Корсары парагвайской сельвы. гл. 21 Киане, ты моя

         Это заключительная  глава историко-приключенческой повести  о русских белогвардейцах-эмигрантах, для которых второй родиной стал тропический Парагвай. В  исследовании его дебрей и диких племен индейцев, в войне с профашистской Боливией в должностях командиров воинских подразделений они приняли активное участие... Именами русских героев, погибших в войне за независимость Парагвая, названы улицы, форты  в этой стране, которая чтит  и сегодня их офицерскую честь и мужество! И была там любовь...

            21. КИАНЕ,  ТЫ МОЯ КИАНЕ…
               
       …Вооруженная орда аборигенов, крадучись в ночной темноте, словно призраки, окружила спящую стоянку племени Тувиги.  После грозы и ливня расслабились и придремали караульные, которым  нападающие, зажав рты, бесшумно полоснули ножами по горлу. Подловив эти умиротворенные часы, люди-призраки, прячась среди кустарников, сомкнули  вокруг лагеря кольцо окружения. Это были ярые враги Тувиги, людоеды-морос.

           Головы их прикрывали парики из волокон растений, в которых торчали разноцветные перья попугаев и скелеты засушенных мышей.
         Их Однорукий вождь зло плюнул на землю и пяткой растер плевок. Вот так он сделает со спящими индейцами – превратит их в пыль! В тленье и прах! Это сотворить он давно  поклялся Великому духу, который сейчас зорко смотрит на них с темных небес.
          Его рот ощерился – наступил конец долгой погоне за ускользающими, словно змеюки, врагами,  убившими многих его храбрых воинов, опоганившими их святое капище  возле о. Питиантуты, пещеру с Великими идолами и  древними сокровищами! Ха! Теперь этим дохлым индейцам, дружкам белых людей, не сбежать, не уползти!
          Он злорадно хмыкнул. Ужасная смерть уготовлена их вождю и его дочери, осмелившимся показать не только священный тайник, но и снюхаться с белыми вонючими пришельцами!
          Только луна выглянула из-за свинцовых туч, нападавшие нацелили  на спящих луки и длинные духовые ружья из стеблей бамбука, заряженные отравленными стрелами.               
         На безмятежно сопевших людей Тувиги   щедро  прыснули стрелы и легкие дротики. Одно попадание – и жертва  валилась  бездыханной. Изредка доносились тонкие вскрики боли. Обезумевшие женщины, прижав детей к груди и преследуемые дикими дьяволами, пытались убежать, но во мраке спотыкались и  кромешной темноте падали на дно глубокой пропасти.

          Другие бросались на колени, и жалобно молили о пощаде, поднимая вверх своих грудных детей... Это вызывало только хриплый рев из глоток  морос и дальнейшую  ужасную бойню.
          Все, кто не смогли укрыться, сбежать — старики, больные, калеки — были зверски  размозжены палицами или  расчленены, чтобы затем не смогли явиться с Великих небес  покойников и отомстить своим убийцам. Трещали весело  в пламени, догорали шалаши племени, с кучами мертвых и корчащихся, обугленных тел  на земле.

           Исколотый копьями, ягуар Лео, с малолетства друг Киане, яростно защищал ее с  сыном-мальчуганом, и его боевой  рык свирепел.
          В багряном пламени огня, раненая в бедро и плечо Киане уже с трудом отбивалась копьем, заслоняя спиной своего мальца. К дочери и внуку с неимоверной отвагой  пробился, раздавая налетавшим на него врагам, убийственные удары боевой, с острыми зубьями, палицей Тувига.
          - Отец мой, спасай малыша, я задержу  тварей, чтобы вы скрылись. Прощайте! Мы все  встретимся на небесах!
            И подтолкнула  напрягшегося сынишку, с небольшим ножом в руке, к окровавленному деду. Крикнула раненому ягуару: «Лео и Тувига! Бежать!».
               
