Чудо. Обыкновенное. Или Какая порода у дружбы?

Так получилось совершенно случайно, что мне довелось поучаствовать в судьбе щенков, подкинутых нашим друзьям. Я вовсе не собиралась отвлекаться от своего основного проекта, но история не отпускала. Навязчиво выстраивалась в голове, просилась наружу.

И вот, к наступлению года Собаки, почти дописан рассказ. И я очень рада поделиться им с вами именно потому, что история в нём - Новогодняя. Это чудо. Обыкновенное.

П.С. Все герои, кроме щенков, вымышленные. Любое совпадение - волшебная чудо-случайность.

I
Эта история свалилась на Катю снежным комом за воротник, взбудоражила её упорядоченную жизнь.

Уже лет пять Катя жила с дочкой одна. Было трудно, но она терпеливо справлялась. Работа была интересной, коллектив – дружным, творческим. Дом на Рублёвке оставили Кате родители. За последние годы она умудрилась купить машину получше и сделать евроремонт. Вся жизнь подчинялась строгому расписанию: подъём, завтрак, дочку в школу, работа, домой. Второклассница Маша с продлёнки шла на кружки или до вечера её забирала бабушка, Катина мама. Всё было выверено по часам, как маршрут в навигаторе.

В ту пятницу слякотная Москва резко замёрзла. Тротуары превратились в каток, деревья остекленели, провода натянулись, с карнизов свесились обледенелые глыбы. Северный ветер резвился, играя в звенящих ветвях и гирляндах.

Город преобразился в ожидании праздника. На работе готовились к Новому году. Словно дети радостно украшали новенький офис гирляндами и мишурой. Строгая Антонина Семёновна виртуозно навырезала снежинок, сразив наповал подчинённых. Шутки, смех, сверкающая кутерьма удачного дня то и дело смягчали улыбкой сосредоточенное лицо Катерины, когда вечером она везла дочку домой. Машинально крутила руль по изъезженному маршруту, вспоминая дурачества друзей по работе. В этот год они замышляли что-то особенное. И как всё-таки здорово, что она работает с такими людьми.

В предпраздничных мыслях не заметила, как подкатили к посёлку.
– Маш, одевайся, мы почти дома. Ты что, задремала? Давай, доча, натягивай шапку. На улице холодина, не хватало нам к праздникам простуду схватить. – она хлопнула дверцей и пошла открывать ворота.

Как назло, сразу два фонаря возле дома перегорели. Возле забора соседей мелькнула неясная тень. Катя сперва испугалась: темень, а тут... она подсветила мобильником.
– О, боже, только этого мне не хватало! – она накинула капюшон, наклонилась, продолжая светить. В тонкой перчатке рука с телефоном замёрзла.
– Мам, что там такое?
– Сиди в машине, на улице холодно!
– Ой, мама, какие хорошенькие! Давай заберём их себе! – Маша вылезла, на ходу закрывая молнию пуховика.
– Не говори ерунды! Куда их девать?
Под заиндевелым кустом скулили и жались друг к другу четыре щенка. Дрожали, переминаясь, поджимали озябшие лапки. Катя приблизилась. Самый крупный из них зарычал, и она отдёрнула руку.
– Мама, мама, им холодно…
– Сядь в машину! Мы заезжаем домой. – Катя сама удивилась резкости голоса, охрипшего на морозе.

За ужином мама и дочка угрюмо молчали. Наконец, Катерина не выдержала:
– Мы не можем их взять, понимаешь?
Маша подняла обиженный взгляд из-под бровей, продолжая ковырять вилкой в тарелке.
– Мало того, что я вообще не хотела собаку, так нас и дома-то не бывает! А как же каникулы? Мы так долго мечтали вместе куда-нибудь съездить!
Маша вздохнула, отодвинула ужин, опустила лицо на руки, сложенные на столе.
– Им же холодно… – глухо сказала она, хлюпая носом, – Давай их хотя бы покормим…
– У-у-у! – зарычала Катя со злостью, – Вот что за уроды смогли выбросить малышей на мороз? А я тут при чём? Почему я теперь должна за них отвечать? Я что, мать Тереза? – она рывком открыла холодильник. – Что бы придумать?
– Мам, ну вот же сосиски. – Маша оживилась. – Давай их щенкам отдадим.
– Ладно. Порежь их кусочками и сварим вместе с овсянкой.
– А вдруг они кашу не едят?
– Съедят, если голодные. Кажется, отец так дворняг на работе подкармливал. Мама ругалась, что он все сосиски на них переводил.
– Дедушка?
– Ну, да, твой деда Серёжа.

Когда всё было готово, Катя взглянула на электронный термометр: минус десять, мигает о понижении. Пробубнила проклятия в адрес садистов, с раздражением натягивая сапоги.
– Мам, я с тобой!
– Повторяй стихотворение к ёлке. Вернусь – расскажешь. И, знаешь, принеси-ка мне своё старенькое одеяльце, в которое ты медведя заворачивала. Возьму в сарае коробку и попробую их как-нибудь на ночь устроить.
Хлопнула дверь. Маша вздохнула, взобралась на диван, прилипла к окну. Как они там? Такие хорошенькие, как медвежатки… могут замёрзнуть. Сердечко сжималось от жалости. А что, если мама мне разрешит взять хоть одного? Это было бы здорово. – думала девочка и вздыхала. Мама не разрешала ей брать даже кошку.

Ночью Катя ворочалась. Неспокойные мысли не давали уснуть:
«Почему я? Почему этим гадам приспичило бросить щенков именно здесь? В элитном посёлке вряд ли найдутся желающие приютить этих сироток… Да и многие дачи пустуют в зимнее время… – перед ней снова и снова вставали печальные глазки и мохнатые бровки домиком. – Как они набросились на еду! В миг облизали, рыча и толкаясь, кастрюльку. Надо будет им больше варить… Блииин! Да почему я вообще должна это делать? Завтра вызову собачий отлов! – она лупанула подушку и испугалась – словно выстрел метнулось в ночи звонкое эхо.

Маша в соседней комнате застонала, перевернулась в кровати. Одеяло сползло. Катя рванулась, встала над ней. В тусклом отсвете ночника её Маша, свернувшись калачиком, видела недобрые сны. Брови сходились страданием. И вся она, такая маленькая, была похожа на собачонку. Катя укрыла её, погладила по волосам.
– Мы их не бросим. Я тебе обещаю. – прошептала она и поцеловала висок с завитушкой волос.
Маша во сне улыбнулась, подтянула к себе одеяло.

Катя вернулась к себе, открыла ноутбук.
– Давай, гугл, посмотрим, куда пристраивают щенков? – мысль о том, что она может помочь, но не брать на себя лишней ответственности, воодушевляла. Задача казалась решённой. Выписав на бумажку список собачьих приютов, Катя успокоилась и смогла, наконец-то, уснуть.

