9 глава. Царство спящих

1995-2015 год.

       В тёмной, едва освещаемой лунным светом комнате неспешно стучали настенные часы, качая маятник в разные стороны. Под эти уютные и ритмичные стуки и спал черноволосый ребёнок, приоткрыв рот. Край одеяла небрежно свисал с постели, а на полу лежали оставленные вечером игрушки. Время от времени раздавались мирные посапывания, но внезапно царившая тишина оборвалась резким испуганным криком. Мальчик с жаром оторвался от подушки и принялся жадно глотать воздух, стараясь прекратить отдышку. Тишина и уютный сумрак детской вскоре сделали своё дело, и бешеная пляска сердца превратилась в умеренный ритм. Сегодня он вновь оказался в пугающем дне, и снова его душу разрывал оглушительный выстрел. Он снова видел густых багряных червей, выползающих из рассечённого горла и стекающих на пол. Опять он кричал и засыпал могилы, боясь, что однажды кто-то сможет увидеть их и узнать погребённую тайну. Но он надёжно спрятал её под слоями земли, и об этом никто не узнает. Мальчишке казалось, что люди не смогут его понять и посчитают плохим человеком. Они лишь осудят его, обвинят. Ребёнок привычно принялся убеждать себя, что никто не раскроет его секрета, а преступники не ворвутся в дом. Поблизости не было соседей, которые могли бы слышать странные крики, а особняк стоял среди заброшенных, недостроенных сооружений, далеко от населённых улиц, и беспокоиться о лишних свидетелях не было повода. Тётя Сесиль, приехавшая навестить сестру и не заставшая родственников на месте, подробно расспрашивала племянника, куда пропали его родители, но мальчишка рассказал ей совсем другую историю. Ему трудно давалось врать и клеветать на отца и мать, словно марая память о них, но он выдержал. Сесиль поверила в то, что Мелани поручила ей воспитывать и приглядывать за сыном, а сама вместе с Бастионом уехала из города. Для этого парнишке пришлось как можно лучше подстроить их уход. Он спешно собрал всю родительскую одежду в сумки и избавился от них далеко в лесу, выбросил телефоны и тщательно спрятал паспорта. Ему с трудом удавалось сдерживать слёзы, избавляясь от последних вещей, оставшихся от папы с мамой, но тяжелее всего пришлось отмывать запачканные застывшей кровью стены и пол. В голове снова и снова, словно кадры вечной кассеты, проносились ужасные сцены сквозь узкую щёлочку шкафа, но мальчик знал, что смог подарить безмятежный и вечный покой своим ангелам, и теперь они сладко спят рядом с ним. Конечно, у тёти Сесиль возникло много вопросов, она долго не верила, но всё же согласилась каждый день навещать брошенного мальчика и настаивала на его переезде к ней. Так ей не приходилось бы каждый раз преодолевать долгий путь, оставлять его ночью одного и переживать, не наделал ли глупостей её любимый племянник. Мальчишке же всегда нравилась тётя Сесиль — она походила на мать. Почти такого же цвета волосы болтались в таком же высоком хвостике, походка с поразительной точностью копировала походку сестры, и даже привычки не отличались от Мелани. Сесиль также восхитительно готовила, и лишь яблочные пироги получились подгорелыми. Порой девушка водила его в парк аттракционов или на новые премьеры, и ужасно часто, настолько часто, что мальчик наизусть запомнил её слова, говорила:

— Как же Мелани могла нас бросить? Это так на неё не похоже. Моя сестра ни за что не смогла бы так поступить. Не верю я, ох, не верю, — задумчиво вздыхала она, но ни разу не пыталась попробовать выяснить правду. Может быть, она просто не хотела доставлять лишнюю боль осиротевшему ребёнку, которому так горячо сожалела.

      Но несчастному парнишке не было нужно ни её жалости, ни дурацких походов по театрам, и как бы Сесиль не напоминала мать, она не могла её заменить. Хоть тётя и пыталась дать ему должную опеку, приходя в опустевший дом, она только готовила, занималась уборкой, приносила продукты и для приличия проводила с племянником один-два часа, после чего вновь уезжала к себе, где снова готовила, убирала и гладила. Мальчик же оставался совсем один в огромном особняке и подолгу думал о жизни и смерти. Что отличает обычного человека от убийцы? С одной стороны, они неотличимы, но с другой, психология убийцы полностью меняется, и что-то невозвратимое ускользает из его рук. Но что? Что происходит в душе, когда ты переходишь тонкую грань невозврата? С каждым днём эти вопросы всё сильнее терзали мысли и отбирали сон, а в голове начали раздаваться ужасные навязчивые голоса из незажившего прошлого. Уже наяву его преследовал звук выстрела, звучащего всё громче и громче. Сердце ускоряло свой бег, а непонятная паника заставляла дрожать руки. И только у изрытой земли, где никто не мог его видеть, парнишке становилось лучше. Только около спящих родителей его душа тоже переставала стонать и болеть. Мальчик подолгу разговаривал с матерью и отцом, которые, казалось, давали ему ответы на все вопросы и рассказывали, как хорошо спать в тесном плену сажи и глины. Внутри воцарялся безмятежный покой, словно тихий умеренный штиль, целующий кровоточащие раны от горя. Потери. От безумной усталости. И чтобы не сходить с ума от тяжёлой тайны, паренёк почти всё свободное время проводил у родных могил. Он больше не любил приезды тёти, отказывался от ненужных походов и заверял её, что прекрасно справляется с хозяйством. Через несколько месяцев и самой Сесиль надоело разрываться между двумя домами и, попробовав ещё раз взять у мальчика согласие на опеку, стала реже появляться у одинокого ребёнка. Теперь она лишь платила по счетам и заносила еду. Она надеялась, что племянник уже большой, чтобы оставаться дома на ночь и ездить в школу на автобусе, но не забывала звонить каждое утро, чтобы убедиться, не проспал ли мальчик уроки. Да, он никогда не просыпал занятия, зато часто их пропускал. Его не интересовала школьная жизнь и нудные предметы, а одноклассники казались совсем наивными и глупыми, беспокоясь о полной детской ерунде. Кроме того, ребёнок не мог переносить большие скопления народа, люди сразу вызывали в нём панику и недоверие. Мальчишке с каждым днём становилось труднее в обществе, пока он не бросил ходить в школу. Вместо этого паренёк подолгу бродил на улицах, смотря в унылые отражения дождевых зеркал и дрожа от холодного осеннего ветра. Он любил бывать в одиночестве и разглядывать сердитое серое небо, словно пытаясь разглядеть в нём очертания любимых и растаявших лиц.

