3. Мерседес, коттедж и бассейн с

Я, ОН, ОНА И ДРУГИЕ.
Иронический детектив

Начало -- http://www.proza.ru/2017/12/31/1188


Глава третья.
МЕРСЕДЕС, КОТТЕДЖНЫЙ ПОСЕЛОК И БАССЕЙН С ТАПКАМИ.

…На рассвете я проснулась бодрой и отдохнувшей. Первым делом я распахнула скрипучую дверь Хилтона на курьих ножках и выглянула наружу. Небо ослепительно голубое и чистое. Ни тучки, ни облачка. Отлично! Воздух по-утреннему прохладный, свежий, пахнущий прелой листвой и ароматными травами.

Выглянув в окно, я убедилась, что на охраняемом мною перекрестке все спокойно. В обе стороны от высокого пристанища проносились автомобили, в основном самосвалы и рефрижераторы. Жизнь кипела и в осиновском предместье.

По утрам у меня всегда зверский аппетит, но прежде чем приступить к поеданию остатков вафельного торта, я привычно занялась своей неувядающей с годами красотой. С собой у меня было все: влажные салфетки, пенки и кремы, жевательные пластинки и флакончик духов с ароматом свежести. У свежести тоже бывает аромат. Это нежный бодрящий запах киви, арбуза или дыни. Я тщательно воспользовалась всеми дарами современной косметологии, причесалась и почувствовала прилив новых сил для борьбы с невежеством и затхлостью взглядов незнакомой Осиновки.

Спортивный костюм я сменила на вчерашнюю юбку и пиджачок, оставив на ногах кроссовки. Все-таки неизвестно, сколько придется топать по обочине шоссе, пока я доберусь до здания вокзала. Упаковав одеяло с подушками в пакет, я уселась на него и приступила к завтраку. Восхитительный торт премило хрустел во рту и оставлял чудесное послевкусие. Конечно, мне не помешал бы стаканчик чая с какой-нибудь экзотической добавкой, но чего не было, того не было. Я не очень прихотлива в еде. Последние крошки торта вместе с кусочками осыпавшихся орехов я доедала по-детски, собирая их пальцем и направляя в рот.

Покончив с едой и убедившись, что справа и слева от перекрестка не видно машин, я сбросила сверху пакет с одеялом и осторожно стащила вниз сумку, стараясь не ударять ею о металлические перекладины и не испачкаться. Спустившись на землю, первым делом я достала мобильный телефон и набрала номер своей матушки, которая всегда просыпалась вместе с петухами.

Я сообщила ей, что у меня все в полном порядке. Я отлично добралась, Манечка меня встретила, и я уже пью кофе на ее заполненной вареньями и соленьями маленькой кухоньке. Матушка и не сомневалась, что у меня все нормально, хотя ее несколько удивил ночной звонок от моей подруги, которая спрашивала, во сколько отправился из Москвы поезд.

Поезд немного задержался, объяснила я и распрощалась, пообещав звонить каждые три дня. Ох уж эти вечно волнующиеся мамочки! Хотя моя вовсе не из таких. Матушка вполне доверяет мне и почти не беспокоится. Она гордится мной, моей самостоятельностью, умением всегда находить правильные решения и быстро решать самые сложные вопросы.

После смерти папы мы уже десять лет жили вдвоем, и в нашем тандеме главной и старшей давно и безоговорочно была признана я. Правда, не волновалась матушка потому, что не знала и десятой доли о моей личной жизни. Она знала только то, что и положено знать пожилой женщине: у ее дочери все отлично, она занимает уважаемую высокооплачиваемую должность, а замуж не выходит только потому, что не хочет.

Матушка даже не подозревала, что в соседнем доме я уже долгие годы снимала однокомнатную квартиру, превратив ее в свой офис. Там я держала полный комплект необходимой одежды, занималась срочными делами, принимала клиентов и иногда даже оставалась ночевать. В моей жизни время от времени тоже встречались небольшие приключения личного характера. Но в основном я была примерной дочерью и не давала любимой матушке поводов для беспокойства и треволнений.

Я перетащила вещи на противоположную сторону шоссе и пошла по обочине по направлению к вокзалу. Пакет, как я уже сообщала, был не тяжелым, а дорожную сумку я просто тащила волоком по влажной от росы траве. Манечка, Манечка… Как-то ты, бедная, спала? И спала ли вообще? Уварилось ли твое варенье, и хорошо ли замариновалось мясо для отбивных?

Наверно, чтобы успокоиться, сейчас ты что-то вывязываешь крючком. Рукодельница ты моя... У меня до сих пор хранилась куртка, сшитая ею заочно по моему заказу. Нужно признать, что заказ был достаточно сложным. Мне для работы необходима была вещь, которая в случае необходимости могла трансформироваться, делая меня абсолютно неузнаваемой.

Маня с блеском вышла из ситуации. Она сшила клетчатую куртку, немного закрывающую бедра, с капюшоном, кулиской вместо пояса и подолом, подогнутым кверху и застегивающимся на пуговицы. Фокус заключался в том, что, куртка была двусторонней. И если ее вывернуть наизнанку, она превращалась в прямое полупальто невзрачного серого цвета с большими карманами и высоким воротником-стойкой. Но и это было не все.

При необходимости пуговицы на подоле с клетчатой стороны можно было расстегнуть, кулиску ослабить, и я становилась обладательницей длинного широкого плаща, полностью скрывающего ноги. Не спрашивая, зачем мне это нужно, Маня изготовила уникальную и очень правильную вещь. Как говорится – три в одном. Куртка не раз выручала меня в моей сложной работе. Да, в изобретательности Манечке не откажешь...

Если бы не ее невзрачная внешность и не хроническая способность постоянно связывать жизнь с какими-то отморозками, Маня вполне могла стать объектом для подражания миллионов заурядных женщин. С ее непонятным стремлением всегда быть с кем-то рядом, причем только официально, я бороться не могла. Это ее жизнь, ее комплексы и ее эго.

А вот с улучшением внешности, а точнее в избавлении от мелких розовых прыщиков на лбу, помочь могла. Я везла подруге еще один подарок. Редкий и, без сомнения, нужный каждой невесте. Крем для лица, изготовленный из спермы степных японских ежей. Эта баночка обошлась недешево, но я об этом не жалела. Пусть на этот раз Маня пойдет в загс красивой, с лицом, лишенным ненужных образований.

Остановившись передохнуть и поклевать усохшие ягоды малины на придорожном кусте, я вновь задумалась о своем недавнем похитителе. Интересно, чего он добивался? Повез куда-то, даже не спросив, куда и к кому, собственно говоря, я приехала. Наглец! А еще с такой благородной внешностью! Роман Де Ниро! Честно говоря, пока я еще не поняла, что он всего-навсего самозванец, где-то в глубине души у меня шевельнулась зависть. Ненавижу это чувство, и все-таки оно шевельнулось.

Этот тип мужчин всегда был мне по нраву. Среднего роста, крепкий, спортивный, с короткой стрижкой. Причем с чувством юмора, умением легко входить в контакт и производить хорошее впечатление. Да, производить впечатление он, безусловно, умеет. Правда, не лишен банальностей, но это можно было бы простить.

Ну почему так всегда получается? Если на моем пути встречается кто-то достойный внимания и, возможно, более глубоко чувства, он обязательно или занят, или бандит? «Бе-бе-бе, -- сказала я сама себе, непроизвольно повторяя блеянье вчерашнего Маугли. – Бе-бе-бе, вот тебе и Ниро Де. Но осиновский бандит умных нас не победит!».

Я отправилась дальше. Кисловатые ягоды малины немного утолили жажду и помогли справиться со сладким привкусом во рту, оставшимся после поедания торта. Идти долго не пришлось. Буквально шагов через тридцать после привала около меня остановился огромный камаз. Водитель его перегнулся к противоположной от себя двери кабины, открыл ее и весело крикнул:
-- Подвести, туристка?
-- Почему бы и нет? -- ответила я и с воодушевлением полезла в кабину по высоченным ступеням, подтянув юбку и оставив поклажу на обочине.

Водитель понимающе кивнул, соскочил с подножки, как пушинку подхватил тяжеленную сумку с пакетом и поставил их рядом со мной на третье свободное сиденье.

Мне не впервые было ехать в такой большой машине. Проезжающие рядом или обгоняющие нас легковушки казались с высоты камазовской кабины детскими игрушками в парке культуры и отдыха.