II
С телефоном под ухом, Катя уже больше часа ходила, машинально запихивая бельё в стиральную машину, прибирая и складывая вещи, перемывая посуду.
– Алло, мама, привет. Тут такое дело, понимаешь, нам какие-то твари подкинули к ночи щенков. Я их сегодня пофоткала, разместила в Фейсбуке. Мам, сделай репост, помоги их пристроить, поспрашивай на работе, может кому-нибудь надо?
– Катя, ты с ума сошла? Мало твой отец в дом живности перетаскал! И на пенсии не мог мимо каждой бродяжки пройти. Не смей трогать этих собак, слышишь! Может они с лишаями! Да мало ли какой заразы! – послышалось громко из трубки и Катя, поморщившись, отстранила от себя телефон.
– Мам, успокойся, в руки они не даются, сильно напуганы. На вид они чистые, как будто домашние. Посмотри на термометр, там мороз. Я не собираюсь бать их всех в дом, но мы не можем ходить и смотреть, как они замерзают.
– Отправь их в приют!
– Я уже два часа обзваниваю все приюты Москвы и ближайшего Подмосковья. Везде навалом такого добра, их нигде не берут. Мам, зима. Летом они бы выжили, но не сейчас.
– А что, ты одна такая добренькая? Где соседи? Почему больше никто не откликнулся?
– Мам, я уже всех обзвонила. Зинаида уехала в санаторий, я хожу ей цветы поливаю. Трофимыч в больнице. Можешь его навестить, между прочим. С Царёвыми разговаривала… в общем, не царское это дело с подзаборными шавками нянчиться.
– Вот и правильно. Разумные люди. Вызывай отлов! Пусть их везут куда следует. Пойми, моя девочка, вся твоя жизнь будет испорчена маленьким вечно гадящим двор-терьером. А потом ты будешь краснеть, гуляя с ним на площадке, среди собак элитных пород и вспоминать, что мама предупреждала. Выбрось из головы эту дурь! Подумай о дочери. Какой пример ты ей подаёшь? Нам не нужна непонятно какая собака!
– Ладно, мам, хватит, я поняла. В общем, если сможешь помочь, я буду рада… Да, всё, пока.

Катя рухнула в кресло. «Интересно, кому это – нам?» Внутри всё металось. Как же быть? На термометре –15 и северный ветер. Коробка пустует. Щенки обнаружили дырку в заборе и прячутся, как только она делает попытку схватить кого-то из них. На чужой участок не влезешь. Чем дольше они там одни, тем больше дичают. И тем скорей вероятность, что она их не сможет спасти. Да и как их спасать? Что она может? В приюты их не берут. Вызвать отлов? Как потом дочке в глаза будет смотреть? Временно взять их себе? Но щенки ведь привыкнут, а им улетать на все новогодние праздники. И что потом? Куда им девать этих псов? Эх, мама, наверно, права, но…  Давно, ещё в детстве, Катя помнила, что папа притаскивал в дом разную живность – лечил и выхаживал, пристраивал по друзьям. Мама ругалась, ворчала, скандалила. И однажды всё прекратилось. Но до последнего дня он подкармливал бездомных собак, на последние деньги покупая им хлеб и сосиски.
 
Из комнаты вышла грустная Маша, привалилась к маме на ручки в широкое кресло.
– Я Деду Морозу нарисовала письмо.
– Про подарок?
– Ну… да.
– Покажешь?
– Тебе не понравится… наверное.
– Почему? А может, наоборот? – Катя погладила дочку по волосам, прижалась виском к голове, вдыхая родной тёплый запах.
Маша подняла вверх листок. Катя взяла. На весенней лужайке нарисована мама в её любимом берете, с ней дочка Маша держит на поводочке собаку. А в руках – белая кошка с бантом на шее.
– Это Енот. Видишь, похож на енота. А это – кошка Принцесса. Мне их Дед Мороз подарил. Правда, красивые?
– А это кто рядом с нами?
– Это? – Маша внимательно посмотрела на маму. – Это наш папа. То есть… твой муж.

Катю бросило в жар. Последние несколько лет она запрещала себе даже думать об этом. Избегая неловкости, Маша скользнула и скрылась за дверью. Катя застыла со вскинутыми бровями, рассматривая рисунок. Высокий мужчина в шарфе и подобии шляпы стоял рядом с ними. Собака ему улыбалась. «Ну, здрассте, приехали. Собака с кошкой и какой-то неведомый папа, который мой муж… м-даааа…»

Телефонный звонок вывел из оцепенения. Беглый взгляд, привычное движение по экрану:
–  Да, Сонь, привет.
– Кать, ну ты чо? Мы тут всем офисом на катке! И кое-кто тут ещё… Тебя только ждём. Ты приедешь?
– Ой, слушай, из головы совсем вылетело. Погоди, сегодня разве суббота? Уже 23-е?
– Ну ты даёшь! Давай, собирай свою Машку, коньки в багажник и – к нам…  Ну же, Катька, с нами красавчик из другого отдела. Ну, тот, Иванов, кажется, помнишь? Спрашивал про тебя. Не упусти свой шанс…
– Сонь, Сонь, погоди, не трещи, дай мысли собрать… Я не смогу. Я жду… в общем, это долго сейчас объяснять… в общем, катайтесь без нас… Сонь, не могу говорить. – Катя скинула звонок, переключив на другой.
Звонили из ветеринарной службы. Она вызвала доктора, чтобы осмотреть щенков.
– Алло, Екатерина Сергеевна. Сегодня, к сожалению, не получится, все заняты. Давайте на завтра с утра. Мы вам позвоним.
– Хорошо. Спасибо. Я буду ждать. – она кинула трубку в подушки дивана, повернулась к дочке:
– Машань, поехали в магазин. За сосисками. А то им на вечер не хватит.

III
Звонок из вет.службы вырвал Катю из сна. Ну что за манера звонить в воскресенье так рано? Свалились как снег на голову эти собаки… – собралась проворчать Катерина, но взгляд упал на термометр: минус двадцать.
– Алло?
– Алло, доброе утро. Простите за ранний звонок, мы выслали к вам сотрудника, он скоро будет на месте.
– Да, да, хорошо, я сейчас выйду. – положила трубку, заглянула в комнату дочки:
– Маша, не спишь? Я совсем ненадолго. Щенков осмотрим, и я сразу вернусь.
Девочка выскочила из кровати, припала к окну. Как там её малыши? Тревожно.
Катя взяла кастрюльку с едой, наспех оделась и вышла. Щенки, привыкшие к ней, высунули озябшие мордочки из-за кустов. Она подождала, пока доктор выйдет из машины и подманила их к себе. Малыши рванулись к еде, но тут же отпрянули, увидев незнакомца. Главарь собачьей команды недружелюбно залаял. Катя успела схватить одну собачонку. Остальные поспешно протискивались в дырку забора, скрытую ледяными кустами.
– Да уж, нелёгкая будет задача. – ветеринар принял щенка из Катиных рук, присел на корточки, успокаивая. – Тише, тише, я тебя не обижу. Это девочка. Две другие, по-моему, тоже. Тот, что их защищает, судя по яркой окраске, пацан. Хорошая, чистая. Кожных болезней не вижу. Им месяца два, два с половиной. Ну, ну, не скули – он прижал её к себе, потрепал за ушами. – Собачки хорошие, но дворняжки. Или помесь. Эх, не повезло вам, бедняжки. В такой мороз оказаться на улице!
– А может у вас есть знакомые, связи, может подскажете какой-то приют? Я всех обзвонила, но везде только отказ. Переполнены. Доктор, что мне с ними делать?
– А соседи?
Катя махнула рукой:
– Зимой здесь почти никого. На лето в основном приезжают. И вы ведь сами знаете, каких собак заводит Рублёвка. Не таких.
– Давайте так. Раз уж одну мы поймали, я смогу её пристроить. Через знакомых. Хоть это и не в моих правилах. Но… – он замялся, – Скоро Новый год. Надо стараться, помогать Деду Морозу. – он подмигнул Кате. – Да?
От лучистого взгляда на душе потеплело. Хотя руки замёрзли и уже приходилось приплясывать осторожно, чтобы не поскользнуться. Они попытались подманить ещё кого-нибудь из щенков, но тех будто ветром сдуло. Ни еда, ни призывы, ни ритуальное стучание ложкой по кастрюльке не помогало. Скулили, рычали откуда-то из-за забора. Пойманная собачонка, пригревшись, перестала скулить и лишь боязливо водила глазами.
– Ладно. Думаю, больше мы сегодня от них ничего не добьёмся. Эту красотку я забираю. Если будет возможность пристроить кого-то ещё, я вам позвоню.
– Сколько я вам должна? За вызов… – Катя вгляделась в лицо.
– Подарок. От Деда Мороза. Вообще-то, я не должен был ехать. Товарища подменил. Мне по пути. А тут хорошенькая девушка – он улыбнулся, снял перчатку, протянул свободную руку. Катя пожала.
– Спасибо. Вы очень выручили. Её. И меня… До свидания… Может...? Нет.

