В канун дня Тыквенной Луны

В канун дня Тыквенной Луны, по вечерней мостовой неспешно шла черноволосая девушка. Несмотря на прохладную погоду, она была одета в легкое ситцевое платье-рубашку сизого цвета. Но главное, что бросалось, при виде неё – это её яркие лиловые глаза. Незнакомка вдыхала вечерний воздух и бродила по опустевшим улицам, но тут она услышала чей-то плач. Девушка тут же бросилась к его источнику.
На крыльце небольшого дома сидел маленький мальчик и горько плакал.
- Хэй, малыш, почему ты ревешь?
- А вам какое дело? – обиженно пробубнил ребенок.
- А то, что я не люблю, когда маленькие детишки плачут!
- Вы все равно не сможете мне помочь, - на глазах мальчика вновь стали наворачиваться слезы.
- Так, как тебя зовут, мальчик? – более серьезным голосом спросила незнакомка.
- Ульф…
- А меня – Кая. Хорошо, маленький Ульф, расскажи мне, кто тебя обидел?
- Никто меня не обидел, тётя Кая.
- Не смей называть меня тётей, - девушка щелкнула малыша по носу, – Что же тогда произошло?
- Моя мама… неделю назад, она работала в поле, и её укусила змея. Лекари давали ей множество отваров, но ни один не помог, - Ульф разразился рыданиями и заикаясь сказал, – они говорят, что к рассвету её дух покинет тело.
- Тише, тише, малыш. Тебе повезло, ведь я – странствующий лекарь!
- Но у вас даже нет сумки, где ваши лекарства и травы?
Кая наклонилась к ребёнку и ущипнула его за щеку.
- Будешь бубнить почем зря, превращу тебя в лягушку. Главное другое, я могу попробовать помочь твоей маме! Скажи, как её зовут?
- Сивир. Прошу, проходите в дом и помогите моей маме!
В слабо освещенной комнате лежала женщина. Она была бледна как луна, можно было подумать, что мать ребенка уже умерла, если бы не её хриплое, но слабое дыхание.
Кая широкими шагами подошла к кровати. Ослабевшая женщина приоткрыла глаза и едва слышно спросила:
- Кто… ты?
- Меня зовут Кая, я - лекарь, прошу вас, Сивир, прикройте глаза, я попробую вам помочь.
- Прошу… если что случится, то позаботься о моем малыше… - едва слышно прохрипела она, прикрыв глаза.
- Не смейте так говорить, всё будет хорошо! – сквозь зубы прошипела девушка.
Кая прикрыла глаза, глубоко вздохнула и начала проговаривать слова на неизвестном языке. Её и больную охватила странная лиловая аура, которая с каждым словом становилась всё ярче и ярче.
Но тут чтение заговора остановило чириканье белого воробья, который сидел на окне и недовольно хлопал крыльями. В глазах девушки читался настоящий ужас. Она стала еще громче произносить заклинание, тщательно проговаривая каждое слово. Её руки тряслись и на лице стали появляться небольшие капельки пота. И вдруг дверь в дом отворилась. Девушка прекратила чтение заклинания и гневно посмотрела на бледного юношу в белых шароварах и распахнутой рубашке, который возник в дверном проеме. На его взъерошенных русых волосах покоился белый воробей.
- Кая, её время вышло.
- Заткнись Никлас, ты не посмеешь забрать её.
Юноша рассмеялся.
- И кто же меня остановит?
- Я! – гневно прокричала девушка, закрывая собой больную женщину. Бледный от страха Ульф сидел, прижавшись к стене, стараясь не издавать ни звука.
- Ты видимо забыла кто я? – серые глаза юноши буквально пускали молнии. В дом влетела небольшая стайка воробьев, которые, недовольно чирикая, летали вокруг юноши и девушки.
- Я прекрасно помню кто ты, Никлас, Вестник Смерти. Но я не позволю тебе забрать эту женщину!
- Прочь с моей дороги, галка, - сквозь зубы прошипел юноша.
- Ни за что.
Никлас щелкнул пальцами, и стая белых птиц налетела на девушку. Кая отмахивалась что было сил, пока Вестник Смерти неспешно приближался к матери Ульфа. Едва он дошел до кровати, как вдруг лекарь, отбившись от воробьев с помощью заклинания, повалила юношу с ног. Она села на него и, держа его руки своими, гневно смотрела в его безжизненные серые глаза.
- Ты не посмеешь забрать её.
Никлас попытался вырваться, но Кая держала его мертвой хваткой. Тогда он побеждено вздохнул.
- Хорошо, так и быть, на этот раз я оставлю её. Но ты знаешь, что я вернусь. Это естественный ход всего их существования, ты это прекрасно понимаешь.
- Да, я понимаю, но… - голос девушки дрожал, глаза стали влажными из-за слез, – Я не могу позволить тебе оставить этого мальчика сиротой.
- Будь так добра, слезь с меня.
- Да, прости, Никлас.
Девушка встала и помогла юноше подняться на ноги. Вестник Смерти взглянул в бледное лицо Ульфа, который был едва в сознании из-за страха, а затем холодно сказал:
- Я дам ей еще пять лет. Больше дать не могу.
- Но, Никлас!
- Пять лет – моё последнее слово, не больше. Пойми меня, я не могу даровать бессмертие каждому человеку. Представь себе этот мир, в котором никто не будет умирать. Будет множество больных, старых и раненных людей, не говоря уже о том, что численность населений резко возрастет. Люди подобно саранче уничтожат всё то, что их окружает. Это и есть моя работа. Я поддерживаю порядок, я - связующее существо между миром живых и миром мёртвых.
- Да… я понимаю… прости меня, пять лет, значит пять лет.
- Вот и славно. Прощай, Кая. Постарайся в следующий раз не вставать у меня на пути.
- Не могу обещать, Никлас.
- Тебе давно пора повзрослеть, – пожав плечами, сказал Вестник смерти, и его тело охватила белая дымка. Спустя пару мгновений, из этой дымки вырвалась стая воробьев, которая, радостно чирикая, вылетела из дома.
- Мама! – воскликнул Ульф, увидев, что его мама открыла глаза и пытается сесть на кровать.
Кая тут же остановила женщину.
- Вы еще очень слабы, лучше полежите еще немного.
- Как я могу вас отблагодарить?
- Берегите вашего сына, - с легкой улыбкой сказала девушка, смотря как маленький мальчик, заливаясь слезами, целует руки своей матери, – Мне надо идти. Прощайте!
- Прощай, лекарь, мы никогда тебя не забудем.
Кая выполнила реверанс и вышла из дома, растворившись в толпе, празднующей Тыквенную Луну.