      Конечно, из-за частых прогулов появились проблемы с учёбой, и педагоги стали привлекать родителей, а вместе с тем узнавать лишние, не касающаяся их события личной трагедии. Тётя сердилась и вновь причитала о тяжёлой доли, упавшей ей на плечи — приглядывать за непослушным племянником, которому постепенно становилось всё равно. Ребёнок начал замыкаться в себе, меньше разговаривать, и Сесиль понимала, что постепенно его упускает, но не могла ничего поделать. Она уверяла себя, что всё это — последствия от сильного горя, и вскоре раны от столь резкого предательства и внезапно накатившего одиночества затянутся. Просто всего на всего нужно время.

      Но время шло, шли годы, а в поведении парнишки ничего не менялось. Он ещё сильнее отдалился от реального мира, начал читать странные книги и увлекаться мистикой. Появились склонности к мазохизму. Парень мог, словно под состоянием гипноза, завороженно разглядывать свои руки, порезанные осколком стекла. В начале кровь медленно собиралась чёрными каплями, а потом торопилась покинуть тело, скользя по коже густо-багровыми слезами. Благодаря этому, в его голове оживали кричащие воспоминания, и картина убийства становилась чётче и ясней. Но теперь, чтобы вновь не обжигаться горьким ужасом и не задыхаться непрожёванным криком, юноша видел что-то невероятно эстетическое. О, картина с двумя убитыми телами и плачущим рядом окровавленным ребёнком определённо занимала вершину искусства! Брюнет не мог думать ни о чём другом, кроме завораживающих алых змей и молчаливых могил, хранящих родные кости. Ему мучительно хотелось вновь испытать тот адреналин и сильный прилив эмоций, словно наркоман вновь желает получить свежую дозу волшебных препаратов.

      И казалось, небеса услышали его томные желания, и всё сложилось само собой. Однажды, будучи четырнадцатилетним подростком, подходя к дому, парень заметил хромающую лохматую кошку. Нет, он вовсе не хотел её убивать, но ещё непонятное ему возбуждение заиграло на струнах вен, и, оглянувшись по сторонам, мальчишка схватил облезлое животное, крепко сжимая его за рёбра. На промозглой улочке не оказалось любопытных прохожих, и лишь только ветер строго зашуршал в пожелтевших листьях осин. Не чувствуя себя от нахлынувшего упоения, подросток быстро добежал до дома, не обращая внимания на брыкающееся в руках тело. В его голове не было кровожадных планов и изощрённых идей. Он не хотел издеваться над бедной дворнягой, которой и так досталось от жизни. Парень знал — кошка страдала и мучилась всё последнее время. И как только подросток оказался за пределами ворот, он тут же прижал дворняжку к земле, не давая ей никакой возможности освободиться. В глазах уже плясал странный огонёк, руки дрожали от нетерпения, а дыхание сбилось и теперь быстрыми шумными вдохами вырывалось из груди. Все мысли словно ушли на задний план. Казалось, не существовало ничего другого, кроме извивающегося в руках существа. С бешено колотящимся сердцем мальчишка обхватил горло жертвы длинными белыми пальцами, и в следующую секунду почувствовал, как напряглись сонные артерии под серой испачканной шерстью. Кошка продолжала сопротивляться, вертеться и брыкаться задними лапами, но через мгновение раздался тихий, но в то же время оглушительно громкий хруст позвонков, и напряжённая тушка беспомощно обмякла в бледных дрожащих руках. Прошло ещё несколько глухих ударов сердца, прежде чем безумная пелена не покинула сознание, и щекочущее нервы возбуждение не успокоилось. Неужели это так просто? Странно, но внутри не возникло пугающего осознания того, что он наделал. Скорее, какое-то разочарование вперемешку с чувством власти над посторонней жизнью. Вот теперь и он мог решать, когда приходит чужое время заснуть. О, как же долго, мучительно долго брюнет ждал этого умиротворения, блаженно растекающегося по натянутым веном, теряющих своё напряжение. Какое-то незримое и приятное спокойствие наполнило его грудь, словно свежий морской воздух после мучительного погружения под тонны чёрной тяжёлой воды. Подростку казалось, что он наконец лёг спать после трудного рабочего дня. Как же он мог жить все эти долгие года без замечательного чувства отмщения и справедливости?

