10. Олега каганя хоти

Олег Святославич Тмутараканский и Черниговский (1053 – 1115 гг) – дед Игоря и Всеволода. В «Слове» ему посвящён значительный эпизод.
Как всегда у автора эпизод про деда предваряет обращение к его внуку (или внукам). Так было, например, со Всеславом Полоцким. В данном случае появление эпизода про Олега Святославича предварено сценой боя буй тура Всеволода.

ГЕРОИЧЕСКИЙ ВНУК СЛАВНОГО ДЕДА
Вот эпизод про буй тура Всеволода:
«Яръ туре Всеволод;! Стоиши на борони, прыщеши на вои стр;лами, гремлеши о шеломы мечи харалужными. Камо, туръ, поскочяше, своимъ златымъ шеломомъ посв;чивая, тамо лежатъ поганыя головы половецкыя, поскепаны саблями калеными шеломы оварьскыя отъ тебе, яръ туре Всеволоде!
Кая раны дорога братіе, забывъ чти и живота, и града Чрънигова отня злата стола, и своя милыя хоти, красныя Гл;бовны, свычая и обычая!» (53 – 56)
Это можно перевести примерно так:
«Кая раны дорогого брата (т.е. Игоря), забыв почести и богатство, и града Чернигова отеческого злата стола, и своей милой жены, красной Глебовны, свычаи и обычаи!»
Про «раны дорогого брата» говорилось выше (см. «Кая раны дорогого брата»).

«Чрънигова отня злата стола»:
Ярослав Мудрый отдал Чернигов в удел своему сыну Святославу, прадеду нашего героя. В результате многолетней борьбы Черниговом также владел его дед Олег Святославич (с 1194 по 1196 гг) и его отец Святослав Ольгович (с 1157 по 1164 гг). Под вопросом остаётся княжение в Чернигове Олега Святославича (1164 г.), старшего брата Игоря и Всеволода.
А когда-то с целью прекратить междуусобицы между Олегом Святославичем и Святополком Изяславичем с Владимиром Мономахом, а также сплотиться против разорявших Русь половцев, в 1097 году состоялся Любечский съезд. На нём присутствовало шесть князей.
«Фактически решение лишь резко перераспределяло владения между Владимиром Всеволодовичем и Святославичами в пользу последних.
Съезд провозгласил принцип наследования князьями земель своих отцов, то есть права на наследование каждого из нескольких сложившихся на тот момент княжеств были ограничены рамками определённой ветви династии Рюриковичей.»
За Олегом Святославичами остался Чернигов, которого он добился силой оружия с помощью половцев.
На момент похода Игоря Чернигов – второй по значению после Киева город Киевской Руси. Зачастую черниговский престол был преддверием Киевского. Поэтому часто в Чернигове княжил младший брат Великого Киевского князя.
Таким образом, упоминание в связи о Всеволодом черниговского отчего стола, является магическим ему пожеланием стать черниговским князем (а его старшему брату Игорю – стать, соответственно, Великим Киевским князем).

«и своя милыя хоти, красныя Гл;бовны, свычая и обычая»:
Вероятно, «свычаи» и «обычаи» – это два по-своему противоположных (как и всё в «Слове») и друг друга дополняющих понятия, характеризующих поведение жены.
«Обычаи» (обычно, привычно) – то, к чему привыкла она, живя красной девушкой в отцовом доме, т.е. то, как её воспитал отец. «Свычаи» (свыкаться) – это то, как принято жить в доме мужа и к чему постепенно привыкает молодая жена. Понятно, что глядя на молодую жену можно наблюдать одновременно и то и другое.
Глебовна, как и Ярославна, названа по отчеству. Ольга Глебовна – дочь Глеба Юрьевича, князя Переяславского и Киевского, на момент описываемых событий уже давно умершего (ум. в 1171 году). Неизвестно где воспитывалась Глебовна после смерти отца, возможно, в доме дяди Великого князя Владимирского Всеволода Юрьевича, к которому в «золотом слове» обращается за помощью Святослав Киевский.
Ну а приехала красная Глебовна жить в город княжения мужа Всеволода, которым мог быть или Курск (согласно «Слову») или Трубчевск (согласно летописи).

