За забором

               
На  верёвке болтались цветные рубахи и женское бельё. В окнах горел тусклый свет, похожий на яичный желток. Сквозь дыру в заборе с трудом пробирался лоснящийся чёрный кот с воробьём в зубах. Люди готовились ко сну и, то и дело, проверяли, закрыты ли двери. Ну, а по ту сторону забора текла иная жизнь…

 После жаркого дня от земли нехорошо пахло кислятиной. На столбах колыхались тряпки, заигрывая с воображением. Сухой хлеб на столе Макара клевали воробьи. Сам Макар сидел неподалёку: что-то мастерил. Что, было не разобрать, если, конечно, не подойти потихоньку и не заглянуть из-за спины.  Но дед не очень-то жаловал любопытных. Таковым всякий раз доставалось по голове куском ржавой арматуры. Здесь нужен другой подход  и Ивашка с четвёртого ряда это хорошо знал. Он не спешил лезть к старику с вопросами, а терпеливо просиживал ночи напролёт невдалеке от Макара, ожидая, что вот-вот произойдет чудо. В одну из ночей, когда за забором шептались листья и дуновения ветра  разносили по земле дивные запахи осенних цветов, мальчонка не выдержал и краем глаза заглянул за вожделенное плечо.

- Ну, чего надо?!
- Да так, интересно.
- А вот это видел? – потряс дед в воздухе ржавой железякой.
- Приходилось, - отшатнулся парень и приготовился, было бежать, но рука Макара крепко обхватила ногу.
- Да ты не бойся, я тебя не обижу. Давно здесь?   
- Года три, или четыре, там на табличке…
- Сдалась мне твоя табличка, у меня и своя есть. Ты лучше мне скажи, как ты сам ощущаешь?
- Не знаю.
 - А кто будет знать? Ты бы поразмышлял что-ли ли делом занялся, а то слоняешься без толку, глаза мозолишь.
- Так здесь, вроде и делать то нечего, вечный покой и благодать…

Макар взорвался смехом и нечаянно обронил ухо. Мальчишка мигом нагнулся, поднял с земли серый кусок хряща и протянул деду. Тот повертел его в руках, плюнул на правую ладонь, смазал, и аккуратно приладил ухо на место. 

- Всему молодёжь учить надо! Я вот тоже думал, что отдохну здесь, а нет мне покоя.  И вообще - скучно.  Одна отрада, любимое дело. Я столяром, когда-то был, мебель делал, табуретки там всякие, а теперь вот, балуюсь, - дед на секунду показал мальчишке продолговатый предмет.  Работа эта кропотливая, но приятная и о времени как-то не думаешь.

- А  инструменты? – загорелись живым интересом глаза парня.
- Руки, вот лучший инструмент, ну и нож разумеется. Я его ещё два года назад нашёл.
  Вот так как ты слонялся без дела, да и заприметил.  Макар сделал несколько надрезов на
  теле флейты и протянул её Ивашке.

- На, посмотри.

Мальчик долго вертел длинную трубку в руках, но никак не мог понять её назначения.
Разгневанный старик вырвал флейту из рук юнца, стряхнул с неё прилипший Ивашкин
палец, протёр полой полусгнившего пиджака и, поправив синие губы, приложил ко рту.
Из флейты полились пронизывающие до самых костей звуки, на которые из темноты вышли два новых слушателя. Первый был невысокого роста, в клетчатом плаще и мятых брюках неопределённого цвета, второй же абсолютно наг.

- А, новички, - высокомерно бросил Макар и продолжил музицирование.
- Ну и в чём, собственно, дело!? - обиженно протянул голый. Вы тоже когда-то сюда попали, верно? Не уж то, и вас так встретили?   

- Вы его лучше не трогайте, - промолвил Ивашка, - он, когда занят чем - ужасно не любит, если мешают.

Визитёры переглянулись и уселись рядом с парнишкой. На земле было неудобно и голый, побродив по округе, приволок сломанную лавку.

- Может ещё и сто грамм найдётся? - не выдержал дед и отложил флейту в сторону.
- Вы нас, конечно, извините, но мы порядков здешних не знаем, потому и вам не нравимся, - нервно выпалил клетчатый, - вот если бы вы нам всё объяснили, то и проблем бы не было.

- Не дерзи, - закричал Макар и погрозил пришельцу кулаком. Сиди и слушай, что старший скажет. Так уж и быть, расскажу, кое-чего, сменил старик гнев на милость и погрузился в воспоминания.
               
Помню, принесли меня сюда. День тогда был замечательный: воздух прозрачный, солнышко светит, но уже не греет. Из машины вытащили и на табуретки водрузили. Стоят вокруг, рыдают - смотреть тошно. У всех перегар изо рта, платки дурацкие, и вообще глупо как-то. Ну, умер себе человек и умер, чего огорчаться. Так нет же, они в тряпочки сморкаются, валериану хлещут, а у меня уже изо рта гнилью несёт. Закопали, слава богу. Дальше сами знаете – тьма. Кому лень, тот и лежит, ждёт, пока черви за дело возьмутся, а такие как мы доски выламывают и наверх, к небу  поближе. В ещё не тронутых тлением лицах читался живой интерес и Макар, польщенный неожиданным вниманием, распалялся всё больше и больше.   

- Порядки здесь простые, можно сказать, что и нет их вовсе. Главное: за забор не высовываться, но это уж проще простого. Делать там особенно нечего, сами знаете. Ну и конечно живым на глаза не попадаться, особенно днём. Ночью то оно ничего, простительно. Я как-то на сторожа напоролся, так он после этого по слухам пить бросил и на расчёт подал. 

