Три звезды из созвездия Койота... Глава 16

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ: Гуд бай, Майн Рид




* * * * * * * * * * * * * * *

Я сажаю О.Генри на табуретку у стола, который я уже несколько месяцев называю учительским.
— Кожа у людей – разная. Цвет кожи определяется клетками, которые называются меланоциты. Чем активнее меланоциты, тем темнее цвет кожи.
— А кто там живет?
— Где?
— В клетках...
— А если все клетки раскрыть и выпустить всех мелано... меланорогов, они убегут?
— Нет... Во-первых, клетки называются не “маланороги,” а “меланоциты.” А во вторых... Так, слушайте все! Рогатки спрятать! — Рогатки, кстати, — это моя идея уроков физкультуры. Думал сначала рогатки, потом – пращи, потом – лук и стрелы, потом – стрельба из мелкокалиберной винтовки, и т.д. Даже Роберт решил, что идея хороша...

В тетрадке, которую я называю “Классный журнал,” делается пометка, что неплохо бы включить в программу элементарную биологию или хотя бы... Как там это называлось на родине? А, вот — “природоведение,”  чтобы в будущем не встречаться с "меланорогами в клетках." Начнем прямо сейчас.

— Давным-давно люди думали, что существуют всего три расы людей: европеоидная раса – это белые, как я; негроидная раса – это люди с черной кожей, как мистер О.Генри, -- тут я показываю на огромного негра, сидящего за моим столом и поглядывающего на меня с нескрываемой неприязнью,  — и монголоидная раса. Это люди, живущие в Китае, Японии...
— А мы? – в голосе Стэйси слышится смесь удивления и обиды.
— Оказывается, деление на расы – это страшно спорная штука, которую даже наукой некоторые ученые не хотят назвать. Так, например американские индейцы – такие, как Дин'е – принадлежат к расе Американоидов (Стэйси немного успокаивается), а европейцы – это оказывается не одна, а несколько рас: европеоиды и саамы; негроиды – это тоже не одна раса, тут есть негроиды, а есть и коисаноиды.

Видя, что, если дискуссия о расах продолжится еще хоть на полминуты дольше, я потеряю всех своих слушателей, я решаю прекратить читать лекцию на полностью бесполезную тему и подвожу резюме:
— Самое главное это то, что мы все люди. Вот иди сюда, — я маню пальцем Исака. Подождав пока мальчишка дойдет до того места, где сидит О.Генри, я беру кусок бумаги и провожу им по поцарапанной щеке негра. – Видишь?

На белой бумаге остаются темно-красные следы крови. Исак опускает голову и, глядя в пол, тихо бубнит:
— Сорри ("Извините").

Вокруг О.Генри собирается кучка молодых Дин'е-койотов.
— Так он не Чинди?
— А можно потрогать?
— Спроси у мистера Портера...

О.Генри, косясь на меня, неохотно кивает головой и Стэйси робко прикасается к тыльной стороне его руки. Она несколько раз потирает кожу О.Генри, а потом с любопытством смотрит на кончик указательного пальца – а вдруг с О.Генри краска сошла.

— Эй! – огромный негр вдруг резко разворачивается. – Хватит меня щупать! – Оказывается это Клем решил потрогать короткую кучерявую стрижку мистера Портера. Как видно О.Генри это не понравилось.
— Он сейчас нас убьет, — отрешенно сказал Клем, и десять глаз уставились на кобуру под курткой полицейского.
— Никто никого не собирается убивать, — успокаиваю я детей. – Мистер Портер – полицейский, как наш Роберт.
— Роберт – добрый, — качая головой наконец говорит Клем. – А этот...
— Не “этот”, а Мистер Портер, понятно?

Я достаю из рюкзака вторую книгу о Гарри Поттере.
— Вот. Думал вам её дать читать, когда вы писать и считать научитесь. Но, как видно, я буду занят некоторое время, так что пока я тут буду заниматься... ум-мммм... взрослыми делами, вы можете начать читать вот это.