Кольцо! Он женат. – пронеслось машинально. – Чёрт, ну что я за дура! – разозлилась Катя на мелькнувшие мысли. – Ох уж эта Машуня с дурацким рисунком! – она постаралась поскорей дойти до калитки, заскользила и, едва не упав, замахала руками. Сгорая от дикой неловкости, влетела в калитку и поскорей захлопнула за собой железный замок.

IV
В понедельник Катя везде опоздала. Покормила щенков – долго звала их, ласково уговаривала. Она боялась, что каша быстро замёрзнет, и малыши не смогут поесть. Потом ехала быстро, но не успела встроиться в поток машин до пробок. Не получилось доехать до школы – весь переулок забит припаркованными иномарками. Пришлось бросить машину и пол квартала тащить Машу бегом по гололёду, теряя то шарф, то портфель, со звонком влетая во фойе.
 
Когда она, с разметавшимися волосами, волоча по полу шарф, влетела в свой офис, начальница вскинула брови:
– Екатерина Сергеевна, вы опоздали? На вас не похоже.
– Да, простите, Антонина Семёновна… пробки… знаете.
– Приступайте к работе. – начальница скрылась в своём кабинете.
 
Офис выдохнул, буднично загудел. Соня нагнулась к столу, зашептала:
– Сегодня-завтра проверка. Сдаём годовой. Антонина не в духе… песочила всех на планёрке. Тебе повезло, что ты опоздала. Хотя я тебе не завидую…
– Слушай, Сонь, пока не забыла, есть у тебя кто знакомый в деревне, кому собака нужна? Ну, ты же ездишь к родителям… можешь спросить?
– А, я видала у тебя на стене. Хорошенькие такие. Дворняжки? Слышь, я прям удивилась: у тебя всегда мода, стиль, красота, а тут… собачонки. Хм, а ты прям писатель – так красочно изобразила. Я заценила. Кать, я поспрашиваю. Пристроим, не дрейфь.
– Спасибо, на обеде поговорим. – они отвернулись каждая к своему экрану и окунулись в работу.

За обедом к ним за столик подсел Иванов.
– Фёдор. – протянул он руку, заглядывая Кате в глаза. – Разрешите к вам присоседиться? Не возражаете?
– Не возражаем. – за всех ответила Соня. – К тому же свой поднос вы уже припарковали. Валяйте. Я Соня, меня тут все знают. А это – Катерина Сергеевна, надежда всего отдела. Когда Антонина свалит на пенсию, мы очень надеемся на её чуткое руководство. Да, Кать?
Катя смутилась. И чего это Соньку так понесло? Она собиралась поговорить про собак, но теперь это было нелепо и глупо. И снова будет бла-бла-бла про каток, новогодний корпоратив, природу, погоду… ладно, надо быстрее поесть. Но Фёдор не дал.
– Катя, я узнал, что вы занялись благотворительностью?
Катя подняла тонкие брови:
– Чем?
– Ну, там, собаки, приюты и всё такое… – он покрутил в воздухе вилкой с кусочком котлеты. – Простите, я читал в ленте ваш пламенный текст, но не стал писать комментарий. А сейчас, вот, услышал ваш разговор и решил немного вмешаться. Я думаю, вам не стоит заботиться об этих собаках. Это не ваша ответственность. Этим должны заниматься специальные службы. Вон, сколько бездомных бегает по Москве. Житья нет! Таких не прикармливать надо, а сдавать куда следует. Может, хоть так из них будет польза… – он помакал котлету в лужице кетчупа и отправил в рот, измарав красным губы.

Кате стало противно. Она смотрела на холёное лицо, шикарный костюм, явно последней коллекции и не могла избавиться от чувства протеста. Но возражать не хотелось. Хотелось сбежать. Она смяла салфетку, встала, взяла свой поднос.
– Благодарю за компанию. Приятного аппетита.
– Кать, ты ж не поела! – в голосе Сони слышалось недоумение. Что-то случилось, или она опять что-то не поняла… На всякий случай, она улыбнулась красавчику Фёдору.
– Пропал аппетит. Выпью кофе в офисе. Потом поговорим. Всего доброго. До свидания… кажется, Фёдор? – она отвернулась и стуча каблучками сквозь монотонный гул огромной столовой, пошла на выход.
Соня взглянула на Фёдора, собираясь продолжить беседу, но тот не отрываясь следил за стройной фигуркой Катерины пока она не скрылась за дверью.

V
На следующий день Соня, ещё на парковке заметив подругу, сразу же подскочила, затараторила:
– Кать, привет. Хорошие новости из далёкой деревни. Если тот тёмненький щенок окажется кобельком, то соседи моих стариков готовы забрать. Я 31-го к ним поеду, как раз отвезу.
– Это здорово, осталось только поймать. А что за семья? Дети есть?
– Да, а что? – девушки подошли к лифту, Соня нажала на кнопку.
– Щенки диковаты, если тискать начнут, могут сперва огрызаться. Я переживаю.
– Нет, тискать не будут, я лично их знаю, хорошие люди.
– Собаку на цепь?
– Что? Нет, ну привязывать, конечно же, будут… Это ж деревня…
Они вышли из лифта, двинулись по коридору в потоке людей. Стальные кабинки подъезжали, выпуская всё новых служащих, растекавшихся по коридорам и дверям многочисленных офисов. Кругом мигали гирлянды, там и тут за дверями блестели разноцветные брызги ёлочной мишуры. Катя продолжила:
– А как они будут заботиться? Ему же надо прививки…
Соня остановилась, на неё тут же налетел маленький лысый мужчина в очках. Широкая плотная Соня уперла руки в крутые бока. Поток огибал её как скалу, застрявшую в бурной реке.
– Кать, я что-то не поняла: себе хочешь оставить? Что тебя не устраивает? Тебе жалко щенков, которые живут на морозе, но как только я нашла хороших хозяев, ты устраиваешь прямо допрос!
– Сонь, Сонь, прости. Я устала. Мне кажется, вся моя жизнь стала вертеться вокруг этих щенков. Я что-то не думала, что с ними будет так сложно. Я всё время переживаю, боюсь, что замёрзнут.
– Загоняешься, мать. – покачала головой подруга и рванула на себя дверь офиса.
Поставив сумку на стол, Соня громогласно объявила:
– Внимание, товарищи по труду и добыче прибыли! Распродажа сезона! Щенки чистокровной дворянской породы совершенно бесплатно! Только до 31 декабря! По всем вопросам – к нашей дорогой Катерине Сергеевне. Успейте приобрести себе друга, ибо… – она застыла на полуслове.
На пороге стояла Антонина Семёновна и, сдвинув брови, наблюдала ораторствующую. – Ибо друзья не нуждаются в паспорте! – всё же закончила Соня, пафосно выбросив руку.
– Концерт окончен, я полагаю? – стальным голосом сказала начальница.
– Приступайте к работе. Напоминаю, что сегодня последний день сдачи отчётности. Софья Михайловна, это камень в ваш огород. Борис Николаевич, зайдите ко мне, надо сверить кое-какие бумаги.
Она обвела всех сотрудников пристальным взглядом и удалилась в свой кабинет.

