Наина Андерсен

               

- Если вы позволите, то я покажу вам прямо сейчас, - молодой человек сделал несколько шагов и распахнул куртку. - Вот так уже лучше? Она одобрительно закивала головой. У неё, как и у всякой молодой особы было потрясающе свежее лицо, глубокие то ли зелёные, толи карие глаза, и нежная улыбка. Он спешил понравиться, доставал самые лучшие бирюльки души, вертел ими пред её любопытным носиком и, сам того не замечая, тоже улыбался, подставляя ветру товарного вида зубы.
- Наина, просто Наина, - проговаривала она шёпотом, когда впервые брала его под руку. Он оказался Мальчиком в Тундре. Наина недоумевала, но не задавала лишних вопросов, ведь у них было так мало времени!
- Надеюсь, вы разрешите сделать небольшой упрёк времени?
- Да.
- : )
- Почему ты улыбаешься? О чём ты думаешь?
- : )
- Слушай, я ведь могу и обидеться!
- Не надо, я же хотел сделать упрёк.
- Ну, так делай.
- А я уже…
- ????????????????????????????
- Я улыбаюсь потому, что это самое простое, то с чего я могу начать.
- Правда?
- Ну, конечно. Тебе совсем скоро уезжать, а мне так же скоро оставаться. Он выпрямился, сменил ногу и зашагал с ней в такт. Это было очень неудобно. Повсюду были лужи, которые приходилось перепрыгивать, но он старался поспевать за её стремительной фигуркой.
- Ведь если я сделаю что-то не так, то день будет испорчен (а мне совсем не хочется его портить).
- Но ведь у тебя остаётся Тундра, ведь ты ее Мальчик.
- Да, это почётная должность, но знаешь, иногда здесь бывает очень холодно. Мальчик съёжился на ветру и сильнее стиснул в руке её маленькую ладошку. Она оказалась вроде пылающей картофелины, которую только что вынули из костра. Щёки Наины раскраснелись на ветру Тундры, и вся она запылала, как пылает девушка, впервые прикоснувшаяся к мужской груди. Сейчас он пытался её разглядеть, присматривался к поведению, обращал внимание на маленький шрам над левой бровью и на прочие анатомические подробности. В нём просыпался мужчина.
- Эй, - не выдержала она и впилась ногтями в его руку. - Кажется, кто-то начал забываться. Наина хитро улыбнулась и нарочно начала идти медленнее, так, чтобы Мальчику приходилось её тянуть.
- Я бы с удовольствием забылся, но…
- Что но?
- Когда забываешься нужно, чтобы тебя кто-то вытащил из забытья. Иначе рискуешь не возвратиться.
- Но ведь ты здесь, со мной, что может случиться?! Она посмотрела на него неодобрительно и покачала головой. Солнце клонило за горизонт, Тундра багровела и терялась из виду. Как будто кто-то вспорол её бледное тело и выпускает из раны кровь, пока та не превратилась во что-то чёрное и отталкивающее.
- Я здесь, с тобой: здорово, но не вечно. (А вечно, совсем не здорово, добавил он про себя и попытался поцеловать её руку). Наина тут же её отдёрнула.
- Я не выношу нежности.
- : )
- Ты опять?
- Время… Слишком мало времени, прости, мне не ловко, я не такой, может…
- Да что ты всё время смущаешься! Я простая, простая девушка.
Удивительно, но простые вещи часто оказываются самыми сложными. Казалось бы, что плохого в том, что Мальчик возьмёт да и поцелует девочку, прижмёт её к себе и уж никак не отпустит, пока не появится между телами испарина? Что плохого в том, что есть несколько часов и это время можно израсходовать на взаимопроникновение, попытку сблизиться как можно ближе… 
- Наина, мы ведь не вагоны, которые сталкиваются и расходятся. Нам нужно прикоснуться друг к другу, почувствовать тепло. Возможно, тебе часто говорят об этом, но если ты здесь, я не думаю, что кто-то преуспел…
- Ты забавный, Мальчик!
- А ты такая дьявольски молодая! Кажется, стоит всего лишь прикоснуться к твоей белоснежной шее, чтобы почувствовать напористую реку жизни, багровую реку в которой, возможно, затаились мои перспективы. Ты ведь знакома с перспективами?   
                (Некоторое время они шли молча).
