Мы сидели целый час

Мы сидели целый час друг напротив друга, как на гвоздях, стараясь не смотреть прямо и выразительно в глаза, уводили взгляды вкривь и вкось, смущая официантов, других посетителей и прячась за горячими кружками.

Эта случайно идиотская встреча и зеленый чай на дармовщинку оказались мне не по карману. Я ведь именно сейчас прожигала свою первую, притворно-пикантную осень без тебя, но куда ей одной выстоять против наших общих трех осенних сезонов - против девяти месяцев счастья, самых лучших осенних месяцев в моей беспросветной юдоли.

Прожить вместе три ноября, чтобы потом ты выбрал не меня и с упоенной радостью мне это сообщил, обняв, - вот это отлично характеризует мое везение. А я до сих пор считаю, что ты ненормальный. Неужели ты не боялся получить телефоном в голову или остаться с расцарапанным лицом, с вырванным клоком волос, а? Даже не за нее, а за свой цветущий и неприкрыто развеселый видок. Я же импульсивна и горяча, как наконечник у монгольского копья. Сам же говорил, что мои эмоции сшибают с ног. Но тогда я промолчала, ты мою Ахиллесову пяту нашел, нашел и уничтожил.

Твоя сквозящая из всех дыр вежливость, наверное, заставила тебя меня сюда позвать, да? Но зачем? Что ты собираешься мне сказать? Как тебе восхитительно с ней, какой разительный контраст, какая отрада для твои унылых дней? Попробуй только. Я воткну вилку тебе в ладонь. И это будет оправданной самообороной. Наверное, только круглый идиот мог не заметить, как я к тебе относилась. Да что уж теперь, зачем ворошить прошлое, оно теперь погребено под ворохом ее шмоток, сдернутых тобой.

Но я не лгала тебе ни разу. Я бы и сейчас сказала, что люблю тебя, но ты сконфузишься, и мне станет за тебя стыдно. И больнее всего мне не она, которая по сути ни в чем не виновата, просто подвернулась, когда ты заскучал. Ужаснее всего то, что ты либо врал тогда мне, когда носил меня на руках, когда целовал меня во сне, пришептывая такие признания в любви, от которых веяло неизмеримой глубиной, едкой искренностью, когда ты улыбался мне, когда вел себя, как самый счастливый на свете мужчина. Либо ты врешь мне сейчас. Вот самое больное, что я не знаю, где твоя правда, - в твоем подаренном кулончике в виде сердца, в нашем щенке, которого ты припер зачем-то, в твоих признаниях, в куче моих решенных проблем или в том, что другая подписана любимой в телефоне. Я спать не могу. Мне кажется, что ты пошутил вот так неудачно. Разве может человек так долго притворяться?

Наверное, я этого никогда не узнаю. Наверное, не узнает этого и она, ведь ты и сейчас к ней не торопишься, а меню попросил. Но, честно, за год, пока я была тут без тебя я успела выстроить на своем пепелище часовенку, и туда ты точно не попадешь, потому что пена из рта пойдет, ибо настолько красив и настолько лукав может быть только сам знаешь кто.

Буду всю жизнь теперь ненавидеть случайности и всячески их избегать.

Карина Соловьёва/Доронина