-- На станцию что ли? -- спросил шофер. – Отдыхать приезжали?
-- Можно сказать и так, -- ответила я.
-- К нам в Карамазов многие отдыхать приезжают, места тут красивые, богатые. Воздух чистый.
-- Где, где вы сказали? В какой Карамазов?
-- Как в какой? Районный центр. Так вы не оттуда? Неужели с  коттеджного поселка идете? У них что, свободной машины не нашлось для такой красивой девушки? Я бы вас пешком на станцию не отпустил.

Я скромно потупила взгляд. Слова «красивая» и особенно «девушка» тронули меня почти до слез и вызвали симпатию к случайному попутчику. Нет, я не шла с коттеджного поселка. И даже не знаю, где он находится. А приехала сюда, скорее всего, в город под названием Карамазов. Только в таком месте могла проживать моя невезучая подружка.

-- И чем же знаменит ваш Карамазов? -- спросила я просто так, чтобы поддержать беседу.
-- Да особо гордится нечем, но есть у нас санаторий большой для желудочных больных, там почти все жители работают. Источники целебные. Вода вкусная, класс! Я как-то в Питер ездил к брату, так тамошнюю воду даже в рот не мог взять, зубы чистил с трудом. А у нас чай можно пить без сахара, такая вода вкусная.

-- Ну, чай с сахаром пить старая традиция, она уже себя изживает.
-- Нет еще, не совсем изживает. Хотя такое чувство порой бывает. Пьешь в гостях чай иногда и противно как-то: и чай сладкий, и торт сладкий… Так… Что у нас еще есть? Комбинат есть кондитерский, булочки пекут разные, пряники, пирожные. Очень вкусные, долго не сохнут. Отдыхающие с собой коробками увозят. Мебельный цех есть, да много чего… Вот еще у нас Собор православный высокий, старинный. Недавно реставрировали. Кино приезжали снимать, красиво. Колокола по утрам звенят на всю округу. Это к добру. Земля здесь у нас намоленная, ничего плохого никогда не случается.

-- Так уж и не случается? А как с криминалом? Похищение людей, грабежи, изнасилования?
-- Тут будьте спокойны. Все друг друга знают. Вот я как вас увидел, сразу понял, что вы не наша, не карамазовская. И так все. Никогда не проедут мимо приезжего, всегда помогут, подвезут, и денег не возьмут. Так что вы сумочку-то свою не теребите, платить не надо. А вы к кому приезжали-то?

-- К подруге приезжала, Маней ее зовут.
-- Маня? Маня… Нет, не знаю никого с таким именем. А где работает?
-- Она в декрете, -- соврала я. – Пока не работает, с ребенком сидит маленьким.
-- Может, из новеньких кто… Медсестра или докторша? Их много каждый год приезжает.

Я уклончиво пожала плечами. Понимай, как хочешь: может, медсестра, а может, нет. А что я могла сказать? На деревню к дедушке приехала?

Мы поравнялись со зданием осиновского вокзала. Шофер остановил камаз у самой автобусной остановки и помог стащить вещи.
-- Ну что, -- сказал он, потирая руки. – Счастливого пути, туристка. Приезжайте еще. Нам тут такие красивые нужны, замуж быстро выйдете.
-- А с чего вы решили, что я не замужем? – почему-то обиделась я.
-- А то не видно? Вон у вас маникюр какой и кофточка смешная. Сразу понятно.

Назвать пиджачок от Шанель смешной кофточкой? Это уже слишком. Я сухо поблагодарила шофера за доставку, поджала губы и, подхватив сумку с пакетом, направилась к зданию вокзала. Несмотря на ранний час, на вокзале уже были люди. Видимо, отдыхающие местного санатория. Внимания на меня никто не обратил. В небольшом кирпичном туалете я вымыла руки под старорежимным рукомойником с качающимся в центре бачка штырем и вытерла руки чистым, но уже немного смятым и влажным полотенцем. К сожалению, до меня кто-то им уже воспользовался. Но, честно говоря, ничего другого я и не ожидала.

В зале ожидания было чисто, влажные полы свидетельствовали о недавней уборке. Я прошла в небольшое помещение, на двери которого висела табличка с надписью «буфет». Запах здесь стоял как в детском саду или в школьной столовой: пахло кофе с молоком и манной кашей. На витрине в плетеных вазочках красовались, выложенные горкой, разнообразные булочки, коржики и пирожки. Сдобная выпечка всегда была моей слабостью. Но только сдобная.

-- У вас булочки не очень черствые? – спросила я у краснощекой, пышущей здоровьем буфетчицы.
-- Ночной выпечки, -- ответила та, окидывая меня осуждающим взглядом.

Я с сомнением осмотрела витрину и выбрала небольшую булочку с повидлом. По крайней мере, повидло не творог, и даже просроченное отравления не вызовет. Буфетчица подала булочку в бумажной салфетке и зачерпнула граненым стаканом кофе с молоком прямо из полного дымящегося эмалированного ведра.

Удрученно вздохнув, я отошла к одному из столиков и присела. Кофе на удивление оказался неплохим, вкусом навеявшим воспоминания давно ушедших лет. А вот булочка… Она была восхитительной! Горячей, пышной, ароматной и необыкновенно вкусной. Проглотив ее почти моментально, я вновь подошла к буфетной стойке и попросила еще сдобы: с изюмом, творогом и курагой.

Буфетчица понимающе закивала головой и на этот раз уважительно уложила заказ на тарелку. Эта выпечка тоже была бесподобной. Свежайшей и потрясающе вкусной. Я с удовольствием купила бы еще пакетик про запас, но почему-то постеснялась. Ладно, думаю, на этом вокзале мне еще придется побывать. Уж в дорогу я точно наберу полный пакет.

Вернувшись в зал ожидания, я направилась к кабинету дежурного по станции. Поздоровавшись с сидящим за столом человеком в форме, спросила:

-- Можно узнать, не оставляли ли мне какую-нибудь информацию. Меня должны были встретить вчера, но почему-то не встретили. Видимо, мы разминулись. Может, кто-то звонил или спрашивал? Я приехала вечером московским поездом.
-- Ваша фамилия Старикова? -- дежурный поднял со стола какую-то бумажку.
-- Да, -- обрадовалась я. Значит, меня все-таки искали. – Александра Старикова.
 
Дежурный надел очки, внимательно несколько раз перечитал что-то на бумажке и протянул ее мне:
-- Тут вас просили позвонить по этому телефону. Можете позвонить отсюда, если хотите.
-- Нет, спасибо не надо. У меня роуминг.

Удивленный взгляд дежурного сказал все. Этого слова он явно никогда не слышал. Я вышла из здания вокзала, села на одну из скамеек на перроне, вытащила из сумочки мобильник и набрала длинный номер.
-- Да, -- тут же услышала я голос подруги. – Слушаю.

Никакого волнения или нетерпения в нем не наблюдалось. Полное спокойствие и невозмутимость. В этом вся Маня.
-- Маняша, это я. Привет из столицы.
-- Алечка, как хорошо, что ты позвонила, -- неплохо для начала. Ни «где ты была», ни «как ты провела ночь»! Просто «хорошо, что позвонила». Нормально. – Ты откуда звонишь?

Еще одна новость! Мне так и хотелось ответить как тот мальчишка в лесу: от верблюда!

-- С вокзала, естественно, -- пересилив желание, ответила я вежливо и спокойно. – Сижу на перронной лавочке, рассматриваю местные достопримечательности.

-- Пожалуйста, сиди и не двигайся с места, -- попросила подруга. -- Я скоро приеду за тобой. Это недалеко. Минут пятнадцать подожди, только никого не охмуряй. Я тебя знаю…

Ого, Манечка шутит! Медведь в лесу сдох. Ну что ж, еще пятнадцать минут выдержу легко. Я перетащила вещи к другой скамейке, откуда лучше просматривалась автобусная остановка, с удовольствием вытянула ноги и подставила лицо августовскому солнцу.

Учитывая информацию, полученную от водителя камаза, Маня могла работать только на кондитерском комбинате. Я отлично представляла ее полное, раскрасневшееся от жара лицо, голову, до бровей покрытую марлевой косынкой, и окончательно расплывшуюся бесформенную фигуру в белом халате…

К остановке плавно подкатил переполненный автобус. Я выпрямила спину и принялась внимательно осматривать выходящих из него пассажиров. Узнаю ее или не узнаю? Несколько раз мне казалось, что в очередной полной женщине, неуклюже спускающейся со ступенек, я вижу Манины черты. Но, покинув автобус, женщина бежала к зданию вокзала, торопясь, скорее всего, на электричку. Автобус почти опустел, но подруги все не было видно.

