Безалкогольный новогодний огонек...

       За две недели до нового года меня пригласил к себе  секретарь партийного бюро нашего НИИ.
       - Какая главная задача партии? - спросил он, демократично пожав мне руку.
       - Построение коммунизма, - не задумываясь, ответил я.
       - Правильно, - одобрительно кивнул секретарь. - Но это, так сказать, отдаленная, перспективная цель. А я спрашиваю о сегодняшней…
       Я задумался.
       Партийный вожак нахмурился.
       - Послушайте, Попов, - недовольно сказал он, - вы со своей диссертацией совсем оторвались от реальной жизни…Вы, что не слышали, что вся страна поднялась на борьбу с алкоголизмом?
       - Почему не слышал, - обиделся я. - Сам борюсь…
       - Вот и отлично, -  сказал секретарь, садясь за стол. - Мы здесь посовещались и решили поручить вам подготовить и провести новогодний «Огонек»…
       Я открыл было рот для самоотвода, но секретарь опередил меня.
       - Но «Огонька» не простого, а безалкогольного…
       - Как это? - вместо самоотвода вырвалось у меня.
       - А вот так – на столах  из напитков только лимонад и чай…В крайнем случае компот…
       - А шампанское?
       - Никакого шампанского! –  запрещающе хлопнул секретарь ладонью по столу.
       - Может хоть «сладкое» или «полусладкое»? – вырвалось у меня.
       - Я же сказал: ни-ка-ко-го!
       - Какой же это новогодний «Огонек»?
       - Я же говорю – безалкогольный…
       - На него никто не придет…, - высказал я свое предположение.
       - Мы проведем его в рабочее время, - успокоил меня секретарь. – За неявку – прогул!
       Я задумался.
       - Может вообще отказаться от него? - с надеждой предложил я.
       - Нельзя, - вздохнул секретарь. - К нам на «Огонек» придет проверяющий из райкома партии…
       - С какой стати? - не удержался я.
       - Проверить, как ученые включились в выполнение решений партии…
       - А если ученые придут на огонек уже выпившие?
       - Увольнение по статье…, - не задумываясь, отчеканил секретарь.
       - Вы это серьезно? – удивился я.
       Секретарь подозрительно посмотрел на меня.
       - Уж не вы ли, Попов, собираетесь выпить до «Огонька»?
       Я промолчал.
       - Не забывайте, Попов, у вас скоро защита, - предупреждающе постучал секретарь пальцем по столу. - Хотя я бы на вашем месте не торопился…
       - Это почему же? - вступился я за свою диссертацию.
       - Тема не актуальна…
       - Ну, это как на нее посмотреть.
       - Взгляд у нас может быть только один – партийный!
       Он посмотрел на меня и  многозначительно замолчал.
       Так вот откуда ветер дует! Теперь понятно поведение моего научного руководителя, который охладевает к моей диссертации с каждой главой, объяснима поспешность и нервозность директора института при встречах со мной, затяжная неопределенность со сроками моей защиты, намеки моего начальника, что не стоит заживо хоронить себя ради диссертации, которую не известно еще защитишь или нет…Оказывается, все эти сквозняки дуют из этого кабинета! Вспомнил: секретарь тоже готовится к защите, а я ему чем-то мешаю!
       … «Огонек» шел уже второй час. Его начали, как и обещал секретарь, в рабочее время. Явка к огоньку была стопроцентная.  За столами, расставленными в актовом зале перед сценой, сидели хмурые сотрудники. На столах стояли бутылки с лимонадом, напиток «Лето», электрочайники с кипятком и чайнички с заваркой. На некоторых столах возвышались, принесенные из дома вазы, в которых горками лежало печенье.
       В зале висела безалкогольная скука.
       Не скрасили ее ни конкурс на лучшую сервировку стола из чая, компота и лимонада , итоги которого подвела группа народного контроля, ни номера новогоднего концерта.
       Оживление внесло выступление детей подшефного детского сада, исполнивших музыкально-хореографическую пантомиму«Мы дети партии родной!» Оживили скучавших за столиками не столько дети партии, сколько баянист, аккомпанировавший партийным детям. Он с таким  остервенением рвал меха баяна, тряс головой и притопывал в такт музыке, что ни у кого из зрителей не было сомнений в том, что он не знаком  с последними решениями партии.
       Мужчины с завистью смотрели на него и брезгливо отодвигали от себя чашки с чаем.
       Среди всей этой организованной скуки был островок хорошего настроения. Это был стол в центре зала, за которым сидел директор института, его заместитель по научной части, секретарь партбюро и наш гость – инструктор райкома партии. Они живо реагировали на происходящее на сцене, обменивались мнениями, одобрительно кивали, показывали большие пальцы – мол, великолепно! Инструктор делал пометки в лежавшем перед ним блокноте и демонстративно отхлебывал остывший чай.
