На скорой

В квартире врачей уже ждали. Бледная девушка притаилась в коридоре.

Не утруждаясь приветствием, Соткин спросил:

- Куда?

И получив направление, скрылся в комнате.

Пока зашедший следом фельдшер вызнавал формальности, доктор склонился над детской кроваткой.

Его вопросы как всегда были кратки.

- Давно температура?

- Третий день.

- Дома кто-то болеет?

- Я сама сопливая.

- Оно и видно. Почему раньше не вызвала?

- Думала, пройдёт. В больницу не охота.

- Отказ напишешь, и сиди дома. Только у ребёнка пневмония. С таким в больницу.

Девушка стала ещё бледнее.

- Едешь или отказ оформлять? - строго спросил Соткин.


Она не ответила. Но начала собирать вещи.

- Мельников, оформи госпитализацию. Я в машину.

Оставляя по полу грязные следы, он вышел.

Иван Мельников работал фельдшером в бригаде номер сто сорок уже полгода. И врач Павел Петрович Соткин не понравился ему с первого дня. Ворчливый и циничный, он бывал груб с пациентами, а из коллег уважал только пожилого водителя. Невысокий и щуплый ППС, как его звали на станции, брился редко, это сильно контрастировало с его маленьким, словно детским лицом. Его улыбка походила на гримасу отвращения, и жизнерадостный Иван считал врача законченной сволочью.

Вызов к ребёнку был самым первым на сегодня. Они получили его ещё до начала смены. Иван только забрался в промороженное нутро скорой помощи, и включил свет, как в кабине заговорила рация:

- Стосороковой, вам вызов к ребёнку. Несколько дней температура выше сорока.

ППС тогда сухо ответил:

- Пусть в поликлинику идут.

- Вызов уже принят, стосороковой, - диспетчер отключилась.

Соткин выругался. Машина затряслась по ледяным ухабам, выезжая со двора больницы.

После того как девушку с её сыном доставили в приёмный покой сразу поехали дальше.

Смена была тяжёлой. И вместо обеда экипаж тоже получил очередной вызов.

Заехать во двор не получилось – проезд загородил припаркованный джип. Пришлось вылезать на холод и идти через двор. Рослый, спортивный Иван поёжился на промозглом ветру. А ППС бодро оскальзываясь, подошёл к водительской двери иномарки. Показал в окно средний палец и пошагал дальше.

Бесстрашие, вот за что Иван мог его уважать. Но не хотел. Он сам с детства был готов помочь любому. Например, матери, когда ушёл отец. Или пациентам с самой первой своей практики. И ППС с его цинизмом резко не вписывался в мировоззрение парня.

Их вызвали к старику пенсионеру девяноста трёх лет. ППС отказался вести его в больницу, и убедил родственников написать отказ. Иван видел, что старик тяжёлый, ничего не говорит, лежит как живая мумия на кровати и только смотрит на присутствующих мутными испуганными глазами.

И впервые фельдшер решился поспорить с ППС. Уже в подъезде он спросил:

- А почему не везём его? У него ведь серьёзно.

- Да, серьёзно, Ваня. Родственники идиоты, а сам старый как дерьмо мамонта.

Иван не любил когда его называли Ваней. ППС это знал и подколол специально.

- Чего тогда?

Врач не ответил. Достал сигарету, прикурил и вышел на улицу.

Заговорил ППС уже в машине, когда ехали на следующий вызов.

- Ты когда спрашивал, о ком думал? О старике или о его родственниках? Они понятно беспокоятся. Уже устали от него и ждут когда помрёт. Вот и подняли панику, думают, наша криворукая медицина благополучно угробит старика. А у него просто температура на фоне простуды. Терапевта вызовем, он справится. Ты предлагаешь в больничку его. Кому он там нужен? Только натерпится. Помрёт себе спокойно дома через пару месяцев. Все там будем.

- Но, - Иван хотел возразить, что откуда ему врачу Соткину знать за родственников деда.

ППС его прервал:

- Товарищ фельдшер это не спор. Давай без дебатов. Проверь лучше количество кислорода в системе.

Иван почти привык к такой манере общения с ППС, но иногда ему хотелось хорошенько врезать врачу за его отношение к людям. Да, ему говорили, что на скорой быстро становятся циниками, перегорают, профессионально деформируются. Но людьми-то нужно оставаться! Только Соткин вот похоже не остался. Говорили, что раньше он другой был. Кому-то помог с квартирой от министерства, другим выбил новый дефибриллятор в машину. И много чего ещё. Но это раньше, а сейчас…

Перекусить удалось в больнице, в травматологии, между вызовами. Иван жевал сэндвич из автомата, когда к нему подошла Лена. Тоже врач, но местная из больничных.

- Привет, Вань. Повязку девушке ваш ППС накладывал?

- Угу, - ответил Иван набитым ртом.

- Работа классная. Только она жаловалась, что он на неё орал.

- Он пьяных не любит. Да и трезвых тоже.

- Как с таким вообще работать можно? - возмутилась Лена. - На нашу Светку тоже матом давай кричать. Копается она, видишь ли.

Лена очень нравилась Ивану, он даже хотел пригласить её куда-нибудь, но стеснялся.

- Я тоже уже думаю перевод попросить.

- А давай к нам, - обрадовалась девушка. - Нам нужен фельдшер, с главным договорюсь.