-- Привет, Алечка, -- вдруг раздалось над самым моим ухом. Как я могла ее пропустить, ведь так внимательно смотрела? Вот уж поистине, теряю форму просто на глазах. – Ты совсем не изменилась. Такая же красивая. Очень. Просто очень!

***

Я подняла глаза и второй раз за текущие сутки оказалась в полном нокауте. Этого я ожидала меньше всего на свете. Передо мной стояла высокая моложавая женщина в модном костюме, безупречным макияжем и абсолютно чистым лицом, без одного прыщика. Без одного! Степные японские ежи зря сдавали сперму на косметологические цели, а не использовали ее по прямому назначению.

Конечно, широкое лицо никуда деться не могло, но стильная стрижка так удачно закрывала выступающие скулы и крепкие щеки, что они совершенно не бросались в глаза. Облом, самый настоящий облом! По сравнению со стоящим передо мной совершенством пиджачок от Шанель действительно просто смешная кофточка. И самое главное. Ни единого признака бессонной ночи: темных кругов под глазами, мелких морщин над переносицей, потрескавшихся губ…

-- Мань, это ты? -- я даже не могла толком улыбнуться. Шоковое состояние поглотило меня полностью. – Боже, это ты? Как же… Как же… мы давно не виделись, -- выдавила я из себя наконец.

А Манечка уже прижимала меня к полной груди, которая, вероятно, тоже не стала меньше, но потрясающий крой костюма и легкий шарф, обернутый несколько раз вокруг шеи и даже плеч, визуально уменьшали ее размеры и делали фигуру необыкновенно стройной.

-- Да ты изменилась, подружка, -- я все-таки постаралась прийти в себя. – Но хороша, поверь, хороша беспредельно. Полный восторг! Как тебе это удалось с твоими переездами, мужьями и проблемами? Ты должна мне все-все рассказать. Это ваша Осиновка творит чудеса, или ты сюда уже приехала такой королевной?

-- Все, все потом, позже. Ты мне тоже должна многое рассказать, где болталась всю ночь, что делала и с кем спала, -- Манечка рассмеялась. Боже святой! Она шутит, смеется! Что делается на свете…

Мы еще раз обнялись, расцеловались и уже без смущения рассмотрели друг дружку повнимательнее. Надеюсь, мой внешний вид тоже не разочаровал Маню. Хотя после всего увиденного в этом я не была уже абсолютно уверенной. Подруга подхватила мою сумку, я взяла пакет с одеялом, и мы пошли куда-то в сторону от автобусной остановки. Я не стала спрашивать, куда мы идем: она же местная, если идет, значит, знает пути покороче.

Пересекая привокзальную площадь и обходя спешащих пассажиров, которых становилось все больше, мы продвигались, как я понимала, к автомобильной стоянке.

-- Ты не очень переживала, что я пропала? -- спросила я, едва поспевая за Маней.
-- Ну что ты, Аленька? -- подруга стала серьезной и внимательной, как в юности. – Я же прекрасно знаю, что ты нигде не пропадешь. Мой, правда, дергался, порывался тебя искать, он чуть-чуть не успел к приходу поезда и чувствовал себя виноватым. Но я ему сказала: не дергайся, дорогой! Але не привыкать проводить ночи под открытым небом, она к этому привыкла. Она уже много лет работает практически на улице, вылавливая подгулявших мужиков у ресторанов.

-- Как?! Ты так и сказала? -- кровь бросилась мне в лицо. -- Что же он подумает?
-- Ничего плохого, не бойся. Он подумает так, как я разрешу. Нет, я не волновалась. Надеюсь, ты сама расскажешь, где была ночью. Если захочешь, конечно. Но я очень, очень рада, что ты приехала. И дело даже не в свадьбе. Просто мне необходима твоя помощь. Уж извини, что я сразу об этом сказала. Дело очень серьезное.

Мы подошли к стоянке и остановились у белого «мерседеса». Маня поставила сумку на землю и открыла багажник. Я сейчас умру. Маня и «мерседес»! Белый! Все мое существо просто взрывалось от бесчисленных вопросов: в какую передрягу попала подруга, владелица такой крутой машины, если даже мое ночное отсутствие не показалось ей чем-то из ряда вон выходящим?

В чем должна заключаться моя помощь? Где и кем она работает и работает ли вообще? Какая смертельная опасность грозит ей или ее будущему мужу? Что за бандиты разъезжают по дорогам ночной Осиновки, и почему ее никто не знает в этом захолустье? Вопросов было так много, что я решилась и задала самый главный:

-- Манечка, но что, что ты сделала с лицом? Это же что-то невообразимо бесподобное? Новый крем или специальная диета?
-- Ни то, ни другое, -- Маня двумя руками затаскивала сумку в багажник. – Просто у нас в Осиновке есть чудесный родник. Там вода  уникальная. Около него даже Собор построили лет двести назад, мы в нем еще побываем. А за водой со всей области приезжают. После нее никакие кремы или мази не нужны. Говоришь, эффект налицо и на лице? -- она рассмеялась.

Нет, видимо, я поторопилась с вопросом. Мне нужно было спросить, что ты, дорогая, сделала с самой собой? Курс сеансов психотерапевта, кодирование, внедрение электронного чипа по изменению внутреннего состояния, пересадка мозга, наконец? Но невозможно же так измениться просто так: от жизни, от трех неудавшихся браков, от нашей небезупречной экологии и модифицированных продуктов?

-- О, у тебя с собой даже постельные принадлежности, -- Маня укладывала в багажник объемный пакет. -- Я же говорила моему, что зря волнуется.

-- Это для тебя. Свадебный подарок, -- пробубнила я. – Был еще импортный торт, но я его съела ночью. Такой вкусный, все пальчики облизала…

Я злорадствовала. Ты не волновалась за жизнь лучшей подруги, так вот: торта ты не получишь!
-- И правильно сделала, что съела, -- не уловив иронии, честно ответила Маня. – Наверняка бы испортился. Мои все равно ничего магазинного в рот не берут. Разбаловала я их своей выпечкой. Ты же помнишь, надеюсь, мои пирожки и булочки?

Мне стало стыдно за злорадство.
-- Конечно, помню. Разве это можно забыть? Так ты по-прежнему вся в домашних заботах – и готовишь, и шьешь…

-- Это моя беда или счастье, не знаю, -- Маня снова стала серьезной. – Я ужасно себя чувствую, если о ком-то не забочусь. А спокойна только тогда, когда вижу, как человек ест. Если его рот занят моим пирожком, человек просто не может быть несчастным. Ты понимаешь меня?

-- Еще бы… А как с шитьем? Неужели костюм тоже сама сшила? -- я оценивающе осмотрела Маню со всех сторон. – Отличная работа, не подкопаешься.

-- Да что ты! Такая роскошь, как шитье, мне сейчас только снится. Готовый костюм, купила весной во Франции. Мой меня возил в ознакомительную поездку. Ну, в том плане, чтобы лучше познакомиться друг с другом перед свадьбой. А сама я уже год ничего не шью. Честно говоря, не знаю пока, куда машинку поставить. Для нее же место нужно специальное, чтобы света было достаточно, чтоб никому не мешала… В общем, пока не знаю, куда ее приткнуть. То в один угол поставлю, то в другой…

Я в очередной раз с грустью представила себе Манино временное жилище. Уж если машинку негде поставить… Да ладно, я сильно ее не стесню. Хорошо, сразу не сказала, что приехала на месяц. Поживу пару дней до свадьбы и отчалю. Да еще помогу, если сумею. Что там у нее стряслось?

Мы разговаривали, стоя у открытого багажника, пока неожиданно Маня не посмотрела вокруг:

-- А что же мы время теряем? Водителя-то у меня уже нет, -- она хлопнула себя по лбу. – Никак не могу привыкнуть, что приходится водить самой. Знаешь, в Томске у меня был простой жигуленок, но я там вообще пешком не ходила, работы было много. А к этой громадине никак не могу привыкнуть. Даже знакомых просила меня возить первое время. Ни развернуться не могла, ни припарковаться. Сейчас немного привыкла. Ну что, поехали. Скорости не боишься?

Где-то я недавно уже слышала эту фразу... Фирменный осиновский стиль? Нет, я ничего не боюсь. Особенно после пережитого прошлой ночью и увиденного нынешним утром. Маня села за руль, прямо в машине переодела туфли, сменив шпильки на легкие мокасины, и мы поехали.

