2. Маньяк в образе Де Ниро

Я, ОН, ОНА И ДРУГИЕ.

Иронический детектив.

Начало  http://www.proza.ru/2017/12/31/1188

Глава вторая.
МАНЬЯК В ОБРАЗЕ ДЕ НИРО, МАУГЛИ И ОТЕЛЬ ХИЛТОН НА КУРЬИХ НОЖКАХ.



…Я выпила стакан горячего чая, расплатилась с проводницей и перетащила багаж в рабочий тамбур. И теперь, глядя на окрестности приближающейся с каждой минутой Осиновки, готовилась к предстоящей встрече. Честно говоря, почему-то волновалась. И это с моей-то работой… Даже странно.

Отсутствие обручального кольца на безымянном пальце правой руки должны были компенсировать элегантный пиджачок от Шанель, сумочка из последней коллекции Гуччи и туфли из крокодиловой кожи. Ну, типа из крокодиловой. Но все же не с Черкизовского…

Поезд в Осиновке стоял только две минуты. Время не позволяло мне покинуть вагон изящной поступью и царственной статью. Ситуация усугублялась тем, что вагон немного не дотянул до высокой бетонной платформы, и мне пришлось прыгать в своих «крокодилах» прямо на мелкий острый гравий.

Раздумывать о красоте приземления было некогда, потому что проводница уже протягивала сверху мою сумку с вещами, коробку с вафельным тортом и огромный прозрачный пакет с одеялом и двумя подушками – подарок молодоженам.

Не успела я принять в руки пакет, поезд дернулся, загудел и потихоньку тронулся, покидая Осиновку. Я перетащила багаж на платформу и залезла туда, для чего мне пришлось подтянуть узкую юбку почти до трусиков, что, впрочем, вызвало аплодисменты группы курильщиков в тамбуре последнего вагона.

Успех у подвыпивших пассажиров меня не удивил. Я привыкла к повышенному вниманию мужчин. И не только пьяненьких. Поэтому я просто демонстративно одернула юбку, поправила пиджачок от Шанель (спасибо ей, он бесподобен) и с ослепительной улыбкой выпрямилась навстречу предполагаемому встречающему.

Но, к сожалению, мне пришлось тут же погасить улыбку, так как улыбаться на перроне Осиновки было некому. Два человека, которые тоже вышли из поезда, уже покинули бетонную платформу и сейчас резво направлялись к зданию вокзала, перепрыгивая через рельсы первого пути.

Меня никто не встречал. Нет, чтобы было понятнее, скажу так: Меня! Никто! Не встречал! Спасибо, Маня, за заботу! Что ты, зачем нужно было так беспокоиться! Я прекрасно доберусь сама. Только вот как и куда?

Даже если бы в этой чертовой Осиновке было такси, в чем я сильно сомневалась, вряд ли это могло помочь мне. Все, что я знала о подруге, было то, что ее по-прежнему звали Марьяной Серафимовной. Ни новой фамилии (как и двух предыдущих), ни улицы, ни населенного пункта, где и находилась та самая улица, Маня сообщить не удосужилась. И это почти за полтора часа беспрерывной болтовни по телефону! В этом вся Манечка. Масса ненужной информации и ничего нужного. Просто: доезжай до Осиновки, там тебя встретит «мой», не волнуйся.

В ушах отчетливо слышался голос подруги. «Я сейчас вся в страшных заботах. Если мой не успеет к поезду, выйди из здания вокзала и пройди к киоску союзпечати с левой стороны у автобусной остановки. Там и стой. Осиновка не город, просто небольшой полустанок, многолюдно там не бывает. Мой будет ехать с работы по этой дороге и подхватит тебя. Но должен успеть к приходу скорого, будет очень стараться. Я ему хорошо тебя описала, должен узнать. Ты все такая же худая?». О какое великолепное сочувствие в голосе!

«Не худая, а стройная, -- снисходительно поправила я. – А ты такая же… такая же?». «Ты все увидишь при встрече. Надеюсь, узнаем друг дружку. Целую, подруга, до встречи. Бегу разливать варенье. И очень, очень жду!». Связь прервалась.

Все казалось бы вполне нормальным, если бы на платформе стоял, встречая меня, Манин пресловутый друг. Но его не было.

