Как я пытался быть деревом, актером и... Глава 14

Тэги: гомосексуальные отношения, слэш, ориджинал, актер, художник, США, Нью-Йорк, романтика, юмор, флафф, повседневность, NC-17, подробная эротика.
_ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _

Для того, чтобы не думать о Луи, он добавил в свою жизнь еще волнений. Старательно перепечатав несколько дней из своего дневника и пронумеровав по главам, он отправил их в несколько издательств.
Не особо помогло. О Луи Даррин думать стал не меньше, теперь еще и с ужасом каждый раз открывал почту, ожидая разгромных отзывов.

— Мне кажется, ты меня избегаешь, — задумчиво пробормотал Луи, подлавливая его в коридоре.
— Эм, нет? — Даррин попытался придумать, как бы обогнуть его, но он занял как раз тот коридор, где обогнуть было бы сложно даже кошку.

Он вздохнул и остановился.

— Не избегаю.

Сосед склонил голову набок, рассматривая его.

— Не избегаешь? Кажется, с тех пор, как я прочитал твой дневник, я тебя и голым-то не видел, не то что…

Даррин хотел бы опровергнуть его слова, но неосознанно сам подался назад, когда тот протянул к нему руку.

— Ты в кого-то влюбился? — вдруг спросил Луи, заглядывая в его глаза.

С тревогой и разочарованием.

— Ты с кем-то, да?

Даррин очень навязчиво отвел взгляд от его лица.

— Со мной все в порядке, — буркнул он. — Просто… я вообще не очень люблю зимой заниматься сексом.

Это была самая странная отмазка в его жизни.

— Если ты беспокоишься, что придется сбривать свой утепляющий начес, то можешь не сбривать.

Даррин пытался придумать что-то еще; Луи мешал, стянув свитер через голову и закинув его на плечо.
Отсветы фонариков с рождественской елки плясали по его телу.

— Холодно, — тихо сказал Споулз, смотря на хорошо распознаваемые под футболкой соски. — У меня кровь не приливает к конечностям.
— Но я могу тебя согреть…
— Не стоит.
— Эй, ну, — Луи дернул его за рукав, потому что ему почти удалось его обойти, — ты все еще дуешься из-за дневника? Я же извинился.
— Не помню такого.
— А мне казалось, что извинился.
— Ага. Казалось.

Уйдя, Даррин чувствовал себя настолько сильным и независимым, что хотелось завести кошку.

…

Он полагал, что после пятой по счету попытки Луи бросит это дело. Не бросил.

Даррин только добрался до ванной в надежде согреться под горячим душем, когда под дверью зашуршали. Он был уверен в том, что закрыл ее на замок. Но у Луи всегда могла оказаться под рукой монетка.

Надо было чем-то подпереть дверь.

Через занавеску Даррин рассмотрел какие-то нервные движения по ту сторону. Вероятно, Луи пытался раздеться за рекордное количество времени.
Даррин вздохнул. А что он мог поделать?
Сейчас он просто придет и…
Даррин приподнялся на носках, выглядывая из-за занавески. Луи застрял в курьезной позе, пытаясь вылезти из свитера.

— Уйди, — тихо сказал Даррин, но за шумом воды даже сам не услышал.

Ощущение полной открытости и обнаженности мучило его, и мучило гадко. И дело было даже не в том, что его застали врасплох в ванной.
Даррина не на самом деле волновало, с каких ракурсов увидят его тело, но то, с каких оказались предоставлены его мысли… он розовел и жмурился, надеясь болью в гудящих от напряжения глазах вывести эти пятна стыда.
По крайней мере после дневника он все еще мог смотреть Луи в глаза. Но вот на его тело…

Занавеска дернулась.

— Мне срочно нужно было искупаться, — сообщил Луи как ни в чем не бывало.

Он довольно перешагнул через борт ванны и тут же подставился горячим струям.

— И трахнуться, да? — без особого сарказма спросил Даррин.

Нужно было просто вылезти и уйти. Как все разы до этого. Не оставляя себе шанса еще раз терзать свою душу, капризно отказывающуюся верить в то, что это все ничего не значит.

— О, об этом я даже не думал!
— Врешь.

Луи оперся локтем о стенку.

— Да. Хотя не совсем. Вообще я кое-что прочитал и…

Даррин замер. Хотелось прямо там собрать свое мужество в ладошку и убежать немедленно.
Он сделал вид, что очень занят выбором из бутылки шампуня и геля для душа.
О чем он там прочитал? О том, что Даррину чертовски сложно озвучить свои чувства? О том, что он уже давно испытывает к Луи, но не в силах рассказать об этом ему?

— Ты очень много писал о моем вибраторе, — объявил Луи.

