вокруг посмотрю, может есть места поспокойней. И нырнул в кусты, хорошо хоть банки не успел открыть.
     Сижу на ступеньке, жду минуту, другую, третью. А тут двое ментов нарисовались. Так говорят, пиво пьете? Да что вы, отвечаю, видите, даже банки не открыл. Просто… погреть решил их чуток, а то все в росе, прямо в сумку совать страшно. А в пакет завернуть слабо? Так нет же ни одного, как назло, вот видите! Ну ладно… а на виду алкоголь держать тоже нехорошо. Да я их задом прикрыл, никто не видит. Ну это спорный момент... а вы что, ждете кого-то? Да нет же, просто жду, когда банки подсохнут. А давайте все же проедемся в отделение, поговорим, раз тут вас ничто не держит. А по дороге и банки высохнут. Интересно, думаю, на что они рассчитывают? Что нету времени, или развезет по дороге, или кого-то все же жду? Но поскольку менты были видны издалека, явление напарника казалось маловероятным, остальное тем паче. Ладно, не спорить же с властью, хорошо, говорю, поехали, раз так надо.
       По дороге все молчали, ну и я так же, только иногда вздыхал, по возможности жалост-ливее. Поехали почему-то в Нагатино, где-то рядом с Нижними Котлами, как будто ближе ментовок нет. Ну мне так даже удобнее, потом до дома ближе. Прошли к дежурному, он пошушукался о чем-то с приезжими, попросил паспорт. Минут пять его разглядывал, улыбался, хмыкнул пару раз. Нусс, что же вы делали на том крыльце, Дмитрий Игоревич? Да вот сидел, ждал пока роса высохнет. А завернуть во что-то? Да нет ничего, увы. Да, странно... а сумочку вашу можно посмотреть? Конечно, видите и нет тут почти ничего... я же сирота, из Сибири. Сказал и испугался, вдруг он Ерофеева вспомнит, Но нет, все спо-койно, посмотрел очешник, мол, в таком впору пистолет носить, банки повертел и так и эдак. А вы уверены, что там пиво? А что ж еще?! Ну не знаю, не знаю... а вдруг там взрывчатка. Да что вы, замахал я руками, таких ВВ не бывает, как химик знаю. Я ведь на нефтехиме долго работал, у самого Оречкина! Это в Ангарске, город такой под Иркутском есть, в Сибири, а комбинат здоровенный, на две станции вдоль железки. В Сибири, оживи-лся капитан, а сюда как же попал? Да не, вобще то я московский, тут родился, а потом отца сослали в Ангарск, за браконьерство.
    Они на охоте были, на кабана... или даже на зайцев, не помню. Ну а он лося подстрелил, чего думает за мелочью всякой бегать. Ну и загремел. Он был журналист, в заводской многотиражке работал, ну а меня в заводскую лабораторию пристроил, прям после вось-мого класса. Так вроде нельзя было, да я Оречкину понравился, он любил увлеченных химиков. Его, представляете, сюда звали, в керосинку, потом в институт нефтехимии, а он отказался. Лучше, мол, в Ангарске хозяином быть, чем в Москве на побегушках. Улицу в честь него назвали, там эти живут... ну которые нефтепровод строят, на Тихий океан.
         И что же, ты так с восемью классами и остался, не похоже? Да не, там на какие-то курсы ходил, вроде десять классов зачли. Нас особо не спрашивали, мол люди занятые, завод важнее... иной раз сдавать экзамен надо, а мы их посылаем, мол, октилсульфонат плохой, цех стоит, срочно разбираться надо. А этот сульфонат шел в стиральные порошки, и вечно с ним что-то было не то – то примесей много, то растворяется плохо, то воняет какой-то дрянью. Ну преподавалки наши вздохнут, тебя мол четверка устроит? Да еще бы, сойдет. Ну а потом на вечерний поступил, в Иркутский политехнический. Наш факультет был в Ангарском филиале, рядом с заводом, удобно очень. Даже хотели прямо на ком-бинат их поселить, да места не было, и отдел режима всегда против был – пришлось бы посторонних проверять, пропуска готовить... в общем морока.
        А институт тоже прогуливал, слегка нахмурился дежурный. Нееее, там особо не погу-ляешь... да и на работе к студентам относились получше. Как экзамены или лабораторки, отпускали без слов. Ну а потом? Потом... родители в столицу вернулись, как срок вышел, это я только в институт поступил. А я после диплома проработал еще лет пять - шесть, привык... ну и женился потом (ох, опасная фраза, женитьбу проверить раз плюнуть; впрочем, хотели бы проверить, давно уж разоблачили все это вранье). Тут в академии наук работал, потом совсем плохо стало, ну вот на фирму устроился. А что за фирма? Да подмосковная фирма, растворители делает – бензин для клея, хлороформ, ацетон, эфир. Ну а контроль качества тут, вот проверяю, сколько там воды, другие примеси... ну сторо-нние пробы делаем – узнать, кто чего придумал из конкурентов. Ага, ага... а ацетон запрещен ща вроде? Нет, просто бумаг надо кучу, а если все оформить как надо, хоть миллион тонн делай.
  Ну ладно, ладно, как говорят, все с вами ясно. А вот все же банки-то на крыльце хранить нехорошо. Ой, да заберите их... с глаз долой (все равно ведь не я платил). Ну не знаю... вас тут везли еще на казенной машине... (как будто я просил). Ой, а у меня только железки остались (десяток рублей на 80, отдам думаю, черт с ними). Но пока нашел и выбрал из кучи мелочи две – три монетки, терпение капитана, как видно, истощилось. Все говорит, иди к черту и больше не попадайся. Вот на платформу выход, а ежели метро надо, то по переходу под землю и налево, ну увидишь. Ой спасибо, до свидания всего вам хорошего! Пока, пока. Так мы и расстались.
           История одного сюжета
     Все наверное знают картину Ж.Л. Давида «Смерть Марата». Классика можно сказать, хотя и скучноватая. Многие видели и российский вариант, писанный А. Гончаровым еще  в 27 году, а самые продвинутые ценители наверное вспомнят и норвежца Мунка, причем в двух вариантах. Но и это не все – изображали сей казус и позже, и не раз, и уже в нашем веке. Еще Э. Мунк поместил героя в постель, потом туда же попала и Корде, а недавно Шарлотта уже и пистолетом обзавелась. Стрелять, конечно, удобнее, чем тесаком разма-хивать, но зато громче. Впрочем, она скрываться с места расправы не собиралась, так что мысль в общем интересная и плодотворная.
     Есть, однако, и героические варианты, особенно у французов девятнадцатого века. Причем с обеих сторон – при республике более напирали на праведный гнев народа и благородство убиенного вождя, а в годы Второй империи возвеличивали подвиг отважной девицы. В общем, вариантов море, и наверняка с годами появятся новые. Да оно и поня-тно – драматиченский сюжет, знаменитая эпоха, «проблема пола», женщины в политике, расчет и месть… одним словом, тема благодатная и неисчерпаемая. Ну а фантазии иных авторов вполне законны – никто же самого интересного не видел, а потом-то сочинить и могли что угодно. Неприлично ведь Другу народа валяться в кровати с распоротым брю-хом, да еще не дай бог с девкой, из дворян-жирондистов. Может быть, она и сама его в ванну сунула, все же образованная барышня из приличной семьи, должна знать, что к чему. Так что дерзайте, граждане, но в рамках – Марат в джакузи или Корде с автоматом совсем уж не смотрятся, как ни крути.
    Но вот что странно – при всем разнообразии полотен есть у них общая черта. А именно, ни у одного художника эти произведения лучшими не назовешь. Даже наш Гончаров, чья интерпретация большинством зрителей признается лучшей, создал и более сильные вещи. Ну а Давид… Марат, конечно, лучше надуманных и искуственных Горациев и Велизария, который к тому же в реальности подаяния никогда не просил, да и не имел в том нужды. Но та же «Коронация», не говоря уж о портретах, куда интереснее смерти Марата. И вот так всегда, несмотря на все прелести сюжета, описанные выше. В чем дело не знаю, и даже предположений нет, ни единого. Может, кто из читателей поймет?