Я никогда не расстаюсь с мобильным телефоном, но подруга звонила мне на домашний, поэтому номера ее мобильника я не знала тоже. Да и был ли он у нее, дочери девятнадцатого века? Вряд ли…

***

Если бы не коробка с вафельным тортом, все было бы еще не так плохо. Мне катастрофически не хватало рук. Не переносить же багаж по частям? Не доверяю я этим маленьким полустанкам, на которых даже пассажирские поезда останавливались всего на две минуты.

Фигня какая-то! Дежурный по станции зачехлил флажок и быстренько убежал в здание вокзала доедать собойку -- вареное яйцо с домашней котлеткой. На платформе осталась я. Только я одна. Даже в случае присутствия какого-нибудь осиновского аборигена, что я могла у него спросить? Где тут живет Маня? Бред…

А, черт! Все равно никто не видит. Я снова подтянула юбку повыше, чтобы удобней было скакать по шпалам, зажала подмышками коробку с тортом и лакированную сумочку-конверт (не очень удобно, но страшно стильно, особенно для Осиновки), подхватила поклажу и направилась к месту встречи, которое, как известно, изменить нельзя.

Польское одеяло в прозрачном пакете, хоть и было объемным, но не тяжелым. Чего нельзя было сказать о дорожной сумке. Одна косметичка весила килограмма два, не меньше. А еще с десяток сумочек под разные туфельки, вечерний туалет, обшитый стразами Сваровски, коробки с обувью и разные юбочки, кофточки, шарфики и бусики.

Вот Маня учудила, так учудила! Ни адреса, ни телефона, ни фамилии… Да и я хороша, что говорить. И это с моей-то работой, с моим опытом… Уж мне-то надо было быть предусмотрительней. Поехала в гости! В эту тьму-таракань. Просто свадьба в Осиновке! Осины… Так… Что я знаю об этих деревьях? От осинки не родятся апельсинки… Осина не горит без керосина… В голове отчетливо возник образ осинового гроба, наполненного гладкими осиновыми поленьями… Вполне позитивная успокаивающая ассоциация.

На небольшой площади перед приземистым зданием вокзала было пусто. От нечего делать я осмотрела содержимое киоска. Сквозь немытое стекло виднелись разложенные веером новогодние открытки, пачка газет «Железнодорожник» и уцененный журнал «Космополитен» за прошлый год, с выцветшей обложкой и обтрепанными краями. Киоск был, естественно, закрыт, а на автобусной остановке ни расписания, ни указателя с названиями ближайших населенных пунктов.

Я поставила вещи на самую кромку тротуара, пригладила волосы, одернула юбку и подкрасила губы, не глядя в зеркало. Этот жест я знала наизусть. Еще ни разу не промахивалась. Помада постоянно лежала в маленьком кармане пиджачка. У меня появилась возможность поразить очередного Маниного супруга настоящей красотой и истинной элегантностью.

…Ни одного из трех ее предыдущих мужей живьем мне видеть не удалось. На фотографиях, которые подружка аккуратно присылала со своих бракосочетаний, рядом с ней в обязательном белом платье (наверняка, сама шила) стояли сначала высокий офицер с припухшими глазами, потом худощавый малорослый юнец, почти отрок, и, наконец, круглолицый лысеющий отец семейства с тупо-добродушным взглядом. Мужья менялись, но Манечка оставалась неизменной.

На всех фото она была снята, стоя в полуоборота к супругу и внимательно глядя в глаза очередному избраннику. Такой взгляд может быть не у невесты, а, пожалуй, у представителя правоохранительных органов, пристально всматривающегося в монитор детектора лжи, чтобы не упустить дернувшегося зигзага. Бедная, бедная Маня! Она так и не смогла измениться с годами. Представляю, что ощущали ее меняющиеся мужья под этим пронизывающим серьезным взглядом. Брр… А теперь горбатый! Я сказал, а теперь – горбатый!..

Интересно, кого нашла моя подруга сейчас? Хотя, с другой стороны, она находила уже в четвертый раз. Непритязательная, не хватающая звезд с неба, такая домашняя Маня все-таки находила… Неужели я завидую? Да, Боже, упаси! Просто у каждой женщины свой потолок, свои амбиции и свои интересы. Да при желании…


***
Я прервала размышления, потому что в конце сумеречной дороги показались огни приближающейся машины. Я выпрямилась, взяла изящным жестом сумочку-конверт и приподняла ее над головой. Лакированная поверхность радостно блеснула в свете уличного фонаря. Но меня, кажется, заметили и так. Машина убавила скорость и, моргнув фарами, остановилась, немного не доехав до моего багажа.