«ЗА ОБИДУ ХРАБРОГО И МОЛОДОГО КНЯЗЯ»
Эпизод про Олега Святославича:
«Были в;чи Трояни, минула л;та Ярославля, были плъци Олговы, Ольга Святьславличя. Тъй бо Олегъ мечемъ крамолу коваше и стр;лы по земли с;яше.
Ступаетъ въ златъ стремень въ град; Тьмуторокан;. То же звонъ слыша давный великый Ярославь сынъ Всеволожь, а Владиміръ по вся утра уши закладаше въ Чернигов;.
Бориса же Вячеславлича слава на судъ приведе, и на канину зелену паполому постала за обиду Олгову, храбра и млада князя.
Съ тоя же Каялы Святоплъкь повел;я отца своего междю угорьскими иноходьцы ко свят;й Софіи къ Кіеву.
Тогда при Олз; Гориславличи с;яшется и растяшеть усобицами, погибашеть жизнь Даждь-Божа внука, въ княжихъ крамолахъ в;ци челов;комь скратишась.
Тогда по Руской земли р;тко ратаев; кикахуть, нъ часто врани граяхуть, трупіа себ; д;ляче, а галици свою р;чь говоряхуть, хотять полет;ти на уедіе.» (57 – 65)

Здесь «великый Ярославь сынъ Всеволожь» – позже Киевский князь Всеволод Ярославич, а тогда брат Киевского князя: проиграв битву Олегу Святославичу, он бежал к брату в Киев.
«Владимир» – его сын Владимир Мономах, княживший тогда в Чернигове (1078 – 1094). До Владимира в Чернигове княжил его отец, после него – Олег Святославич, князь Тмутараканский.
Итак, опять назван Чернигов. Из-за Чернигова и шла борьба Олега Святославича с Ярославичами и Владимиром Мономахом.
 «Уже в 1077 году, когда после смерти Святослава на киевском княжении Всеволод готовился к обороне от поляков и Изяслава, Борису Вячеславичу удалось на 8 дней занять Чернигов.
В 1078 году Олег Святославич бежал от Всеволода из Чернигова в Тмутаракань к брату Роману и Борису. Соединившись с половцами, Олег и Борис разбили 25 августа 1078 года Всеволода на р. Сожице и заняли Чернигов. Всеволод бежал в Киев к Изяславу.
Изяслав с сыном Ярополком и Всеволод с сыном Владимиром, собрав войско, осадили Чернигов. Олег и Борис находились в отсутствии, но город оборонялся. Владимир взял приступом внешние укрепления и стеснил осажденных внутри города. Узнав, что племянники идут с войском к Чернигову, Изяслав встретил их. Олег не надеялся победить соединённые войска четырёх князей и советовал Борису вступить в мирные переговоры, но тот ответил ему: «Останься спокойным зрителем моей битвы с ними» и погиб в битве. Изяслав стоял среди пехоты, и неприятельский всадник ударил его копьем в плечо, нанеся князю смертельную рану.»
В решающей битве за Чернигов, которая состоялась на Нежатиной Ниве (3 октября 1078 года) погибли два князя, которые и названы в тексте.
Язяслав Ярославич, тогда Киевский князь, был убит и тело его увёз в Киев его сын, Святополк Изяславич, который в будущем также станет Великим Киевским князем (с 1093 по 1113 гг).
Любопытно, как автором обыгрывается название поля боя «Нежатина нива» (несжатая нива). Само место битвы не называется, зато оно пораждает образ запустения мирного труда пахаря:
«Тъй бо Олегъ мечемъ крамолу коваше и стр;лы по земли с;яше». (58)
«Тогда по Руской земли р;тко ратаев; кикахуть, нъ часто врани граяхуть, трупіа себ; д;ляче, а галици свою р;чь говоряхуть, хотять полет;ти на уедіе.» (65)
 Затем, чуть ниже, мы встречаем метафору битвы как кровавого сева:
«Чръна земля подъ копыты костьми была пос;яна, а кровію польяна; тугою взыдоша по Руской земли!» (67)
Наконец во фрагменте про Всеслава Полоцкого эта же мысль (война против мирного труда, крестьянское поле превращается в поле боя) получает своё дальнейшее развитие в пышном образе кровавой жатвы и кровавого сева:
«На Немиз; снопы стелютъ головами, молотятъ чепи харалужными, на тоц; животъ кладутъ, в;ютъ душу отъ т;ла. Немиз; кровави брез; не бологомъ бяхуть пос;яни, пос;яни костьми рускихъ сыновъ.»
«В 1094 году Олег вместе с половцами предпринял поход на Чернигов с целью добыть для себя отцовский стол. Там княжил в то время Владимир Мономах. 8 дней продолжалась осада Чернигова; окрестности и монастыри были выжжены и разграблены. Мономах, вероятно, видя невозможность дальнейшего сопротивления, наконец передал Чернигов Олегу, а сам ушёл в Переяслав. Олег сел в Чернигове, предоставив половцам полную свободу грабежа, так как ему иначе нечем было заплатить им за поход.
«Это уже в третий раз — замечает летописец, относящийся вообще неблагоприятно к Олегу, — навел он поганых на русскую землю; много христиан было погублено, а другие взяты в плен и расточены по разным землям» (Ипатьевская летопись, 158).»