           Забытая атака
      Где-то осенью 1918-го, на Пермском фронте, задумали красные необычную атаку. Они недавно отбили Ижевск и Воткинск, но дальше особо продвинуться не удалось. Часть белых сидела на правом берегу Камы, угрожая тыловым коммуникациям и оружейным заводам. И тогда комиссар 114 полка, кадровый питерский рабочий Юкагиров, придумал необычный вариант. Белогвардейцы окопались в малолюдной, лесистой местности, где кроме охотников и лесорубов почти не было жителей. Снабжали их неплохо, благо на Каме орудовала сильная флотилия, да и тыловые базы в Осе и Оханске близко. Но вот в бане помыться или письмо домой отправить… да среди этих холмов и оврагов и дорог не было, одни медвежьи тропы. А людям нужно общение, иначе среди тайги сам волком взвоешь и на сосну полезешь.
    И Юкагиров решился на смелый ход – напустить на позиции белых толпу баб из окрест-ных сел. Не нагишом, конечно, уже по утрам морозило, но так, в пляжном виде. Вряд ли враги устоят перед соблазном, их фронт смешается, нарушится система обороны. Вот тут-то мы и прорвем позиции белых, да еще почти без потерь. Юкагиров посоветовался со штабом полка, прикинул место и время атаки, и пошел со своими мыслями к начальнику дивизии. Немолодой начдив И. С. Гобардин был, как тогда говорили, интеллигентный пролетарий. Он много лет работал корректором Военной энциклопедии в типографии Сытина, прочел по долгу службы тысячи страниц на армейские темы, но ничего подо-бного не видел. Все гениальное ведь просто! Идею одобрили, и закипела работа. Но тут обнаружились неожиданные трудности. В штабе у Гобардина была изрядная сумма, при-чем в царских деньгах, но местные требовали оплаты натурой – спички, керосин, соль, ну в крайнем случае муку или сахар. К тому же народ в округе жил больше зажиточный, сте-пенный, и рисковать особо никто не хотел. Дело затягивалось, и постепенно большинство начальников потеряло к нему интерес, благо им и своих забот хватало. А тут еще случидся неожиданный казус.
      Затею с бабами, естественно, хранили в тайне, но частые дискуссии в широком кругу командиров и комиссаров, от батальонов до дивизии, не способствовали скрытности. И где-то через месяц штаб белых получил достоверные сведения о смелой задумке. Сперва идею восприняли с юмором, но потом задумались – а ведь и правда опасно! Народ ведь и впрямь одичал в лесах и болотах, и при виде полуголых девок запросто потеряет самоко-нтроль. А стрелять по безоружным бабам накладно, да и Советы потом раструбят на весь мир о зверствах контрреволюции. И кто-то из белых штабистов придумал отличный ход – перехватить инициативу, и самим, не дожидаясь противника, организовать такую атаку. Тем более, что на складах нужных вещей хватало, так что с вознаграждением «амазон-кам», как их окрестил местный остряк, штабс-капитан Остерихс, проблем быть не могло.
     Да и с контингентом белым было много проще – недалеко от фронта, на реке Снегирья, стояло большое село Анненково. При императрице Елизавете там был монетный двор, затем перестроенный в ремонтные мастерские, потом возвели ткацкую и ситценабивную фабрики, красильню и шерстемойку. Теперь же, в годы войны, производство останови-лось, денег не было, и народ страдал от скуки и неустроенности. Вот женскую половину поселка наши герои и решили нанять. Сперва осторожно разведали ситуацию, потом начались переговоры. Не обошлось, конечно, без принуждения, кого-то и вовсе привели под конвоем, но в основном барышни удовлетворились мукой, картошкой, керосином и солью, самым строптивым добавили рубль – другой денег, по довоенному счету. Сос-тавили диспозицию, условились о сигналах, наметили рубежи атаки и наивыгоднейшие маршруты движения. Начинать решили около десяти часов утра, когда уже рассветет, но видимость еще не очень. И вот туманным утром 25 октября началось действо.
  Сперва представительницы слабого пола никак не могли выдержать дистанцию, кто-то убегал вперед, а иные, запутавшись, бегали по кругу, будто гоняя кур с огорода. Но Осте-рихс, которому в отместку за какую-то эпиграмму начдив Кутапсов поручил командовать этой сворой, сие предвидел. И вывел своих барышень в поле на полчаса раньше срока. Так что к моменту истинной атаки «амазонки» худо-бедно научились держать равнение в цепи, соблюдать дистанцию между соседками и бежать в нужном направлении. И вот дозорные красных, которые уже с четверть часа с тревогой вслушивались в непонятный шум в стане врага, услышали топот множества ног. За туманом пока ничего не было вид-но, но на атаку это не походило – противник шел медленно и грузно, с частыми оста-новками и очень шумно, как будто нарочно давая о себе знать. Может, они психическую атаку задумали? – недоумевал Юкагиров, вызванный часовыми на передовую. Но тут из тумана вышла неровная цепь полуголых гражданок, которые двинулись прямо на окопы красных воинов. Те, оцепенев, стояли как вкопанные, не зная что предпринять.
       Юкагиров, с ужасом узревший воплощение своих идей, опомнился первым. Он пытал-ся стрельбой из «максима» поверх голов напугать пришельцев, или хотя бы остановить их. Но поселянки, никогда ранее не видевшие пулемета, решили, что это кто-то палит из ружей. А поскольку солдаты против них явно не стреляли, а многие и вовсе забыли про свои винтовки, они продолжали свой неспешный поход. Тут один пожилой солдат, по ви-ду из старообрядцев, крича что-то про русалок, чертей и ведьм, бросил винтовку и истово крестясь, побежал в тыл. Несколько человек последовали его примеру, но на остальных этот вопль подействовал иначе. Гыыы, да то ж бабы! – заржал один солдат, с восторгом разглядывая бегущих. Ой, точно, бабы – гаркнул другой во всю глотку – да смотри, скла-дные какие… вооон ту отодрать бы надоть! Стоящие рядом восприняли сию мысль как приказ и бросились его выполнять, другие пытались прогнать незванных гостей, мол, не к добру это, еще за разбой посодють. В общем, все смешалось на поле брани… Комиссар был в отчаянии, понимая, что дело швах. Граждане, стойте! Будьте бдительны! Не подда-вайтесь, это же классовый враг! – орал Юкагиров, размахивая огромным маузером. Палил он, правда, в воздух, надеясь испугать и своих, и чужих. Однако, это не помогло, и оборо-на двух красных батальонов разваливалась на глазах.
     Зато на участке соседнего полка дело приняло неожиданный оборот. Там знали о замы-сле Юкагирова и Гобардина, и услышав дикие крики, выстрелы и шум на левом фланге, были уверены, что атака уже началась. И когда на полк ринулись полуголые дамочки, все поняли, что фокус не прошел, и белые погнали баб обратно. И тут комполка решил немедленно атаковать, рассчитывая, что пока противник разберется, что к чему, его воины в суматохе добегут до вражьих траншей. Так и вышло, и белогвардейцы, уже торжество-вавшие победу в центре, вдруг увидели у себя на фланге большую толпу красных, почти охвативших их с тыла, и бегущих к штабу дивизии – там, на видном месте, как раз лежали запасы, приготовленные для расплаты с амазонками. Их потеря означала бы провал всей операции. Но Остерихс оказался на высоте – он быстро сообразил, что атака сорвалась и надо спасать положение. Приказав двум взводным со своими людьми собрать девок и отвести их в тыл, он с остальными силами бросился наперерез красным, рассчитывая раз-резать их колонну, и хотя бы часть ее разгромить.
       Но и красный комполка Петухов, старый боевик еще с 1905 года, проявил себя с наи-лучшей стороны. Он быстро понял, что отряд Остерихса им не осилить, и не добежав до склада каких-то десять шагов, повернул свой полк обратно. Тем паче что у соседей, судя по наступившей тишине и отсутствию баб на поле боя, положение стабилизировалось, ну а на большее рассчитывать было просто глупо. И не успел штабс-капитан скомандовать «в штыки!», как красное воинство оказалось в своих окопах. Ну а лезть на штурм Остерихс не решился, благо Петухов перед атакой оставил на позиции почти треть полка, на случай всяких неожиданностей. Правда, тяжелого оружия у них не было, но три ручных пулемета – «Гочкис», «Шош» и «Льюис» – могли причинить белым немало хлопот, особенно при столь холодной погоде. В общем, часа через полтора после начала битвы, все вернулось на круги своя, и только редкие выстрелы часовых, опасавшихся новых выходок со стороны противника, нарушали осеннюю тишину.