Но дети смотрят на книгу лишь несколько мгновений. Первоначальная радость сменяется озабоченным шепотом, и Стэйси, не слушая настойчивого шепота “Стой! Стой!” робко подходит к чернокожему мужчине. Ростом она еле доходит ему до пояса. Некоторое время она думает, как же сформулировать то, что ей хочется сказать, но чувствуется, что она не может найти правильных слов. Наконец она отчаянно вздыхает и говорит:
— Ты его не убьешь, правда? – Для того чтобы разговаривать с О.Генри, Стэйси откидывает голову назад. Она берет мою левую руку в свои ладошки, и я должен признаться, что я так тронут её попыткой защитить меня от О.Генри, что чувствую, как у меня пересыхает в горле. – Не надо его убивать. Пожалуйста. Его душой недавно завладел злой Чинди, но сам он – хороший. Он не дал Чинди превратить Картера в лягушку, а Картер уже писал зелёным, рос вниз и заикался.

О.Генри присаживается на корточки. Он это делает для того, чтобы Стэйси могла с ним говорить лицом к лицу. На его левой щеке,  в том месте где в него попал последний камешек из рогатки, засыхает капелька крови. Девочку это пугает. Она прижимается ко мне, и я чувствую, как подрагивает её худенькое тельце. Ей, наверно, хочется убежать, но она мужественно не выпускает мою руку.   

— И меня ты сейчас тоже убьёшь. – Это не вопрос. Кажется она полностью уверена о неминуемой смерти, и от страха она шепчет едва слышным глухим голоском.
— Нет, — спокойным баритоном говорит О.Генри, осторожно прикасаясь к ране под глазом. – Никто никого не собирается убивать.
— Тогда скажи, что ты не убьёшь Томаса.
— Кого?
— Томаса, — Стэйси смотрит на меня и уточняет: — Томаса Майн Рида.
— И его не будем убивать, — успокаивает девочку О.Генри, косясь на меня. Но потом добавляет:  – Сегодня не будем… Хотя очень хочется.

Тут я должен отдать О.Генри должное: он даже бровью не повел, узнав, что сейчас меня зовут "Томас Майн Рид." Вот это профессиональная закалка!

Через несколько минут обстановка немножко разряжается. Рогатки спрятаны, и пятеро молодых койотов, периодически оглядываясь назад, идут показать Роузи, что сегодня после обеда они начнут читать новую книгу. Несколько раз Картер замедляет шаг и приглядывается к маленькой Стэйси. Мне хочется думать, что он вспоминает недавнюю фразу о том, что "силён тот, кто защищает слабых," но для такой философии сейчас нет ни времени, ни желания.

— Пойдем промоем рану перекисью, — предлагаю я. Но О.Генри никуда не торопится. Он медленно садится на один из стульев и качает головой.
— Томас Майн Рид... Томас Майн Рид, — медленно повторяет он. – Почему, собственно, Томас Майн Рид?
—Потому что псевдоним "О.Генри" уже кто-то взял в оборот, а Майн Рид мне всегда нравился больше, чем Фeнимор Купер .
— Купер-что?

Я грустно вздыхаю.
— И долго ты так собираешься тут пропадать, Томас Рид?
— Ты знаешь, пока ты тут не появился, я не думал, что я вообще кому-то нужен.
— Тебя, наверно, эти дети камнями в голову из рогаток каждый день расстреливают или... Я даже не знаю, что думать.
— Тут не о чем думать. Я вот уже несколько месяцев не думаю ни о чем.
— Видно.
— А как ты меня, интересно, нашел-то, а? Я уже не говорю о том зачем ты меня нашел?

О.Генри несколько секунд думает.
— Пару месяцев назад кто-то оставил записку на моем столе, что после того, как тебя зарегистрировали как пропавшего, по твоим отпечаткам пальцев пришел запрос то ли из Аризоны, то ли из Нью Мексико...
— Ну вот, видишь, с опознанием трупа торопиться нечего.
— Об опознании трупа вопрос не стоял. Отпечатки пальцев были только с левой руки. Когда необходимо удостоверить личность трупа обычно присылают отпечатки с обеих.
— Запомним. Полезно знать.
— Не ехидничай. Я взял неделю отпуска, чтоб тебя отыскать.
— Серьёзно?
— Да. — О.Генри роется в карманах куртки, достаёт мой кошелёк, и кладёт его на стол передо мной. Несколько минут мы оба молчим. Я смотрю на свой старый кошелёк, как на редкое ископаемое.
— Вот так, брат, ты взял и поломал такой великолепный кризис среднего возраста, — наконец произношу я с досадой.
— Что-что?
— Кризис среднего возраста, понимаешь? У меня он так классно протекал, а ты взял и одним махом всё раскoрякал... Обидно просто.
— Кризис среднего возраста? Это когда всякие идиоты бросают всё к чертовой матери, ударяются в детство, покупают спортивную машину, заводят любовницу лет на тридцать моложе...
— Ага, тот самый.
— Любовницу покажешь?
— Нету любовницы.
— А машину?
— И машины нет.

