Зов Жар-птицы - 61

Любовь и бедность навсегда
Меня поймали в сети.
По мне и бедность не беда,
Не будь любви на свете.

Зачем разлучница-судьба -
Всегда любви помеха?
И почему любовь - раба
Достатка и успеха?

Богатство, честь в конце концов
Приносят мало счастья.
И жаль мне трусов и глупцов,
Что их покорны власти.

Твои глаза горят в ответ,
Когда теряю ум я,
А на устах твоих совет -
Хранить благоразумье.

Но как же мне его хранить,
Когда с тобой мы рядом?
Но как же мне его хранить,
С тобой встречаясь взглядом?

На свете счастлив тот бедняк
С его простой любовью,
Кто не завидует никак
Богатому сословью.

Ах, почему жестокий рок -
Всегда любви помеха
И не цветёт любви цветок
Без славы и успеха?*

Который месяц провёл Антон то в комнате в трактире, то в прогулках по Кронштадту, навещая порой и свой отдыхающий в порту корабль. В мыслях о том, что вот-вот Татьяна должна родить, он с волнением ожидал того дня, будто на свет появится его ребёнок.

Всё так же винил себя во всех неприятностях, в разлуке, что пришлось обоим переживать. Проклинал те дни, когда не сдерживал себя, не следовал разуму, изменяя себе и любимой, предавая любовь, убегая от неё. Его мучения видели навещающие друзья и тихо наблюдающий хозяин трактира.

Поглядывая время от времени тем днём вновь в сторону сидевшего у окна Антона, хозяин трактира принял из рук посыльного некий конверт. Стоящий подле портовой заплатил посыльному:

-Сами отдадим... Пошёл!

Наклонившись к уху хозяина трактира, портовой о чём-то шепнул...

-Не знаю, - сомневался хозяин.
-Что ты не знаешь? - удивился портовой. - Поверь уж, на своём опыте прочувствовал всё. Добить его нужно и всё.
-Одному не справиться? - усмехнулся хозяин, медленно забрав конверт и спрятав за пазуху.
-Э, нет, так не годится, - пригрозил портовой. - За сей конверт платил я.
-Не тебе адресовано. Пошёл вон! - огрызнулся хозяин. - Я ещё не соглашался участвовать в сей авантюре. Кирсанов? - окликнул он Антона, и тот, оставив недоеденным ужин, принял конверт.

Видя, что конверт пришёл из дворца от отца Татьяны, Антон спешил его распечатать и скорее читать...

-Боже... Таня?...
-Что случилось? - удивился его тревожной реакции хозяин. - Беда?
Но  Антон  читал  и  не отвечал, что побудило хозяина продолжить речь:
-Замечаешь?...  Все, с кем ты переспишь, - умирают.
Антон резко взглянул в его глаза, полные сочувствием, и исчезающим голосом молвил:
-Господи,... не забери её от меня...

Сорвавшись с места, оставив павший конверт лежать на полу,... он прибыл в Петербург. А там, мчась верхом на нанятом коне, спешил оказаться во дворце. Тёплый весенний ветер дул в лицо, высушивая текущую по щеке слезу.
Скорее и скорее, терпеливо сдерживая что-то внутри, так и рвущееся наружу: разорваться, исчезнуть. Но и даже когда был уже во дворце, вбежав в него, как угорелый, промчавшись по лестницам наверх, к покоям Татьяны, не удалось пройти к ней...

Взволнованный происходящим, Антон метался в коридоре и бросился в объятия скоро вышедшего к нему отца возлюбленной.

-Ну же, мальчик мой, - обнимал он его, поглаживая и успокаивая тихим голосом. - Крепись же... Что же ты так? Всё хорошо... Освободилась от бремени, хоть и трудно было. Тяжело было, но жива,... жива и она, и дочь... Живы...

Не смог Антон и слова вымолвить, хоть и пытался, разрыдавшись в его объятиях, как ребёнок. Словно вылетело что-то, что давно томилось в заточении на дне души. Он рыдал, но, как только вышел из спальни Татьяны доктор, отыскал в себе имеющиеся силы и отпрянул, отвернувшись к стене,... вытирая лицо:

-Господи,... никогда,... никогда не молился, не просил ничего...
-Зря, - молвил позади отец любимой и улыбнулся. - Именно через любовь к Богу исцеление придёт да счастье ухватить легче.

То ли услышал, то ли нет эти слова, но оглянулся Антон, взглянул в глаза молчаливого доктора, а ждать более не выдержал. Ворвался в комнату к Татьяне и на мгновение застыл на пороге, видя её: с какой возвышенной, нежной любовью смотрела она на новорождённую дочь в руках стоящей подле служанки.

-Танечка, - прошептал он, обратив внимание на себя.

Но Татьяне не удалось и слова молвить. Радость от рождения малышки переполняла её, а схвативший в объятия Антон немедленно припал к её губам, жарко целуя...


* - Robert Burns, 1793 г., перевод С. Я. Маршака.


Продолжение - http://www.proza.ru/2017/12/29/784