Я опустила руку и продемонстрировала полное отсутствие кариеса. Дверь машины распахнулась, Манин друг по-спортивному ловко выскочил из нее и, облокотившись о кузов, посмотрел на меня любопытным взглядом.

Да… На этот раз Маня не промахнулась. Вот тебе и отсутствие амбиций… Роберт Де Ниро. Абсолютно! Крутая тачка, и сам упакован вполне фирменно. Я была в нокауте. В полном…

-- Что-то подсказывает, что вы ждете именно меня, -- сказал Де Ниро.
-- А вам это «что-то» не подсказывает, что наша встреча должна была произойти несколько раньше? -- ответила я. – Ну что, будем знакомиться? Александра. Можно просто Саша.
-- Роман, -- представился Де Ниро. Понятно. У Мани роман с Романом. Логично. – Поехали?
-- А вы предпочитаете, чтобы я осталась ночевать под открытым небом? Кстати, к чему излишние церемонии? Давай на «ты», -- я протянула Роману пакет с одеялом, подхватила коробку с тортом и милым повелительным жестом указала на неподъемную сумку.
-- Как скажешь, -- Де Ниро легко подхватил мою поклажу и поместил ее в багажник. – Куда сядешь – спереди или сзади? Не боишься скорости?
-- Разве я похожа на человека, который хоть чего-то боится? -- парировала я, усаживаясь на переднем сиденье. – Если бы я захватила с собой права, то могла бы показать тебе, что такое настоящая скорость.
-- О, ты мне определенно начинаешь нравиться, -- Роберт Де Ниро сел за руль и включил зажигание.

Чары моей потрясающей внешности начали действовать, но это абсолютно не входило в мои планы. Подруги – это святое. Особенно Маня. Пусть бедняжке удастся на этот раз. Ей повезло, что у нее такая замечательно порядочная подружка, как я. Да, подруги – это святое. Не будем завоевывать их территорию. Тем более, что она уже меченая.

Мы быстро неслись по прямой, как стрела, дороге. Ни одного поворота, ни одного указателя.
-- Почему так поздно? -- спросила я. – Ответственная работа?
-- Да, можно сказать и так. Сейчас принято говорить – небольшой бизнес, -- ответил Де Ниро, вытащил пачку сигарет и взглядом спросил разрешения закурить. Да ради Бога, пусть курит, если хочет. Я тоже не без недостатков.

-- И в чем же заключается этот бизнес? Строительство, финансы, сельское хозяйство?
-- Мы все учились понемногу, -- уклончиво ответил Манин друг. – Чему-нибудь и как-нибудь…
-- Так ты любишь банальности? Это грустно.
-- Не знаю, люблю ли я их, так как просто не знаю, какой смысл ты вкладываешь в это понятие. По-моему вся жизнь вообще состоит из банальностей.
-- Банальность – это то, что очевидно. А человек, объясняющий то, что и так всем понятно, вызывает большие подозрения и грустные чувства. Значит, ему просто нечего сказать…
-- Так я не совсем понял, что же такое банальность?

-- Ну, например, идет дождь. И каждый, кто входит в помещение, говорит: идет дождь, хотя вся прихожая уже уставлена раскрытыми мокрыми зонтами. Или одна мамочка говорит другой: дети есть дети. Конечно же, они дети. Не старички, не инопланетяне и не члены правительства… Или вот в магазине встречаются знакомые и начинают: как все подорожало, представляешь, молоко в два раза подскочило? А при этом у каждой в корзинке по две пачки молока. Чего сотрясать воздух, когда все видно невооруженным взглядом и так? Просто люди, не зная, что сказать, говорят банальности. А это безумно скучно.
-- Немного понятнее.