За рулем Маня вновь стала сосредоточенно серьезной. Выехав на дорогу, мы развернулись, и машина понеслась в сторону моей ночевки. Вероятно, это была дорога к тому самому Карамазову, о котором уже поведал мне водитель камаза. Я по-прежнему разрывалась от множества вопросов, на которые пока не получила даже приблизительных ответов.

Как такое могло случиться? Как Манечка, когда-то с трудом сводившая концы с концами, стала обладательницей не только настоящего французского костюма, но и белоснежного «мерседеса»? Что за чудотворная вода в карамазовском источнике, бесследно уничтожающая прыщики? Кем является, в конце концов, ее новый избранник? Олигархом, наследным принцем, продавцом арбузов или рэкетиром? Откуда взялись у Мани такая уверенность, утонченность манер и легкость походки?..

Не переставая следить за дорогой, все более и более удивляясь, краем уха я слушала рассказы Мани о ее жизненных перипетиях. Подруга долго и спокойно рассказывала о первом муже. «Несчастный, он так страдает. С официанткой так и не ужился. Женился вторично на одной женщине, она неплохая, но он и ее оставил. Теперь и она страдает. Бедный, сам не знает, чего хочет…». После небольшой паузы Маня взглянула на меня и спросила:

-- А ты по-прежнему одна? Что за проблемы?
-- Манечка, подружка, у меня все отлично, -- проговорила я, словно оправдываясь. – Все хорошо. Просто насмотрелась на мужиков. Все гуляют направо и налево, не хочется быть обманутой. А так я сама по себе, как кошка. Хочу -- работаю, хочу -- отдыхаю, а хочу – к подруге на свадьбу еду. Неужели ты сама этого не поняла, ведь уже столько раз прокалывалась. Какой по счету у тебя этот брак? Четвертый?

Маня помолчала.
-- Да, кажется, четвертый. Но сейчас мне кажется, что первый. И, надеюсь, последний. Да и прокалывалась я, как ты говоришь, не так много. Только один раз с первым мужем. А все остальное у меня было абсолютно сознательно и добровольно.
-- Ты добровольно шла на брак, зная, что ему предшествует развод? Сомневаюсь, -- непроизвольно я ощутила в своем голосе оттенок иронии и даже ехидства. – А как же Сергей? Помнишь его? С ним у тебя ведь тоже не получилось?

-- Сергей? -- Маня задумалась ненадолго. – Это отдельная история. Но и тут я не прокололась. Я все знала с самого начала, да и ты видела, какой он. Чего уж тут говорить…

У меня нервно дернулась щека. Так она все видела?! Тогда, на диване и после, в прихожей, когда он уходил? Мне стало стыдно.

-- Мань, у тебя есть сигареты? -- мне почему-то ужасно захотелось покурить.
-- Что за новости, ты же никогда не курила? -- Маня даже убавила скорость от удивления. – Нет, к сожалению. Мой этого не одобряет, а я стараюсь на конфликт не идти. Хотя сейчас бы и я покурила. Причем с удовольствием.
-- Останови машину, -- попросила я. -- У меня в сумке кое-что есть на черный день.

-- Отлично. Только надо куда-нибудь спрятать машину, пока будем дымить в кустах. Меня тут все знают. Каждая собака, как говорится. Не хочу, чтобы языками трепали. К тому же мой очень принципиальный. Ругать не будет, но обидится. Ты знаешь, ему многое пришлось пережить в жизни. И хорошего, и плохого. Но больше плохого. Но сейчас он очень изменился. Крестился недавно. У него лучший друг – священник. Кстати, он и будет нас венчать.

-- Маня, останови машину, -- от ее новостей мне становилось все более и более не по себе. – Хочу курить!
-- Вон, смотри, заброшенный пост ГАИ у перекрестка, -- сказала Маня, а я увидела впереди свой Хилтон на курьих ножках. – Мы сейчас машинку за него припаркуем, и нас никто не заметит.

…Мы удобно сидели на невысоком пригорке, скрытые от дороги пышными кустами, и курили длинные тонкие сигареты. Они были наилегчайшими, но с непривычки обе поначалу закашлялись. Беседуя, мы наблюдали за оживленным утренним шоссе. Маня, как в юности, повязала на голову шелковую косынку, аккуратно прикрыв волосы. Нет, кое-что от бывшей подруги все-таки я узнавала в этой осиновской незнакомке.

-- Ты сказала, что тебя все знают, а вот я случайно столкнулась с двумя местными жителями этой ночью, -- я умышленно не стала упоминать ни о Де Ниро, ни о водителе камаза, -- так они даже не слышали твоего имени.
-- Не может быть, -- Маня даже оторопела. -- Может, кто-то из новеньких? Я тут уже три года, почти старожил.
-- То же самое один из них говорил о тебе. Может, она из новеньких? --мы рассмеялись.

-- Кстати, а как ты спрашивала? Ты же фамилии моей последней не знаешь и адреса?
-- А за это тебе отдельное большое спасибо. Приезжай, подружка, туда, не знаю куда… Как спрашивала, как спрашивала… Спрашивала, где живет моя любимая подруга Маня.

-- Ну, конечно, -- Манечка облегченно вздохнула. – Кроме тебя меня так никто не называет. Даже мой. Ты что, забыла, ведь это было нашей девичьей секретной шуткой? Ты меня называла Маней, а я тебя Алей. Мы еще играли в детективов и посылали друг другу телеграммы, подписанные этими именами, чтобы никто не догадался, от кого они.

-- А как тебя здесь, в Осиновке называют?
-- Да как? Как в паспорте написано -- Марьяной Серафимовной. Уж это ты, надеюсь, помнишь?
Мы снова рассмеялись. «Черт, -- подумала я. -- Может, зря я обидела этого Де Ниро?». Мысль о том, что Маню могут знать совершенно под другим именем, почему-то не приходила в мою голову раньше. Я решила не рассказывать Манечке о ночном приключении, тем более, что приключения-то собственно и не получилось. Все обошлось.
-- Так что там у тебя произошло с остальными мужьями? -- спросила я. – Давай, рассказывай, раз сама начала. Как ты с ними не прокалывалась?

…Рассказ Манечки был не менее удивительным, чем и ее неожиданное преображение. Направившись после развода, как и планировала, поближе к родителям и друзьям, она купила билеты на поезд, чтобы показать детям огромную страну, и поехала. В купе познакомилась с пожилой интеллигентной дамой из Новосибирска. За долгое время пути они успели сблизиться и даже подружиться.

И эта дама уговорила Манечку изменить маршрут и остановиться у нее дома. «Работы полно, одиноких порядочных мужчин -- море, устроишься, новую семью заведешь. Все наладится». Маню особенно ничто не связывало с исторической родиной, и она согласилась. Поселилась с детьми на даче новой знакомой, а потом познакомилась с ее единственным сыном, молодым математиком, подающим большие надежды и работающим в Академгородке.

Через какое-то время, благодаря стараниям пожилой попутчицы, у Мани возникли нежные, почти материнские чувства к ее сыну, витающему в мире формул и логарифмов и совершенно не приспособленному к быту. Он и стал ее вторым мужем.

Манечка приложила немало усилий, чтобы оградить молодого ученого от повседневных забот. Помогла защитить кандидатскую диссертацию и подготовить докторскую. Неплохо зная немецкий, она делала мужу сложные переводы из специальных изданий. Правда, уже переведенные тексты, казались ей более непонятными, чем китайские иероглифы, так как изобиловали сложными математическими терминами, понятиями и доказательствами.

Однако, умненький муж, таких обычно называют «ботаниками», все в них прекрасно понимал и был безмерно благодарен Мане. Когда за три года совместной жизни муж защитил докторскую и стал одним из самых молодых профессоров в стране, добросердечная Манечка поняла, что свою задачу она выполнила полностью.

Дальше Виталик (так звали второго мужа) мог двигаться по жизни и самостоятельно. Маня, желая пристроить мужа получше и найти ему достойные «вторые руки», сама присмотрела для него молодую аспирантку, также витавшую в темных облаках формул, и соединила их математические души. Никто ни на кого не был в обиде. Оформив развод и распрощавшись с людьми, ставшими ей родными, Маня села на поезд и продолжила прерванное возвращение на родину.