- Можно, - в ответ улыбнулся Иван. - ППС достал.

- Всё, завтра после смены приходи. Обсудим.

Лена упорхнула обратно в отделение. А Иван уже мечтал о двойной перспективе новой работы и близости с Леной.

Только на самом деле он не хотел уходить со скорой. От ППС да. А со скорой нет. Может рассказать руководству, как тот ведёт себя с пациентами? Соткин итак на ножах с начальством станции. С радостью избавятся. Опять же, врач он хороший, от Бога врач. Ну и стучать не по товарищески. Только ППС сложно назвать товарищем. Вот по товарищески было ему называть Ивана при всей родне вчерашней старушки дебилом и недоделанным медбратом?

- Ты зачем её тащишь, Мельников?! - кричал ППС, чуть ли не брызгая слюной. - Она ж под сотку весит. А когда ты с трясущимися руками ей в вену попасть не сможешь, что будет? А? Пусть сами тащат.

В принципе ППС был прав. Но по-другому Иван не мог. Старик муж да внук с несколькими старухами не смогли бы справиться сами. Пришлось стерпеть оскорбления. Хотя очень хотелось ответить.

Ещё ППС любил говорить, что люди со скорой чаще других бывают между жизнью и смертью. Он твердил Ивану:

- Мельников, вот считай ты последняя надежда пациента. Его шанс на жизнь. А тратишь время на разговоры с ним, успокаиваешь. Спасай его! Или дай человеку умереть.

Воспоминания прервал оклик.

- Иван, Иван! - это был Владимир Семёнович, их водитель. - У нас вызов. Срочный. Пожар или что-то.

Сэндвич полетел в урну. На такие вызовы ехать положено немедленно, а по пути ещё нужно подготовить оборудование и медикаменты. Ведь пациенты могут быть самые тяжёлые.

- Куда вызов? - спросил Иван, забравшись в кабину.

- Сады, за Сартировкой, - ответил Владимир Семёнович.

- Пожар в доме. Возможно, был взрыв газа. Мельников, готовь кислород, проверь кодеин, морфин, промедол и повязки, - дал чёткие инструкции ППС.

- Понял, - отозвался Иван. Он сильно волновался, это был его первый пожар.

- И, ещё…

ППС замолчал не договорив.

- Что, Павел Петрович?

- Ничего. Готовься.

ППС выглядел странно, задумчиво. Он держал в руках рацию, как будто размышляя над чем-то. Но потом положил её на приборную панель и закурил.

Уже стемнело, и зарево пожара было видно издалека. По нечищеной от снега садовой дороге скорая не проехала. И Иван с ППС побежали дальше сами. Пожарные уже работали. И часть небольшого двухэтажного дома была потушена. Зато вторая полыхала сильно. Огонь трещал и плавил снег на расстоянии нескольких метров. Лицо обдало жаром, и Иван отвел взгляд. Он увидел двух пожарных, которые несли в их сторону молодого парня.

- Кладите сюда, - распорядился ППС и расстелил на снегу брезентовые носилки. - Дышит?

- Дышит, - отозвался пожарный. - Сильно обгорел.

ППС хватило беглого осмотра, чтобы понять тяжесть ситуации.

- Третья степень, ожоговый шок. Мельников, обезболь его и ставь промедол. Мне дай стерильные салфетки и ножницы.

Они склонились над пострадавшим стоя на коленях в снегу. Иван старался найти целый участок кожи, чтобы ввести иглу. И не находил. Сплошные волдыри и чёрная корка ожога.

ППС уверенным движением разрезал целую часть штанины. Засунул ножницы в карман куртки. Тут раздался врыв. Вернее громкий хлопок. Их обдало сильным жаром до боли высушившим глаза, а воздух зазвенел стеклянными осколками и чем-то ещё пролетающим с большой скоростью. ППС словно готовый к этому, резко рванул на себя Ивана и накрыл его и раненого парня собой. Иван почувствовал, сколько в этом маленьком человеке силы. Он лежал и не мог пошевелиться, пока не раздался второй хлопок. Только тогда ППС отпустил его. Иван застыл в ступоре. А врач продолжил работать, словно ничего не случилось.

- Ставь сюда, - фельдшер его не слышал. - Вань, посмотри. Коли ему сюда.
ППС указывал на розовую кожу на бедре. Иван поставил укол.

- Молодец. Теперь нужно наложить повязки в двух местах, там кровотечение. И быстро в машину.

Иван с готовностью выполнял указания ППС, помогая ему.

Парень застонал и пробормотал «больно».

- Потерпи немного. Скоро пройдёт, - ППС был на удивление мягок.

Через несколько минут они закончили.

- Жить будет, зови пожарных. Пусть несут в машину.

Фельдшер сбегал за помощью.

- Иван, помоги подняться. Мне самому никак, - попросил ППС.

Фельдшер ухватил его за руку и сразу почувствовал, что врач ослаб и с трудом сжимает его запястье. Иван испугался! И когда он поднял ППС на ноги, то увидел, длинный зазубренный металлический осколок, застрявший между лопаток доктора. Кровь заливала синюю куртку, а лицо ППС было бледным, глаза впали. Он как-то сразу изменился, словно вся копившаяся в нём озлобленность сменилась колоссальной, но спокойной усталостью.

Таким он и умер на руках у Ивана.