-- Значит, ты не безнадежен. Хотя по большому счету все мужчины… -- я на мгновение умолкла, пытаясь сформулировать дальнейшую мысль как можно корректнее.
-- Козлы? -- усмехнулся Де Ниро, стряхнув пепел от сигареты в открытое окно. – А это не банальность?
-- Не совсем. И я вовсе не это имела в виду. Я хотела сказать, что мужчины сами по себе банальны. От природы. А значит, абсолютно предсказуемы. Это очевидно. А про козлов – просто бестактность и даже грубость. К этому аргументу прибегают женщины, которым не повезло. Надо же им объяснить  окружающим, почему их бросают мужики. А второе – среди мужчин, естественно, попадаются козлы, но в каждой бочке меда бывает деготь…
-- С тобой нужно быть настороже. Ты опасный экземпляр. Все знаешь.
-- Это моя работа – все знать. Но, к сожалению, я знаю отнюдь не все. Просто понимаю людей и вижу их как на рентгене.
-- Что за работа, если не секрет? -- Де Ниро снова затянулся и стряхнул пепел в окно.
-- Так, небольшой бизнес, -- повторила я его слова, мы переглянулись и понимающе улыбнулись.

Я никогда не была сторонницей взглядов, что с мужьями подруг нужно быть максимально откровенной. И вообще между людьми всегда должна быть некая невидимая черта, не нужно пытаться переступать ее. Моя работа – это моя работа. И чем меньше людей знают о ней, тем лучше. Даже Манечка знала о ней далеко не все. Устраивать душевный стриптиз перед человеком, которого впервые видела, и который через несколько дней предстанет перед депутатом местного совета, чтобы сказать «о, да», я не собиралась.

 -- Значит, ты не любишь банальностей… А вообще людей ты любишь? -- прервал затянувшееся было молчание Де Ниро.
-- Не всех, ведь с большинством из них я не знакома. А некоторых люблю.
-- Мне кажется, нужно любить всех. Даже тех, кого не знаешь.
-- Ерунда какая. Я люблю тех, кто этого достоин, кто обладает необходимыми и важными качествами.
-- И что включают в себя эти качества? -- взглянул на меня Де Ниро.
-- Не так уж и мало. Многое. Но существует гораздо больше качеств, которые мне не то чтобы ненавистны, а просто я их и не принимаю, и не понимаю.
-- Например?

-- Это не всегда легко объяснить.
-- Ты попробуй, а я попытаюсь уяснить. Мне иногда казалось, что я тоже кое-что понимаю в людях. Это небольшая часть моей службы.
-- Ладно, оставим в покое твою таинственную службу. Ну например, я не люблю жадных и богатых и в то же время не терплю бедных и щедрых. Легко быть щедрым, когда у тебя ничего нет. Это не подвиг. А вот иметь кое-что под плинтусом и не скрывать этого, это уже нечто героическое... Еще не люблю постоянных нытиков, у которых всегда и во всем виноват кто-то другой, и не люблю хронических везунчиков, которые заранее знают, что у них все получится наилучшим образом. Не терплю самоуверенных и ни в чем не сомневающихся, но и тех, кто постоянно только и делает, что сомневается, тоже не терплю. Немного понятно?

-- Более-менее.
-- Ничего тебе не понятно. Я это вижу внутренним третьим глазом. Еще я люблю простоту в общении, но не терплю панибратства.
-- Именно поэтому ты сразу предлагаешь перейти на «ты» первому встречному постороннему человеку? -- улыбаясь, спросил Де Ниро по имени Роман.
-- Почему первому встречному? И какой же ты посторонний? Мне кажется, наличие Манечки в нашей жизни делает нас практически родственниками. Ведь я ее тысячу лет считаю почти сестрой.
-- Если не секрет, можно узнать, а кто такая Манечка? -- Де Ниро на мгновенье оторвался от дороги и бросил на меня внимательный взгляд.

Щелк! Моментально включился в моей симпатичной головке мыслительный рубильник. Щелк-щелк!.. Я совершенно не испугалась. Моя работа не позволяет мне ни пугаться, ни терять присутствия духа даже в такой сложной экстремальной ситуации. Я просто сказала очень тихо, очень отчетливо и очень уверенно:

-- Так, друг Роман, если ты действительно Роман… Остановил быстренько машину. Я сказала, остановил машину, козел! Вот так. Молодец. И без вопросов. А теперь спокойненько вышел, открыл багажник и достал мои вещи. Ты все понял, осиновский любитель банальностей?

Я тоже покинула машину и стояла уже около багажника, из которого Манин лже-жених доставал мои сумки. Нужно сказать, держался он неплохо. Кроме некоторой растерянности на его де нировском лице не читалось ни одного чувства. Ни разочарования от несостоявшегося похищения «привокзальной шлюшки», ни особенного страха в ответ на мой бескомпромиссный и даже угрожающий тон, ни удивления, что я так быстро раскрыла его низкие планы.