VI
Вечером Катя пошла кормить щенков. Закрыла калитку, перешла дорогу к соседскому забору и с криком шарахнулась. Прямо перед ней, из темноты вырос высокий мужчина.
 – Ой, здрассте, простите, я вас напугал. – виновато сказал он, и у Кати сердце вернулось на место, продолжая дико стучать.
– В-вы Антон? Живёте у Кораблёва? Что вы здесь делаете? – спросила она резким тоном, наступая.
– Да так, ничего, просто гулял. Мимо шёл. До свидания. – он поднял воротник, сунул руки в карманы и пошёл вглубь посёлка.

Катя проводила его взглядом, нахмурилась. Неужели он лазил к соседям? Так неожиданно появился, будто спрыгнул с забора… Или ей в темноте показалось… Странный тип. Живёт в пустующей даче. Один. Вечно небритый. Может, бомж? Да нет, не похоже…

VII
В среду Машу из школы встретила бабушка и они поехали на Рублёвку домой. Мама вернётся поздно, Маша уже будет спать.

После работы всем офисом уезжали на корпоратив. Девушки, из-под шубок блистая нарядами, спускались вниз, на парковку. К Катерине подскочил Фёдор, взял под локоть:
– Добрый вечер, красавица, разреши тебя подвезти?
Она смерила его холодным взглядом:
– Спасибо, я на своей. Соня, ты едешь?
– Да, Кать, я с тобой. Хочу ни в чём себе не отказывать! Раз в год так гуляем за счёт заведения. Ух, кажется, я сегодня напьюсь. Держи меня, подруга, чтоб я не нашалила. – она улыбнулась Фёдору самой милой улыбкой.
– Хорошо. Я еду следом за вами. Сегодня все повеселимся!
Катя с презрением хлопнула дверцей.
– Терпеть таких не могу.
– Красивый мужик. – возразила Соня. – Мне нравится.
Она открыла зеркальце, подкрасила губы.
– Ты всё? Поехали? – Катя подождала, пока та уберёт косметичку.
– Давай, подруга, жми. Сегодня мы им покажем зажигательных девушек! – Соня послала поцелуй проезжавшей мимо машине, пристегнула ремень.

В ресторане можно было оглохнуть. Грохот музыки возбуждал изнутри животные импульсы, заставляя двигаться в такт. Дикая скачка огней, оживлённый гомон людей, сбившихся в кучки вокруг накрытых столов в ожидании развязного буйства. Яркие макияжи и блёстки. Снующие официанты – предельно корректные по контрасту с гостями.

 – Эй, Катюха, ты чего такая зажатая? Гуляем! – обняла Соня подругу за талию. – Между прочим, ты в этом платье абсолютно неотразима. Шикарная женщина, что ты дёргаешься?
– Не знаю. Наверное, просто устала. Голова разболелась от всего этого грохота. Пойду подышу. Всё равно ещё не начинаем. – она взяла в гардеробной шубку и вышла к подъезду.

Предновогодняя Москва празднично переливалась огнями. Отовсюду звучали мелодии, знакомые с детства. Зазвонил телефон.
– Алло.
– Мама, мама, скорей приезжай! – Маша рыдала.
– Доченька, что случилось? Где бабушка?
– Наших щеночков хотят отловить. Я бабушке говорю, а она… Мама, щеночки… Мама… – она зашлась слезами.
– Маша, скажи бабушке, я сейчас же приеду! Без меня ничего не решайте! Слышишь? Я еду!
– Катенька, ты куда? Директриса приехала. Начинаем. Обещаю, тебе не придётся скучать в моём обществе. – Фёдор удержал её за руку, и она бросила на него гневный взгляд:
– Идите к чёрту! – отдернула руку и побежала искать на стоянке машину.

VIII
Катя примчалась, когда двух визжащих щенков закрывали в машине службы отлова собак. Третий прятался за забором, до хрипоты отчаянно лаял. Возле машины кричал и ругался с мужиками Антон. Взлохмаченный, раскрасневшись от гнева, он требовал отдать ему собак, но работники лишь отмахивались, мол, кто ты такой, и надменно делали свою работу.

– Что здесь происходит? – ледяным голосом нависла Катя над мужиком с ловчей петлёй.
– Проходите, гражданочка, не мешайте работать. – от мужика сильно разило перегаром и табаком.
– Кто вас сюда вызывал? – Катя повысила голос – Кто ваш начальник?
Мужик обернулся, сфокусировал взгляд. 
– Чё те нужно, цыпа? Шагай куда шла! Мы тут работаем.
– Эй ты, быдло совковое, выбирай выражения! Отвечай: кто тебя вызвал! – Антон угрожающе придвинулся, готовый ввязаться в драку, но напарник, такой же небритый, с осоловелыми глазами, поигрывал на руке железными щипцами для отлова собак.

Катя достала мобильник, судорожно перелистывая номера. Из калитки вышла её мать в норковой шубе и шапке, не видя дочери, обратилась к Антону:
– Молодой человек, не мешайте работать! Это я вызвала службу отлова. Развели тут собачью богадельню! – она повернулась к работникам и встретилась с дочерью взглядом.
– Мама! – Катя застыла с телефоном в руке. Набранный номер соединился и грубый голос диспетчера донёсся из трубки:
– Алло! Я вас слушаю! Говорите!
Катя взяла себя в руки, поднесла трубку к уху:
– Алло, произошло недоразумение. По нашему адресу вызван отлов бродячих собак. Эти собаки мои. Да! Вы не ошиблись. Да, по этому адресу. Да! – почти прокричала она – Я сейчас дам трубку вашим пьяным работникам, и вы им скажете, чтоб отпустили моих собак! Или я вам такой Новый год обеспечу, что вам придётся заранее на пенсию выходить! Вам понятно?
– Вам понятно? – подступился Антон. – Открывайте машину.
– Очень нужны ваши шавки кому-то – пробубнила небритая рожа, хватаясь за дверцу. – Забирайте.

В задней части машины стояли большие грязные клетки. Катю затрясло, когда она поняла, что несколько клеток испачканы кровью. Судорожными руками она вцепилась в тёплую шёрстку скулящей собачки. Антон осторожно вынул вторую. Машина, раздавая через окно матершину, резко развернулась, едва не задев забор углом кузова, и скрылась в облаке колючей позёмки.
 
– Мама, езжай домой. – хриплым голосом выдавила Катя. – Позже поговорим.
– Что будем с этими делать? – спросил Антон, прижимая собаку.
– Заходите во двор. Что-нибудь придумаем.

Маша, прилипнув к окну, с тревогой ждала, чем кончится дело. Увидев маму и какого-то дядю с собаками на руках, она замахала им в жёлтом квадрате с рамками занавесок. После всех потрясений Катерину шатало. Она едва не упала, поскользнувшись на шпильках, но Антон свободной рукой поддержал её, помог дойти до сарая.
– Сюда. Сейчас включу свет. Давайте пока что закроем их здесь. Я принесу одеяла и… тут хотя бы не дует.
– Да для них тут просто хоромы! Жалко только последнего. Теперь он остался один. Напуган. Вряд ли выйдет.

Бабушка, хлопнув дверью, вышла из дома.
– Это всё твой отец! Попомнишь ещё моё слово! Не говори потом, что я тебя не предупреждала! Намаешься ещё со своими дворняжками! – она повернулась на каблуках и пошла к автомобилю.

Катя нахмурилась, устало вздохнула, подняла глаза на Антона:
– Хотите горячего чаю?

IX
Они сидели в гостиной за большим овальным столом. В углу мерцала огнями новогодняя ёлка. Катя с дочкой не помнили, когда так много смеялись. Антон непринуждённо, местами явно сгущая краски, рассказывал байки о домашних питомцах:
– Бабуля моя была слеповата. Но крепенькая старушка, всё сама делала. И был у нас чёрный кот. Жуткий лентяй, лежебока. Очень любил залезть куда-нибудь и уснуть.

