Самое ценное

Город уходил в зиму. Скучную, радостную, не повторимую зиму. Проспекты делались скользкими, ветер холодным. Теплее становился чай дома. Глинтвейн, шарфы, перчатки и ощущение упущенного времени. Или начала очередной жизни.
Витрины магазинов пестрили зимним ассортиментом: конфетами, мандаринами, свитерами и тёплыми куртками. Снег покрыл дороги и дал земле отдохнуть.
По улицам бегали ребятишки с мамами, бросали снежки и краснели от мороза. Кто-то хотел мороженого, кто-то ёлки.
Завязался диалог, казалось, незнакомых людей.
- Он не принёс от тебя никаких новостей.
- Кто?
- Год.
- Как твои дела?
- Так же. А твои?
- У меня новая работа.
- Это угадывалось.
- Да? Почему?
- Не знаю. Голос, может.
- Что с ним?
- Он другой.
- Какой, другой?
- Кто твой начальник?
- Я начальник.
- Вот и другой голос.
- Понятно. Не соглашусь, но да ладно, забудем.
- Как семья?
- Хорошо, спасибо. Твоя?
- Не знаю. Ждёт, наверное. Или уже нет. По сути, и то и другое может затянуться.
- Что ты имеешь ввиду?
- Можно одинаково долго ждать и не ждать.
- А, ну да. Можно вообще бросить и то и другое.
- Это тяжелее всего. Но, зачем мы все когда-то начинаем?
- Так, видимо, должно быть.
- Мы все должны начинать, пусть это и обречено на прощание?
- Ага. Представь, такая вот ловушка от которой не уйти. Зависимость.
- От кофе и сигарет с ментолом.
- От алкоголя.
- Наркотиков.
- Игры.
- Красивой одежды.
- Новой обуви.
- Старых фотографий.
- Людей.
- Вкусной еды.
- Телефонов.
- Домашних животных.
- Любовей.
- Скорее, влюблённостей. Любовь как раз предполагает освобождение.
- Да?
- Любовь – это жертва. Это не цветы и помидоры, которые вянут. Это не сюси-муси под фонарём у аптеки или на заднем сиденье в авто на морском берегу. Любовь не имеет лица и пола. Это тяжело, любить. Но, видимо, за ней и уходят в скиты, подальше от мира.
- Потому что мир – обманщик.
- Что ты имеешь в виду?
- Он всё время тебя обманывает. Так и норовит разжечь мнимую искру в тебе.
- Искру правды.
- Да. Но правда и истина – разные вещи.
- Иуда спрашивал, не лучше ли было продать миро и раздать вырученные деньги нищим.
- Но не от заботы о нищих, ведь?
- Разумеется..
- Правда и истина как счастье и радость.
- Счастье – сейчас. Радость – однокоренное со страданием.
- Как же не хватало мне этих разговоров!
- Что будет дальше? Самый ненужный вопрос.
- Потом  узнаем.
- А если нет?
- Что, нет?
- Если сейчас нам нужно было продолжить вместе?
- Ты опять за своё?
- Я люблю твои возмущения.
- Ага.
- Правда. Люблю, когда ты морщишь брови и глядишь уставшим взглядом из-под лба. Таким серьёзным голосом.
- Тебе всё так же нравится играть.
- Люблю, когда ты улыбаешься.
- Вчера попались на глаза твои письма. Хотелось сжечь.
- Сжечь?
- Избавиться от хлама.
- Хлам это жизнь. Мы не раки-отшельники.
- Зависимость от этого. Не хочется ещё и к тебе зависимость иметь.
- Она невозможна.
- Ты так считаешь?
- Хотелось бы, чтобы была невозможной.
- Ко всему хорошему её испытываешь. Желание повторить.
- Удостовериться.
- Удивительно всё это.
- И не говори.
- Куда направляешься?
- В магазин. Только знаешь, что? Сейчас в магазин, а завтра – не мне решать.
- Умеешь ты нотку драматизма вставить.
- У нас весь диалог таким получился.
- Прости.
- За что?
- Ну, в этом ведь моя вина.
- В драматизме?
- В диалоге. Он был обречён на то, чтобы стать драмой.
- У стариков всё драматично.
- Даже в парке аттракционов мы вызываем слёзы умиления, как говорят, на самом деле – страха. Им страшно.
- Не всем же.
- Да почти.
- И в фильмах.
- Везде.
- Такие самые злые шутники.
- Напоминаем о самой очевидной предсказуемости.
- А в сущности, природа об этом напоминает каждый год.
- Как же мне не хватает иногда этих встреч.
- Мне тоже.
- Но, нельзя привязываться.
- Думаешь?
- Наверняка.
- Кто это сказал?
- Все.
- Не верю всем.
- За это и люблю тебя.
- Не хочу с тобой прощаться сейчас. Счастье – сейчас.
- Но радость больше. Счастье не бывает долгим.
- А радость длится всю жизнь.
- Может, дострадаем, всё же, вместе?
- Больше, чем жизнь. Кстати, кто начал диалог? Полный драматизма, ведущий к радости?
- Жизнь, может?
- Наверняка.
Они обнялись и не расставались уже. Что определено, то не касается времени. Его придумал мир, а он обманщик. И показывает это с детства: как долго под ёлкой оставшиеся десять минут и как они мимолётны на экзамене. Кто из них начал? И что говорил он, что она? В любви это не важно. Там нужно отдавать. У них было самое драгоценное – последние дни. И отдали их, каждый свои, тому, кто рядом.