      Женская братия, ведомая опытными взводными, благополучно вернулась в свои тран-шеи. Кто-то отделался испугом и царапинами, а кто-то переломами и ушибами, да оско-лочными ранами. Несколько девок красногвардейцы успели «отодрать», но на общем фо-не это не произвело на них особого впечатления. Одна барышня в горячке боя вовсе не заметила, что кто-то воспользовался ее прелестями. Да и вообще в тот день тяжелых по-терь с обеих сторон было мало, да и раненых не шибко много для столь бурного дня. Ку-тапсов, удивленный провалом атаки, после недолгих раздумий решил урезать «вещевое довольствие» амазонок почти на треть, мол, бегать надо было побыстрее. Но его приказ опоздал – Остерихс, чуя нечто подобное, сразу по возвращении в штаб выдал бабам все обещанное полностью, не поленившись взять с них расписки – что, мол, расчет сделан как надо, и никаких претензий к командованию белой армии у гражданок нет. Неграмотные диктовали свое ФИО, и поставив крестики, прикладывали к расписке пальчики, смазан-ные типографской краской. Все равно ее (краски) в штабе было навалом, не знали куда и девать. А тут вот пригодилась…
   Комдив потом ворчал, что отдать столько добра деревенским бабам – безумная роскошь. Но ему быстро объяснили, что лучше отдать лишний мешок соли, чем плодить обижен-ных и раздраженных, которых потом использует в своих целях совдеповская пропаганда. А ознакомившись с детальным рапортом о ходе боя, Кутапсов всем участникам объявил благодарность за отличное ведение дел. Остерихс, наконец, стал майором, к чему стреми-лся уже давно, да все что-то мешало. Впрочем, командование красных, ознакомившись с отчетом о ходе сражения, тоже сочло действия своих бойцов грамотными и умелыми. Петухов получил орден Красного знамени, остальных наградили ценными подарками и почетными грамотами. Правда, в частном разговоре командарм пятой красной попенял Юкагирову и Гобардину за излишнее прожектерство, и впредь советовал не увлекаться подобными вещами. Ну, они это и так поняли, уже давно и надолго. Вот, собственно, и все, что мы знаем теперь об этом эпизоде, который вскоре затерялся в вихре бурных собы-тий осени восемнадцатого года.
            Контрабанда
    Представтьте себе Кавказские горы недалеко от Хосты, в окрестностях села Воронцов-ка. Плантации чая, буковый лес, холодная речка в ущелье среди скал и камней. Темные заросли самшита по берегам, на обрыве небольшая пещера, куда мы как-то отважились залезть. Летняя жара и духота, дожди и вечная горячая сырость. Одним словом, субтропи-ки. Нормальные люди лежат на пляже у моря, или лезут еще выше, где прохлада, хвойные леса и ледники. А мы вот в двадцати верстах от берега на высоте 700 метров… впрочем, грех жаловаться, работа непыльная. Вот местные рвут чайные листья с кустов, полдня под южным солнцем. Все в огромных шляпах, но каждый день кому-то плохо, кто-то в обморок свалился или от жажды мучается, забыв дома термос.
          А мы в лесу, тут хоть тень, полумрак даже в буковой чаще. Ни кустов, ни травы – только старые листья, да камни на откосе. Впрочем, насчет работы и «мы» - это преувели-чение, мне тогда было лет двенадцать. А родители подрядились работать на все лето в археологическую партию, к знакомым из Питера, ну и ребенка взяли заодно. Не всеж ему на даче сидеть. И вот смотрю во все глаза, как сотрудники каменными скребками режут бревна, счищают ветки, мастерят древние луки и палицы. И заодно сам строгаю из самши-товых и тисовых веток и сучков всякие безделушки – ножички, подсвечники, тросточки и линейки. Я тогда ботаникой увлекался, и местные леса облазил, где только мог. В те дни ежевика поспела, очень вкусная, но колючая, зараза, и мы все – трое «экспедиционных» детей ходили исцарапанные с ног до макушки. А какие там орехи, а каштаны – огромные, в три обхвата! А еще лианы на каждом шагу… да все не упомнишь.
         А бук у местных шел на дрова, печки топить, да еду готовить, на колья и прочую фигню. Отец возмущался шибко, мол, из него мебель прекрасная получится, ей цены нет, а вы жечь. А ему и отвечают, что мол и рады бы, а чем топить – каштаном, орехом или мо-жет быть, самшитом? Нет тут ни березы, ни осины, ни сосны, бук самое простое дерево, дубы и те реже. А дорога к морю сам видишь какая, собранный чай иногда вывезти не можем, где уж тут о деревяшках думать. Водку порой по неделе не завозят, вот гоним всякую дрянь, спичек иной раз нет, соли, керосина, зимой в темноте сидим (электричества в деревне, естественно, не было). Такие вот дела.
       Я, конечно, старался набрать необычных деревяшек поболе, а родители ворчали, что им, мол, тащить эту дрянь невмоготу. Уверяю их, что сам все дотащу, вот у археологов и рюкзачок подходящий есть, им совершенно не нужен, а мне прямо по росту. Молчат,  сомневаются, однако. Но через неделю один случай разрешил все проблемы. Наши пошли вдоль речки вниз в поисках нужных камней, и наткнулись на обломок тисса. Метра полтора длиной и весьма толстый, сантиметров 15 в диаметре. Его, видно, паводком свер-ху принесло, вокруг нас только мелочь росла. Народ обрадовался, ценную древесину ре-шили поделить на всех желающих. И я, конечно, был первым среди них, получил большое полено, тяжелое и твердое, очень красивое – темнокрасное внутри и с ободком цвета сло-новой кости. В общем, телячий восторг.
        Но тут родители заартачились. Это мол, контрабанда, браконьерство, тисс мол рубить запрещено и нас всех посадят, как только эти дрова найдут. И никто не докажет, что вы с земли подобрали уже срубленное. Все смеются, да никто ведь ничего не знает, и узнать не сможет. Но мои ни в какую. Тогда один археолог и говорит – а пусть он сам тащит, вот и рюкзак подходящий есть, уже померили. Тот самый, что я давно присмотрел. Побазарили еще полдня, и наконец пришли к консенсусу.
       Все бы хорошо, только вот рюкзачок получился тяжелый, едва допер я его до Москвы. И не раз думал, что вот брошу сейчас половину дров, сил больше нету. Но довез, и до сих пор сохранилось кое-что от той поездки. А рюкзак на даче лежит, с ним в магазин ходить удобно. И какой крепкий – сорок лет прошло, весь выцвел, но почти нигде не порвался. Знали, видно, бывалые археологи, что с собой в горы брать.
            О пользе происшествий-2
     На новогодние каникулы приехала в Питер из белокаменной супружеская пара средних лет. Поселились между Невским и Лиговкой, недалеко от Московского вокзала, почти в центре города. В маленьком, но уютном и тихом мини-отеле, которых так много в север-ной столице. В первый день гуляли по улицам и площадям, на второй съездили в музей фарфора при Ломоносовском заводе, купили кучу милых зверюшек и пару кружек с эрмитажными мумиями. На Невском жена присмотрела ювелирный с богатым серебря-ным отделом, но было уже поздно, и поход отложили на утро.
     Вечером фарфоровые покупки, естественно, отметили, а поскольку время было празд-ничное, супруг основательно нализался, утром его жена едва растолкала. Позавтракали кое-как и пошли за побрякушками на Невский. Процесс это длительный, пока выберешь, пока примеришь, пока все обсудишь… Наконец, супруга нашла красивое кольцо, только размер не тот. Продавец  пошла искать нужный экземпляр, а мужа охранник посадил на свое кресло – видит, что мужик еле стоит, а ему мол, по залу пора пройтись, посмотреть, что и где. Просто для профилактики. Наш герой предложение принял с благодарностью, плюхнулся на сиденье, развалился и балдеет.