ОЛЕГ КАГАН
Что стало с Олегом Светославичем, «храбрым и молодым князем», после поражения на Нежатиной ниве?
«Олег обратился в бегство и с небольшим числом воинов ушел в Тмутаракань. Воспользовавшись этой победой, перешедший по смерти Изяслава на киевское княжение Всеволод сохранил за собой и Чернигов.»
(Но проблема с Черниговым, которая в тексте названа «обида Ольгова», осталась.)
В Тмутаракани княжил тогда его старший брат Роман Святославич Красный, также упоминаемый в «Слове» как один из трёх «старых» князей.
«В Тмутаракане Роман и Олег вступили в союз с половцами и в следующем году снова двинулись на Переяславль. Однако Всеволод Ярославич, ставший после смерти брата великим князем Киевским, подкупил половцев и они 2.08.1079 убили Романа».
После смерти брата по праву наследования Тмутараканским князем должен был стать Олег Святославич. Но суьба распорядилась по-своему… Дальше идёт романтическая часть биографии Олега Святославича – жизнь на чужбине в плену (или просто в изгнпнии) и возвращение на родину:
«…Олег же во время отсутствия Романа был схвачен хазарами и отправлен как пленник в Византию, после чего Всеволод Ярославич посадил в городе своего посадника — киевского боярина Ратибора. 18 мая 1081 два князя-изгоя, Давыд Игоревич и Володарь Ростиславич (сын отравленного здесь Ростислава Владимировича), придя к Т., схватили Ратибора и сели в городе княжить. Олег же Святославич, пробыв в Византии пленником четыре года, вернулся в Т. — уже из Константинополя, видимо, при воен. поддержке византийцев — женатым на знатной гречанке Феофано Музалониссе.
…Вернувшись в Т., Олег Святославич изгнал Давыда и стал править городом как наместник визант. императора с титулом «кагана» и «архонта Матрахи, Зихии и всей Хазарии». Его жена титуловалась «архонтисой Ро;сии» — города, находившегося, согласно ал-Идриси, на большой реке (очевидно, Кубани) в 27 милях от Т. Первым делом Олег расправился с предавшими его хазарами. В 1094, однако же, Олег покинул Т. и ушел с родичами и половцами на Русь, возможно, ненадолго возвращался в Т., но умер в Чернигове. Есть некоторые основания допускать, что по крайней мере до сер. XII в. в Т. правили его потомки, но наст. ее правителями уже в то время были византийцы»
Итак, вернувшись на Русскую землю, Олег Святославич становится Тмутараканским князем или наместником Византии в Тмутаракани. Сохранились два вида печати Олега Святославича (в крещении Мизаила) той поры: «Господи, помоги Михаилу, архонту Митрахи, Зихии и всей Хазарии» и «Господи, помоги Михаилу, архонту и дуке Матрахи и всей Хазарии». Эти печати относятся к типу печатей наместников византийских императоров.
К сказанному можно добавить, что два года из четырёх Олег Гориславич провёл на острове Родос*, где он и женился на греческой патрицианке.
Заметим, что плен Олега Гориславича, его жизнь на чужбине и возвращение на родину аналогичны тому, что пришлось испытать Игорю. Даже свадьба Олега Гориславича на гречанке напоминает свадьбу сына Игоря на половчанке в плену.
Учитывая сказанное про скитания резонно предположить, что эпитет «Гориславич» означает не столько «принесший много горя русской земле», как думают обычно историки**, а скорее «Горемычный» («славный своим горем»). Оттенок первого смысла может быть в той же степени, какую можно применить к князю Игорю – ведь и он ранее вступал в союз с половцами, и он принёс горе земле Русской!
(Летопись упрекает в усобицах и Олега (он трижды наводил половцев на Русь), и Игоря. В отношении последнего подчёркивается покаяние. Но и Владимир Мономах также наводил половцев на Русь, да и двух своих сыновей женил на половчанках не спроста.)