…Уже подъезжая к Томску, проводница подсадила к ней в купе безбилетного пассажира, «зайца». Через пару часов общения с ним Маня поняла, что перед нею классический образец неудачника, отчаявшегося в жизни, потерявшего ее смысл и вяло плывущего по течению. Ее искренне встревожило депрессивное состояние добродушного и несколько наивного человека, не имеющего ни семьи, ни детей, ни толковой работы. Решение было принято почти мгновенно.
 
В Томске они сошли вместе: Иван (тот самый «заяц»), Маня и ее двое детей. Вместе они прожили несколько лет. Жили в одной комнате двухкомнатной квартиры. Вторую комнату занимал друг Ивана, такой же наивный, потерявший во время перестройки почву под ногами, неустроенный, пьющий одинокий бухгалтер. Алик. Взяв шефство и над ним, Маня организовала небольшое ателье по пошиву женской одежды.

Сосед Алик занимал в ее небольшом, но процветающем предприятии должность бухгалтера; Иван, ставший к тому времени третьим законным супругом, работал водителем, развозя заказы и сопровождая Маню на встречи, переговоры и склады. Все развивалось благополучно и планомерно. Никаких проколов, измен или разводов.

Третий муж Манечки трагически погиб в нелепой автомобильной аварии. Подруга погоревала, затем собралась, взяла себя в руки, приватизировала комнату и подарила ее другу-бухгалтеру. Прощаясь на вокзале, Алик плакал навзрыд на широкой Маниной груди. Почва снова уходила у него из-под ног.

…У меня страшно кружилась голова. То ли от третьей подряд сигареты, то ли от невероятных рассказов подруги. Я совершенно не понимала, чем конкретно могу помочь Манечке с ее деловой хваткой и умением самой помогать всем вокруг. По сравнению с ней Чип и Дейл, спешащие на помощь, просто беспомощные кутята.

-- Маня, -- сказала я, когда она закончила рассказ о третьем муже. – Маня, ты не Маня. Как были мы наивны и слепы в юности, давая друг другу смешные имена. Ты -- мать Тереза. Да, именно так. Ты настоящая мать Тереза!

-- Да что ты, -- отмахнулась подруга, вмиг став серьезной как двадцать лет назад. – Разве можно сравнивать? Она – святая, целым народам помогала, а я только и смогла одного Виталика в люди вывести. А Ваню вот не уберегла. Но меня греет одно: он ушел счастливым. При жене, работе, зарплате… А ведь могло окончиться все гораздо раньше и хуже.

Мы помолчали. Уезжать с перекрестка не хотелось. Меня так и подмывало рассказать Мане про ночлег в домике на курьих ножках. Узнав о ее бурлящей и стремительно меняющейся, как горная река, жизни, в моей душе все-таки возродилась обида. Вот ведь всем помогала, каких-то ботаников и полубомжей спасала, а тут лучшая подруга пропала – ночью, в незнакомой местности, в короткой юбке… И она еще «своему» говорит: «не дергайся, выкарабкается…».

Да, Маня все же загадка. Хотя у меня с моей работой таких загадок просто не должно было быть. Форму теряю катастрофически. Но с другой стороны – от таких новостей у любого крышу бы снесло.

Наконец Маня сняла косынку, мы сели в «мерс» и продолжили путь. Мне по-прежнему не терпелось узнать о четвертом выборе подруги.
-- Он строитель, -- коротко ответила Маня. Ну, просто как в тех школьных тетрадках. Миллион ненужных слов и только два с конкретной информацией. – Строитель. Все увидишь сама и, надеюсь, поймешь. Это чудо, что мы встретили друг друга, у нас безумно много общего.

Серьезный тон, ни малейшего намека на шутку. Надеюсь, что пойму. Но если все так замечательно, какая от меня-то польза? Может, что-нибудь с детьми?
-- Как дети? -- осторожно спросила я.
-- С ними все в порядке, -- оживилась подруга, не сводя внимательного взгляда с дороги. – Сын уже студент второго курса. Он у меня спортсмен, футболист. Сейчас на сборах с командой. Дочка учится в школе, выпускной класс. Сейчас в Болгарии отдыхает. Должна приехать к началу занятий. С ними все в порядке, спасибо.

Спасибо за что? За вопрос, за приезд или за волнение?
-- С одеялом ты отлично придумала, -- Маня повернула вправо и съехала на грунтовую дорогу. – Всегда пригодится. Особенно сейчас, когда полно гостей.

Так, значит, кроме меня Маня принимает еще кого-то… Интересно, кого?
-- Мы едем в Карамазов? -- спросила я.
-- Ну что я говорила! Ты никогда не теряешь зря времени. Несколько часов в наших краях, а уже абсолютно в курсе дела. Нет, Аленька. В Карамазове я только работаю, а живу почти в лесу. Далековато, конечно, но я привыкла. Ты скоро все увидишь. Мы уже близко.

Она снова великолепно уклонилась от вопроса. Все я должна увидеть сама: и ее будущего мужа, и таинственных гостей, и землянку в лесу. Вот Манька-подпольщица! Нет, никогда, никогда не прощу ей прошлую ночь! Я, безусловно, не погибла, но как-то неприятно, что о тебе никто и не побеспокоился…

-- Так что там у тебя за гости кроме меня? -- все-таки не удержалась я от вопроса. – Тесно не будет?

-- Да дело не в тесноте. Но нет, конечно, не волнуйся. Тебя ждет самая достойная кровать (я облегченно вздохнула). Дело в них самих. Хорошо, что ты спросила, а то нам ехать осталось всего ничего. Нужно ввести тебя в курс дела. Понимаешь, со всеми бывшими мужьями и их родственниками или друзьями я пытаюсь сохранить отношения. Все же не совсем чужие мы, какое-то время жили вместе. Мы иногда переписываемся. Я не могла не сообщить им о предстоящей регистрации. И знаешь, так бывает, -- Маня была серьезна, как никогда. – В конце письма дежурная фраза – буду рада видеть. Только ради Бога не подумай чего – к тебе это не относится. Я мечтала о встрече с тобой. Так вот… Мы собирались устроить очень скромный обед. Я, мой и два свидетеля: его друг и моя подруга, то есть ты, Аля. Но случилось нечто непредвиденное.

Я напряглась, чувствуя, что сейчас, наконец, узнаю, в чем дело.

-- Так вот, -- медленно продолжала Маня. – Случилось непредвиденное. Но это не беда, не волнуйся. Возможно, это даже удача.
-- Ну что, что же случилось, в конце концов? -- не вытерпела я долгих отступлений.

-- Они приехали все!
-- Кто все? Все мужья, включая покойного Ивана?
-- Нет не мужья, а их, так сказать, представители. Приехала вторая жена моего первого мужа, мама второго и друг третьего, Алик.

-- О, нет! Ты неудачно пошутила или сошла с ума!
-- Пожалуйста, не волнуйся! Ситуация, конечно, несколько напряженная, но не критическая. Я сама поначалу была в небольшом шоке. Но потом присмотрелась, подумала, и у меня созрела одна идея. Вот в ее осуществлении мне и нужна твоя помощь.

Я все еще не могла прийти в себя от потрясения. Собрать под одним потолком «представителей», как говорит Маня, всех трех бывших семей? Это слишком даже для моих свободных взглядов на отношения.

-- Нет, Маня, извини, но до меня это не доходит. Я помогу тебе, конечно, хотя не слишком понимаю, в чем. И все же ты так рискуешь... А что «твой»? Как он отнесся к этому шабашу?
-- Я же сказала, что у нас очень много общего. Он только рад, что у меня есть настоящие друзья.

Я недоверчиво хмыкнула. Друзья в лице бывшей свекрови, второй жены первого мужа и друга-неудачника, который сам себе не мог даже квартиру построить? Что-то сомнительно. Одна, наверняка, приехала расстроить предстоящее бракосочетание, старуха -- с намерением спихнуть Манечке на воспитание внуков, а Алик попросить еще одну квартиру, потому что старую успел пропить…

Единственным настоящим другом в этой подозрительной компании была я. Но обо мне никто даже не побеспокоился прошлой ночью. Это что-то невероятное! Я поджала губы. Как несправедлива жизнь…

Занятая своими мыслями я не заметила, как мы подъехали к сетчатому ограждению и остановились у широких закрытых ворот. Слева от ворот красовалась добротная вывеска «Коттеджный поселок «Осиновка». Маня щелкнула кнопкой на небольшом пульте, и дверцы ворот разъехались в противоположные стороны, открыв доступ на территорию.