Вытащив вещи, «Де Ниро» (кстати, ничего общего с оригиналом!) облокотился о кузов тачки, как и в момент нашей встречи, и улыбнулся. Вот наглец!
-- И что дальше? Поднять руки вверх?
-- Езжай-ка отсюда подобру-поздорову, -- ответила я тем же ледяным и не требующим возражений тоном. – Ищи дурочек на других вокзалах! И запомни, больше всего в людях я ненавижу двуличность. Если у тебя проблемы, нечего рядиться под порядочного человека. Им нужно быть, чего тебе, как я вижу, ни в коем разе не грозит. Пока-пока, Роман или как там тебя?

-- А как быть с тем, что сейчас вот-вот стемнеет? Ты не боишься остаться одной на пустом шоссе поздним вечером? Здесь не такое активное движение, а в августе ночи наступают быстро…
-- Ты не понял, что я сказала? Езжай отсюда, горе-похититель. И благодари Бога, что я не воспользовалась газовым баллончиком.
-- Бога я благодарю всегда, -- сказал наглый Де Ниро и сел за руль. – Но ты тоже запомни, возвращаться я не буду. У меня сегодня много дел. Не хочу показаться еще более банальным, но все-таки скажу, что вокруг лес.
-- Давай отсюда! -- я ударила ногой в изящной туфельке по колесу машины. – Как-нибудь переживу, если тебя пережила!

Де Ниро пожал плечами, захлопнул дверцу, газанул и, сразу набрав приличную скорость, помчался дальше по шоссе.

Вот так ситуация! Я облегченно выдохнула. Теряю форму... Еще немного и я могла оказаться в каком-нибудь грязном логове маньяка со связанными руками и кляпом во рту. Я, конечно, прекрасно разбираюсь в людях, но в данном проколе виновата, безусловно, только Манечка.

«Мой будет ехать по дороге, успеет к самому поезду, жди у киоска…». Но что стоило мне спросить у этого лже-Де-Ниро, не он ли Манин жених? Не очень приятно признаваться в собственных ошибках, но доля вины за случившееся лежала и на мне.

Сама подняла руку с сумочкой, сама притормозила машину, сама предложила положить вещи в багажник и даже перейти на «ты». И еще разговоры разные поддерживала. Да, форму я точно теряю. Потому что давненько не было интересных заказов. Дела все какие-то примитивные, однотипные. А с моей работой нужен постоянный тренинг. Драйв. Но, слава Богу, все закончилось хорошо. А хорошо ли? Я оглянулась вокруг.

Хрен редьки не слаще! Пустое двухполосное шоссе, уходящее вдаль, вокруг лес, ни одного признака жилья. И еще пакет с польским одеялом, неподъемная сумка и вафельный торт в коробке. Самое логичное в этой ситуации было бы вернуться к вокзалу. Но от него мы отъехали на приличное расстояние, учитывая скорость, с которой несся осиновский Шумахер. Пешком до него не дойти (торт же не в зубах нести), а тормозить случайную машину на почти ночном шоссе в короткой юбке и пиджачке от Шанель – верх неблагоразумия.

Даже предположив, что Манин настоящий жених, проезжая с работы мимо вокзала, не обнаружил меня у газетного киоска, вряд ли стал ждать следующего поезда. Который, кстати, должен быть только утром. Наверняка, жених подумал, что у меня что-то сорвалось, не получилось, или я просто решила не приезжать.

А может, он сходил к дежурному по станции и спросил, не приезжала ли на московском пассажирском некая симпатичная особа постбальзаковского возраста с одеялом в руках? Скорее всего, он созвонился со своей благоверной (ну, Маня, погоди!), обсудил положение и поехал к ней под теплое крыло. Интересно, в каком направлении от вокзала греет его сейчас это самое крыло? В том, по которому мы мчались от вокзала с Де Ниро, или в противоположном? В любом случае сейчас мне об этом не узнать. Нужно искать выход из этого дурацкого и почти безвыходного положения.

Темнота еще не успела окончательно поглотить окружающий меня бесподобный осиновский пейзаж. Я прекрасно видела и дорогу, и лиственный лес (может, это и есть чертовские осины?), и свой багаж. Стоять одинокой осинкой на обочине дороги не хотелось.