* Учитывая важность образа солнца в «Слове», отметим, что на Родосе когда-то был установлен «колосс родосский», одно из семи чудес света. Этот колосс представлял из себя гигантскую статую древнегреческого бога Солнца – Гелиоса. Когда на Родосе жил князь Олег статуи, конечно, уже не было, но культ солнца был распространён.

** Историки «влюблены» во Владимира Мономаха и во всех междуусобицах всегда принимают его сторону. Соответственно, Олег Гориславич, будучи врагом Мономаха – априори «плохой». Однако автор «Слова» думает иначе. Историки так любят Владимира Мономаха, что склонны видеть его даже в «старом Владимире».
К этому же разряду «оговорок» относится определение современных учёных князя Игоря как «незначительного удельный князя» (надо видеть их значительные физиономии, когда они это произносят). Так они убивают сразу двух зайцев – возвеличивают самих себя и славят Владимира Мономаха, точнее официальную точку зрения на российскую историю. Опять же для автора «Слова» князь Игорь ставится в один ряд с самим «старым Владимиром», т.е. Владимиром I!  Для него Игорь – «храбрый Святославич» и «Солнце». И нам нет повода ему не верить.

ПОЧЕМУ РУССКИЕ КНЯЗЬЯ ИМЕНОВАЛИСЬ КАГАНАМИ?
«После разгрома Хазарского каганата в 965 (или, по другим данным, в 968—969) 965 году киевским князем Святославом Игоревичем город перешёл под власть Руси. Тмутаракань (Тмуторокань, Тмутороконь, Тьмуторокань, Тмуторотань, Торокань) — столица древнерусского Тмутараканского княжества (вторая половина X — XI). В это время известен как крупный торговый город с гаванью. Через Тмутаракань поддерживались экономические и политические связи между русскими княжествами, народами Северного Кавказа и Византией.»
Известно, что каганами назывались «старый Владимир» и «старый Ярослав»:
«Митрополит Иларион в своих трактатах «Слово о законе и благодати» и «Исповедание веры» (1040-е годы) называет каганом Владимира («великий каган нашей земли», «каган наш Владимир») и его сына Ярослава Мудрого («благоверному кагану нашему Георгию», «благоверному кагану Ярославу»).»
Почему они названы Каганами?
Возможно, дело в следующем. Подчинив себе Хазарию, включив её в себя, они могли именоваться как её владыки. При этом престижность наименования Каганом – есть свидетельство высокой культуры павшей Хазарии.
В 988 при разделе князем Владимиром городов между своими сыновьями Тмутаракань досталась «храброму Мстиславу». После смерти отца Мстислав стал воевать, и успешно, со своим братом  Ярославом Мудрым, в результате чего Русь разделилась и Тьмутаракань отделилась от Киева. В честь победы над Редедей Мстислав построил в Тьмутаракани церковь Богородицы. Но Мстислав Тьмутараканский остался бездетен и после его смерти (ум. 1036) власть над Тьмутараканью вернулась к Ярославу Мудрому (ум. 1054). Таким образом, представляется, не просто Великие князья могли именоваться Каганами, но только те, что владели Тмутараканью (принадлежавшей некогда Хазарии).
Неизвестно именовались ли промежуточные Тмутараканские князья Каганами, но Олег Гориславич им именовался, что свидетельствует, конечно, о его анти-киевском сепаратизме и в то же время об особом положении Тмутараканского князя среди русских князей.