          Киане рванула с  себя одежду, мешавшую отбивать ей удары,  не стесняясь, что на глазах врагов показались ее  упругие груди.  Также это был и чисто  материнский прием, чтобы отвлечь врага от своего птенца –заострить внимание нападающих на себе.
          Осталась она стройная и   женственная, почти обнаженная  в   набередной повязке. Уже  через силу отбивала разящие удары мускулистых, волосатых
морос, а они, плотоядно ухмыляясь, нарочно  загоняли ее на скалу, на которой приносились самые ценные человеческие жертвы.
          Вот сильным  взмахом палицы выбили из ее ослабевших рук копье - бац - и с треском переломили его.

         Видя, что ей, раненой, не прорваться сквозь кольцо окруживших ее с оружием толпы ухмыляющихся воинов-мужиков,  она горько взглянула  вокруг себя!  А кольцо вокруг сжималось! Только сзади путь был свободен -  там, за ее спиной зияла огромная каменистая  пропасть.

         Однорукий вождь, весь жутко раскрашенный черными полосами и кругами, со злорадной ухмылкой, выставив вперед короткий дротик, продвигался  ближе и ближе к обессиленной, в крови и порезах Киане. Заставляя ее отступать к самому краю пропасти. Хотя она стояла перед ним безоружной, в ссадинах и ранах, едва держась на ногах, какое-то холодное и страшное дуновение внезапно опахнуло его лицо и душу. Его почему-то всего передернуло и затошнило. Словно Великий  гнилой дух наступил на его могилу.

           А Киане, чем дальше отодвигалась от этого человека-зверя, тем больше оживала и распрямлялась. Ее глубокие глаза вдруг влажно заблестели, заискрились и цепко  впились  в лицо Однорукого. И глядели не отрываясь! А налетевший с верховий леса пахучий ветер взметнул ее черные волосы, словно венец. Сильное сияние небесного светила  внезапно бросило свой блик на возбужденную боем индианку и ярко высветило ее лицо в темноте.

          Однорукий на миг застыл, засмотревшись на сильную и гордую дочь вождя, однако волна ужаса почему-то опять охватила его перед  высеченным лунным светом ее лицом!
           Но он пересилил себя и неведомые чары Богов! Или же ему так казалось и хотелось!
            Хо-хо, сейчас она будет полностью в мужской власти его и жаждущих такой лакомой добычи, облизывающихся  крепких воинов. Уж они-то понатешутся  всласть над ее трепещущей молодой плотью и горячей кровью!
             Но почему на ее лице застыла злая и такая великая радость?!- тревожно мелькнуло в его воспаленной голове. И эти странные ощущения и навеянные откуда-то беспокойные  мысли  отвлекли, закрутили и притупили  внимание осторожного Однорукого -  и стоили  ему жизни.

          Киане  сильно пригнулась, и словно смертельно раненая черная пума, резким прыжком ринулась на опешившего вождя, вонзив ему в живот со всего размаха длинный и узкий нож, который прятала при себе. И тут же вцепилась руками мертвой хваткой в его жилистое тело. Он отшатнулся от зияющего провала пропасти, с ужасом глядя в ее торжествующее лицо.
           Удерживая его на безумном краю, Киане с бешенной силой раз за разом вонзала ему заостренный нож в окровавленный живот, заставляя пятиться к самому краю ущелья.
             - Это, черный дьявол, тебе за всех нас женщин, за моего отца и мужа, за малютку сына!..
Это не ты, а я и мои духи-хранители уготовили тебе страшную смерть и погибель твоим воинам!