О.Генри вздыхает.
— Тогда не суйся в психологию.  Ты – хирург, – он опять роется в своих бесчисленных карманах и кладет на стол прямоугольный кусочек плотной бумаги. Самолетный билет в Орчестер, штат Миннесота, с остановкой в аэропорту городов-близнецов Миннеаполисе/Сэнт Пол. Я рассматриваю билет. До отлёта три дня. Молодец О.Генри, по-божески смастерил.

Ближайшие три дня — одни из самых грустных в моей жизни. Почему-то со мной прощаются, как на похоронах с покойником. Никто не верит, что я вернусь.

“На резервацию не возвращается никто,” – бурчит себе под нос Клем перерисовывая эскиз составного лука из книжки о монголах

Вооружившись собственным кошельком и собственными кредитными карточками, я смело одалживаю Роузину Тойоту и успеваю съездить в Галлап. Теперь у каждого койота по учебнику математики, английского, географии, истории и природоведения; папки-подшивки, цветные карандаши, тетрадки в клеточку и в линейку. И еще два подержанных набора книжек о Гарри Поттере и детская трилогия “Голодные Игры.” В последний день я сижу в хижине у Роузи и Роберта и описываю то, что я надеюсь увидеть, когда вернусь через неделю... или две. Значит так, книги про Гарри Поттера и "Голодные Игры" надо спрятать. Их просто необходимо спрятать. Иначе ничего другого сделано не будет. Если меня не будет только неделю, хотелось бы, чтоб хоть раз в день каждый из койотов переписывал листок с буквами и цифрами. Каждый должен пройти несколько начальных глав учебника английского. Там нет ничего такого сложного. А если мне понадобится две недели... Тут я берусь за учебник “История для начальных классов (школьная система штата Вермонт)...”

— Ты серьёзно хочешь сказать, что действительно собираешься вернуться? –иронично бросает Роберт.
— Конечно.
— Ха!

— Put your money where you mouth is! — Грубая американская фраза, означающая: “Спорим?” Роберт презрительно щурится и протягивает руку.
— На что?
— А хоть на миллион.
— Долларов?
— Можем на мексиканские песос.
— Чего-оо? – идея такого спора кажется мне несерьёзной. Так спорят мальчишки, а не взрослые.
— А хоть на миллиард, — Роберт холодно кивает и встаёт из-за стола.

— И чего он так? – спрашиваю я  у Роузи после того, как звук мотора Форда утихает вдали. Роузи грустно улыбается.
— Ты хочешь сказать, что ты действительно вернёшься на резервацию? – наконец отвечает она вопросом на вопрос.
— Я ничего не понимаю, — я действительно плохо понимаю. – Я же сказал, что вернусь, значит вернусь. Что тут такого странного?
— На резервацию не возвращается никто. Оглянись вокруг...
— Не буду оглядываться. Мне нравится эта пустыня.

Роузи не отвечает. Она просто грустно качает головой и идёт заниматься чем-то своим. Последнюю перевязку я сделал несколько дней тому назад: рана уже почти затянулась, и я не ожидаю каких-либо инфекционных осложнений.

Вечером приезжает Ким. Мне кажется, что она выглядит как-то иначе чем обычно. Прическа, какая-то другая, что-ли?... Или макияж иной?... Нет. Ответ на оба вопроса вроде бы “нет” и “нет” – ни то и не другое. А-аааа... Вот — она в платье! Хм-ммм... Чего, интересно, она так нарядилась? А я люблю такие платья на молодых и красивых женщинах: простой покрой, никаких блёсток, кружев или других прибамбасов, юбка длинная, выше щиколотки. Вот только выражение лица — как будто недавно умерла любимая кошка.

