204. Школа даосов об общении с тонким миром

204.

ОБ ОБЩЕНИИ С ТОНКИМ МИРОМ

Во время разговора со стариком Накамура, хозяином гостиницы «рёкан», мы затронули тему практики нео-даосизма III и IV веков нашей эры, так называемого «Темного учения» - (Сюан-сюэ), видным представителем которого был даос Го Сян, живший с 252 по 312 год после рождения Христа. Он говорил: «Деяние вытекает из Недеяния… Неужели нужно настаивать на том, чтобы молча сидеть сложа руки в лесу, и тогда это будет называться Недеянием»? Он полагал, что Недеяние – это проникновение в тонкий мир. А для проникновения в него нужно простое сосредоточение, которое можно приобрести простой тренировкой, не погружая себя в транс. Он резко критиковал идеал отшельнической жизни и призывал простой народ обретать Недеяние в своём повседневном труде, а чиновников – в их управленческой деятельности, как он говорил, в жизни и деятельности «преданных делу чиновников». Опираясь на эти положения, даосы, последователи этого учения, подразделяли практику психотренинга не «малое» и «большое» отшельничество; «малое отшельничество» - жизнь среди гор и рек, полный отказ от мирских обязанностей; «большое отшельничество» - «жизнь при дворе и на рыночной площади», то есть, участие в общественной деятельности. Идеальный же тип даосской личности определялся как «внутри - мудрец, а снаружи - правитель» - человек, сочетающий внутреннюю психическую культуру с исполнением обычных мирских обязанностей и служебного долга.

Обсуждая со стариком «Тёмное учение» - Сюань-сюе, я сказал: «Вся трудность этого учения состоит в том, что, когда пытаешься совместить два идеала личности и полностью примирить две культуры – культуру отшельничества и культуру бурной деятельности, испытываешь огромную трудность сосредоточения. Ведь, так или иначе, одно отвлекает от другого: или ты находишься в движении, или ты находишься в покое. Трудно, находясь в покое, быть в движении, и, отдаваясь движению, находиться в покое».

Старик, услышав эти слова, рассмеялся и сказал: «В этом и кроется вся суть этого учения, когда поддерживаешь динамический баланс полярных сил и тенденций. Несомненно, это трудноосуществимо, так как достигнутое равновесие может быть неустойчивым и чреватым вспышками взаимного внутреннего экстремизма. На уровне индивидуальной психологии одна из главных причин неудач коренится в том, что обретать и сохранять покой в движении, «Недеяние» в гуще мирские суеты намного труднее, чем в полной изоляции от всякой практической деятельности, а для многих людей вообще невозможно в силу их психического склада, хотя даосы считают, что это очень легко и просто делать. Поэтому многие последователи даосизма предпочитали сугубо отшельнический путь психической тренировки, и поскольку для внешнего наблюдателя было очень трудно проверить, где, при какой практике находится грань между истинным даосским Недеянием и обыкновенным бездельем, то нередко самые настоящие бездельники скрывали под личиной даосского мудреца-отшельника собственную леность и безответственность, что давало конфуцианцам основание обвинять в этом вообще всех даосов. Но истинные даосы осознавали, что в силу общей парадоксальности даосского текста всегда существует реальность буквального, одностороннего понимания практических рекомендаций психопропедевтического характера однобокого увлечения тем или иным методом, преувеличения его роли в общем процессе тренировки, в результате чего нарушается тонкий, трудноуловимый баланс между активными и относительно пассивными методами тренировки, и изучающий даосизм новичок либо ударяется в крайний аскетизм и эскапизм, либо чрезмерно привязывается к активно-динамической форме психотренировки. Дело в том, что, если человек научился в своей обыденной жизни «заглядывать» в потусторонний мир, и наблюдать как бы с изнанки свой физический мир или, по крайней мере, отстранённым взглядом смотреть на то, что происходит, то к нему чаще приходят озарения, и он видит то, что скрыто от взглядов других людей. Даос, умеющий смотреть на вещи одновременно земным и небесным взглядом, пронизывает своим видение всё насквозь, он видит то, что скрывается внутри этой вещи или этого существа. Ни одна потаённая мысль другого человека не останется им незамеченной. Кроме того, он способен видеть красоты и совершенство других миров и привносить их в нашу жизнь, Обычные люди могут принимать такого даоса за странного человека, но, именно, такими людьми и бывают все гении, которые открывают нам все чудеса совершенного мира. Даже ваш европейский Моцарт был таким, так как мог слышать и записывать музыку скрытого от нас совершенного мира, который он называл своим королевством».

В подтверждении своих слов старик Накамура достал из своей библиотеки древний свиток и развернул его передо мной на тексте, который я перевёл в стихах,      
   

ПРИЗРАК КРАСАВИЦЫ

Студент Мэн Вэнь-си из Тяньцзина сильно отличался
Талантливостью исключительной в стихосложенье
От всей своих друзей, с кем в академии общался,
Никто не мог сравниться с ним в искусстве сочиненья.

Чжан Ши-линь с ним дружил, после учения встречаясь,
Вели беседы о любви во время их досуга,
Раз как-то в винной лавке Чжан, с погоста возвращаясь,
Увидел на стене стихи, написанные другом:

Ветер осенний подул на восток,
Он взвивает и рвёт одежды,
Бесцельно шагаю, ища цветок,
Обратно бреду без надежды.
Цвет персика розовый цветом облит,
И я улыбаюсь, добрея,
Зелёные ивы и тополь вдали,
И парами ласточки реют.
В лесу на извилистых узких путях
Я запах трав буйных вдыхаю.
Мне грустно, а где-то над лесом, в ветвях,
Запуталось солнце, стихая.
Стою и забыть не могу этот день,
И долго ещё мне дивиться
У винной лавки, где старый плетень
На западе служит границей.

Спросил он «Ты стихи писал по поводу какому»?
Но тот молчал, как бы его совсем не понимая,
Чжан стал настаивать. «Там была девушка такая! -
Сказал Мэн, - увидать её дастся не любому.

Я девушку-красавицу ту видел на дороге 
И красоты, её подобной, не было на свете,
От вида её только подкосились мои ноги,
О, если б знал ты, что я испытал в минуты эти!

Она была, как луч, прозрачный, в пламенной одежде,
Поэтому уселся я, и написал те строки,
Вот и сейчас я здесь сижу, как в забытье, в надежде
Взгляд раз ещё очей её увидеть в поволоке».

Чжан удивился, вдруг забеспокоился о друге,
Спросил он: «Где ты видел этой девушки виденье?
Мэн показал товарищу рукою направленье.
- «Но там же кладбище! – воскликнул его друг в испуге, -

Оно давно уже заброшено, всеми забыто,
Как это могло быть»? Они пошли и посмотрели,
Давно там не ступала ни нога, и ни копыто,
Могилы заросли, и только травы зеленели.


(продолжение следует)

Власов Владимир Фёдорович