       По утвержденной партийным секретарем программе концерта подходило время моего номера. Номер назывался «Факир».
       Я вышел на сцену в чалме, сделанной из полотенца и ярком пеньюаре огромных размеров. Стоя по средине сцены, я величавым жестом предложил своим ассистенткам начать работать. Одна из них с подобострастным поклоном подала мне указку, другая –  протянула мне поднос. На нем что-то лежало, покрытое большой салфеткой. Жестом попросил поставить поднос на стол. Сделав несколько пассов в  его сторону, я запустил руку под салфетку. На глазах все еще скучающего коллектива  лежавшее  на подносе начало медленно расти, поднимая на себе салфетку. Осторожно вынув из-под нее руку, я громко дунул в сторону подноса и резко сорвал салфетку. На подносе стояли два высоких, красивых фужера.
       Заметил, как что-то говоривший директору инструктор райкома партии, увидев фужеры, замолчал на полуслове. Вскоре все за директорским столом молча смотрели на сцену.
       - Курлы – мурлы! - громко крикнул я заклинание, делая пассы руками в сторону зала и сходя со сцены.
       Спустившись со сцены, я подошел к директорскому столу. Сидевшие за ним смотрели на меня с любопытством. Лишь в напряженном взгляде секретаря чувствовалось недоброе предчувствие.
       - Как и договаривались, - громким шепотом сказал я подмигивая секретарю.
       Он затравлено посмотрел на инструктора, потом повернулся ко мне, желая что-то сказать.
       -  Мурлы – курлы! - крикнул я,  не дав открыть ему рот  и  выхватил из под стола, накрытого почти до пола скатертью,  заранее спрятанную  бутылку шампанского.
       Зал ахнул! Секретарь побледнел! Инструктор поперхнулся холодным чаем.
       Я взбежал на сцену держа высоко над головой шампанское. В зале раздались заинтересованные хлопки. Ко мне подошли ассистентки и закрыли  от зала большим клетчатым пледом.  Зал пересохшими взглядами напряженно смотрел на плед. Через минуту я громко крикнул: «Ха!». Ассистентки  опустили плед и я предстал перед зрителями, раскланиваясь, держа в одной руке капроновую пробку, в другой – бутылку шампанского. Бесшумное откупоривание шампанского взволновало всех.
       Зал аплодировал.
       Я налил шампанское в фужер. Все в зале повернулись к директорскому столу. Пока зрители смотрели на сидевших за ним побледневших мужчин, я взобрался на стол, продолжая держать в руке фужер с шампанским. Когда зрители снова повернулись к сцене, то увидели меня, стоящим на столе с фужером в руке и завязанными черной косынкой глазами.
       Я поднес фужер  к губам. Зал замер. Слышно было, как наш секретарь громким шепотом пытается, что-то объяснить инструктору.
       - Стул! - громко прозвучала моя команда.
       С завязанными глазами я установил стул на столе и взобрался на него. В зале испуганно вскрикнула женщина. Это беременной стало плохо. Выпрямившись во весь рост, я медленно выпил шампанское.
       Зал взорвался аплодисментами. Несколько человек  пересохшими голосами  крикнули «Бис!».
       Я сорвал с глаз повязку.
       Все аплодировавшие смотрели не  на меня, а на стол в центе зала. Там
 происходило, что-то странное. Судя по всему, инструктор хотел  встать и уйти, чему препятствовал наш партийный вожак вцепившись в рукав костюма инструктора. Инструктор пытался разжать пальцы секретаря на своем  выходном пиджаке. Это ему не удавалось.
Спустившись на сцену, я наполнил шампанским два фужера и быстро подошел к директорскому столу.
- За успехи нашей науки! - как можно искренней сказал я, протягивая полный фужер секретарю.
Секретарь побледнел.
- За успехи науки! За успехи науки! – начал скандировать зал.
Судя по все нарастающему скандированию, секретарь попортил кровь не только мне.
        - Вы, что против успехов советской науки? - спросил я,  насильно вставляя фужер в покрытые холодным потом пальцы секретаря.
Почти теряя сознание, секретарь начал медленно пить.
- Пей до дна, пей до дна! - кровожадно кричали члены партии и беспартийные.
Когда секретарь исполнил пожелание своих коллег, инструктора райкома партии за столом уже не было.
...Спустя неделю рядовые члены нашей парторганизации, по рекомендации райкома партии, избрали себе другого партийного вожака.
А через два месяца  я защитился.