Я перетащила сумки в придорожные кусты и, попытавшись спрятаться от возможных взглядов из окон проезжающих автомобилей, вывернула дорожную сумку. Решив переодеться, я выбрала одежду, более соответствующую ночному шоссе и наступающей прохладе. Да, пиджачку от Шанель не удалось сегодня сыграть решающую роль, дабы покорить неземной красотой давнюю подругу и ее домочадцев.

Теперь я выглядела вполне по-осиновски. Мягкий велюровый костюм цикломенового цвета, сиреневые кроссовочки и такого же цвета бейсболка. Запихнув в сумку разбросанные и снятые с себя вещи, я подумала о том, что неплохо бы и подкрепиться. Устроить лежанку на хвойных ветках я успею всегда. Небо безоблачное, выбрать укромное местечко я смогу позже.

У меня с собой было прекрасное двуспальное  одеяло и две замечательные подушки. Я нашла уютный бугорок, уселась на пышный пакет со свадебным подарком Манечке и раскрыла коробку с тортом.

Торт был бесподобен. Настоящий вафельный. Не из той вафли, которая тянется во рту, не откусывается с первого раза и после парочки жевательных движений превращается в приторно-сладкую противную массу. У моего торта со вкусом все было в порядке. Вафля потрясающе хрустящая, начинка в меру сладкая, с небольшой кислинкой. И множество жареных орешков.

Чудо как хорош был торт! Я с удовольствием вкушала импортный презент для Маниных гостей и радовалась, что утром на одно место багаж уменьшится. Сумочку-конверт я всегда могу спрятать на груди или под тугим эластичным поясом цикломеновых штанов.

К сожалению, я не курю и не пью. В противном случае могла бы прекрасно скоротать ночку, попивая из горлышка французский коньяк (он был в сумке) и покуривая тонкие сигареты (подарок для Мани). Сигареты были совсем слабыми, больше для понта, чем собственно для курения. Но зная, что Маня когда-то покуривала, я решила доставить ей удовольствие по полной программе.

Я была занята отламыванием очередного куска торта, который сильно крошился под пальцами, когда передо мной неожиданно возник мальчик лет восьми, вихрастый, сероглазый и чумазый. Учитывая обстоятельства -- сумеречное шоссе, лес и отсутствие вблизи населенного пункта -- мальчик был диким.

-- Привет, малыш, -- сказала я ласковым голосом профессионального инспектора детской комнаты милиции. -- Ты откуда?
-- От верблюда, -- ответил малыш.
Ого, знает отечественную классику! Значит, не совсем дикий.

-- Интересно… А ты не подскажешь, где живет этот верблюд? Понимаешь, мне очень хочется переночевать в комфортных условиях…
-- От верблюда, -- повторил мальчик, глядя на меня наглыми, широко поставленными глазками.
-- Понятно… Ай-кью выше среднего. От верблюда… Ну что ж, это уже кое-что. Может, ты торта хочешь вафельного? Подойди, не бойся. Торт очень вкусный, с орехами.
-- Бе-бе-бе, -- проблеял вредный мальчишка и скрылся в лесу.

Нормальный содержательный разговор. Нормальный современный ребенок. И нормальная, вполне банальная ситуация: ночь, улица, фонарь и… мальчик. Бе-бе-бе… Что бы это значило? Мне так хотелось угостить полудикого сына ночной Осиновки настоящим вафельным тортом, а он – «бе-бе-бе»…

Я задумалась. Все-таки мальчик не Маугли и должен где-то жить. Он хоть и был чумазым и взъерошенным, но не производил впечатление голодного, больного и бездомного. Вполне вероятно, где-то поблизости все-таки было какое-то жилье: деревня, поселок или хутор. Но мне, не зная дороги, туда просто не дойти. Да я сейчас и не хотела этого.

Я живо представила себе, как засуетилась бедная Манечка, узнав, что я выехала из Москвы, но до Осиновки так и не доехала. И как впадет она в транс, когда будущий муженек передаст ей слова дежурного по станции, что дамочка из столицы действительно приезжала, ждала у киоска, потом села в какую-то крутую тачку и уехала в неизвестном направлении…

Я представила себе голосящую Маню, стаканы валерьянки, рюмки сердечных капель и виноватого друга, стоящего в углу на коленях… Я улыбнулась. Нет, суетиться, чтобы сейчас же вернуться к станционному вокзалу, я и не собиралась. Даже без короткой юбки, крокодиловых туфелек и пиджачка, я выглядела достаточно сексуально и даже вызывающе для осиновского темнеющего шоссе. Провоцировать озабоченных водителей редких автомобилей не хотелось. Я не боялась, просто не хотела им неприятностей, пусть живут себе на свободе. Пока.