     И тут, вдруг… прямо как в плохом романе – влетел в магазин парень, оглянулся окрест диким взглядом, и шасть к креслу. Видно, принял нашего героя за стража порядка. Вых-ватил какую-то стрелялку и орет – всем лечь на пол, без приказа не двигаться! Народ осто-лбенел, что делать – никто не знает. Первым наш мужик очнулся. Ему уже и сидеть было невмоготу, а тут лечь предлагают. Разумно! Поднялся кое-как, боком, смотрит – пол-то грязный, весь в гранитной крошке, и мокрый местами. Ну, он хвать грабителя за рукав, сними, мол, куртку, вон она вся старая, драная, а я хоть под себя подложу, да и мягче будет. Бандит опешил, мужик дернул сильнее, упал, грабитель тоже, прям на него. Этого наш герой уже перенести не мог – ладно грязь, так еще и пол твердый, а сверху какой-то козел разлегся. Ну, он хвать его за ворот двумя руками и орет – снимай свою рвань, сво-лочь, а то убью! Охранник видит – вор растерялся, он ему на руку с пистолетом встал и продавцам кричит – жмите на кнопку! А ты держи крепче за шкирку. И сам по моби-льнику тревогу вызвал.
    Тут жена подбежала, стражник и ее пристроил, вторую руку держать. Минут через пять парень пришел в себя, задергался, озверел, всех раскидал по залу. Только пушка его отле-тела в сторону, а там продавщица ее еще каблуком под дальний прилавок швырнула. Гра-битель полез за своим стволом, встал на карачки, а там темно и тесно. Шарит как слепой минуту, две, а тут и менты подъехали. Где бандит?! А вот он, пистолет ищет. Да вы не бойтесь, шепчет им продавщица, он под другим прилавком лежит, вооон там. Ну тут она явно перестаралась, в такой позиции никакой терминатор стрельнут бы не смог. В итоге даже витрины не побили.
     Омоновцы потом удивлялись – такой здоровый парень, спортсмен, да и пистолет у него был серьезный, девятимиллиметровая «Беретта» с 15 патронами, модель 92. И стрелять он умел неплохо, даже навскидку. А наш герой, хоть и стройный, и росту выше среднего, но никак не силач, и спортом никогда не баловался. Ну, потом им следователь, который вел дело, объяснил, что это лучший метод – сбить с толку противника вроде бы нелепыми, не относящимися к делу поступками. И даже привел название – это, мол, «стратегия непря-мых действий» (он увлекался военной историей и вечерами иногда почитывал трактаты Сунь-Цзы в переводе Н.Конрада), рассказал всякие случаи из прошлых времен.
        Наш мужик, услыхав такое, даже возгордился – вот, мол, знай наших. Никто, правда, ему не поверил, но это мелочи. Главное, что они с женой нужное кольцо все же прибрели, да еще почти задаром. И вдобавок, хозяин магазина «в знак благодарности» подарил им серьги, серебряные правда, но очень красивые, с камушками вроде рубина. А такое, согла-ситесь, не часто бывает.
           Рассуждения о мнимых возможностях
     Наши историки и публицисты регулярно, с завидным постоянством, проливают море слез по поводу несостоявшегося весной 1813 года замирения России и Наполеоновской Франции. Вот мол, хотел было Кутузов, да и не только он, а их не послушали. И объектив-ные причины толкали к тому же, да и вышло бы куда лучше, в полном соответствии с коренными интересами страны. Что же, давайте порассуждаем на модную тему, тем паче и повод есть, как – никак двести лет миновало с той весны.
    Первое и очевидное возражение «кутузовцам» - нелюбовь французского императора к компромиссам и его страсть к безудержной экспансии, хотя бы и в скрытой форме. Вряд ли такой человек удовлетворится «худым миром» - почти наверняка, при первой же воз-можности, он возобновил бы войну. И вел бы ее до конца, до последнего солдата, на Мон-мартре ли, или в Новоархангельске – все едино. А раз так, то проще было кончить дело сразу, благо и обстоятельства складывались благоприятно. Тем более, что несмотря на усталость общества и подспудное недовольство затяжной войной, никаких альтернатив Первой империи французское общество не создало. Впрочем, тут мы забежали вперед.
    Наиболее наглядно вышесказанное иллюстрирует эпопея Ста дней. Мало того, что им-ператор не имел ни малейших стратегических шансов, он как выяснилось, отстал от жизни и в своей любимой тактике. Авангард еще не сложившейся коалиции, который можно (и должно) было разбить по частям, нанес непобедимому корсиканцу решающее поражение! И ведь все понимали, что такой конец почти неизбежен, но сие не остановило ни короно-ванного авнтюриста, ни его подданных, ни большинство генералов и маршалов. Хотя они-то понимали прекрасно степень риска, и впоследствии поплатились, иные и собственной жизнью. И тем не менее… Так почему же за пару лет до того, владея Германией, Италией и Нидерландами, при благожелательном нейтралитете Австрии, Наполеон был бы более уступчив? Да к тому же и вся весна 13 года прошла под знаком французских побед. Бесп-лодных, правда, как оказалось уже осенью, но заранее утверждать сие было бы нескромно с любой точки зрения.
       Был, конечно, и другой вариант – найти более понятливых французов и договориться с ними. Но кого? Роялистов, презираемых в армии, и не имевших никакой массовой базы? Единственным взаимоприемлемым выходом был бы переворот «изнутри», отстранение императора и переход власти к более умеренным деятелям. Таких не было в его ближай-шем окружении, включая и семью, подпольные роялисты были еще слабее, чем их колле-ги в эмиграции. Оставались умеренные республиканцы, приятные во всех отношениях и представлявшие реальную, хоть и численно малую, силу. Уж если весной 14-го года они многим победителям казались уместнее Бурбонов, то за год до того и подавно.
       Но позвольте, и этот вариант был опробован, да еще как! В октябре 1812 знаменитый генерал Мале, удачно имитировав гибель императора в снегах России, организовал очень продуманный, просто образцовый заговор. Недаром Наполеон при первом же известии о мятеже бросил армию и помчался в Париж. Иногда Мале представляют этаким фанати-ком, «безумным якобинцем», ради навязчивой идеи готового на все. Он действительно был убежденным республиканцем и противником монархии (за что и пострадал не раз), но вполне разумным человеком, талантливым генералом и способным организатором. И в свою когорту охотно принимал всех недовольных империей и императором, без различия пола, расы и прочих превходящих моментов.
      Сие вовсе не значит, что генерал собирал всех подряд. Наоборот, он тщательно подоб-рал свой штаб, исполнителей и соратников, удачно сфабриковал необходимые документы, продумал детальный план, наконец, четко и стремительно претворял его в жизнь. Но, как часто бывает в многоходовых комбинациях, где каждое звено необходимо и незаменимо, мелкая оплошность погубила все дело. К тому же бонапартисты оказались последователь-нее и смелее своих противников, которые, радуясь в душе смене режима, в большинстве своем тем и ограничились. Наверное, их было больше, чем ярых сторонников императора, но… реальной, или хотя бы организованной, силой они стать не смогли, или не успели. А в такой ситуации надежды на успех самого продвинутого заговора, прямо скажем, просто мизерны, даже ничтожны.
        Но кроме причин внешних, существовали и внутриполитические резоны, мешавшие замирению с узурпатором. И в первую очередь не история с Ольденбургским герцогством, и не «идеология» в целом, как можно было бы предположить по предыдущей фразе. Нет, проклятая экономика, как всегда, вылезла на первый план. И тут лучшим и нагляднейшим доказательством будет маленькая табличка, указующая курс бумажного рубля в серебря-ных копейках в различные годы 18 – 19 столетия. Изданная впервые Я. Печориным в 1876 году («Вестник Европы», Т. IV, С.619 – 620), она не раз цитировалась нашими историками и очевидно заслуживает полного доверия.
      Так вот, при матушке – Екатерине за четверть века ассигнации обесценились на 21 %, при Павле Петровиче процесс немного ускорился – в 1800-01 гг за бумажный рубль уже давали 66 копеек серебром. В первые годы нового царствования обесценение ассигнаций немного замедлилось, и в конце 9 года бумажки стоили в два раза дешевле полноценных денег. 50 % инфляции за 40 лет – вполне терпимо даже по тем меркам, не правда ли? А вот потом следует обвал – в 1811-ом курс ассигнаций упал до 26,4 серебряных копеек за рубль. Почти в два раза за пару лет! И что удивительно – в последующие годы, несмотря на войну, разорение и пожар Москвы, падение курса резко замедлилось. В 13 году, когда все силы уходили на содержание огромной армии, он составил 25,2 коп, в последующие два года упал еще на 25%, до 20 копеек (хотя война по существу уже закончилась), а к 1817-у вернулся к отметке 25,2.