Однажды бабуля меняла постель, ну и сразу решила всё замочить. Тогда ещё стиральные машинки были такие, как бочка, а в ней барабан, в котором крутилось бельё.  Запихала в стиралку, только воду начала набирать, как крышка запрыгала, а оттуда – сослепу не поймёт – простыни лезут и лезут. Она их запихивать, а они орут и лезут обратно. Она потом всю неделю к машинке не подходила и всем рассказывала, что чёрт её напугал.

А другой случай был, когда этот кот в кастрюлю залез, свернулся уютненько и уснул. Бабуля сослепу крышкой накрыла, да в холодильник поставила. Мама с работы приходит, не может понять: мяу, мяу. А откуда – не знает. Мебель двигала, на балконе смотрела, под диванами шарила. Даже шкаф перетрясла. Голову сломали все, пока я из школы не пришёл и за колбасой не полез. Открываю я холодильник, а там кастрюля взбесилась. Крышка пляшет, а открыться не может – верхняя полка мешает. Достал я кастрюлю, а оттуда наш кот, как ошпаренный, глаза навыкате, уж охрип, бедный, орать…
– И что, перестал по кастрюлям лазить? – сквозь хохот спросила Маша.
– Нет, конечно! Я уже в институте учился, а этот кот дуралей всё у нас жил. Когда мы с квартиры переезжали, с ним другой случай был. Пока я книжки в коробки укладывал, он залез в незаполненную коробку. Отец подошёл, приподнял – ага, эта тяжёлая – скотчем заклеил и в машину унёс. Упаковали, вынесли вещи, ищем кота. Вот, только что тут был, это все видели. Но нет его и всё тут. Ну, что его в чёрную дыру засосало? В унитаз смыло? В форточку сдуло? Нету кота! Погоревали мы, повздыхали, вынесли последние вещи, погрузили в газель, а сами поехали на своей. Приехали на другую квартиру, грустим: хотели кота первым в дом запустить, а теперь…
Почему-то решили газель у подъезда дождаться. Подъезжает водитель газели и говорит: «Что-то, мол, странное в ваших вещах. Выгружайте и больше я ваши коробки не повезу.» Открываем кузов, а там коробки подпрыгивают. Мы обрадовались! Распаковали кота, чуть было не потеряли его во дворе – он, натерпевшись, как сиганёт из коробки – чуть бабушку с ног не свалил. Снимали его потом с дерева, чтобы в дом запустить.
– Вот бы мне такого кота! А как его звали?
– Все по-разному. Кто Лодырем, кто Бегемотом, бабушка – Чёртом.
– Мама, мама, а расскажи про собачку, которую дедушка с работы принёс. И как он бабулины тапочки съел. И макулатуру по всему дому раскидал и занавески порвал… Мам, расскажи!
– Так ты уже всё рассказала! Мама моя не любила, когда отец возился с дворняжками.
– Разве у дружбы бывает порода? – Антон внимательно посмотрел Кате прямо в глаза. Она смутилась.
– Я понимаю. Но мама… Она считала, что я могу от них заразу какую-нибудь подцепить… В детстве мне даже казалось, что мама права… но папа думал иначе. – Катя вздохнула. – Антон, уже поздно, вам, наверное, пора…
– Да, да, конечно. Спасибо за чай, всё очень вкусно. И удивительный вечер. У вас чудесная дочь. – он перевёл взгляд с девочки на её маму. У Кати запылало лицо, голова закружилась. Помолчали.

– О, боже, я только сейчас поняла… – Катя хлопнула себя ладошкой по лбу. – Я поссорилась с мамой. Как я завтра пойду на работу? Я не могу оставить Машу одну. Теперь ещё и собаки… Нет, я не могу вызвать маму… из-за них…
Все трое притихли. Антон нашёлся первым:
 – На самом деле, я завтра не занят. Я могу побыть с Машей…
– Нет, я не это имела ввиду… – Катя совсем стушевалась, прижала ладони к лицу. – Я… я вас не знаю! Кто вы? Что вы за человек? Откуда вы здесь появились? Вы живёте на даче соседей – вот и всё, что я о вас знаю. Я не могу доверить вам дом и ребёнка.
– Мам, я хочу остаться с Антоном. С ним весело.
– Подожди, детка, не вмешивайся. Всё не так просто. Конечно, я могу позвонить на работу и взять отгул… но… – рассуждала она, – Но, блин, ехать всё же придётся. Я вчера не успела и взяла домой папку с документами для проверки. Сама себя наказала.

– Есть выход. – Антон усадил всех на диван – Катерина Сергеевна, возьмите меня на работу. Нянем. Всего на один день. Мы подпишем контракт, и, если что-то случится, вы всегда сможете на меня повлиять. У меня даже паспорт с собой, вот. – он достал из заднего кармана мятую книжицу. – И я даже побреюсь, чтобы выглядеть достойно вашей принцессы. – он украдкой подмигнул Маше, и она тихонько захлопала в ладоши.
– Ма-ам, я обещаю, что съем всё, что ты мне оставишь. Мам, ну пожалуйста.

Дурацкое положение. С одной стороны, она не могла вернуть маму. Она слишком гордая. Да и после всего, что случилось… С другой – Маше нельзя оставаться одной. С третьей – как-то страшно оставлять ребёнка с незнакомым мужчиной… Как же быть? Они оба вопросительно ждут, какое решение в ней перевесит. И, да, есть четвёртая сторона – суровая Антонина Семёновна, железная дама, королева порядка. Она не должна догадаться, что Екатерина Сергеевна выносила из офиса важные документы. М-даааа, как же быть?

– Хорошо. Я подумаю. Антон, можно я позвоню вам утром. Во сколько вы просыпаетесь?
– Во сколько понадобится. Вообще-то я рано встаю. Привычка из армии. В семь?
– В пол восьмого.
– Отлично. Вот вам мой паспорт. И номер телефона. – он быстро черкнул на бумажке, снял с вешалки куртку, нашарил не глядя ботинки. – Ну, я пошёл. Доброй ночи, прекрасные дамы, до завтра! Принцесса, тебе сладких снов. Подумай, во что мы будем играть. – Антон подмигнул.
– Ура! Ура-ура-ура! – Маша запрыгала на диване.
– Всё, спать! Сегодня был трудный, насыщенный день. Давай, моя милая, иди умываться. Я схожу в сарай проверю щенков. Потом тебе почитаю. Только не долго. Мне надо ещё поработать.

Катя вышла его проводить. Сквозь сумрак вверху пробивалась луна. Ветер стих и в вечернем безмолвии на землю, плавно кружась, мягко ложились крупные хлопья снежинок. Всё вокруг забелело, оделось сверкающим пухом. Как будто бы время остановилось, застыло, чтоб не дышать, не сдуть красоту. Катя подставила ладони:
– Такие снежинки! Антон, спасибо. За всё.
Он улыбнулся:
– До завтра.