- Знаем - знаем, - не выдержал голый, и тут же получил по голове арматурой. Лиловое лицо перекосилось, но ненадолго. Спустя мгновение он уже потирал окоченевшей ладонью ударенное место и поправлял спутанные нити волос на плешивой голове. 

 Немного успокоившись, Макар продолжил:

- И всё-таки с живыми лучше не встречаться, они впечатлительные очень. К примеру, ежели я твою рожу на тропинке встречу, - ткнул дед загнутым к низу ногтем в клетчатого, - приятного конечно мало, но я к такому привычный. Ну, а если женщина, или ребёнок… Нет, ни в коем разе! Днём даже и не помышляйте. Сидите в своих ящиках.  Если есть желание, можете ходы друг к другу прорыть, дело ваше, только на верху, чтоб и ноги вашей не было.
- Ладно, дед, чай не глупые, поняли всё, - в один голос заявили пришельцы.
- Ну, вот и славно, - беззубо улыбнулся Макар и обратился к Ивашке
- Ты присмотри за ними, а я пока пойду, посмотрю, как «народ». Хрустнув костями, мертвец поднялся с земли, наклонился, подобрал флейту и пошёл бродить по улицам вечного покоя. На углу четвёртого Ивашкина ряда, деда, как всегда, раньше всех встречал маленький скелетик, Лука. Ещё издали, завидев знакомый силуэт, он лихо выкапывался из своей могилки, и приветливо размахивал полусгнившей шляпкой.
 Ближе к середине, на огромной мраморной плите, по обыкновению сидел красавец цыган. По каким-то неписаным законом тление обходило его стороной, и он, не принимая во внимание истинно мертвенную бледность, был таким же красивым, как и в день похорон. Он тоже приветствовал старика и в знак почтения, брал мелодичный аккорд на своей гитаре, которую предусмотрительные родственники, вместе с ним же и закопали.

- Как спится, Будулай?
- Скучно отец, ужасно скучно здесь.
- Ну, так давай встряхнём этот гадюшник!

 Макар приложил к губам флейту и вдохнул в неё жизнь. Цыган ударил по струнам и они тоже ожили. По кладбищу прошло странное движение. На могилах зашевелилась земля, начали приподниматься тяжёлые надгробья и медленно вырастать кресты. Будулай и Макар стояли спина к спине и наблюдали за происходящим. Они видели, как появлялись из своих опочивален тысячи и тысячи мертвецов. Нескладные, неуклюжие, полуистлевшие и разложившиеся полностью, умершие преодолевали многотонное давление и выбирались наружу. Кожа всех цветов и оттенков, до безобразия длинные волосы и ногти, щетина на лицах мужчин и впалые груди женщин давали понять, что все пришедшие безвременно, безнадёжно мертвы.

- Ну же, танцуйте, чёрт вас подери, или вам не надоело лежать и гнить под проклятыми плитами?! - во всё горло орал Макар, разбрызгивая на рубаху гнойную жидкость.

Обращенные на старика и цыгана пустые глазницы постепенно приобретали выражение, тела начинали ритмично двигаться, окоченевшие руки то и дело обхватывали туловища, испещрённые трупной сеткой приглашая на танец. Туловища охотно соглашались. Ни на что не похожий звук причудливо вплетался в шум ветра, шорох падающей листвы, хаотическое движение на импровизированной танцплощадке.

Неожиданно в толпе появились трое: Ивашка, голый и клетчатый. Макар не заметил их: сильно был увлечён игрой.

- Так вот какой он, загробный мир! - выплеснул свои чувства голый.
- Да, - поддержал клетчатый и, подхватив танцующую рядом женщину с торчащими скулами, понёсся в пляс. Не долго размышляя Ивашка и клетчатый тоже подыскали себе пару. Будулай и Макар всё так же продолжали играть. Ни тот, ни другой совершенно не чувствовали усталости, ведь на том свете никто никогда не устаёт, разве, что от скуки…   
               
     * * *

Электрик Кузьмин шёл лесом. Отодвигая от себя тьму смердящей папироской и матерной песенкой, он изо всех сил бодрился: ещё бы, ведь впереди кровожадно оскалившись тысячами крестов, охваченное вечным покоем плыло кладбище. Втянув небритое лицо в воротник куртки, Кузьмин неотвратимо приближался к скорбному забору. Осенний туман недружелюбно ткал из себя разные нехорошие ведения, на которые суеверный электрик плевал через левое плечо и моргал круглыми от страха глазами. Но ничего не помогало. Видения по прежнему высовывали свои мерзкие рожи из за холмиков и пригорков, демонстративно превращали чахлые деревца в адских  чудовищ, жаждущих свежей человеческой крови. Не трудно догадаться, что произошло внутри трясущегося человечка, когда он увидел то, что творилось за чугунным забором. Холодный пот выступил по всему телу, кровь в венах на время остановилась, а в штанах появился дурно пахнущий сюрприз. Когда электрик добежал до дома, было около четырёх утра. Тайком прокравшись в свою комнату, он, не моясь, залез в кровать, с головой зарылся в одеяло и пролежал в беспамятстве до вечера.  После безуспешных попыток жены Кузьмина выведать у супруга, что с ним случилось, женщине пришлось вызвать санитаров. Диагноз не заставил себя ждать:
- Белая горячка, - произнёс врач и захлопнул дверцу машины скорой помощи. В больнице бредовым рассказам электрика, про танцующих мертвецов, разумеется, никто не поверил.   

                14 сентября 2004