- Мои перспективы мне известны: я закончу школу и поступлю в университет. Потом вырасту, выйду замуж. У меня будут замечательные дети, крепкая семья…..
Мальчик улыбнулся: «неужели так просто»? Я вот не знаю, какие они, мои перспективы, и не хочу. Мне не интересно.
- Так, что же тебе интересно?
- Сейчас ты и только ты.
- Но ведь ты меня совсем не знаешь!
- А разве может быть интересным то, что знаешь?
Дома никого не оказалось. Мальчик немного обрадовался, но как только Наина попросила телефон, безразлично протянул ей свою трубку. Он смотрел, как она лихо щёлкает тонкими пальчиками по клавиатуре. Лицо её выражает самые неожиданные эмоции. Руки у неё гладкие, пергаментно светлая кожа, сквозь которую проступают тоненькие дорожки вен, налита теплом и молодостью. Вся она пышет здоровьем. Она - сексуальность, в своём невинном обличье (если такое вообще существует).
- (Быть может в ней моя перспектива? - снова подумал Мальчик)
Настал момент, когда Наина выпустила телефон из рук. Он молчал, потому что всегда затруднялся в таких случаях, как хирург, который проводит собственную операцию: «не навреди»! И он боялся. Он был так осторожен, что не заметил, как опустели кружки с чаем.  Она сказала, что очень хорошо, когда можно выпить горячего чаю. Мальчик согласился. Он пытался с ней не спорить: «не навреди»! Он готов был схватить её на руки и прижимать к груди как плачущего ребёнка, но она не плакала, совсем, совсем не плакала… 
Случилось так, что в Тундре стало почти совсем темно. На чернильном небе ядовито улыбались жёлтые кругляшки, звездный ветер покачивал в воздухе силуэт циферблата: неясные очертания стрелок собранных из этих самых кружков, переползали с деления на деление. Они издавали треск подобный тому, какой издаёт насекомое, когда на него наступишь. Под подошвой времени умирали членистоногие перспективы Мальчика. Он пытался оказать им первую помощь, но её маленькие ручки его отстранили.
- На первом свидании не целуются.
Наина не обижалась, она просто была такой, какая есть и с этим ничего нельзя было сделать; равно, как ничего нельзя было сделать со временем, которого становилось всё меньше и меньше. Перспективы таяли со скоростью уходящего сквозь пальцы песка. Мальчик расстраивался и не то, чтобы хотел заплакать, но в его груди начала появляться нестерпимая тяжесть невозможности предотвратить неизбежное. Наина восторженно не понимала, рассказывала интересные истории про то, как спала с другими мальчиками на одной кровати, как они её нарочно щипали, а она выходила из себя, и тогда им приходилось туго. Она даже похвасталась тем, что безразлична к половому созреванию и половым различиям. Она претендовала на звание человека мира, а он мнил её «Вещью, не в Себе» которой невозможно обладать. Она ускользала…
- Нам пора.
- Правда?
- : )
- Я бы тебя убила, да некогда. И, в конце концов, кто будет меня провожать?
Они вышли. В Тундре стало совершенно темно. Мальчик пробирался на ощупь, а она следовала за ним. Уже не таким быстрым был её шаг, не такими плавными и уверенными движения. Разговор прерывался, нить терялась. Мальчик жадно проживал последние минуты вместе с Наиной. О чём думала она – неизвестно. Так они добрались до вокзала. Он уже не пытался её поцеловать. Он даже не мог, что-то сказать, а сказать хотелось, по крайней мере, то, что так долго и тщательно описывают в книгах «про любовь». Но он не хотел говорить так. Он вообще не хотел говорить, потому что токи сердца нельзя услышать, их можно только ощутить. Сейчас он был трансформатор, он понижал и повышал частоты, замедлял и укорачивал. Усмирял.
(Вряд ли тот, кого, когда-нибудь, ударяло током, станет связываться с электричеством).
 Совсем скоро Наина оставила мальчика наедине с Тундрой. Он не стал смотреть в след, потому, что токи сердца не передаются на расстоянии, они могут существовать только в цепи. Воскресная благодать таяла облизанная, замусоленная звёздным ветром, растворялась в промозглости. Под ногами потрескивали перспективы. Из-за угла на Мальчика плотоядно поглядывал недуг понедельника. Под курткой перекатывались невостребованные бирюльки. Те самые бирюльки души, о которых так часто и много пишут в пёстрых дешёвых книгах.