X
С порога начальница вызвала Катю к себе. Оставив сумку, выложив папку, она постучала, вошла.
Антонина Семёновна разговаривала по телефону:
– Эти корпоративы – одно наказание. Убытки, ущерб рабочему времени. Сегодня у меня половина работников – больные, нетрезвые люди. Куда это годится? – она обернулась, закончила разговор, положила на стол телефон.
– Здравствуйте, Екатерина Сергеевна. Как хорошо, что вас не было на поголовной попойке вчера в ресторане. Ей-богу, люди теряют лицо. Страшно смотреть!
Катя стояла у входа, ждала указаний. Начальница кивнула на стул, старчески опустилась в глубокое кресло, сняла очки в тонкой оправе. Катя села напротив.
– Хочу на покой. Пора отдыхать. – директриса устало покачала головой и как-то вся съёжилась, постарела.
– Но… Антонина Семёновна, кроме вас никто не сможет управлять такой огромной компанией… – от волнения Катя подалась вперёд.
– Сыну дела передам. Когда он найдётся.
– Ваш сын пропал?
– Там сложная ситуация. Не хочет зависеть. Настоящий мужик! – она вскинула голову и с внезапно прорвавшейся горечью посмотрела на Катю. – Но руководитель хороший. Крепкий. Он попал в заварушку… Была у него хорошая фирма. Партнёры его обманули, разорили до тла. Жена сбежала с одним из бывших друзей-компаньонов. От моей помощи он отказался. Зализывает раны, скрывается. Вот так, моя милая, в жизни и не такое бывает… – она повертела очки, надела их на нос, поднесла к глазам бумажку с оторванным краем.

Кате было неловко. Зачем Антонина Семёновна вызвала? Что именно хочет? Просто поговорить? Синяя папка с бумагами не давала покоя. Надо быстрей положить документы на нужную полку. Дома дочка осталась с едва знакомым мужчиной. Щенки хулиганят в сарае, гадят, рвут и разбрасывают всё, до чего добрались. А тут начальница вздумала лирикой полоскать ей жилетку…

– Катерина Сергеевна, что это за собачки, о которых вы клеили объявления? 
Она растерялась:
– Что? Да… так, подкинули… без особой породы… но они чистенькие, ветеринар осмотрел – заикаясь промямлила Катя.
– Хорошенькие?
– Да, похоже на помесь с кавказской овчаркой. Но не такие мохнатые. Медвежатки.
– Я хотела бы взять. – она посмотрела на Катю поверх тонких очков.
– Вы? – у Кати брови полезли на лоб, лицо вытянулось. – Они же… дворняжки.
– Разве у дружбы бывает порода? – задумчиво произнесла старая женщина.
Катя насторожилась. Где она слышала подобную фразу… Совпадение? Или так говорил ей отец?
– Если щенки такие, как на фотографии, то я хочу взять себе одного. Желательно, девочку. Когда можно приехать?
– Ой, да хоть сегодня. Только… они диковаты. Их вчера напугали. Да и намёрзлись, бедняжки.
Антонина Семёновна посмотрела в густо исписанный ежедневник, поводила в нём пальцем.
– Ничего, в семье отогреются. Боюсь, что не раньше, чем 31-го смогу к вам приехать. Потерпите?
– Да, конечно, как вам будет удобно. Они как раз хоть немного оттают, привыкнут к рукам. Моя дочка готова с утра и до ночи с ними возиться. И, да, кстати, Антонина Семёновна, можно мне вас попросить?
– Да. Что такое?
– Можно мне завтра отгул? За свой счёт. Мне дочку не с кем оставить. Каникулы в школе. И щенки теперь тоже у нас.
Директриса задумалась, пожевала дужку очков.
– Да, думаю, можно. Напишите только бумажку, чтобы всё, как положено.
– Хорошо. Спасибо, Антонина Семёновна.  – Катя вскочила и показалась самой себе на каблуках такой высокой над обмякшей в кресле старушкой. – Поздравляю вас с наступающим! Я вам очень желаю, чтобы сын ваш нашёлся. Пусть у вас и у него всё наладится. Ну, и здоровья вам крепкого, долгих лет.
– Спасибо, Катюша, спасибо. Ну, идите, работайте. Сегодня всех отпущу пораньше. Всё равно не работники – зомби. Боже, боже, до чего себя люди доводят?

XI
За сутки Москву так завалило снегом, что движение встало. Машины чистили, но снег всё валил и валил.
Катя уже надоела самой себе, но дурацкие переживания не давали расслабиться, и она снова хваталась за телефон. Два раза ей удалось удержаться и не позвонить, но, сев в машину, она набрала дочкин номер:
– Алло, Машунь, как дела? Чем занимаетесь?
– Всё хорошо. Мам, я дорисовала подарок. Для тебя. Так красиво. Мам, можно мы пойдём погулять?
– Куда?
– Во дворе. – они с Антоном ответили хором.
– Ты покушала?
– Да, конечно. Мы и тебе что-то вкусненькое приготовили. Ой, это сюрприз! – дочь захихикала.
– Да? Интересно. Хорошо, погуляйте. Только оденься теплее. Шапку – зелёную, да, ту, что уши хорошо закрывает. И варежки возьми запасные. И шарф завяжи…
– Хорошо. Мам, мы пошли.

Катя старалась ехать быстрее, но чёртовы расчищалки не спешили, собирая в хвосте огромные пробки. Переулки превратились в узкие тропки. Снег подтаивал, чёрным блеском оплывая на грязном асфальте. По лобовому стеклу, как метрономы, монотонно елозили дворники, отсчитывали секунды. Ей хотелось скорее вернуться домой. В голове вертелись дурацкие мысли. И почему она не стала заглядывать в паспорт? Он так и остался лежать на столе… Да, нет, вроде хороший же человек… И дочке он сразу понравился… Всё-таки мало ли что на уме…

Торопясь, она не стала обедать в столовой, и теперь в животе клокотало. Во рту пересохло, но, стремясь сманеврировать в потоке машин, чтобы выиграть время, Катерина не обращала на это внимания. Машины ехали до бешенства медленно. Она взяла телефон, пролистала ленту звонков, отбросила на сиденье. Включила радио, чтобы забить шум в голове.

За калиткой слышался смех. Катя вошла и тут же над ухом просвистел плотный снежок, расплющился о железный забор. Нет, это слишком!
– Стоп! Перемирие! – крикнул Антон, поднимая вверх руки, и рыхлый ком снега прилетел ему за воротник. – Так не честно! Перемирие! Мама пришла!
– Мама, мама, как хорошо, что тебя отпустили! Смотри, что мы тут построили! Крепости. Правда, здорово? Одевайся в простую одежду и выходи с нами играть. А то Антон меня побеждает. А это не честно, потому, что я младше.
– Хорошо, погуляйте ещё. Мне надо передохнуть. – Катя улыбнулась Антону, который отряхивал снег, выгребал из-за ворота.

Она вошла, внимательно осмотрелась. Как ревностная хозяйка, которой пришлось впустить в дом чужака. Кроме немытых тарелок и сбитых в ком покрывал на диванах и креслах, всё вроде на месте. Привычно тикают часы на стене. И так странно быть дома одной… Катя встала коленями на диван, посмотрела в окно. В детском азарте Антон, не поймав комок, упал в мокрый снег. Маша с победным визгом бросилась добивать поверженного врага. Снежки у неё получались непрочные, рассыпались белыми брызгами, лишь частично долетая до жертвы. Взрослый мужчина уворачивался, катался в снегу и просил пощадить. Маша звонко смеялась. Когда её дочь в последний раз так смеялась? Трудно вспомнить.