      Мальчик ещё долго сидел на корточках над коченеющим неподвижным телом, теряющим своё тепло. Казалось, что всё, окружающее его, изменилось. И ветер, гуляющий в сухих листьях, и привычно унылое небо, и лужи, и даже воздух стали другими. Окончательно очнувшись от странного гипноза, парень поднялся на ноги, взял отяжелевшее тело и направился в знакомый старенький дворик за домом. Окаменевший труп, под чьей тяжестью пришлось наклониться, не вызывал брезгливости и отвращения, а наоборот, рождал трепетные и ласковые чувства. Положив неподвижное тело на землю, подросток спустился в гараж, взял всё ту же лопату и, выбрав неприметное скромное местечко, воткнул клинок в почву. Всё время, пока он выкапывал нужную ямку, глаза не могли сфокусироваться на чём-то конкретном и смотрели куда-то в пустоту, а тело двигалось в непонятном ритуальном такте, методично раскачиваясь из стороны в сторону. Когда углубление достигло подходящих размеров, парнишка отложил инструмент и бережно поднял на руки тяжёлую, но в то же время хрупкую тушку и всё также осторожно, придерживая неестественно болтающуюся голову, положил её в готовую могилу. В последний раз взглянув на непривычно податливый труп, который побуждал лёгкий прилив ужаса, мальчик принялся забрасывать его землёй, глядя, как постепенно грязь засыпает серые клочки шерсти, глухо падая вниз. И вот, когда последняя шерстинка исчезла из вида, и тело покрыли сантиметры глины, парень примял небольшой холмик лопатой и, как ни в чём не бывало, направился к себе в комнату. Но приглядевшись повнимательней, становилось ясно, что внутри ребёнка изменилось всё, и с несвойственным холодом он смотрел куда-то сквозь окружающие его предметы.

      С какого-то момента тётя Сесиль совсем перестала узнавать племянника. Её уже начинала пугать молчаливость всегда такого милого и открытого мальчишки. Иногда он совсем мог её не замечать, подолгу замыкаться у себя или допоздна гулять на улице. Сесиль не на шутку подумывала о походе к детскому психологу, но почему-то вновь искала причины ничего не предпринимать. "Конечно, у парня переходный возраст, всякое ведь бывает," — утешала себя женщина, в очередной раз столкнувшись с отрешённостью ребёнка. Да, но почему тогда так болела и ныла душа? Может быть, не стоило так надолго оставлять его одного? Тётя дала себе слово больше посвящать времени своему воспитаннику и пристальней следить за его поведением. Когда подросток в очередной раз шлялся по пустым домам, девушка осторожно зашла в его комнату, где обнаружила странные амулеты, сделанные из чёрных перьев, когти и зубы каких-то животных и множество книг с пугающими названиями. На глаза попадались: "Брат Гримм", "Изысканный труп", "Американский психопат", "Кладбище домашних животных"... Сесиль ещё долго могла удивляться своим находкам, пока не услышала, как за её спиной раздался спокойный знакомый голос:

— Что ты здесь делаешь? — просто спросил племянник, смотря на застывший в руках талисман. Девушка понимала, что попалась с поличным, и подросток, должно быть, разозлится, как злятся все дети в таком возрасте, когда замечают любопытство своих родителей, но ни один мускул не дрогнул на его лице.

— Это не твоё. — также спокойно и даже ласково произнёс парень и, взяв свой атрибут, выпроводил женщину из комнаты, которая не успела обронить и слова.

      Придя домой, брюнет успел застать тётку, капающуюся у него в вещах. На миг его пронзил знакомый страх, что она может найти родительские паспорта, и старая тайна раскроется; его не поймут, и вновь придут злые люди с пистолетами в руках, но он вовремя собрался и взял себя в руки, поняв, что Сесиль не заглядывала глубже письменного стола, над котором висела книжная полка. "Ничего страшного, пусть знает, сколько я ей позволяю." — про себя хмыкнул парень и вывел тётю из комнаты. После её ухода, он облегчённо упал в отцовское кресло, уронив голову на запястье. Ему не нравилось, что ситуация стала выходить из-под контроля, и лишнее любопытство может всё испортить. Подросток решил как-то отвлечь внимание девушки и заверить её, в чём угодно, лишь бы она ни в чём не подозревала его. Для начала стоит хотя бы постараться вести себя с ней более приветливо, убрать с глаз все смущающие предметы и устроить отвлекающие заботы. Уже на следующий день книги лежали в старых коробках, а безделушки, которые так нравились парнишке, спрятаны далеко в шкафу. Как только приходила тётя, он старался интересоваться её жизнью, предлагал чая, а иногда и сам готовил для неё обед. И надо сказать, через неделю женщина вновь условилась приездами на выходные, и теперь весь дом вновь был полностью в его распоряжении. Как же парень устал за эту утомительную и долгую неделю, которая потратила уйму энергии. Всё это время он с наслаждением вспоминал, как закапывал кошку. Но на этот раз уже другую. Подростку нравилось убивать, а затем хоронить уличных животных. И сейчас ему ужасно хотелось вновь сжать в своих пальцах хрупкую шею или воткнуть раскладной нож, приобретённый в дешёвом магазине, в трепещущее горло. Ведь убийство... Это прекрасно, изысканно и каждый раз неизменно! Каждый раз ему становилось легче, когда он помогал заблудшим душам приобрести покой. Но как же подростку было жаль, что страдают не только звери... Он честно, до боли хотел помочь каждому, кто проходил мимо него, случайно касался плечом кожаной куртки или задевал быстрым скользящим взором, но парень не мог себя пересилить. Он боялся стать таким же страшным человеком с ножом в руке, поэтому старался как можно чаще избегать людей. Ведь стоило всего одного невольного взгляда, чтобы воображение начинало рисовать эстетичные картины с остекленевшими глазами и расползающейся по земле причудливыми кляксами крови. Парень изо всех сил заставлял себя не думать об этом и одновременно строго велел себе помочь несчастным людям и наградить их безмятежным покоем. Это продолжавшаяся неделями внутренняя борьба изрядно измотала его, и в конце концов одна из сторон сдалась...