УТОЧНЕНИЕ «САМОГО ТЁМНОГО МЕСТА»
В главе про про Святослава Ольговича Рыльского как возможного автора «Слова» «самое тёмное место» было предложено «прочитать» следующим образом:
«ПОДСКАЗАЛ БОЯН И ПРОДОЛЖЕНИЕ* (куда идти) СВЯТОСЛАВУ,
ПЕСНОТВОРЕЦ** СТАРОГО ВРЕМЕНИ ЯРОСЛАВЛЯ (т.е. Боян)
ОЛЕГА-КОГАНЯ ЛЮБИМЦУ*** (т.е. автору)»
В таком прочтении под Олегом каганом подразумевался внук Олега Гориславича, его полный тёзка. Получалось, соединение нескольких почти не связанных между собой смыслов:
1. Боян подсказывает продолжение автору, которого зовут Святослав;
2. автор – любимец Олега-коганя (князя Олега). Понятно, что сын может быть любимцем отца – так мы узнаём, что автора зовут Святослав Ольгович;
3. афоризм Бояна про голову и плечи хорошо подходит к Игорю, однако непонятно по какому поводу его произнёс Боян (да и принадлежит ли этот афоризм Бояну, или это только стилизация автора под Боянов стиль, да и был ли Боян).

Самым сомнительным в таком понимании является Олег каган. Мог ли уже после утраты Русью Тмутараканского княжества внук его последнего князя называться каганом? (например, по праву преемственности). Понятно, что немного испортив симметрию прочтения «тёмного места», можно Олега перенести на строчку выше, оставив внизу только «кагана любимца». Но может ли Великий Киевский князь Святослав в 1185 году именоваться каганом? Скорее всего, нет.
Вспомнив византийскую печать правителя «всей Хазарии», предположим, что «Олег каган» из «самого тёмного места» – это, скорее всего, всё тот же Олег Гориславич. Именно про него Боян мог сказать афоризм про голову и плечи. Принимая во внимание схожесть судеб деда и внука мы видим уместность использования афоризма Бояна в отношении Игоря.
Ничего не меняя в прочтении «самого тёмного места» будем понимать под любимцем Олега каганя его малолетнего сына Святослава, которому и говорит Боян присказку про его отца, испытавшего горе изгнания. Эта ситуация, относящаяся ко времени дедов, могла быть в действительности.
К сказанному можно добавить, что традиция называть старшего сына в честь деда (по мужской линии) приводит к чехарде тёзок, внуков и дедов, которые так путают нас сейчас. Однако, именно чехарда одних и тех же имён позволяет автору ещё и этим способом соединить между собой два времени («славы оба полы сего времени») – время внуков со временем дедов.
Таким образом, Боян говорит присказку сыну Кагана про его отца и одновременно  подсказывает продолжение автору присказку про его дядю Игоря (после смерти его собственного отца  он приходится ему «отцом» и к тому же старшим Ольговичем).

РЕЗЮМЕ:
Тмутараканское княжество являлось преемницей павшей Хазарии. Поэтому её правители могли именоваться Каганами. Иногда это могло совпадать с киевским княжением, как в случае с Владимиром I и Ярославом Мудрым, а иногда – нет, как в случае с Олегом Святославичем.
Вероятно, в Тмутаракани, и во времена Хазарии и во времена правления Руси, сохранялось влияние Византии.
Романтичная биография Олега Святославича, его связанность с Византией, а также его борьба против Киева, увенчавшаяся княжением в Чернигове, судя по тексту, являются предметом гордости Ольговичей.
Возможно, исключительность положения Ольговичей среди прочих «не худых гнёзд соколов» определило то, что произнесённое из их гнезда «Слово» получилось столь вызывающе изощренно, иконографично и ни на что древнерусское не похоже.
Любопытная цитата из статьи Льва Гумилёва «Несторианство и Древняя Русь»:
«В этой связи положение Олега Святославича оказалось предельно трудным: его схватили православные хазары, держали в тюрьме православные греки, ограбили и гнали из родного дома православные князья Изяслав и Всеволод, хотел судить митрополит киевский; ему ли было не искать другого варианта христианской веры?
И тут его Друг ("Олега коганя хоть") Боян нашел путь "чрес поля на горы", туда, где были полноценные христиане и враги врагов Олега. Самое естественное - предположить, что черниговский князь этой возможностью не пренебрег и это обусловило вражду киевлян к его детям, Всеволоду и Игорю. Открытого раскола, видимо, не произошло. Дело ограничилось попустительством восточным купцам и, может быть, даже монахам, симпатией к ним, как мы бы сказали - ориентацией на несторианство. Поэтому в официальные документы не попали сведения об уклоне в ересь князя, второго по значению. Но ход событий в таком аспекте получает объяснение, равно как и приведенные выше темные фрагменты "Слова".»


Рецензии