       При этом 1810 год для русских финансов на первый взгляд вовсе не был таким уж трудным. С Францией и Швецией уже замирились, турецкая кампания шла по инерции и  по существу стала второстепенной, не говоря уж о персидской, которая в тот год сильно напоминала «странную войну». Ну, а англо – русское противостояние 1807 – 12 годов с самого начала было «странным», к взаимной выгоде «участников конфликта». Можно, конечно, сказать, что тут налицо инерция экономики, вот и после Отечественной войны кризис разразился с запозданием. Но он был куда слабее, чем за пять лет до того, при много больших потерях. Очевидно, не только и не столько войны подрывали экономику России в те годы.
       А что еще могло так повлиять? Больших неурожаев, эпидемий и особых катаклизмов тогда вроде не наблюдалось, и вообще внутреннее состояние страны было скорее удовлет-ворительным. А вот внешние сношения развивались хуже некуда. Присоединение России к континентальной блокаде быстро разрушило старые связи, не создав новых. По меткому выражению М.Н. Покровского, Англия платила за русское сырье золотом и промышлен-ными изделиями, которые внутри страны тогда еще вовсе не производились, а французы за большие деньги предлагали предметы роскоши. Даже русское железо в начале века еще пользовалось спросом на островах, благо выплавка чугуна на коксе давала металл худшего качества, да и сам процесс был далек от совершенства. А уж зерно, лес, пенька и холст, можно сказать, текли в Британию рекой.
        Наполеон, кстати, пытался как-то компенсировать России потерю английского рынка. Но заказанные корабли доставить по назначению не удалось, зерно проще было купить в Германии или на худой конец в Польше, благо везти проще – ведь на море господствовали все те же проклятые англичане, ну а уж лес через пол-Европы тащить… Рыбий жир поль-зовался спросом во Франции, но стоил он копейки, да и добыча была невелика. Охотно покупали в России поташ, но зола, из которой его выщелачивали, нужна была для произ-водства пороха, и на продажу оставалось немного.
        Страдали не только российские предприниматели – противоестественный на первый взгляд союз со Швецией против Наполеона в 12-14 гг имел глубокие корни. Шведы также сбывали в Британию железо и лес, и им тоже союз с Францией был как нож в горло. Не спасло ситуацию и корсиканское происхождение Жана Батиста Бернадота, шведского пра-вителя, а впоследствии и законного короля. Да и Пруссия, первой из германских держав примкнувшая к новой коалиции, страдала от континентальной системы больше всех. А вот Саксония и Рейнский союз, где уже сложилась мощная по тем временам индустрия, до конца сохраняли верность Наполеону. Им-то блокада явно пошла на пользу. Кстати, и бы-строе охлаждение поляков к Франции было связано не только с пропольской политикой Александра I, но и с экономикой – ведь в то время польский экспорт мало чем отличался от русского или прусского.
       Конечно, промышленность под защитой запретительных мер росла и на востоке Евро-пы. Но фабриканты не играли в те годы заметной роли ни в России, ни в Пруссии, ни в Польше. Да и они не могли обойтись без англиских изделий – производство большинства станков, паровых машин и точного инструмента составляло монополию туманного Альби-она. А то, что производилось во Франции, Бельгии или Вестфалии, там же и потреблялось, да еще и ощущалось постоянное «недопроизводство».
       Но кроме макроэкономических, так сказать, причин, были и более конкретные доводы в пользу борьбы «до победного» с безбожным узурпатором. В первую очередь это деньги, то есть английские субсидии. Часть их пришла еще в 12 году, но основные средства полу-чили позднее. И не только деньги, но и массу военного снаряжения. Недаром то была чуть ли не единственная в российской истории война, расходы на которую были менее ожида-емых. Конечно, немалая в том заслуга генгерал-интенданта русской армии Е. Канкрина, его подчиненных и министерства финансов, но без британской помощи вряд ли они так ловко справились бы со столь трудной задачей. Ну а кто платит, тот, как известно, и заказывает музыку, пусть и в виде ружейно – артиллерийской пальбы. А всякие домыслы, что мол и англичане готовы были в 13 году согласиться на границу по Рейну, не более чем благая фантазия. Ибо если они потребовали бы соответствующих гарантий, то получили бы фигу без масла – ибо Наполеон был не из тех, кто мог связать себя нелепыми обеща-ниями. А согласились бы «просто так», так через год – полтора все началось бы сызнова. И естественно, что главные исполнители (Россия и Пруссия) решили «отрезать хвост» за один раз, уж коль представился случай.
      Кроме того, будущее противостояние «Льва и Медведя» тогда хоть и предугадывалось, но в реальности еще совершенно не просматривалось. Потребовалось двадцать лет, дабы их интересы пересеклись серьезно, и еще столько же до настоящей войны. А еще в конце 1820-х в Греческом вопросе Россия и Англия выступали совместно, хотя порой и во вред друг другу. И главным противником захвата проливов во времена Первой империи была Франция, ну а У. Питту-младшему и его ближайшим адептам эта полуазиатская глушь была тогда не шибко интересна.
     Да и Александр Первый постарался максимально обезопасить себя в новых условиях от удара с Запада. Нормализация русско – шведских отношений вкупе с традиционным дат-ским союзом и контролем над Финляндией сделали почти невозможной серьезную атаку на Балтике, во всяком случае для парусного флота. Плацдарм в Закавказье держал «под шахом» османов и персов, возможных союзников Британии, а форсированное укрепление восточных границ нейтрализовало возможные угрозы со стороны Китая. Наконец, создано было Царство Польское, отличный плацдарм, позволявший держать в узде Центральную Европу. Правда, Александр не озаботился укреплением его рубежей, а его преемник умуд-рился быстро и всерьез рассориться с поляками, чем сильно обесценил свою кипучую деятельность по постройке редутов и люнетов. Но это, согласитесь, заранее, аж за десять лет, предвидеть было никак нельзя.
         Есть, правда, мнение, что оставив часть Польши во владении «немцев», Александр допустил ошибку, ослабил тем самым столь важный плацдарм. Но ведь не полные идиоты заседали на Венском конгрессе! Получи Россия еще и Галицию с Краковым плюс Познань – можно было всей Европе сразу идти в вассалы к белому царю. И так оттяпали больше, чем ожидалось. Кроме того, соучастие Берлина и Вены в разделе Польши давало большие выгоды. Австрийцы были привычны к лоскутам чужих земель, а вот Пруссия поимела ещё один серьезный повод дорожить русским союзом. И собственно до объединения Германии союз этот по гамбургскому счету никогда не нарушался.
         К тому же Царство Польское имело широкую внутреннюю автономию, либеральную конституцию и собственную армию. На этом фоне именно немцы, особенно пруссаки, выглядели угнетателями польского народа, а вовсе не русские. Император Александр прекрасно понимал эту тонкость, почему и не стремился особо завладеть всей Полонией. Ведь тогда единственным притеснителем поляков становился русский царь. Наконец, в те же годы растет активность России на Тихом океане, изучаются острова Океании, заложен в Калифорнии форт Росс. В основном как торговый оплот, но ведь он мог использоваться и как база для рейдерства на морских путях. В первую очередь британских.
     Так что Александр Павлович, при всем внешнем гамлетизме и мистицизме, действовал, в общем и целом, продуманно и целеустремленно. И подтвердила его правоту Крымская война. При всех ошибках и просчетах Николая I, при технической, военной и социальной отсталости страны, потери от сей войны в общем были невелики. Пришлось, конечно, на-долго распроститься с мечтой о крестах на Святой Софии, но в те годы это было нереа-льно при любом раскладе. Тут поражение даже пошло на пользу, похоронив вселенские замыслы и заставив заняться внутренними делами. Впрочем, это общеизвестно, не будем повторяться.