          Силой своего неистового рывка разъяренная Киане увлекла его навзничь с вершины скалы в пучину пропасти. С диким криком подбитой птицы, бросилась она туда, насмерть сжимая в руках   головой вниз  залитого кровавой  хрипящей пеной Однорукого на громадные, треснутые камни, где виднелись искуроченные тела ее погибших родичей, женщин и малышей.
                Вечный покой сердце вряд ли обрадует,
                Вечный покой – для седых пирамид.
                А для звезды, что сорвалась и падает,
                Есть только миг, ослепительный миг…

         В  это  роковое и великое мгновенье ягуар Лео, взбешенный диким  криком  погибающей и падающий в пропасть Киане, с окровавленной шкурой и оскалив пасть с здоровенными белыми клыками, молнией метался среди морос! Одних отшвыривал и ломал ребра мощными ударами лап, у других вырывал пастью и когтями  куски мяса и располосовывал животы до кишок. Ни одного нападавшего не подпустил он к Тувиге с мальчишкой, пока те  не оторвались от преследовавших их морос.
         После долго ходили ужасные слухи о жутком ягуаре, который внезапно нападал из-за засады на морос, бросался сзади на спину и яростно отрывал им головы и прогрызал  черепа, рвал в клочья тела когтями, ненавидя запах, преследующий его с ночи их нападения на Киане.

         Киане!.. Она умерла  гордой и свободной! На  нее напали, когда она так  ждала своего возлюбленного Василия Серебрякова. После последнего  пылкого свидания с  ней и расставания с отрядом Беляева, каннибалы, неотступно следившие за индейцами и белыми, напали на  племя  Тувиги. Они отомстили этому племени за   дружбу с белыми.
       Зверски уничтожили  почти всех,  не пощадили и  дочь вождя красавицу Киане. А потом навсегда исчезли, сгинули в жутких дебрях…

        … Сквозь кустарники и чащи пробирался к парагвайскому форту, озираясь, с поджившими шрамами касик Тувига, бережно неся на  плече мальчонку. На мордашке его сверкали голубые глаза, а кожа была светлее,  чем  у сверстников. На его тоненькой шее на  ремешке колыхался небольшой христианский крест. Малец еще не знал, что этот крестик был невидимой нитью, связывающей его душу с отцом - донским казаком и матерью, индианкой из древнего индийского рода гуарани.      
     Он, дите, только тихо звал:
       - Мама! Мама Киане, я хочу к тебе...
       Впереди них, чутко поводя ушами, крался, прихрамывая на заднюю лапу   ягуар с ошейником на шее.

       Старый Тувига неловко гладил малыша по спутанным волосам и успокаивал, говоря, что скоро они  увидят Белого отца – Алебука или Сильная рука, так звали индейцы генерала парагвайской армии Ивана Беляева.
        И теперь не будет ни страшных морос, ни крови, ни зубастых крокодилов и гремучих змей... Их ждут  хорошие и смелые люди, парагвайцы, русские, гуарани и всякие добрые индейцы.
        Впереди его ждет такая интересная и увлекательная жизнь!

         Белобрысый мальчишка с надеждой поднял глаза на деда-индейца.
          - А папа Василий, который дерется с врагами в лесах Чако, тоже ждет меня?
          Тувига широко улыбнулся.
         -  Он сильнее всех любит и ждет тебя !   
         И  Тувига, который знал о гибели матери и отца внука, только смахнул скупую слезу. Подрастет парнишка, он все будет знать и гордится родителями! Всему свое драгоценное  время жизни!
         - Деда,  а ты не плачь,- улыбнулся внучок. Тувига покрепче прижал к себе его теплое тельце и зашагал дальше по грунтовой дороге. В будущую светлую и многоликую Жизнь!               
 
         А навстречу им, в клубах пыли шагали солдаты с винтовками, скрипели колеса фур, влекомых мулами, груженые оружием  и медикаментами, бочками с питьевой водой. Издалека доносились взрывы снарядов и треск перестрелки. Скакали на забрызганных грязью конях озадаченные офицеры.
          Вождь Тувига вместе с внуком направлялись в сторону фронтовых боев с боливийским частями. В великой надежде разыскать  там среди русских военных,  начальника Генерального штаба Парагвая генерала Ивана Беляева и  сослуживцев майора парагвайской армии Василия Серебрякова, бывшего есаула из станицы Арчединской, (ныне Волгоградская область) с берегов синего Тихого Дона.