Даррин выдохнул. Хотя бы не чувства. Это хорошо. Хорошо?

— Имя ему придумал. Я же знал, что ты какой-то извращенец. Все извращенцы. Хотя… за тобой никаких странностей в этом плане замечено не было. Ты не обо всем пишешь, да?
— Перестань.
— Ладно, давай вернемся к мистеру Вжж. Я могу показать, что с ним делаю, если ты хочешь посмотреть.

Даррин ощутил себя очень сердитым. Другой Даррин с ним согласен не был, его идея о Луи и мистере Вжж крайне интересовала.

— Обычно я лежу на спине лицом к окну, чтобы забросить ноги на стену. Но иногда…

Даррин хотел… ну, он точно не знал, что именно хотел — просто ли сжать запястье Луи, дать ему по шее или еще что-то. Он развернулся, и мягкие губы тут же оказались на его носу.
Луи встал на пальчики на мокром пластике, целуя его лицо, и глаза его под струями воды были зажмурены. Не нужно было смотреть.
Даррин задержал дыхание; розовый язык скользнул по его подбородку к шее, а его всегда вело от поцелуев в шею.
Нужно было за что-то ухватиться. За что-то держаться, чтобы не подкосились ноги. За что-то, что не занавеска. Хотя бы из соображений элементарной безопасности: вокруг было так влажно, очень легко было расслабиться и вывалиться из ванны, а потом разбить затылок о кафель.

Даррин думал об этом, думал, закрыв глаза, потому что Луи опустился на колени и сделал лучшее, что он умел делать, потому что в такие моменты у него был занят рот.
Даррин вплел пальцы в потемневшие от воды кудряшки и закрыл глаза. Ну его к черту, этот затылок.
У него совершенно не было сил.

Даррину было стыдно. За то, что писал тогда и сейчас. За то, о чем уже не думал, и за то, что все еще вилось в его голове стайкой взбудораженных птиц.
За то, чем не мог поделиться, за то, что не мог объяснить.
Но ему было и приятно. Не только потому, что Луи держал его член во рту, хотя это безумно, безумно вдохновляло тело.
Было приятно то, что вдруг не надо было ничего говорить. Луи, несмотря на то, что уже прочитал, все еще хотел его. Пусть и в качестве… ну, замены своего жужжащего друга.

Заскользив коленями по пластику, сосед вцепился руками в борта ванны, помогая себе вновь выпрямиться.
Сердце Даррина застучало, как тамтам, потому что лицо его оказалось так близко, и глаза, закрытые, чтобы в них не попала вода, были рядом. На расстоянии дюймов.
Даррин обнял его за бока, подтягивая наверх, и Луи с готовностью обвил руками его шею, целуя.

Потому что во время поцелуев смотреть друг на друга необязательно.

Они пошатнулись и чуть не рухнули, Даррин в панике схватился за занавеску, срывая несколько колец с карниза. А потом они вдвоем глупо смеялись.

Луи приоткрыл глаза, оставив их прищуренными, и прошептал невероятно пошло:

— Развернись.

Колени Даррина дрожали. Чтобы не потерять равновесие, он старался их не сгибать, поворачиваясь к Луи спиной. Ему казалось, будто вся сила утекла из суставов. Тронешь — сразу подогнутся и уронят тебя вниз.
Груди, на которую больше не попадала теплая вода, стало холодно. По спине пробежали мурашки, вдоль позвоночника и ниже, поселяя дрожь во все конечности.
Даррин смотрел в стенку напротив, на зеленый кафель, покрывшийся паром от жара вокруг, а сам покрывался волнением, утопая в нем с головой.

Словно выждав эту паузу, приносящую столько беспокойства, Луи наконец прижался сзади, утоляя его страхи.
Даррин с облегчением выдохнул, потому что руки, нашедшие спереди его руки, и губы, мокрые и нужные, поцелуями вдоль позвоночника, были тем, что надо.

— Ты можешь сказать мне что-нибудь, — прошептал Луи, целуя его в крестец. — Если тебя смущает мой взгляд.

«Если ты думаешь, что, прочитав мой дневник, имеешь право теперь и в мыслях ковыряться, то ты сильно ошибаешься», — негодующе заметил Даррин про себя. Но вслух лишь вздохнул.

— Ну хорошо. Тогда я тоже ни о чем тебя спрашивать не буду.