***


      Черноволосый человек задумчиво брёл по грустной улице, засунув обожжённые холодом руки в карманы, и внимательно всматривался в безликую толпу. На вид и он тоже составлял часть этой серой печальной массы, но всё-таки отличался одним неудержимым навязчивым желанием. Как только парень представлял задуманное, как на лице косым месяцем расползалась безумная холодная улыбка с азартным огнём возбуждения в глазах. Несмотря на то, что за всю ночь он не сомкнул ни глаза, обдумывая детали идеального убийства, энергия переполняла чашу и лилась через края. Ведь прошедшие часы и чашки крепкого кофе были потрачены не зря. Перед ним стояла непростая задача — найти пустое безлюдное место, где и будет проходить избранник, выбрать самый подходящий и тихий способ убийства, и позаботиться о свидетелях. Всё это казалось невыполнимым, но брюнет дал себе чёткую установку привести затеянное в жизнь. Ему так хотелось помочь хоть кому-то, поэтому он и шёл сейчас по мокрому седому переулку, спрятав одетые в перчатки руки в карманы. Именно поэтому накинутый на голову капюшон помогал скрыть лицо. Именно поэтому под курткой таилась аккуратно сложенная леска. Морозный февральский воздух легонько пощипывал нос, грязный, почти превратившийся в слякоть снег лежал по обе стороны бордюра. Постепенно на город наплывали лёгкие сумерки, становясь всё гуще и гуще. Приход столь ожидаемой тьмы подогрел бурлящее предвкушение, и парень отчаянно надеялся, что кто-то пройдёт мимо этого места, стоящему недалеко от особняка. Наконец послышались неторопливые шаги, и из-за угла показался крупный силуэт плечистого мужчины. Подросток сразу смекнул, что не сможет протащить такого амбала хотя бы и трёх метров, поэтому твёрдо пообещал себе научиться водить машину. Затаив надежду, юноша продолжил ждать подходящего человека. В идеале подошла бы лёгкая, хрупкого телосложения девушка, которую не составит труда задушить и протащить несколько поворотов.

      Время чёрными сгустками тянулось по небу, наручные часы показывали четверть одиннадцатого, и недавняя уверенность слабела с каждой минутой, как вдруг раздался цокающий звук каблуков, и в объятиях мрака появилась невысокая фигура девушки, чьи волосы, несмотря на холод, колыхались на лёгком ветерке. При её виде у парня быстрей и громче застучало сердце, ожидающее столь желанного умиротворения. Подросток бесшумно прижался к бетонной стене дома, пропуская ещё не знающую о своём скором счастье незнакомку, чтобы оказаться сзади неё. Как только избранница удалилась на несколько шагов вперёд, парень, стараясь не издавать ни звука, тенью последовал за ней, чувствуя, как сводит от радостного волнения желудок. Но помимо этого внутри гостил и страх рокового провала. Что, если у него не получится подарить этой леди вечную жизнь? Что, если его поймают и накажут? Брюнет постарался отогнать от себя ненужные мысли и продолжил свою охоту, ещё раз оглядываясь по сторонам, проверяя, нет ли поблизости каких-нибудь шаек или одиноких прохожих. Но никаких движений и тарахтений машин не последовало, и густая тьма оставалась нетронутой. К счастью, видеокамер на этом заброшенном переулке не имелось тоже, и парень аккуратно запустил руку под куртку, вытаскивая приготовленную леску. Пока что девушка шла в правильном направлении, но вскоре завернула за угол. В этот момент подросток и накинул на тонкую, но скрытую под одеждой шею своё орудие и изо всех сил потянул на себя. Поскольку парнишка обладал довольно высоким ростом и был, считай, на голову выше своей жертвы, то ему не составило труда накинуть леску. От неожиданности шатенка выронила сумку и схватилась руками за горло, стараясь освободить хватку. Прохладный стылый воздух пронзили сухие хрипы, сорвавшиеся с уст вместо отчаянного крика о помощи. По началу юноша испугался своей резкости и хотел отказаться от сложной затеи, но было уже поздно, и взор вновь застелила хладная пелена беспощадного удовольствия. Он чувствовал, как брыкалась несчастная девушка, упираясь локтями ему в живот, чувствовал её трепет. Ему сильно хотелось утешить испуганную девчушку, произнося ей на ухо: "Тсс, не бойся, глупая. Потерпи немного, и ты обретёшь своё счастье. Только не мешай себе и мне. Тебе будет хорошо, вот увидишь. Только не бойся." Но подросток понимал, что не стоит оставлять лишних улик и не проронил ни слова, слушая лишь приглушённые хрипы в страшной ночной тишине.