XII
Антон не стал разуваться, топтался в прихожей, мял в руках шапку:
– Ну всё, я пошёл? Машка, завтра ещё погуляем?
– Да! Да! Да! Мам, можно мы завтра опять погуляем? – Маша прыгала на диване, окончательно сбивая вниз покрывало. И, странно, её никто не ругал.
– Нет, доченька, боюсь, завтра у нас не получится. Повезём щеночков к ветеринару. На одну из них нашёлся хозяин. Надо проверить, сделать прививки… – она подняла к нему взгляд, и лучики больших синих глаз вскружили ей голову. – Антон, спасибо, вы так меня выручили… 
Катя протянула руку, сделала шаг попрощаться, зацепилась за коврик и рухнула в объятья мужчины. Отскочив от него, сгорая от дикой неловкости, Катя забормотала:
– Ой, простите, я… я…
– Ничего страшного, Катя. – он заглянул ей в глаза – Ловить хорошеньких девушек даже приятно. Обращайтесь. До свидания, дамы. – он засмеялся, открыл дверь и вышел.
Катя рухнула в кресло, подобрала колени, сжавшись калачиком, натянула на ноги съехавшее покрывало. Лицо горело, в сердце бурлило давно забытое переживание. «Нет, я не должна. Это всегда плохо кончается. Я должна жить для дочки. Я даже не знаю, кто он такой… Всего день, как знакомы. Это всё наваждение… Нет, надо взять себя в руки. Пройдёт… отпустит… надо немного перетерпеть…». Чтобы развеять волнение, щёлкнула пультом. На экране мужчина и женщина в старинных костюмах выясняли отношения:
– Чего же ты хочешь? Сама понимаешь, что хочешь ты? – отчеканил герой три последние слова, держа даму за руку.
Катя выключила телевизор. Ей хотелось рыдать, но в горле застрял ком. Столько лет она, красивая женщина, не позволяла себе жить для себя, думала только о том, что должна… Маме, дочери, коллегам, начальнице…

Маша тихонько подкралась, обняла маму за шею. Катя, как когда-то давно, подтянула дочку к себе на колени. Они обнялись. Словно время отмотало стрелки назад. Словно не было нескольких лет суеты, в которой некогда посидеть, уткнувшись друг в дружку.
– Мам, давай позовём к нам Антона. С ним так весело. Мне он очень понравился.
– Да? Расскажи, мне интересно, что вы делали, пока я была на работе?
– Мы жарили блинчики. – она захихикала, – Тебе оставили самые не горелые. Ну, гуляли ещё. Щенков выпускали побегать. Такие смешные! Журналы в сарае собрали – они там всё разбросали. Ещё играли. В парашютистов. То есть, я. Я прыгала с парашютом, а он приземлял.
– Представляю…
– Рисовали кошек, собак. И… Хочешь, я покажу, как Антон красиво рисует? Я тоже хочу так уметь. – девочка подскочила, умчалась в комнату, продолжая оттуда кричать:
– А я Антона побритым совсем не узнала!
– Я тоже.
Маша вернулась с кипой рисунков. Щенки, грибочки, снежинки на ёлке, довольно умело изображённые дочкой. На пол выпал листок, подплыл к самым ногам.
– Это я? – Катя рассматривала красивое лицо, несколькими штрихами выполненное карандашом. – Он художник? Ты у него не спросила?
– Нет, кажется, он сказал, что он архитектор. А это кто?
– Тот… кто рисует дома;. – от волнения лист в руке задрожал. Во рту пересохло. С рисунка ей улыбалась счастливая женщина.

XIII
Тридцатого утром с собачьей кастрюлькой в руке Катя открыла сарай. Такого она ещё не видала. Первым желанием было закрыть скрипучую дверь и сбежать. Не видеть всего безобразия, сделать вид, что этого нет. Всё, до чего могли дотянуться щенки, было сброшено на пол, растерзано в клочья. Одна собачонка, увидев хозяйку, завиляла хвостом, подбежала. Вторая боязливо прижала уши, осталась на куче тряпья догрызать «Капитал» Карла Маркса.

Удручённо Катя села на старый пенёк. Он стоял здесь всегда, сколько она себя помнила – гладкий, будто окаменевший, тяжёлый. Кастрюльку поставила на пол, открыла. Щенки зачавкали, суетясь и толкаясь. Хозяйка вздохнула, погладила мохнатые спинки. Вот чертенята! Пожалуйста, отплатили «добром» за добро. Так не хотелось снова всё поднимать и раскладывать по местам! Ну, что это за наказание! Вот взять бы и выбросить весь этот хлам!
Стоп, а это идея! Она окинула помещение придирчивым взглядом. В самом деле, зачем она до сих пор хранит папины книги. Посуда со сколами, ещё советская, бабушкина. До самой смерти она дорожила каждым бокалом. Мешки с давно забытой одеждой. Чьей? Для кого лежат в сарае все эти вещи? Катя вернулась домой.
 – Машенька, одевайся. Сегодня перезагрузка!
– А как это? – задорно спросила дочурка, выскакивая из пижамы.
– Выходи, всё увидишь. Пора оставить в уходящем году ненужные вещи, мысли и страхи. Новый год начнётся по-новому! Ну, давай, не копайся. Мне не терпится всё повыбрасывать.

Сарай был довольно большой, сделанный крепко. По обеим стенам добротные полки. Отец делал сам. Катерина включила музыку на мобильном. Гулять, так гулять: с какой-то дикой энергией скидывала с верхних полок застарелые сумки, пакеты ещё советских времён, снимала дряхлые книги, которые уже никто никогда не прочтёт – эпоха другая. Маша вытаскивала всё на улицу. Редкий случай как предновогодний подарок – можно было шалить. Щенки помогали в силу своих представлений о наступившем веселье.

– Что здесь происходит!? – прозвучал резкий голос.
У забора уже стояли чёрные столбики пакетов для мусора. Щенки, визжа и валяясь в мокром снегу, волочили старое детское платье, до треска тянули его друг у дружки.

От неожиданности, Катя чуть не упала. Она как раз дотянулась до пыльных мешков в самом верху, но голос матери заставил вздрогнуть. Стремянка слегка пошатнулась.
– Бабушка! А мы тут уборку наводим… – Маша притихла под гневным взглядом.

Отдышавшись от неожиданности, Катя убавила громкость, спустилась, постаралась принять правильный тон:
 – Мама, зачем ты приехала? – Катя поняла, что приятного разговора не будет, постаралась быть сдержанной.
– Я решила забрать вас к себе отмечать Новый год. Но…
– Мам, мы не поедем. У нас есть дела… – начала было дочь, но та не дала ей закончить:
– Вижу, вижу я ваши дела. – Она показала рукой на детское платье. – Ты хоть знаешь, что у этого платья есть история? Ты хоть знаешь, как трудно было достать в наше время хорошие вещи? И теперь я вижу, как эти безродные твари рвут моё прошлое у меня на глазах? Что ты затеяла? Ты не можешь выбрасывать все эти вещи! Они не твои! Хочешь вычеркнуть мать из своей жизни?
– Мам, успокойся. Это платье годами валялось в сарае. Для кого? Кто его будет носить? Его давно пора было выбросить. Так же, как папин коммунизм-ленинизм. Посмотри, сколько хлама! Весь проход был забит. Чего ты цепляешься? Да, я устала каждый день подбирать за щенками и ставить всё это на место. Я решила всё вывезти. Если тебе это дорого, пожалуйста, можешь забрать! Пойми, это только лишь вещи.
– Вот! Это всё из-за них! Ты так изменилась! Стала похожа на отца-неудачника. Посмотри на себя – молодая успешная женщина. Решила себя посвятить уборке дерьма за дворняжками? – от гнева она задохнулась, закашлялась в дорогую перчатку. Складки норковой шубы заколыхались, переливаясь на солнце.
– Ты меня, свою мать, променяла на этих дворняжек. – прохрипела она, – Ноги моей не будет в твоём доме! – погрозила дочери пальцем, отшвырнула калитку и вышла.

– Мама, пожалуйста, будь осторожна. Ты не в себе… – прошептала Катя, слушая, как не сразу завёлся мотор, потом резко взвыл и, выравнивая состояние, заработал, удаляясь в конце переулка.

Катя упала на снег, положила пригоршню на лоб. Рядом пристроилась Маша.
– Встань, простудишься. – машинально и грустно промолвила Катя.
– Ты тоже. – вздохнула дочь, прижимаясь к маме плотнее. – Обе мы заболеем, и Дед Мороз принесёт нам под ёлку больши-и-и-ие таблетки. – она захихикала, перевернулась на спину, раскинула руки.