Так… Час от часа не легче. Так вот, оказывается, где расположена Манина землянка. О существовании коттеджного поселка я уже слышала от водителя камаза, но представить себе, что именно здесь и живет моя подруга, я не могла.

Тем временем Маня еще раз щелкнула пультом, и дверцы ворот плавно закрылись за нами. Мы оказались внутри стильной современной деревни с одной улочкой, по обе стороны которой на небольшом расстоянии располагались двух-трехэтажные дома, как их тут, похоже, называли «коттеджи».

Я уже было открыла рот, чтобы спросить, в каком из этих коттеджей работает экономкой или домоправительницей Манечка, как мы остановились у крайнего с левой стороны улицы дома.
-- Вот мы и приехали, -- сказала Маня. – Добро пожаловать в Осиновку, Аленька. Надеюсь, она тебя не разочарует.

Выгружая из багажника мои вещи, свои картонные коробки и наполненные чем-то полиэтиленовые мешки, Манечка продолжила:
-- О моих гостях поговорим позже. Сейчас мы немного освежимся с дороги и выпьем кофе. Идем, я покажу тебе дом и твою комнату.

Оставив вещи прямо у входа, мы зашли внутрь. Словно почувствовав мой немой вопрос, Маня объяснила:
-- За вещи не беспокойся, тут у нас спокойно. Не воруют. Да и воровать некому. Половина домов пока пустует, они выставлены на продажу. Хотя желающих поселиться в них достаточно.

В большой светлой гостиной, занимающей почти весь первый этаж, мы остановились. В глаза сразу же бросились огромные, во все стены окна с современными роллетами, камин в углу, закрытый прозрачной дверцей из огнеупорного стекла, несколько диванов, стоящих в разных концах помещения и образующих уютные зоны отдыха.

-- Вот здесь мы чуть позже побалуемся кофейком с чем-нибудь покрепче. А теперь пойдем наверх, к тебе.
-- Маня, -- я опустилась на один из диванов, потому что ноги просто перестали слушаться. – Скажи мне, наконец, чей это дом, и какое отношение ты к нему имеешь? С криминалом я связываться не хочу, ты же знаешь, кем я работаю.

-- Аленька, милая, не волнуйся. Я все объясню тебе позже. Времени у нас достаточно. Ты же не на два дня приехала, надеюсь. Все вполне законно. Это мой дом. Правда, еще не совсем выплаченный. У меня кредит на пятнадцать лет. Но, возможно, выплачу раньше, если все будет хорошо. Давай, давай, приходи в себя. Я думала, что уж москвичку-то я ничем не удивлю.

-- Боже, Манечка, я не сдвинусь с места, пока ты не скажешь, где и кем ты работаешь? Откуда, откуда все это? С тремя разводами за плечами и двумя детьми на груди? Чем ты занимаешься, в конце концов? Что за тайны мадридского двора? Торговля оружием, наркотики, контрабанда? Говори, или я умру, не вставая.

Маня рассмеялась:
-- Ну, какая же ты настырная. Никакой тайны здесь нет. У меня небольшой бизнес в Карамазове. Я организовала там кулинарное производство. Сначала была просто кондитерская при санатории, потом она превратилась в цех, а теперь это своего рода комбинат. Вот так. И никакого оружия или наркотиков. Только сладкие булочки и пирожки. Я делаю то, что умею. И никаких секретов. Ты все поняла? Сможешь теперь подняться?

Сил сопротивляться не было. В голове только пронесся образ, сложившийся у меня в ожидании подруги: толстая краснощекая Маня в марлевой косынке перед раскаленной печью. Как же далека была я от истинного положения дел… Мы поднялись на третий этаж.

-- Полную экскурсию я проведу после завтрака, а сейчас только самое необходимое. Надо пользоваться тем, что пока мы одни. Гости отправились с утра за грибами, вернутся не раньше обеда. Мой на работе, будет поздно. Да он и не живет здесь еще. Так что пока мы одни, давай воспользуемся этим сполна. На втором этаже спальни -- моя и детей, а на третьем – гостевые комнаты. Так уж я решила. У тебя, как и обещала, самая лучшая. А вот и она!

Маня распахнула дверь из рифленого стекла, и перед нами возникла «моя» комната. Да, тесно тут действительно не будет. По размерам комната превосходила всю мою съемную квартиру вместе с лоджией. По сути, третий этаж был ни чем иным, как благоустроенным чердачным помещением, мансардой. Низкий скошенный потолок, повторял контуры крыши. Обстановка скромная, но здесь было все необходимое.

Кровать, стоящая в самой низкой части комнаты, стул, кресло перед журнальным столиком, небольшой встроенный шкаф с зеркалом. Широкое окно выходило на балкон, туда же вела и высокая, настежь распахнутая дверь. На подушке красовалась шелковая ночнушка с обрезанным ценником, а перед кроватью на ворсистом коврике примостились новые домашние шлепанцы. Здесь явно ждали моего приезда. У меня перехватило дыхание. Ух… Я снова была в нокауте.

-- Не буду тебе мешать, -- сказала Манечка. -- Пойду, подогрею воду для купания, а ты принеси вещи, располагайся и спускайся вниз. Туалетная комната, к сожалению, одна, в коридоре. Но зато на каждом этаже – своя. Как-нибудь разместимся. Как думаешь, не очень плохо? Ты не обиделась?
-- Иди отсюда, -- я, шутя, замахнулась на подругу ночнушкой. – Совсем добить меня хочешь? Подпольная миллионерша… Обиделась… Конечно, обиделась! Почему только один туалет? Не буду я с твоими представителями в один горшок писать. Быстренько мне личный толчок! Как я понимаю, для тебя нет ничего невозможного.

-- Я тебе в комнату биотуалет поставлю, -- рассмеялась Маня. – Это не проблема. Свекровь тоже так хотела. А мыться будешь в моей личной душевой. Как самая почетная и любимая гостья. Ну ладно, не будем терять времени. Я к обогревателю, а ты за вещами. Встречаемся внизу через десять минут.

Мы спустились вниз. Я пошла затаскивать наверх свою поклажу, а Маня скрылась за одной из дверей первого этажа. Сказать, что я была в шоке -- не сказать ничего. Я находилась в полуобмороке. Механически раскладывая на полках шкафа вещи, я чувствовала себя бедной Золушкой, случайно заглянувшей в окно королевского дворца, где проходил торжественный прием.

Ничего себе, как все случается в жизни! Я и представить не могла, что в какой-то Богом забытой Осиновке обнаружу не только коренным образом преобразившуюся подругу, но и некий полупустой коттеджный поселок, где меня ждали новая ночнушка и домашние шлепанцы. Да, Маня, тебе удалось удивить меня…

Я задвинула деревянные плечики с пиджачком от Шанель подальше в угол. Никого-то им я сразить не смогла. Пусть лучше повисит здесь, подальше от посторонних взглядов. Прав был водитель камаза: это просто смешная кофточка по сравнению со всем остальным. Разобравшись с вещами, я вышла на балкон. Вид с него открывался великолепный: высоченные поскрипывающие сосны, холмы, как ковром покрытые густой травой…

А воздух потрясающе свежий, живительный. Нет, это не Осиновка, это сказка какая-то. Немного придя в себя и успокоившись, я вспомнила о проблемах, которые мне необходимо было решить. Пока я не совсем разобралась в них, ибо информация, предоставленная Маней, была весьма ограниченной. Ну что ж. Всему свое время, как сказала подруга. Доживем до обеда. Я переоделась, взяла полотенце, пакет с банными принадлежностями и спустилась вниз. Маня в махровом полосатом халате (интересно -- сама шила или тоже из Франции?) уже поджидала меня.

-- Вода немного согрелась. Думаю, не замерзнем. Такой август теплый стоит, как по заказу. Пошли.

Она подвела меня к одной из дверей и открыла ее. Мы прошли по узкому коридорчику к еще одной, более основательной двери, вероятно, черному входу. Маня распахнула ее, и мы оказались во дворе за домом. Прямо перед нами внезапно возник небольшой бассейн, наполненный сверкающей на солнце и отражающей синий цвет неба водой. Маня наклонилась и потрогала воду рукой.

-- Нормально, можно купаться. Я буду безо всего. Ты тоже, если хочешь. Здесь никого нет, не бойся.
Она сбросила халат и нагишом плюхнулась в бассейн, подняв при этом фонтан брызг.

-- Ой, как хорошо. Здорово! Немного прохладно, но я обогреватель пока не выключала, сейчас станет комфортнее. Давай, Аленька, прыгай, поплескаемся перед завтраком. Взбодримся немного.