      Вскоре девушка начала оседать вниз, исчезло сопротивление, и ноги безжизненно подогнулись. Затихли звуки шуршащей одежды и беспомощных стонов. Груз неподвижного тела сразу потянул вниз, но черноволосый парень ещё с минуту держал жертву навису, дабы убедиться, что она мертва. Спустя несколько ударов сердца подросток позволил себе уронить её на землю, и тело с глухим стуком упало на мокрый асфальт. Живые не могут так падать. Дыхание с шумом вырывалось дрожащими облачками пара, и руки в чёрных перчатках предательски задрожали. Казалось, на циферблате зависли стрелки, и время прекратило своё существование. Парень молча смотрел на упавший лицом вниз труп и не мог поверить в содеянное. Он медленно присел рядом на корточки и осторожно потянул девушки за рукав пальто в свою сторону, поворачивая убитую. В следующую секунду в него впились широко распахнутые безжизненные глаза, смотрящие прямо в душу, и даже слабого света, исходящего от тонкого месяца, было достаточно, чтобы увидеть в них мёртвенный блеск холода. На миг подростку стало страшно, и внутри возникло мерзкое желание убежать далеко отсюда, но потом в его памяти вновь ожили два жестоких человека, так жалко скрывшихся с места преступления. Нет, он никогда не станет таким же и проводит погибшую в последний путь. Подросток с усилием поднял девушку на руки и заскрипел от натуги. Мёртвое тело камнем тянуло вниз, не желая поддаваться, но брюнет понимал, что отступать некуда. Голова неестественно свешивалась вниз, руки также были раскинуты в стороны. Через каждый шаг, словно параноик, юноша боязливо оглядывался по сторонам, боясь увидеть чужую незнакомую тень. Время стало мучительно долгим, парень чувствовал, как покрывался мелким потом и тяжело дышал. По пульсирующим мышцам разливался горячий жар, и уже через несколько минут он вновь опустил тело на землю и прислонился к обшарпанной стене, но подумав о том, что его могут увидеть, мёртвой хваткой сжал похолодевшие запястья и волоком потащил труп. Голова перестала работать, и подросток уже бездумно волочил каменное тело. Внезапно оно застряло между узким проёмом лабиринта домов и никак не желало освобождаться. Измученный парень изо всех сил тянул его на себя, ощущая, как разрываются усталые мышцы. Рывок. Ещё один. И вот, тело, словно пробка из-под шампанского, выскальзывает из узких блоков и с глухим стуком врезается головой в камень. Подросток взвизгнул от неожиданности и, увидев образовавшееся отверстие, через которое тоненько вытекала кровь, тихо зарыдал, дрожа всем телом. Он ужасно устал. Он напуган. Измучен. Но, ещё раз вздохнув, он, словно на автомате, берёт мёртвую девушку под подмышки, чтобы голова не тащилась по асфальту, оставляя узкий след, и, наклонившись, продолжил свой путь. Холодного зимнего ветра уже не существовало, и юноша ужасно хотел избавиться от верхней одежды, но страх быть замеченным и опознанным мешал это сделать. Жёсткий бульвар упирался в стоптанные всего за одну ночь подошвы, а стены, эти хохочущие стены сводили его с ума. Но вот, вскоре недостроенные дома поредели, асфальт сменила лесная дорога, усыпанная гайкой, и вдали показались высокие ворота. Пот ручьями стекал со спины и лица, ветер обжигал невысохшие слёзы, и казалось, конец никогда не придёт. Поэтому, когда хозяин вместе со своей мёртвой гостьей оказался у дома, он не поверял своему счастью. Дрожащими от напряжения и усталости руками, он вынул ключи, отомкнул железные двери и наконец провёл подругу к себе.

— Вот и всё, моя хорошая, скоро ты найдёшь своё счастье, а я помогу тебе. — Ласково пропыхтел парень и осторожно провёл рукой по остывшей щеке.

      Когда брюнет доволок неподатливый труп до заднего двора, то часы показывали четвёртый час утра. Подростку казалось, что не прошло и часу, но его не сжимали границы времени. Ни сегодня, ни завтра никто не придёт и не узнает его страшную тайну. Их тайну. Наконец сняв с себя куртку и надоевшие перчатки, юноша взялся за очередную, не менее трудную работу. Холодная земля с трудом поддавалась, и приходилось напрягать мышцы так, что на руках проступали выпуклые вены. То была не маленькая ямка для животного, а глубокая могила для настоящего человека. Но чем глубже приходилось копать, тем твёрже становилась земля, и парень уже не помнил, когда уставал так в последний раз. Постепенно небо бледнело, прощаясь с ночью и переходя в полумрак. К этому моменту яма соответствовала подходящим размерам и, с облегчением бросив лопату, брюнет присел на край могилы. Внезапно ему показалось, что он сам может провалиться в бездонную пропасть, откуда нельзя вернуться. Что земля может сожрать и его самого. Подросток, словно ошпаренный, отпрянул от разинувшего рта, но страх лишь на миг пронзил его тюкающее тело. Уже в следующую секунду он вновь заглянул вниз, понимая, что в этом нет ничего ужасного. Наоборот, уж земля то точно избавит его от мучительных воспоминаний и никому не откроет его секреты. И в этот миг ему невыносимо захотелось поменяться местами с убитой девушкой. Самому лечь в могилу и похоронить себя заживо. Закрыв глаза, парень видел, как на него сверху летят тяжёлые комья грязи, с каждой минутой становящиеся всё тяжелее. Как постепенно меркнет дальний солнечный свет иль такое же тускло-серое небо. Как крошки сыплются на лицо, попадая в глаза и нос, а затем и в лёгкие. Как они разрывают грудь, и отбирают дыхание. Как сладостная предсмертная мука пронзит всё тело, желающие вырваться из узких стен. Но рядом не было того человека, который бы его любил. И никто, никто на всём свете его не поймёт. Хотя... нет, она разделит его чувства! Парень с горячим рвением повернулся к своей спутнице и прижал её холодные руки к своим горячим губам, глядя на тонкую сеть синих вен. Теперь брюнет мог получше разглядеть мёртвую девушку. О, она была прекрасна! Те глаза, что в начале опалили его мёртвым ужасом, теперь выражали лишь жалость. Он чувствовал это, знал. На непослушные шеи голове зияла чёрная вмятина, сквозь которую уже перестала сочиться кровь. Она давно застыла на бледной, отдававшей лёгкой голубизне щеке.