— Привет.
— Привет.
— Рана заживает нормально, — я пытаюсь найти общую тему для разговора. – Но я сказал Роузи, чтобы она подъехала к тебе в клинику в Форт Дефаянс.
— Я к ней сама сюда подъеду.
— Слушай, а с тобой-то что?
— Не понимаю.
— Вы тут все с ума посходили  что ли? Посмотреть на выражения лиц индейцев, так можно подумать, что это евреи, которых бог опять из Израиля выгнал...
— Что? Какие евреи?... Ты о чем?
— В том-то и дело, что я сам не понимаю, в чем тут дело. Мне надо съездить в Миннесоту. Жена там у меня. Я скоро вернусь... А посмотреть на лица всех вокруг — создаётся впечатление, что я еду на собственные похороны.

Ким невесело улыбается одним уголком рта.
— Дурак несчастный...
— Опять несчастный... Почему всегда несчастный, почему не счастливый?
— Слушай, я не собираюсь лезть тебе в душу. Поступай, как хочешь, просто знай... – Тут Ким осекается и замолкает. – Если у тебя в Миннесоте жена, — она вдруг меняет тему разговора, — зачем тебе тогда возвращаться?
— Ты же сказала, что не собираешься лезть в душу...
— Извини. Это был некорректный вопрос.
— Корректный, корректный... Что бы ты хотела знать?
— Ничего. Уже ничего. Даже если бы было любопытно, я не думаю, что у тебя есть личная заинтересованность пускать незнакомцев в свою собственную душу.
— Конечно, есть, — мой ответ удивляет Ким, и её брови немного вздрагивают. – Мне необходимо, чтобы хоть у кого-нибудь была личная заинтересованность меня ждать.
— Что-что? Зачем?
— Этих маленьких койотов нельзя так оставлять. Если они не будут заниматься, пока меня здесь нет, мне будет очень сложно начинать всё сначала.
— Так ты это серьёзно?
— Что серьёзно?
— Ты действительно веришь, что вернёшься?
— Нет, я не верю, что я вернусь. Я вернусь. Тут веры не требуется.


Ким щурится и морщится, как это делают люди, перед которыми ставят блюдо с тухлыми яйцами и говорят: “Попробуй, это вкусно!”
— Ты же едешь к жене... И дети у тебя, наверно, есть?...
— Да, есть. Взрослые дети. А с женой сложно...

В общих чертах я рассказываю о том, как сначала заболел я, а потом моя жена. Что сам не знаю, что и как, но где-то... как-то... что-то у нас поломалось. Рассказываю об О.Генри и о том, что он прав, конечно, -- нельзя просто так всё бросать. Не по-человечески это.
— Так ты что, разводиться едешь?
Некоторое время я думаю.
— Я не знаю. Знаю только, что плохо так оставлять человека. Она добрая, умная женщина. Так или иначе надо... – тут я вспоминаю фразу, которую я терпеть не могу с детства: — Так или иначе надо "выяснить отношения" и дать человеку хоть шанс начать жизнь заново.
— А ты?
— А я хочу вернуться и попробовать вылепить что-то из этих Чингачгуков...
— Чингачу... что?
— Чингачгук-Большой-Змей...
— Кто?

От отчаяния хочется ударится собственной головой о ближайшую стенку. А хотя... Хотя должен признаться, что не все американцы неграмотны в литературном отношении. Многие, например, до упоения зачитываются Достоевским, а вот я его с детства почему-то органически не перевариваю.

— Чингачгук... Это индеец такой знаменитый. Он очень популярен в стране, где я родился.
— Кстати, а где же именно ты родился?
— Ты что, до сих пор по акценту определить не можешь?
— Ну, акцент у тебя не очень типичный... И точно не миннесотский, — Ким уже давно не спрашивает меня про Родезию, а зря. Мне очень нравилось делать из себя родезийца.
— Вот-вот. Меня не будет неделю или две. За это время можно хорошо подумать, откуда я. Кстати, если ты собралась сюда наезжать, подключи к этому детей. У нас есть глобус. А вчера я еще и атлас купил. Сделай из этого как бы игру, чтоб им было интересно.
— Так ты серьезно возвращаешься? – Ким, не моргая, смотрит мне в глаза и, кажется, еле заметно улыбается. Чисто случайно выходит так, что мы стоим очень близко. Настолько близко, что я чувствую тепло и запах её кожи. От неё приятно пахнет каким-то простым мылом.