Даррин все же не справился с ногами, и ему пришлось ухватиться за теплые края ванны, сгибаясь в смущающую его загогулину. Но, черт побери, языком Луи владел так же хорошо, как ртом в целом.
Медленно вел им вдоль до самого копчика, а потом спускался вниз, вылизывал все, пофыркивая, когда вода попадала ему в нос. Протянул руку под животом, лаская и там, сжимал второй ягодицу, облегчая себе доступ.
Даррин упустил, как сполз вниз, упираясь лбом в борт ванны.
Теплый пластик под коленями елозил. Вода обегала их, словно камни, мешающие ее свободному движению.
Так они определенно не сэкономят на квартплате.
Но… боже. Это было неприлично хорошо. Жар приливал ко всем частям тела, вся кровь стекла в нижнюю половину, делая каждый дюйм тела безумно чувствительным.
Хотелось, чтобы это не кончалось.
Как вкусное пирожное.
Как массаж крепкими руками.
Как мелодия, убаюкивающая душу.

Луи сел вниз с негромким плюхом и завозился сзади деловито, как белка.
Даррин уже даже надеяться перестал, что не краснеет той своей частью. Было странно… было странно и глубоко наплевать.

Луи исчез ненадолго, дотягиваясь до шкафчика со всем необходимым, а потом вернулся.
Даррин тихонько завыл от холода смазки, но пальцы, размазывающие ее, были так осторожны и настойчивы, что он просто затих. Затих и стал ждать.

Его чертово любимое занятие.
Ждать, пока попадется роль.
Ждать, пока его заметят.
Ждать, пока Луи сам выяснит с ним отношения.
Ждать, пока кто-нибудь решит все проблемы за него.

Даррин замычал, предупреждая, что ему еще некомфортно. Потерпел с минуту, а потом вытянул руку назад, толкая бедро Луи к себе.

— Господи, как же хорошо, — доверительно зашептал тот сверху, обнимая его за спину.

Даррин уперся руками о дно ванны и согласно замычал.
Это. Было. Хорошо.
Как он входил внутрь, преодолевая томительное сопротивление у начала, заполнял. Задевал руками и бедрами все те встревоженные эрогенные зоны, что были разбужены до этого.
Между ног все звенело, разгоряченный член волновал, как чешущаяся болячка, которую необходимо потрогать.
И внутри было то же самое. Лишь бы продолжалось движение. Лишь бы продолжались прикосновения. О, да, вот там совершенно прекрасно.

— Даррин, — шепнул Луи, наклонившись низко. — Ты еще здесь?

Даррин зажмурился, ловя каждый аккорд, наслаждаясь каждым толчком. Подступающая кульминация казалась очень, очень близкой. Нужно было только оставаться на этой волне, чтобы поймать ее.

Пальцы на бедрах сжались, амплитуда движений сократилась до клокотания сердца.

Даррин зажмурился, рисуя в голове образ лица Луи, которое бывало у того перед самым концом. Малиновые губы, раскрасневшиеся шея и грудь, торчащие соски.
Наверное, больше эта картина, чем его собственная рука, повлияла на то, как скоро он разделил ощущения Луи.
Ему просто этого хотелось.
Видеть того довольным. На пике. Любого, честно говоря.

— Луи, я хочу проблем, — промычал Даррин, жмурясь так сильно, что скачущих точек перед глазами стало больше, чем темноты.
— Что?
— Проблем и отношений. Вот чего я хочу. С тобой.

Напряжение выплеснулось из него, ноги задрожали, руки больше не удерживали.
Они вдвоем сползли на дно ванны и лежали некоторое время, чувствуя брызги душа сверху и утекающую мимо тел воду.

В голове Даррина звенело от стыда, облегчения и какой-то свободы.
Луи подождал, пока его мышцы расслабятся, и осторожно вытащил из него член, садясь.

Они молчали.

Даррин попытался свернуться улиткой и как-нибудь закрыть лицо. Еще одного взгляда он бы сейчас не выдержал. А уж он представлял, что сейчас начнется.
«Ты это к чему, Даррин?», «О, как вспомню, сколько мне в любви признавались во время секса», «Это мы еще трезвые. А то ты бы тогда мне вообще руку и сердце предложил, хаха!».

— У меня все внутри тикает, — вдруг сказал Луи.

Ну, по крайней мере, не заострял внимание на этом признании.
И ничего не говорил об этом.
Вообще ничего.

— Пойду… пойду сварю нам кофе. Никак в себя не приду. Ух. Ух.

Луи выкарабкался из ванны, завернулся в какую-то одежду, судя по звукам, — Даррин так и не решился обернуться.
Он так и представлял. Что все будет, как раньше, и Луи беззаботно пошлепает из комнаты прочь, оставляя его одного с трахнутой задницей и не менее трахнутыми чувствами.

— Надеюсь, когда тебе надоест лежать, ты выйдешь наружу.

Даррин открыл глаза.

— Нам стоит поговорить.