— Прости меня. — Тихим, охрипшим голосом попросил парень, оттирая ладонью запекшееся пятно, — я не хотел. — Сглотнул он, виня себя за такие неуважение и небрежность. Шёлковые, каштановые, развивающиеся на ветру, словно паутинки, волосы теперь спутались и наполнились пылью. Тщательно прибранный шарф, не сумевший защитить от острой лески, сбился, а тёмно-зелёное пальтишко прорвалось во многих местах. На шее чётко виднелся красно-фиолетовый след от удушья в виде тонкой полоски. Брюнет заботливо склонился над случайной избранницей, которую, казалось, успел так горячо полюбить. Никогда в жизни после смерти родителей он не любил. Он вообще ничего не чувствовал. Но она, его первая муза, первая любовь и спасение, вновь показала, как прекрасны мёртвые. Они никогда не причинят хрупкому сердцу звериную боль. Они не осудят, не предадут и навсегда останутся ему верными. А он отдаст им самый великодушный на свете дар. Точнее, отберёт тяжкое, невыносимое проклятье, непосильной ношей заточённое в теле. Он выкинет ненужную душу, способную чувствовать только боль. Она угнетает красивое тело, лишает его покоя и сна. Но это всё поправимо...

      Перед тем, как уложить труп в могилу, парень тщательно осмотрел карманы, где оказался паспорт на имя Авелин Морель, кошелёк в красном переплёте, ключи, телефон и прочие мелочи. Оказалось, убитой девушке недавно исполнилось двадцать два года, проживала она в другом городе, и что делала здесь — неизвестно. Назад она, в любом случае, уже не вернётся. Убрав вещи, подросток поднял красавицу и осторожно опустил в готовую могилу.

— Вот и всё, моя дорогая. — Улыбнулся он и припал к её нежным бледным устам, — прощай. — Добавил подросток, закрывая её застывшие стеклянные глаза. Затем парень сложил её ноги и руки, принялся засыпать. И вот, юная Авелин, словно та серая кошка, убитая первой, также исчезает под сухой землёй, скрывается её зелёное пальтишко, и теряются среди комьев глины каштановые волосы. И, словно для того, чтобы проститься с исчезнувшей девчонкой, из-за горизонта потихоньку выползает рассвет, освещая небо молочно-розовым светом. Хрупкое тельце уже окончательно скрылось, и вскоре на месте ямы образовалось небольшое возвышение. Хорошенько его притоптав, мальчишка опускается рядом и только что понимает, как сильно устал. Две ночи подряд он не спал, а физическая работа окончательно его измотала. Голова гудела, не в силах понять произошедшее. Глаза, казалось, впали в орбиты, и под ними образовались чёрные круги. Едва волоча ноги, парень дошёл до гостиной и, рухнув на диван прямо в одежде, провалился в глубокий сон.

      Проснулся брюнет только вечером, плохо соображая, что происходит и туго ориентируясь во времени. Голова продолжала раскалываться на части, и всё, что случилось ночью, казалось обычным сном. Но мышцы всё ещё стонали и гудели, на сапогах засохли комья грязи, на пальцах возникли мозоли от лопаты, а засунув руку в карман, парень нащупал чужой кошелёк. Это окончательно привело его в чувства, и подросток, словно что-то опасное, вытряхнул содержимое куртки наружу. В кошельке оказалось несколько кредиток и немного денег наличными, которые он решил оставить себе вместе с паспортом. А вот от остальных вещей он твёрдо хотел избавиться, чтобы не оставить лишних улик. Особенно его пугало светлое мобильное устройство, по которому в любой момент мог раздаться звонок. Лихорадочно выключая аппарат, он всё в той же одежде направился в сторону леса, где и уничтожил опасные предметы в трепещущем костре. Парень долго смотрел на то, как безвозвратно сгорают следы от погибшей, словно лучше пряча её от посторонних глаз. Дождавшись, пока огонь догорит, подросток вновь побрёл к особняку, стараясь привести спутанные мысли в порядок. Но из этого ничего не выходило. Он с ужасом уставился на свои белые, всё ещё дрожащие руки, не веря тому, что мог ими задушить человека. А захлопнув за собой входную дверь, долго не решался взглянуть в блестящее зеркало. Но всё-таки парень, встав у отражающего диска, сумел разомкнуть тяжёлые веки. В ответ на него взирал всё тот же черноволосый подросток с теми же тёмными, ввалившимися глазами и бледными губами. Всё те же изгибы ключиц выходили из-под рубашки, и тот же силуэт отражался напротив. Но теперь он смотрел не на человека. Теперь он видел убийцу. От столь простого вывода по телу разлилась лёгкость, а гостившее молчание нарушил безумный смешок. Внутри царило полное спокойствие, так сильно похожее на счастье. Наконец он помог юной девочке уйти от всех своих проблем. Теперь парень чувствовал себя нужным. Теперь он знал своё предназначение.

      Весь оставшийся вечер брюнет провёл около своей новой знакомой. Он разговаривал с ней, рассказывал о своём прошлом и делился внутренними демонами, что каждую ночь съедали его изнутри.