Застывшая, как статуя, я стояла у бортика, судорожно сжимая в руках пакет.
-- Ну что же ты? -- позвала Маня и окунулась с головой. – Ты такая бледная. Может, у тебя месячные?
-- У меня нет месячных, -- тихо ответила я пересохшими губами. – Я просто боюсь захлебнуться.

-- Да ты с ума сошла! Здесь в самом глубоком месте не больше двух метров. Обычный лягушатник. Не бойся.

-- Маня! Я боюсь не воды... Я боюсь захлебнуться от зависти, -- честно призналась я. И это было действительно так. Я завидовала безмерно, безгранично. Почти смертельно... Чувство, которое я больше всего ненавидела в других, захватило меня полностью, перекрыло все остальные чувства и превратило в низкое, примитивное и злобствующее существо. Я завидовала первый раз в жизни. Но зато как!…

Маня дельфином выскочила из бассейна и, обхватив мои плечи большими мокрыми руками, сильно прижала к своему рыхлому телу. Меня немного успокоило то обстоятельство, что без корректирующего белья она не казалась такой уж безупречно стройной и юной. И все же слезы непроизвольно потекли из моих глаз, уничтожая меня как личность и как самодостаточную женщину.

-- Аленька, милая, да что ты? -- Маня гладила меня по голове, тоже готовая расплакаться. – Да что ты? Такая стройная, умная, смелая… У меня никогда не было подруги красивее и успешнее тебя. Смотри, как все здорово у тебя сложилось в жизни. Ты самостоятельная, никто тебе не мешает…

-- Лучше бы мешали, -- рыдала я. – Никому я не нужна со своей самостоятельностью. Я даже замужем никогда не была. Ууу… Думаешь, легко всем объяснять, что и так хорошо? Ничего не хорошо, понятно тебе это? Ты не понимаешь и никогда не поймешь. Ты такая счастливая, такая везучая. Ууу…

У меня началась самая настоящая истерика. Понимая, что теряю не только лицо, но и, возможно, доброе отношение лучшей подруги, я, не переставая, рыдала на ее плече и не могла остановиться. Никогда бы не подумала, что могу так расслабиться. И так расклеиться. Как у неизвестного мне пока Алика почва зыбкой трясиной уходила из-под ног, превращая меня в маленькую капризную девочку, которой вовремя не купили новую куклу.

Со стороны мы обе, вероятно, представляли весьма двусмысленную картинку. Две обнявшиеся рыдающие дамы постбальзаковского возраста, одна из которых, причем, совершенно обнаженная.

-- И ты еще не встретила меня вчера, -- продолжала я, жалобно всхлипывая. – Как ты могла? Я же чуть не погибла ночью, представляешь? Я на маньяка нарвалась, чуть ноги унесла. Меня хотели изнасиловать и убить. А ты даже не волновалась! Подруга называется. Ууу… Ууу….  А еще дикарь этот, маленький Маугли с его «бе-бе-бе»… И бандиты на перекрестке. Ууу…

Маня отстранилась от меня и сильно встряхнула за плечи.
-- Что ты несешь, Аля? Какие бандиты, маньяки, какой Маугли? Ты что? Успокойся. Ну, извини, что не встретила. Так получилось, но потом, позже я тебе все объясню. Ты меня простишь. Все же закончилось хорошо. Ну-ну, давай, успокаивайся.

Видя, что уговорами не помочь, Маня вырвала из моих рук пакет, отбросила его на плиточную дорожку и резко толкнула меня в бассейн. От неожиданности я резко ушла под воду, потом вынырнула, глотнула воздух широко раскрытым ртом, бросила на Манечку бешеный взгляд и снова погрузилась на двухметровую глубину.

Как ни странно, такой странный поступок подруги в совокупности с прохладной водой моментально привел меня в чувство. Все еще продолжая барахтаться в бассейне в отяжелевшем велюровом костюме (тоже Франция, между прочим), то погружаясь в воду, то выныривая на поверхность, я уже не плакала и даже не всхлипывала. Все оставшиеся чувства были направлены сейчас на Маню, которая вслед за мной бросилась в бассейн и сейчас чуть поодаль с интересом наблюдала за моими маневрами.

-- Ну, погоди, подруга! Получишь ты у меня по полной программе, -- в очередной раз высунув голову из воды, прокричала я и погрозила ей кулаком.
-- Ага, ага… получу. Ты только сначала выплыви. Да я тебя одной левой! Ты знаешь, какие тяжести мне приходится поднимать? Рыдает она тут! Успокоилась немного? Ну вот, а теперь можно и поговорить.

Освоившись с положением русалки, я подплыла к бортику и ухватилась за него обеими руками. Неподалеку от меня красиво качались на воде два новых домашних шлепанца. Не долго думая, я схватила один из них и бросила в Маню. Подруга ловко увернулась от него, подхватила другой шлепанец и совершила ответный бросок. Так, смеясь и перебрасываясь тапками, мы перемещались по всему бассейну, поднимая тысячи брызг и заливая дорожки вокруг.

Наконец Маня сдалась и попросила перемирия. Мы подплыли к металлической лестнице, прислонились спинами к бортику и легли на воду, болтая невесомыми ногами. Теперь я не могла остановиться уже от хохота. Успокаиваясь немного, я поворачивалась к Мане, встречала ее невинный взгляд, и мы снова покатывались со смеху. Сейчас Манечка стала очень похожей на саму себя в молодости. Без косметики, без тщательно уложенной прически и французского костюма она лишилась и представительности бизнес-леди, и статуса четырежды замужней женщины.

-- А ты помнишь, как мы по рынку на Динамо гуляли лет двадцать назад? -- сквозь смех проговорила Маня. – Остановились у одного киоска просто так, посмотреть, а продавец-дядька говорит мне: «Женщина, возьмите себе сарафанчик».
-- А ты так серьезно отвечаешь: он мне немного не по возрасту, -- подхватила я.
-- А он тогда говорит: «Так вы дочке возьмите, будет в школу весной ходить» и на тебя показывает. А мы тогда от смеха пополам сложились, ведь мы-то ровесницы, а не мама с дочкой. Но ты просто всегда так хорошо выглядела. Всегда! Такая порода чувствуется: и фигура, и талия, и лицо. Не то, что я – мешок мешком.

-- Да нет, -- возразила я. – Про таких, как я, говорят, маленькая собачка до старости щенок. А представляешь, как я буду выглядеть лет через десять? Пионерка с лицом пенсионерки. Ужас! А ты хоть и в теле, но зато женщина без возраста. Тебе всегда будет тридцать. И сейчас и через десять лет, и через сорок.
-- Да на что мне тридцать? Я на пенсию хочу. Хочу, чтобы мне место в автобусе уступали.
-- А на что тебе в автобус садиться, у тебя же «мерседес» есть?

-- А, может, я себе автобус куплю, откуда ты знаешь? Мне же деньги девать некуда.
-- Нет, Мань. Ты лучше построй мне ветку метро до дома, чтоб я без пересадки до центра добиралась.
-- Без вопросов. Я тебе две ветки сделаю: одну до центра, а вторую до Осиновки, чтобы легче было сюда ездить и не теряться.

Мы снова расхохотались. Мне было ужасно стыдно и за срыв, и за обвинения, которые я, не сдержавшись, вывалила на подругу. А ведь ей действительно было чем заняться, принимая неожиданных гостей. В конце концов, я же не центр вселенной. Но в любом случае конфликт был исчерпан. Спустя двадцать минут мы уже сидели за одним из низких столиков в гостиной и пили кофе, закусывая его яблочным пирогом.

-- Мань, а на вокзале в буфете случайно не твоя выпечка продается? -- спросила я.
-- Конечно, моя, я тут единственный поставщик сдобы. Даже хлебозавод отказался от сладкой мелочевки. Мы друг другу не конкуренты. Он занимается настоящими серьезными продуктами, а я так, десертом.

-- Классные булочки. Честно говоря, они мне напомнили твои, но тогда я даже не подозревала, что ты в таких масштабах можешь работать. И пирог просто потрясающий… Ты извини, что я так нагрузила тебя в бассейне. Просто что-то навалилась. Устала сильно. Давно не была в настоящем отпуске.