Подкрепившись, я безжалостно втиснула коробку с остатками торта в пакет с одеялом, спрятала под курточку сумочку и вышла на дорогу. Несмотря на приличную скорость и постоянные разговоры с Де Ниро, я успевала смотреть по сторонам. Профессиональная привычка: я всегда должна держать ситуацию под контролем.

Ничего интересного и достойного внимания по дороге я не заметила. Значит, нужно пойти вперед. Идти по обочине не хотелось, поэтому я вернулась к багажу, захватила его и поплелась вдоль дороги, спрятанная кустами и высокой травой. Как ни странно, зла на Манечку я не держала. Честно говоря, в сложившейся ситуации вина была больше моей, чем ее.

Нельзя, нет нельзя было терять бдительность ни на минуту. Вот чертова Осиновка с маньяками, косившими под известных артистов, и мальчиками, изображающими детей, воспитанных то ли верблюдами, то ли овцами. «Да и был ли мальчик? -- подумалось мне. – Не привиделся ли он?».

-- Бе-бе-бе, -- проговорила я вслух. -- Бе-бе-бе, сидит дятел на вербе. Червяков гоняет, отдыха не знает. -- Это один из моих многочисленных талантов. Я могу сочинять простые стишки и рифмовать любые слова, причем очень быстро, практически на ходу. К моей профессиональной деятельности эта способность не имеет никакого отношения. Просто так сегодня все необычайно сложилось, что очередной шедевр просто полез из меня.

«Бе-бе-бе, бе-бе-бе… Что у Мани в голове? В голове у Мани -- пусто, как в кармане. Проворонил муж лучшую подружку. Остается выпить. Где же, где же кружка?». Сочиняя немудреные стишки, идти было гораздо легче. Радовало, что до сих пор из леса ни разу не выскочил дикий кабан, над головой не кружился рой комаров, укусы которых вызывали у меня страшную аллергию, а ручки тяжелой сумки были крепкими и не отрывались.

Почти стемнело, когда я подошла к перекрестку, на одном из углов которого стояла будка, видимо, заброшенный пост Госавтоинспекции. Она выглядела почти как сказочная избушка на курьих ножках: маленький домик под треугольной крышей и с окнами во все стены стоял на высоких деревянных столбиках-ногах. К небольшой двери вела примитивная металлическая лестница, сваренная из арматуры, без перил.

Я остановилась у подножья домика бабы Яги и очень вежливо попросила его встать ко мне передом, к лесу задом. Увы, увы, увы… Никакого уважения к молодым и красивым. Если в этом архитектурном чуде милицейского дорожного контроля местные Маугли не устроили общественный туалет, лучшего места для ночлега не найти.

Оставив вещи у подножья будки, я решительно поднялась наверх, держась руками за ржавые перекладины и аккуратно переставляя ноги, стараясь не испачкать кроссовки. Достигнув небольшой площадки перед дверью, я вытащила щеколду, заменяющую кодовый замок с сиреной, и распахнула дверь.

О счастье! Похоже, желающих гадить в местах гнездовья гаишников в этих местах не наблюдалось. В избушке на курьих ножках было пыльно и только. Кособокий стол и два доломанных стула составляли интерьер моего вынужденного Хилтона. Но мне не нужно было и этого. Главное тепло, не дует, а в случае дождя (всякое может быть на исходе лета) я надежно защищена.

Спустившись вниз, я наломала веток и соорудила небольшой веник. Все-таки цивилизованная женщина должна оставаться женщиной даже в таких жутких условиях. Хотите быть цветами, всегда говорю я своим клиенткам, так живите в цветнике, а не в помойке. Я сама тоже всегда хотела быть цветком.

В ожидании пока осядет пыль после тщательной уборки, я посетила лесок в поисках места общественного пользования. Не нашла, но все вокруг народное, все вокруг мое, как говорится. Потом я достала незаменимую в любых ситуациях, косметичку, тщательно протерла лицо очищающими сливками, нанесла на него умопомрачительный крем, творивший чудеса с кожей, похлопала себя с полчасика по щекам и подбородку. И только после всех этих манипуляций затащила наверх сумку и пакет.