— Но ты помогла мне. Ты спасла меня. А я спас тебя. — Звучал тихий бархатный голос, полный сладкого облегченья, первой юношеской любви и отзвуков счастья. Мальчик впервые ощущал себя не одиноким и хотел провести так всю оставшуюся жизнь. Постепенно пылающее в небе око потянулось вниз, оставляя на тускло-голубом небе розовые ожоги. Вскоре и они начали растворяться в дымке сумерек и исчезать с бескрайнего моря, которое вновь целовал надвигающийся мрак. Вдали виднелись ярко-жёлтые глаза домов и мигающих фар машин, но их гул не доносился до печального здания. Даже глухой лай собак не мог нарушить гробовую тишину, и парню казалось, что во всём мире нет ничего, кроме одиноких и бедных могил.

      С тех пор, как язык лопаты вновь вонзался в твёрдую почву, утекло множество дней, полных приятных хлопот. Подросток понимал, что только благодаря чуду, ему удалось незаметно добраться до дома. Благодаря чистой удаче он сумел похитить жизнь милой принцессы. Но дальше нельзя полагаться на случайное везение, поэтому стоило учесть все подробности. Не упустить ни одной мелочи и собрать идеальный пазл. Парень твёрдо пообещал себе научиться водить автомобиль, без которого нельзя обойтись в этом нелёгком деле. В гараже уже несколько лет томился старенький отцовский ваз, на котором юноша и начал учиться водить. Честно признаться, он переживал, сможет ли старая тарахтелка хотя бы завестись, но заправив бензином бак и повернув ключ, та не подвела и оглушительно заурчала. Теперь каждый день по несколько часов подросток тренировался на пустынных заброшенных дорогах и со временем привык к машине. Паспорт Авелин Морель он бережно прибрал на чердаке вместе со всеми документами, касающимися его родителей. Конечно, он мог придумать хитрый тайник, но всё равно его не от кого было прятать. Даже тётя Сесиль, к которой он так и не смог привязаться, больше не приходила, выполняя свой долг, лишь звоня по телефону и помогая деньгами. Которых, кстати, хорошо хватало. Но парня не заботили деньги. Гораздо больше его волновали стылые тела с бесстрастными кукольными лицами. Для учёта подросток начал вести дневник, чью обложку украшала крупная бархатная надпись: "Сегодня я стал убийцей", а в левом нижнем углу притаилась небольшая подпись "Готье Виардо".

      "У каждого человека есть свой внутренний барьер, из-за которого он не может убить себе подобного. Кто-то просто не решается это сделать, боясь изменить свою жизнь, кто-то терпит из-за страха перед законом, а кому-то не позволяет мораль — тот самый барьер. Но мой барьер рухнул, разрушился и превратился в мелкие острые осколки. И тогда я понял, что, отключив все мысли и чувства, ничего не мешает воткнуть в сердце нож. А у меня нет чувств. Именно их я убил первыми. Память никогда не оставляла меня в покое, а тоска заставляла кричать, срывая в кровь горло. Страх стал моей собственной тенью и беспощадно сводил с ума, загоняя в угол. От беспомощности я хотел лишить себя тела, чтобы больше никогда не кричать и не прятаться по углам. Но вместо этого я убил все свои чувства. Я победил их. Я стал сильнее. И теперь я знаю, что в жизни не существует ничего дороже смерти. Я знаю, насколько она изысканна и изящна. Только она способна выгонять души, уводя за руку скопившееся горе. Нет ничего прекрасней алых галстуков, свисающих из рассечённых шей, и красивей густой крови, застрявшей в горле. Люди боятся смерти, но непроизвольно тянутся к ней, желая приоткрыть занавесу тайны. Сколько поэм посвящают ей поэты! Сколько измученных картин рождают художники! А какое множество песен сложено в честь последнего вдоха! Что уж и говорить о выразительной прозе, пропитанной драматургией! И вот, я смог выжечь себя изнутри. Но миллионы людей не в силах расстаться со своими нежными чувствами, тщетно ожидая любовь. Но любви нет. Поэтому я сам помогу им, и, только оказавшись в сырой и тесной могиле, они узнают сладость бесстрастного и холодного покоя."

      Теперь парень видел свою цель и готовился к ней более подробно. И когда он уже уверенно чувствовал себя на дороге, то сразу же начал кружить в пределах старых дворов, где никто не мог видеть колесившей часами ваз. Заметив неподалёку приближающийся силуэт, он тут же притормозил и перестал рычать. Из автомобиля с поразительной осторожностью, не издавая ни малейшего шороха, вышел высокий юноша, и сюжет нехитрой игры повторился вновь. Вновь ночной воздух сотрясали сдавленные вдохи; вновь он чувствовал, как беспомощно брыкалось тело, и как оседало. Только на этот раз всё свершилось гораздо быстрее и, уложив труп в тесный багажник, юный убийца направился обратно, после чего в полной мере насладился молчаливым погребением. И вскоре он уже не мог без этого жить. Глядя на задумчивых прохожих, на натянутых венах начинало плясать жгучие исступление, а прилив адреналина щекотать нервы. Смотря на человека, он лишь представлял, как прекрасно бы он смотрелся в мёртвом обличие. Вот только ему не нравилось набрасывать петлю на шею. Не было в этом той эстетики, искусных картин и завораживающего запаха крови. И поэтому на скопленные деньги парень приобрёл дорогой прекрасный нож. Изумительное холодное оружие нежно рассекало тонкую кожу и разрывало артерии. Кровь, словно сладкое вино, омывала руки и заливала собой землю. Ещё горячая, булькающая, она покидала своего хозяина и стекала к ногам его убийцы. Ему нравилось это тонкое слово — убийца. Парень мог минутами примерять его на своё лицо перед зеркалом и каждый раз хохотать.