-- Вот и отдохни. Поживи здесь месяц-другой, воздухом подыши, к источнику съездим, там тоже тапками побросаемся, если захочешь... Грибы пособираем. И я отпуск возьму, чтобы тебе не скучно было. Хотя обещаю, что в Осиновке скучать не придется. Я маме твоей так и сказала, что раньше октября тебя не выпущу. Ты же сама видишь, какая у нас тут природа, солнце, воздух замечательный, вода…

-- Да… Солнце, воздух и вода наши лучшие друзья… Даже не знаю, что и сказать, -- ответила я, а про себя подумала, а почему бы и нет? Если это не землянка и не комната в хрущевке, и если я никого сильно не напрягу, то почему бы и не до октября? – Я подумаю.

Мы немного помолчали, уписывая пирог. Потом Маня вытащила откуда-то шелковый платок, повязала его на голову и предложила:
-- Пойдем к тебе, покурим на балконе, пока никого нет. Спички у меня в кармане. Гулять, так гулять. И выпьем немного в виде аперитива. Ты представляешь, подружка, какие я слова знаю? Сколько же лет прошло! Страшно подумать, какими мы стали большими девочками…

Она достала из высокого буфета бутылку белого мартини, бокалы и мы поднялись на третий этаж. Стульев на балконе не было, поэтому мы уселись прямо на теплый кафель, открыли бутылку, чокнулись, выпили по глотку и закурили.

-- Аленька, -- помолчав, начала Маня, снова став серьезной и даже грустной. – Я тебя очень прошу, не надо мне завидовать. Ты что думаешь, я всегда так жила? -- она сделала знак не перебивать и продолжила. – Это я сейчас немного поднялась, а так… Всего же в письмах не напишешь. Я же от всех мужей уходила ни с чем, только с детской одеждой... Им все оставляла – и квартиры, и мебель, и вещи разные. И даже бизнес. А все, что сама зарабатывала, тратила на переезды. Ты представляешь, сколько стоят билеты на троих из одного конца страны в другой? Да представляешь, конечно… А где мне только не приходилось работать! -- Маня сделала глубокую затяжку. -- Хорошо еще, что работы я никогда не боялась, если помнишь.

В Новосибирске только полегче было, и то с этими переводами с немецкого у меня чуть нервный срыв не случился. Зрение так посадила, что с тридцати лет в очках читаю. А в Хабаровске я и чужих детей ростила (она так и сказала «рОстила», по-сибирски делая ударение на первом слоге), и ночной сиделкой подрабатывала. И это кроме основной работы. Днем платья дамочкам  шила -- в тех краях дамы богатые, а ночами с их престарелыми родственниками сидела, судна под них подкладывала… И таксисткой одно время работала, но это уже в Томске, пока фирму свою не открыла. Но я не жалуюсь, ты не подумай. Видно, так было нужно. И здесь тоже в Карамазове два года на съемной квартире жила. Не поверишь, но на станции железнодорожной, где мы с тобой встретились, пирожки продавала. Напеку дома, а потом на попутке на вокзал или к санаторию. Так что завидовать мне особенно было нечему. Ну, а сейчас, конечно, можно, но только чуть-чуть. Ты поняла? Без фанатизма, как говорится.

-- Мань, ну я же попросила прощения. Сама не пойму, что произошло со мной, как этот твой лягушатник увидела и тебя голую в нем. Вот, думаю, повезло бабе. Все, проехали. Если б ты знала, как я за тебя рада. Хорошим людям должно везти. Хоть иногда. Давай выпьем! За тебя, за меня и за нас вместе. Здорово, что ты меня пригласила.

Мы отпили еще немного из своих бокалов, когда Маня испуганно вскрикнула:
-- Ужас какой! Я же совсем забыла: мне на пару часиков нужно в город съездить, там у меня небольшая проблема с поставщиком.
-- Так езжай, не волнуйся. Я прекрасно все посмотрю и без тебя. Это будет даже забавно. А поболтать мы еще успеем.
-- Как ехать?! Я же выпила! Вот кулема!
-- Да сколько ты там выпила? Два грамма.

-- Нет, я так не могу. Ты что? Мой узнает, вообще заберет ключи от машины. Честно говоря, «мерседес»-то не мой, а его. Я пока безлошадная. Так что и тут, как видишь, у меня все, как у людей. Я лучше тормозну попутку. У нас водители всегда останавливаются. А меня так вообще любой с радостью подвезет. Я же тут всей округе торты пеку – на свадьбы там или юбилеи. Так что человек известный.

-- Ну, как знаешь, если тебе так легче…
-- Так ты не обидишься, если я отлучусь? Постараюсь вернуться как можно быстрее. А ты тут пока осматривайся, по поселку погуляй. Кухня на первом этаже. Если проголодаешься – холодильник полный. Бери все, что хочешь. А гости мои придут, познакомься, составь мнение о них. Мне это будет очень интересно и важно. Ну, все, дорогая, я побежала.

Мы чмокнули друг дружку в щечки, и Манечка унеслась переодеваться. Я осталась одна. Честно говоря, это было на руку. Сейчас мне просто необходимо побыть одной, переварить полученную информацию, все хорошенько обдумать и окончательно прийти в себя. То, что белый «мерс» не являлся собственностью Мани, почему-то успокоило. Неужели я становлюсь такой завистливой злыдней? Это грустно. Нет, нет, я уже не завидовала. Просто то, что я увидела и узнала, никак не совпадало с тем, что я себе навоображала. Ни на йоту.

Да ладно! Я запахнулась в Манин халат (цикломеновый костюм вместе с новыми меховыми тапками сушился на веревке у бассейна) и пошла осматривать дом. В комнаты третьего этажа я решила не заходить, ведь они были уже заняты ранее прибывшими «представителями». Спустившись этажом ниже, я ознакомилась со спальнями Маниной семьи, обставленными скромно и только самым необходимым.

Никакого шика и ненужной помпезности. В детских комнатах вместо кроватей прямо на полу лежали широкие каркасные матрасы, обтянутые простынями с резинками по краям. У сына в комнате – простой компьютер, множество мячей, гантелей, кроссовок и спортивных журналов. Комната дочери отличалась только цветом обоев, наличием огромного зеркала и стеллажа с учебниками и журналами «Бурда» на немецком языке.

Спальня самой Мани, как я поняла, находилась прямо под моей комнатой. Здесь тоже было безупречно чисто (впрочем, как и везде) и очень просто. Письменный стол с папками для документов, пара стульев, шкаф для одежды и кровать с одной (!!!) подушкой. Интересно, а на чем спит строитель? Может, он йог, или Маня, соблюдая внешние приличия, решила не дразнить гусей в виде «представителей» прошлых семей? А если он здесь и правда не живет, то почему?.. Мой пакет с польским одеялом лежал поверх узорчатого покрывала.

Обойдя дом, ознакомившись с блестящей кухней, плиточный пол которой напоминал станцию метро, и содержимым холодильника, я сделала бутерброд, взяла большой помидор и вышла на улицу. Босая, в одном халате. Какой кайф! Давненько я не позволяла себе так восхитительно расслабиться!

В поселке было тихо, как ранним утром в санатории для ветеранов жизни. Между домами вместо деревьев росли высокие сосны. Скорей всего они росли в этом месте уже тысячу лет, но при строительстве поселка кто-то разумно решил их не спиливать. На мой взгляд этот коттеджный поселок следовало бы назвать не Осиновкой, а Сосновкой. Ведь ни одной осины вокруг. Сосны тихо поскрипывали, где-то стучал дятел, временами раздавались трели каких-то птиц. Действительно красота. Сказочная. И покой. Блаженный и беспредельный. Ни тебе суеты, ни гудящей и снующей из стороны в сторону толпы, ни дымных автобусов.

Я обошла дом, еще раз внимательно осмотрела бассейн и обнаружила рядом с ним навес, примыкающий одной стороной к дому, под которым были сложены мешки с цементом, банки с краской и несколько поддонов с кирпичами. Понятно, строительство еще продолжается. Здесь же, у самой стены дома были уложены поленья дров для камина.

Немного прогулявшись по заросшей улочке, я почувствовала легкое головокружение. От избытка свежего воздуха и бокала мартини безумно захотелось спать. Я вернулась в дом, поднялась в свою комнату, сбросила халат и нагишом улеглась в кровать. Тело с удовольствием ощутило умеренно мягкий матрас и чистые, пахнущие хвоей простыни. Да, это, безусловно, не пыльный пол в избушке на курьих ножках. За последние сутки мне пришлось испытать так много потрясений, узнать столько нового и необычного, что все это бесконечно утомило меня. Я уснула быстро и крепко.


Продолжение  http://www.proza.ru/2017/12/31/1287