Я, наконец, резко встряхиваю головой. Так трясут головой собаки и кошки если им в уши попадает вода.
— Нет, это не я ёбну...ся. Это вы тут все ёбну...ись! – наконец прерываю молчание я. — Роберт и О.Генри уверены, что у меня жизненный кризис, и требуют посмотреть на мою спортивную машину и молодую любовницу. Психологи чертовы... Роузи и дети меня уже в душе, кажется, несколько дней подряд хоронят...
— Ты ищешь любовницу?
— Есть кандидатура? – я сказал это, шутя и не глядя на Ким. Она молчит, и это заставляет меня к ней повернуться. Эта дура улыбается. Как тебе это нравится? – Дура, я тебе в отцы гожусь.
— Фу, как пошло и противно...
— Вот так. Правильно. Продолжай думать в том же русле.

Люди добрые, да нельзя же так! На этот раз мы не смываем с себя вшей; и я всё-таки живой мужик из плоти и крови; и, несмотря на преклонный возраст, терпеть не могу, когда красивые женщины мужиков дразнят:  стоят, например, вот так – в миллиметрах от тебя, пахнут вкусно, и дают понять, что под тоненьким платьицем у неё, кроме чистой и тёплой кожи, нет ничего. Три пальца правой руки даю на отсечение, что под платьем у неё действительно ни клочка ни ниточки!

— Так ты приедешь? – наконец, я выдавливаю из себя.
— Куда?
— Сюда. Роузи с койотами помочь. Уроки проверить. Приедешь?

Ким молчит, и я точно знаю, о чем она думает. Мотать сюда в район Мейсы Чако из неотложки в Тохатчи – это почти час одинокой пустынной дороги, а после дежурства в госпитале Форта Дефаянс – полтора часа..

— Приеду, — тихо говорит она.
— Ну, вот и хорошо.

Я объясняю ей то же самое, что недавно рассказал Роузи. Это занимает много времени и я не замечаю, как начинает темнеть.

За окном слышен звук шин. Это приехал О.Генри. Я знакомлю его с Ким. Нам с О.Генри скоро ехать в Феникс, штат Аризона. Там на самолет и... Забросив в багажник рюкзак, я возвращаюсь в хижину к Роузи и прощаюсь со всеми. Несмотря на редкие улыбки, впечатление такое, что действительно кто-то умер, и мне еще несколько раз приходится повторять, что я скоро приеду, что уроки надо продолжать делать так, как их будет задавать Роузи; что Ким будет наезжать...

Ким подошла к пассажирской дверце машины О.Генри после того, как я, наконец, забрался на сиденье.
— А она красивая? – спрашивает она.
— Кто?
— Жена, – тихо уточняет Ким, покусывая нижнюю губу. По выражению лица видно, что она хотела сказать: "жена, дурак," но слово  "дурак" Ким решила оставить "за кадром."
— Да, – врать не имеет смысла. Моя жена действительно очень красивая женщина, и я её очень люблю. Вернее, любил все эти годы... Вернее... А хрен его поймешь сейчас...

Ким улыбается виноватой улыбкой, как бы извиняясь за нетактичный вопрос. О.Генри переключает сцепление, и наша машина медленно катится в поисках шоссе No.371.

О.Генри спокойно ведет машину. Глядя на пролетающую за окном пустыню, я пытаюсь вспомнить, когда я в последний раз разговаривал сам с собой.

"—Дурак ты, " – Голос не заставляет себя ждать.
А ведь я за Голосом совсем не скучал. Неужели, всё-таки, шизофрения?
"—  Почему дурак? "
"— Тут соврать надо было... "
"— Заткнись, дурак несчастный... "
"— Опять 'несчастный.' "
"— Ладно, тогда просто заткнись... "
"— А-аааа... Сократовский диалог с самим собой? Давненько такого не дел... "
"— Сам разговаривай с дураками..."

В машине тихо, как в египетской гробнице. О.Генри продолжает спокойно рулить думая о чем-то своем. Продолжаю молчать и я.




* * * * * * * * *  ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ * * * * * * * * * 

http://www.proza.ru/2017/12/30/988





.