      Жизнь тихого, замученного кошмарами мальчика Готье прошла, и он тоже умер когда-то ещё давно, в восемь лет. И теперь, спустя года, он или убивал, или мирно беседовал со своими мёртвыми девочками и мальчиками в состоянии полного покоя. Здесь он чувствовал себя среди своих. Ведь он совсем от них не отличался. Каждый раз ему удавалось уйти незамеченным, и лишь жалкие газетные статьи свидетельствовали о пропаже местных жителей, которые он бережно вырезал для своего учёта. Учёта синьора Готье. Равнодушного и мёртвого синьора, который, казалось, уже никогда не сможет вернуться из плена апатии. Будучи подростком, он начал курить, носить длинную стрижку и даже сделал себе несколько татуировок. Со временем он уже профессиональней разбирался, куда стоит бить, где нападать и как лучше скрывать улики. Парень продолжал коллекционировать чужие паспорта, которых скопилось уже очень много, и на заднем дворе постепенно росло бесхозное кладбище, которое Готье называл Царством спящих. Долгими ночами под слабым светом луны он медленно ходил меж скромных могил, беседуя со своими юношами и девочками. Нет, он убивал ни ради сексуального влечения и даже ни разу не пытался изнасиловать свою жертву. Всё, чего он желал — это лишь помочь им перестать страдать и подарить вечную жизнь. Медленно опуская трость в сухую траву, он смачно закуривал сигарету, поднося её к холодным бледным губам. Парень страстно хотел походить на такой же бездушный труп, поэтому наносил себе грим, рисуя тонкие голубые нити вен, подчёркивая свою бледность и добавляя багрово-фиолетовые следы гематом. Тёмная одежда, под которой скрывались амулеты, олицетворяющие смерть, возлюбленные чёрные перчатки и шляпа стали его неотъемлемой частью. А дом, некогда такой уютный, в котором раньше жило счастье, казалось, тоже провалился в бездонную пропасть уныния. Теперь его украшали мрачные картины, плотные тёмные шторы и мебель. В некоторых комнатах даже стояли чёрные дубовые гробы, доставшиеся их владельцу из салона ритуальных услуг, где он и нашёл себе работу. Скопив достаточно денег, Готье купил новенький чёрный джип, но иногда продолжал пользоваться старым вазом, дабы не вызывать лишнего подозрения и теряться в толпе своей серостью. Синьор любил лежать в тех самых гробах, выпуская из тела всю энергию и думая о вечном. И мысли эти вскоре ложились на устаревшую бумагу блокнота с бархатной надписью.

       "Сегодня к нам пришёл Рафаэль. С первого взгляда я прочитал скользящую грусть на его лице, поэтому ему я особенно хотел помочь. Думаю, сейчас он мне благодарен. Целыми ночами я брожу вместе с усопшими, и с каждым разом мне труднее с ними расстаться. Лишь с моими мёртвыми я могу разговаривать, понимая, что никогда не услышу ответных слов. Но мне не нужны слова. Мне вообще ничего не нужно. Только одно я знаю точно. Мы все уже несколько лет спим в нашем Царстве спящих, в чьём центре похоронено моё эго."

      Казалось, даже животные чувствовали мёртвую энергетику этого дома, никогда не приближаясь к зловещему участку. Однако одним осенним вечером господина потревожил звук хлопающих крыльев и пронзительное карканье. Смольный ворон сидел на одной из могил и внимательно изучал поляну, вращая головой. По началу парень хотел прогнать его, не желая видеть живую птицу, но та не улетала, а продолжала парить над крышей особняка, приземляясь то на облетевшие ветки деревьев, то на железные ворота. Однажды брюнет уже убивал птицу и собирался избавиться и от этого гада, но вдруг он понял, что на каждом кладбище гнездятся вороны и, должно быть, он, ощущая покойный дух, неслучайно явился в его Царство спящих, у которого теперь появился свой собственный Граф. Это прозвище прекрасно подходило для пернатого пришельца во всех смыслах. В движениях и манерах ворона присутствовало что-то дворянское, и он достойно принял свой новый титул вместе с гордым именем. Конечно, пришлось купить клетку, в которой Граф всё равно практически никогда не сидел, но ночью в зимние холода приходилось забирать его домой и запирать на замок, чтобы тот не летал и не гадил по дому.

      Почти что каждый день синьор Готье выходил на охоту в свободное от работы время, выслеживая следующих жертв. Хотя сам парень никогда не называл убитых им людей жертвами, ведь он дарил им бескрайнюю свободу. Иногда ему не удавалось заметить кого-нибудь в безлюдном месте или заманить на пустующий участок, и тогда его, словно огонь сжигает бумажный лист со лживым письмом, насквозь прожигала вина. Она не давала ему спать, и даже тесный гроб был не в силах помочь. Единственным исцеленьем от беспощадной совести являлось новое убийство. Без этого наркотика парень не мог прожить и недели, и столь привычные обряды плотно вросли в повседневную жизнь. Брюнет даже перестал прятать таинственную коробку далеко на чердаке, чтобы она всегда находилась под рукой. Теперь картонный ящик стоял в том самом шкафу, из которого мальчик впервые увидел смерть.