       Но и в военно – территориальном плане потеряли немного. Устье Дуная с кусочком Бессарабии… важный объект, конечно, но для придунайских стран, а вот для России не очень. Нейтрализация Аландских островов была неприятна, но не более того. Ведь при нейтралитете Швеции Ботнический залив для всякого вторжения труднодоступен, а ежели Стокгольм займет антирусскую позицию, то от такого вторжения никакие острова не спа-сут. Русское «покровительство» Сербии, Молдове и Валахии заменялось международной опекой, скорее даже протекторатом. Сие казалось унизительным, но по сути было безвре-дно – ведь экономически Россия с этими землями почти не была связана. А воевать они могли или между собой, с Грецией и Черногорией, и тут уж без вмешательства «держав», и России в их числе, не обошлось бы (в случае серьезной драки). Могли схватиться с Турцией или Австрией, но это без помощи Петербурга было просто немыслимо. А все остальные варианты были почти нереальны.
       Сотрудничество же в культурно – религиозной сфере шло постоянно, своим чередом, без оглядки на формальности. В общем, ничего страшного в потере «покровительства» не было. И, наконец, последний пункт – нейтрализация Черного моря, по общему мнению самое тяжелое для России условие. Конечно, эта потеря была весомее всех вышеперечис-ленных, но сама по себе опять же не очень страшна. Потопленные корабли все равно устарели, их и на Балтике отправляли на слом, а на новые не было средств. Ведь и для Балтийского флота, куда более важного, чем Черноморский, до 1872 года строили лишь прибрежные канонерки и мониторы, да легкие парусно – паровые «крейсера». И на юге, за 7 лет после отмены парижских ограничений (в 1871 году), соорудили два прибрежных броненосца, четыре корвета и десяток шхун. Впрочем, тогда же выяснилось, что с турка-ми можно справиться и такими силами, а ежели придется вновь воевать с Британией, то никакого флота не хватит.
        А причем здесь Бонапарт и война 12 года? Притом, что именно «Польский балкон», нависая над австрийским флангом, помешал Вене более активно поддержать союзников. И на Балтике, особенно в Финском заливе, англо-фроанцузский флот чувствовал себя неуютно в глуби российских вод. Наконец, Кавказский фронт, единственный, где русские имели успех, сыграл в Крымской войне огромную роль. То есть все «антибританские» приобретения Александра I себя оправдали, что и трбовалось доказать. И не его вина, что наследники не смогли дело довести до конца.
          Вагон прямого сообщения
      Ехал я как-то поездом из окрестностей Архангельска на юг. Были зимние праздники, и билет достался не ахти. Вагон купейный, но ехал страшно долго, его перецепляли в Воло-где и стоянка была два с лишним часа. И еще две остановки почти по часу, в Коноше и Данилове. Ну, Коношу проехали ночью, все спали, а вот потом долгие стоянки надо было как-то использовать. Хорошо, что в соседнем купе ехала барышня, которая много раз бы-ла в Вологде и город знала хорошо. Давайте, говорит, смотаемся в магазин питерского фарфора, там отличный выбор и цены низкие. Три остановки на автобусе, ездит он редко, но времени хватит. А если просто город смотреть? Ну, пока до центра доберемся, пока обратно… а смотреть тут много чего, дня на два минимум. Так что пробежаться можно, но не шибко нужно, одно расстройство выйдет.
       Мы послушались и двинули в магазин. И не ошиблись, там и впрямь было интересно. Забавная посуда, кружки с мумиями, картинками и репродукциями, девушки с лейками и ведрами, парень с гитарой. И куча разных зверьков – быки, медведи, длиннорогие козлы, кошки всех пород, собаки и собачки… в общем, на любой вкус. Я чуть на поезд не опоздал, но все же успел выбрать, что надо, и хорошенько запаковать. А то побьются, все же ехать еще и ехать. Особенно бык понравился, огромный, с толстыми острыми рогами, очень изящный барс и пляшущий медведь. Соседи по купе тоже остались довольны, и мы, вернувшись на станцию, купили шампанского, перцовки и местной настойки из морошки. Как-никак Новый год начался, и удачно. К тому же все еды набрали с избытком, ехать-то долго, и всухую это сожрать было нереально.
    До Данилова не так и далеко, но все проголодались, в вагоне прохладно, еда вкусная, да и напитки оказались вполне ничего. На остановке вылезли, а там метель и ветер воет, да и мороз изрядный. Стоим в нерешительности – вроде и продолжить охота, а вроде и так достаточно, все уже веселенькие. А тут нашу подругу из соседнего купе попутчица срочно зовет. У нее, оказывается, в Данилове пересадка на пермский поезд, она чуть не проспала и теперь ей надо помочь вещи вытащить. А добра у бабульки, надо сказать, было центнера на полтора, непонятно как она в Обозерке залезла. Хотя там остановка долгая – локомотив меняют, да и родственники видать помогли.
     Мы, конечно, бросились помогать, даже обрадовались – хоть согреемся, да и дело наш-лось. Выгрузили почти все, но тут одна авоська, видно советских еще времен, развалилась напрочь. Странно, как при такой нагрузке она раньше не сдохла. Хорошо, пустых пакетов много скопилось после пиршества, и мы кое-как упаковали рассыпанное. Бабуля доволь-на, пермский тут стоит минут десять, и народу на него много, в общем влезть помогут, а там, дома, детишки встретят. Ну, попрощались мы, и полезли в свой вагон, благо и нам, наконец, зеленый зажгли. Только прошли внутрь, шум какой-то в тамбуре, крики, вопли. Я обратно, вижу, проводница высунулась из вагона, что-то кричит, а с платформы ей наша бабуля отвечает очень нервно.
    Как оказалось, вместе с ее вещами впопыхах выкинули саженцы нашей вожатой. Она их везла из Карелии, из поселка Амбарный, где ее брат выращивал кусты кедрового стланни-ка. Там уже север, полярный круг близко, крыжовник растет, малина, смородина самая стойкая, и все. А земли много, вот он и сажал всякие привозные штучки, дабы еду разно-образить. Приятно ведь орехов поесть, или самогон на них настоять. Стланника этого с годами наросло много, вот осенью он и откопал сестре пяток саженцев-трехлеток, совсем маленьких. Корни обмотал, закутал по всем правилам, присыпал на зиму, и отдал при встрече в полном порядке. А теперь ценные кустики чуть не пропали.
   Хорошо, бабуся их увидала и сразу бросилась к вагону. А поезд уже тронулся, она пакет швырнула в тамбур и кричит, это, мол, тетке с пятого места. И попала проводнице по затылку, та инстинктивно этот веник отшвырнула, и он выпал на платформу. Правда, она сразу сообразила, что что-то не то, и кричит бабке – отдай в следующий вагон, наш все равно не догонишь! Та поняла, лезет в следующий, а там все закрыто, видно никто не входил и не вылезал. Бабуся с испугу бежит за составом, по вагону колотит, да разве там, внутри, услышишь! Хорошо, поезд ее обогнал, а в следующем тамбуре проводник все уже понял, схватил пакет и орет – кому отдать, мол? Дама не успела и рта открыть, а ее с перрона кличут – бабка, это твоя сумка? Та решила, что ее шмотки воруют, и назад. Пра-вда, мужик уже все понял, да и наша проводница ему руками машет, это, мол, сюда, ща хозяин придет. Ну, сбегали мы за потерей, поржали, и постепенно все успокоились.
    Но вскоре владелица веника заволновалась, неужто бабулю и вправду ограбить хотели? Та, к счастью, оставила номер мобильника, попутчица ей больно понравилась. Но тут мы отъехали от города и связь прервалась. Впрочем, подумав, решили, что так даже лучше, охраняя вещи, на морозе особо не поговоришь. А когда к Ярославлю подъедем, наша знакомая уже сядет в пермский поезд, рассует по сусекам свои пакеты, сумки и чемоданы, шубу скинет, охолонит малость… Так все и вышло.