Сложив вдвое огромное двуспальное одеяло, я легла на одну сторону, а второй укрылась. Подушки были нежнейшими, только коснувшись их головой, меня повело в сон. Однако я еще некоторое время полежала на спине, глядя в звездное небо, видневшееся в окна моего «отеля», и подумала о Манечке.

Мне стало жаль ее. Я так здорово устроилась на ночлег, а она, бедная, не зная об этом, уже, наверно, подняла на ноги всю общественность, обзвонила районные морги и устроила мужу очередную головомойку. Я снова улыбнулась, повернулась на правый бок и уже было закрыла глаза, как неожиданно раздавшийся шум моторов снаружи заставил меня вздрогнуть.

Если бы машины промчались мимо, я не обратила бы на них никакого внимания. Все-таки избушка на курьих ножках находилась на перекрестке. Но машины -- как минимум их было две -- проехали мимо будки и остановились неподалеку. Машины стояли, но моторы продолжали работать.

Я никогда и ничего не боюсь. Но сейчас мне стало немного не по себе. Развитое воображение подсказало, что под моим вынужденным пристанищем стояло две, три или пять машин, и их владельцы чего-то ждали. Версий в голове моментально родилось множество: гаишники уезжали на ужин, а теперь вернулись и сейчас обнаружат, что их место занято. И на самом деле это не заброшенный пункт, а вполне действующий. Бандитская разборка на данном участке дороги тоже вполне могла быть.

Перекресток оставлял возможность каждой из группировок в случае перестрелки исчезнуть с места преступления. Но с бандитами мне приходилось общаться, а вот если это просто подростки? Может быть, тот самый полудикий мальчик, любитель верблюдов был наводчиком, и привел сейчас сюда своих старших покровителей для жестокой расправы над одинокой беззащитной женщиной? Подростки это самое страшное.

Понимая, что снаружи окна домика кажутся абсолютно черными, и меня вряд ли смогут увидеть бандиты, подростки или гаишники, я тихонечко приподнялась, подползла к окну и осторожно посмотрела на дорогу.

Буквально у самого подножья будки «лицом» друг к другу стояли две машины. Водитель одной из них сидел за рулем, а второй покинул свой автомобиль и стоял около первого, облокотившись о кузов. Они о чем-то негромко разговаривали. Мне совершенно ничего не было слышно, окна старого заброшенного милицейского пункта наглухо заклеены. Но видно было прекрасно, тем более, что обе машины освещены встречными фарами.

Что-то до боли знакомое было в стоящем водителе, в его непринужденной позе, в его куртке... Де Ниро! Конечно же, это он! Мой недавний похититель. Гаденыш! Рассказал обо мне сообщнику, и теперь они вдвоем обследуют шоссе, чтобы найти, изнасиловать и прикончить меня. Ну, прикончить или изнасиловать, это еще ничего. А вот если изуродуют? Это уже не шутки. Мне стало страшно.

Только бы они не решили обследовать будку! Только бы не посмотрели вверх! Де Ниро отошел немного от первой машины и стал что-то рассказывать, показывая рукой в сторону, откуда я пришла. Ага, понятно. Он показывает место, где меня высадил. А теперь они совещаются, где лучше искать. Я нервно сглотнула слюну. Нет, нет, мне нечего бояться. У меня в сумке два полных газовых баллончика. Преступники даже не успеют добраться до моего убежища, ослепленные едким газом, они просто свалятся с высокой лестницы. Жаль только, я не поставила баллончики в изголовье импровизированного ложа. Пока я найду их в стопудовой сумке…

Так, они продолжают что-то обсуждать. Де Ниро показывает куда-то рукой, прощается, идет к своей машине, садится в нее. Неужели они уедут? Ха-ха! Действительно, машины развернулись и на малой скорости поехали в разные стороны. Поехали искать меня. Ну что ж, флаг им в руки! Пусть ищут. Через пять-шесть часов начнет светать, и тогда я смогу безбоязненно покинуть избушку и отыскать бестолковую подругу.

Когда вокруг все стихло, и звук моторов уже перестал доноситься до меня, я вновь улеглась, положив под голову сразу две подушки, уютно подтолкнула свободный конец одеяла и уснула. Меня не мучили кошмары. Ведь я не из пугливых. Просто работа у меня такая, я привыкла…


Продолжение   http://www.proza.ru/2017/12/31/1243