   Оказалось, ничего страшного, никто на ее вещички не покушался. Все было проще – она с собой в поездку, оказывается, взяла любимого кота. Дети, мол, народ ненадежный, то рыбу дадут вместо сметаны, то наоборот, а то вовсе не вовремя кормить начнут. Вот и пришлось зверюшку тащить через пол-Европы и обратно. Перед посадкой она его чем-то напоила, и кот всю дорогу проспал. А на пересадке, то ли от шума, то ли от мороза, проснулся. А в сумке тесно и темно, он подрыгался малость, и давай орать. Да так громко, зараза, на всю платформу, вот народ и всполошился. Ну хозяйка его успокоила быстро, дала мяса с салом, устроила по нужде под елку, молоком напоила. В общем, все закончи-лось прекрасно, и мы в Ярославле с чистой совестью прошлись по вокзальным магазинам. И потом всю дорогу ехали весело и без приключений.
           Загадки и ребусы
       Есть у В. Перова известная картина «Сельский крестный ход на Пасхе». По общему мнению, картина обличительного толка, можно сказать, символ этого направления в искусстве. Конечно это так, но попробуем взглянуть на дело несколько с иной стороны. Вот священник выходит в сильном подпитии из избы. Нехорошо, конечно, а как иначе? Ведь налили от чистого сердца, Пасха ведь, великий праздник! Надо отметить, а по-дру-гому они не умеют и не знают. Отказаться нельзя, обидятся. Так что пей батюшка, работа твоя такая. Или вот мужик икону несет вверх ногами, совсем датый. Но ведь несет, старается из последних сил. И на крестный ход пришел, а ведь в своей избе пить было бы дешевле и проще. Деваха рядом с ним что-то горланит, совсем бездумно. Может быть, и не понимая слов, но ведь поет-то она радостно, от всей души – ведь Христос воскресе! Лучше, естественно, столько не пить и развлекаться более культурно, но для тех людей и тогда – сие было нереально.
       А вот «Чаепитие в Мытищах близ Москвы». Внимательно рассмотрите просителя, что тянет руку за милостынью. Запомнили его физиономию? А теперь откройте книгу или файл о Крымской войне, и посмотрите портреты ее героев. Узнаете? Сходство, конечно, неполное и поверхностное, но явное. Вряд ли это простое совпадение, скорее был умысел. Но какой? Вот вам и вторая загадка.
    Или возьмите повесть М. Булгакова «Роковые яйца». Вроде как название происходит от слова рок, неотвратимая судьба. Но вот одна знакомая спросила – а может они Рокковые, то есть принадлежавшие одному из персонажей? Слова, конечно, однокоренные, но некие различия все же есть. Вот и еще один ребус.
       А теперь вспомним гражданскую войну и казаков, что оказались в эмиграции после поражения белого движения. Был такой генерал, Улагай Сергей Георгиевич, участник русско – японской войны и георгиевский кавалер Первой германской, герой вранге-левского десанта на Кубань в 20 году и прообраз Чарноты в пьесе того же Булгакова. В советское время писали, что за бугром жил он в Албании и Югославии, во время войны сотрудничал с немцами, как и большинство казаков – эмигрантов, но в 45-ом, будучи ал-банским подданным, избежал «справедливого наказания». Хотя непонятно, почему чело-века, всю войну проведшего на Балканах, в Австрии и Италии, надо выдавать Советам. В крайнем случае, его могли передать И. Тито или итальянским антифашистам, ежели оный генерал что-то натворил в соответствующих странах.
      Но, судя по всему, югославам и гарибальдийцам он был до фени. И после 45 года, если верить Большой Советской энциклопедии, его следы теряются. Ладно. А теперь смотрим Википедию – там сказано, что умер генерал в марте 44 года в Марселе, а в 49-ом его прах перенесли в Сен-Женевьев-де-Буа, на знаменитое русское кладбище. И фотография моги-лы есть, с крестом и надгробием с соответствующей надписью. Так кому же верить?
       Может быть, дело все в том, что у Сергея Георгиевича был однофамилец, Улагай Кучук Касполетович, полковник, из древнего адыгейского рода. Он тоже примкнул к Белому движению, в эмиграции оказался на Балканах и много лет провел в Албании, где был ближайшим сподвижником знаменитого А. Зогу. Затем, в годы войны, возглавлял Мусульманский Комитет по освобождению Кавказа и «Счастливо избежал выдачи Стали-ну». Потом перебрался в Чили(!), служил там в Военно-Географическом институте, и незадолго перед смертью (в 1953 году) стал атаманом местной Общеказачьей станицы. Обалдеть можно, куда только наши казаки не добрались! Так что, скорее всего, албанским подданным был именно он.
        А на одном сайте недавно нашел уже две статьи и про Сергея Георгиевича, похожие правда, но все же не идентичные. И главное отличие как раз в дате смерти и послевоенной судьбе. Так сколько же было в белом движении Улагаев – два или три, и что было с ними после Второй мировой?
            Хитрецы
       У моего друга дача недалеко от нашей, от силы минут пять тихим шагом. Шел я раз сию дистанцию под дождиком, не шибко сильным, но пришлось все же зонт раскрыть. Прошел немного и вижу – что-то не так. Воздух гудит вокруг и колышется, как от ветра. Присмотрелся – а под зонт слепней и оводов слетелось штук двадцать, а то и поболе. Когда успели! Хотя что тут медлить – под зонтиком тепло и сухо, да и пропитания вдоволь. Пытался я их разогнать, да не смог. Пришлось мокнуть под открытым небом. Зато шел без нахлебников, и руками махать не понадобилось.
              Сосед снизу
         - по подъезду – у Яши был беспокойный малый. Женился, разводился, уезжал внеза-пно неизвестно куда, приводил на пьянки сомнительных личностей, особливо женского пола. Регулярно и часто менял работу, обычно со скандалом и руганью. Отчим с ним старался особо не спорить, порой и просто встречаться избегал. Мол, сами по себе живем, никто никому не мешает, и все довольны. А мать все время устраивала сцены,и даже порой с радостью, может быть пытаясь эдак восполнить недостаток воспитания в детстве.
        И еще он очень любил болтать, на любые темы. Выдет Яков на лестницу, а сосед тут как тут. Расскажет все, что за полгода случилось или могло случится, приврет с три короба, потом свои планы излагать начнет. То его в Норильск или Уренгой зовут, то в каком-то городке в Штатах сварщиков не хватает, и ему уже вызов делают, а то в Восточной Сибири без него нефтепровод достроить не могут. И так без конца.
        А тут вышел раз Яша к лифту и видит – сосед торчит в пролете меж этажей, как будто на перилах сидит. И молчит, не шелохнется. И не мигает даже! Яков ступил ближе, присмотрелся, а тот висит на бельевом шпагате, закоченел уже. Ну тут скорая, соседи, плач, крики… Милиция всех в подъезде месяц донимала допросами, экспертизами и очными ставками, все кого-то подозревали. Но нет, ничего подозрительного не нашли. Мать с отчимом прорыдали неделю, потом затихли. Соседки злословили даже, что так им, пожалуй, спокойнее будет. Но парня все равно жалко.
            Экскурсия
        - Итак, товарищи, в этом зале вы видите электронные приборы, а точнее их самую известную разновидность – электронные лампы. Это, так сказать, начинка всякого элект-ронного устройства, его основа, вроде как мозг и сердце. Электрон также неисчерпаем, как и атом – говорил Владимир Ильич, и мы здесь видим блестящее подтверждение его слов. Электронные лампы бывают большие и маленькие, металлические и стеклянные, простые и сложные. Вот эти лампы выпускаются миллионными тиражами для серийных приемников и телевизоров, они, если можно так выразиться, рабочие лошадки нашей электроники. А вот этот, извините за выражение, монстр, не в каждом областном центре можно найти. Сбоку у него вы видите трубки. Зачем они? Резонный вопрос. Все вы знаете, что даже в самых совершенных машинах и аппаратах часть энергии теряется, превращается в тепло. Так сказать, отходы производства. И если это тепло не сбрасывать, так сказать, в мировое пространство, прибор может перегреться. Вот по этим трубкам и циркулирует охлаждающая жидкость, спасая огромную электронную лампу от перегрева. Образно говоря, просто и гениально.
         Какие, вы спрашиваете, у этих ламп вольт – амперные характеристики? Ну, молодой человек, это сложный вопрос. Грубо говоря, не всегда можно так вот однозначно охарак-теризовать сложнейший технический объект. Все течет, все изменяется. Вольт – амперная характеристика… - многогранное, диалектическое понятие, в некотором роде, так сказать, родословная электронного прибора. А вы в двух словах хотите… Нет больше вопросов? Тогда, товарищи, переходим в следующий зал, посвященный полупроводниковым электронным приборам.
         В отличии от электронных ламп, работа этого обширного и нужного класса устройств основана на принципе полупроводимости. Так сказать, пограничная область между проводниками и изоляторами электрической энергии. На этом факте, товарищи, мы лишний раз видим правоту гениальной мысли Ильича, да и всей марксистско – ленинской диалектики, подлинную неисчерпаемость электрона, да и других заряженных и элемен-тарных частиц. Итак, переходим в следующий зал.
            Диалог
       - Что ты там опять стираешь? Полдня одну тряпку. Накопи поболе и машину включи, хоть ванная свободна будет. Срочно надо? Возьми чистую. Уже нет? Господи, ты их ешь что ли? Ну как она стала грязной за три часа, жопу что ли ты ей подтирала? Не понимаю. Ну стирай, стирай… всю воду в стране изведешь, из-за тебя придется северные реки на юг поворачивать. Да я не шучю вовсе. И так всю Москву каналами окопали, Катеринбурх Чусовую сосет, а под Волгоградом донской водой балуются. Волги им мало, козлам. А теперь и ты туда же. Город, говоришь, у нас маленький, а река большая? Ну и что? А зимой воды почти нет, все мерзнет. Тут же лесотундра, Ледовитый океан рядом, а ты трусы полощешь. И мы у самого устья, а наверху селений полно, и всем вода требуется. Где железка реку пересекает даже город стоит, по реке как раз назван. А там лесоком-бинат, ДСК, ГРЭС, судостроение всякое, пищевка… Вот Питер тоже на большой реке, а хотят карельские озера прибрать. Ладоги им уже мало. А ты все трусы полощешь…
           Про детство
       «Тише дети, я ваш папа, я работаю в гестапо». Услышав (во втором классе) эту частушку, мы задумались – а что такое гестапо? Немецкое что-то… Хорошо нашелся знаток наук, объяснивший, что так раньше назывался Берлин. Широта его знаний нас поразила. А одна девочка всех уверяла, что ее мама когда-то застрелила Ильича. Причем из ружья, а не из пистолета. Дома родители посмеялись и велели эту чушь забыть. Конечно, они весь день на работе, торчат черти где, а я рядом с террористкой (она ведь вся в маму) четыре урока сижу. Страшно, аж жуть. Хорошо хоть на разных партах.
        Потом мой друг утверждал, что если наевшись до отвала сесть на четвереньки в воду, растопырить руки и нагнуть голову, через рот полезет то, чему место в заднице. Ну, в воде сидят редко, это нестрашно. А девушка из соседнего класса всех уверяла, что в лунную ночь нельзя смотреть в зеркало – оттуда вылезет черная рука, ткнет в рожу, и вся она будет в огромных родинках. Правда, если парень и девушка с такими родинками поженятся, жить будут долго и счастливо. Да ведь пока такого горемыку найдешь… Хуже всего было тем, у кого зеркала в передней висели, по дороге в сортир. Приходилось прихожую форсировать бегом, с закрытыми глазами.
        А горше всего было в детсадовские годы ходить в поликлинику. Там в одном холле стояла огромная гипсовая девушка со зверской рожей. Как-то с нами лечился соседкин сын, и он мне поведал, что она (статуя) ночью (опять ночью!) бродит по свету и портит глаза тем, кто ее днем видел. А как же она нас найдет, мы ведь живем далеко? Да очень просто, видел у входа тетя сидит и больных записывает? А она вечером, когда все уйдут, прочтет книгу и все узнает.
        А как она в дом влезет, летать что ли умеет? Мы высоко живем. Что ты, балда, летать только птицы умеют и самолеты. Она просто очень вертлявая, в любую дырку пролезет. Вот если форточки закрыть, и мусоропровод, и все краны в ванной и на кухне, и решетки (вентиляцию то бишь), она не пройдет. Я на всякий случай еще под одеяло с головой залезал и норовил встать попозже, когда соседи завтракать сядут, а родители ванну с сортиром проверят.
         И к врачам ходил со скандалом и ревом, тянул до последнего, лишь бы гадину эту не видеть. Холл тот обходил стороной, или, затерявшись в толпе, проползал, отвернув рожу от страшной девки. Но вот стукнуло мне семь лет, и родители получили отдельную квартиру на далекой окраине, где панельные поликлиники были лишены скульптурных излишеств. А зубы и вовсе лечили в школе, прямо в учебное время. Красота!
           Свинья и волк
        Свинья ест всякую дрянь, иной раз смотреть тошно. А дает мясо, быстро и много. Не всем свинина нравится. Но это уж блажь. А собака? Толку от нее чуть, один лай, а ест много - мясо, рыбу, ну по крайности кашу. Каша, между прочим, тоже денег стоит. Зачем приручали, непонятно. Теперь удивляемся, откуда мол столько бродячих псов развелось, нет проходу от них. Так за 50 тысячелетий расплодиться нетрудно. Говорят, что-то там они охраняют, стерегут, ищут… Ерунда. У свиньи нюх не хуже, а осел или лошадь свою территорию отлично знают. Так чужака цапнут, что сбежит за тридевять земель. А еще говорят, что древние люди были умнее нас.
           Кто – чего
        Зоя ела сою, Лена – рыбу с хреном. Маша, как обычно, кашу поедала, аж за щеками трещало. Чему бы там в каше трещать? А вот поди ж ты… Абрам пил Агдам, а Оксана сметану. Иван пошел в бурьян, он свое отпил и отъел. А Сара пила перцовку. Нескладно, зато полезно. Особенно зимой, на морозе. Тут и Иван вернулся, веселый такой и бодрый. Сара его перцовкой угостила, чтоб не замерз. И стали они жить – поживать, да добра наживать. А другие все ели да пили. И все бестолку.
            Шлиссельбург
        В Шлиссельбургской крепости, куда раньше нигилистов сажали, есть Огород Ново-русского. Так звали одного народника, он двадцать лет в одиночке сидел. Делать нечего было, вот заключенным и дали по клочку земли, где они сажали картошку, репу и морковь. Не все, конечно, огородничали – кто-то карандаши и рюмки точил, кто-то книги переплетал. Иные умерли, других выпустили на волю. А Новорусский все годы исправно грядки копал, и его огород решили сохранить для потомков. Очень поучительное зрелище.
       Почему туда экскурсии не водят? Народ бы радовался.
           Два вокзала
       Стоят на одной линии (да там и нет других) и даже на одной станции. Новый – большой, из белого камня, для дальних поездов, и старый, деревянный, маленький – для электричек. Первый почти всегда пуст, редкий пассажир мелькнет меж касс и скамеек, купит билет или ждет посадки. Ведь дальних-то всего восемь – девять за сутки и остановится. А второй вокзал всегда многолюден, день и ночь едет народ – в Иркутск и обратно, в Ангарск, в Слюдянку, в Черемхово, Тулун… На работу, с работы, в гости, на рыбалку и на охоту, да мало ли куда! В мороз или в дождь все лавки забиты, и стоять многим приходится. А билеты там, кстати, вдвое дешевле, чем в Калуге, в Твери или под Питером.
      Вот и Петруха за полчаса до рейса решил отдохнуть на жесткой скамье. Хоть и был конец февраля, но под сорок. 25 – 30 он переносил легко, а дальше не очень. Уселся, ждет паровоза. Напротив четыре мужика можжевеловкой греются. Точнее, греются двое, один уже спит, а последний, уже хорошенький, тихо сидит на лавке и смотрит куда-то в даль. Вдруг он увидел Петра и преобразился. Аааа, говорит, зараза, и тыы тут! Это ж мой двоюродный брат, тот что сына мово угробил. Своолочь! Ну, я тебе все припомню, ууу… Петька сперва струсил, а потом видит – мужик и встать-то не может, не то что вспомнить. Да и друзья его сразу определили, что это «не тот». И не похож совсем. Нет он, собака. Спорили долго, потом тот, что справа, вспомнил какой-то прыщ, которого у Петра не было. И отпустили его душу на покаяние. А через пару минут и электричка пришла.