Катя сделала так же, открыла глаза. Пронзительно синее небо. Такое глубокое, чистое! Прямо над ними. Океан. И все эти мелочи жизни – на самом-пресамом дне. Всколыхнулась пыль и осела. А вверху – по-прежнему чисто. Удивительно, как это просто – лечь спиной на землю и посмотреть. Надо будет ночью попробовать…

Шаловливая лохматая морда нависла над беззащитно лежащей хозяйкой. Под хохот увернувшейся Маши, рассекая воздух хвостами, с обеих сторон Катю в лицо лизали обе собачки.
– Фу, фу, фу! Кыш, инфекция! Тьфу на вас! – как девчонка, она вскочила, плюхнулась на коленки и принялась возить мохнаток в снегу.
Они повизгивали, рычали, кусались, отпрыгивали и снова бросались кусаться. Маша заливисто хохотала. Катя отбилась, и пока собаки напали на Машу, села в снегу отдышаться. «Жизнь – гораздо проще, чем кажется. – подумала Катя и рассмеялась. – В ней есть такие обычные радости, как валяться в снегу и играть со щенками. Почему раньше всего этого не было?»

XIV
Загрузив мешки и коробки в багажник, Катя прошлась вдоль участка соседей. Щенок словно исчез. Раньше они выходили и сидели кучкой возле кустов вдоль забора. Теперь ни следа. Звонить подруге, говорить, что последний пропал? Она прошлась вглубь посёлка, прислушиваясь, наблюдая. Ей так хотелось, чтобы щенок попал в хорошие руки! Чем дольше он остаётся на улице, тем больше дичает… А вдруг его увезли? Или… – Нет, о плохом лучше не думать.
 
Поравнявшись с дворцом Кораблёвых, краем глаза заметила, как будто движение. Забор невысокий, с остроконечными коваными кружевами вверху, через которые участок хорошо было видно. Катя всмотрелась в лесопосадку по дальнему краю. Из-за деревьев, проваливаясь в рыхлом снегу, семенил четвёртый щенок. Она схватилась за прутья решётки – так вот, куда он прибился! Пёсик шёл прямо к дому.

Из пристройки, в растянутом свитере, вышел Антон, поскрёб в миске ложкой, сел на корточки, приманивая малыша. Щенок насторожился, сел, поднял кверху мягкие уши. Человек разговаривал ласково, уговаривал, протягивал миску. Налетел ветерок, и с ближайшей к щенку еловой ветки, упал грузно снег. Малыш взвизгнул, метнулся в сторону леса. Напуган. Что же делать?
 
Антон постоял, наблюдая, собрался вернуться в пристройку, но вдруг увидел её. Издалека она заметила, как лицо молодого мужчины осветилось искренней радостью. 
– Катя, здравствуйте, это вы? – он уже шёл навстречу. – Очень рад… Проходите! – распахнул перед нею калитку.
– Добрый день. Я, в общем-то не собиралась… Просто волновалась о последнем щенке. Он пропал…
– Да, пришёл, вот, позавчера. Кормлю как могу, пытаюсь его приручать... Кстати, разместил объявления в соцсетях, но пока никто не откликнулся.
– Нет, не надо, мы с подругой нашли для него хороших хозяев! Надо срочно его приманить.  – она подняла на Антона глаза. – Пожалуйста, сделайте так, чтобы завтра Соня смогла увезти малыша к его новым хозяевам!
– Завтра? – он задумался, потёр подбородок, – Хм, я, конечно, попробую, но… Не могу ничего обещать.
Катя пожала плечами:
– Как уж получится… – они встретились взглядами. И снова волнение пронзило Катю насквозь. Она опустила глаза. – Спасибо… вы… так помогаете… Мне пора. Маша дома одна.
– Катя!
Она замедлила шаг, обернулась. Антон подбежал.
– Антон, вы простудитесь. Вам надо одеться… А мне надо идти. – она медлила.
– Что вы делаете на Новый год?
Катя вспыхнула. Подняла удивлённо глаза.
– Новый год?
– Завтра! Завтра же Новый год!
– К маме уедем. – неожиданно для себя тихо сказала она, пряча глаза, делая вид, что изучает следы от ботинка.
– Вы с ней помирились?
Катя кивнула. В горле встал ком. Возникла неловкая пауза. Антон тоже хотел что-то сказать, но никак не решался.
– А вы?
– Что? Да, я ещё не решил… скорее всего поеду к друзьям… Очень зовут.
– А родители?
– Нет, с мамой всё очень сложно… Железная леди. А я уже, вроде, не мальчик, чтоб меня продолжали воспитывать… – они рассмеялись.
– Ну, я пойду, Маша ждёт. Вам тоже надо домой. Всё же не лето… 
– До встречи? Ну, хотя бы в новом году…
– До свидания. Привет нашему пёсику. Я на вас очень надеюсь.
– Позвоню, если что-то изменится.
– Хорошо.
 
XV
Вечером вместе с дочкой Катя смотрела новогодние фильмы. Как всегда, волшебство, любовь, чудеса… Такое бывает только в кино. Зазвонил телефон. Катя вышла на кухню.
– Да, Сонь, привет.
– Привет, дорогая. Куда ты пропала? Как там наши собачки? Завтра днём поеду к своим.
– Ой, Сонь, тут такая история… в двух словах не расскажешь. Девки две у меня. Разносят сарай. А последний сбежал. Прячется у соседа. Вернее, он не сосед, он просто пока там живёт… Антон. Хороший такой человек… Очень нам помогает.
– Ох-хо-хо, что я слышу? Катька, я давно тебя знаю. Ты, это… влюбилась?
– Не говори ерунды! – Катя почувствовала, что краснеет. Машинально стянула кофту, швырнула на стул. Прижав плечом телефон, принялась мыть посуду. – Он просто выручил нас... пару раз.
– Красавчик? – не унималась Соня.
– Обычный мужчина. Мне почти ничего о нём не известно…
– «Любовь нечаянно нагрянет…» – прокуренным голосом пробасила подруга.
– Дура ты! – Катя резко вставила в сушилку тарелку.
– О! Реакция всё объясняет. Прости, действительно, дура. Посуду не бей. – Соня сменила тон. В голосе зазвучала забота. – Катюша, не упускай своё счастье. Поверь, в этой жизни бывают подарки. Ты не должна заслужить право любить, ну, и конечно же – быть любимой. Расслабься, подруга, а то зачерствеешь. Знаешь, будь я на твоём месте, надела бы лучшее платье – то, чёрное, с кружевами и стразами, пригласила бы мужика и отметила, наконец, Новый год так, чтобы запомнился! Ты ж – королева!
– Соньк, в моё платье ты бы не влезла… – Катя всхлипнула, улыбаясь, вытерла слёзы. Смешная, забавная Соня… – К тому же, если я королева, то он-то уж точно не принц. Случайный знакомый. Без определённого места жительства. Охраняет дачу одного бизнесмена. К тому же всё равно ничего не получится. Я сказала ему, что мы едем к маме.
– А в реале?
– С мамой поссорилась. Ты ж её знаешь… Она не меняется.
– Ну, и где будете отмечать?
– Дома, конечно. Где же ещё?
– Позвони ему и пригласи.
– Нет, подруга, это не мой вариант. Я так не умею.
– Ну, как знаешь. Ладно, моя дорогая, чмоки-чмоки и Машеньку тоже. Если вдруг не увидимся, знай, что я тебя обожаю. Ты для меня – эталон красоты и… стройности, в общем. Эх, недостижима мечта похудеть, не перестав жрать ватрушки! – Соня загоготала. – Желаю тебе найти хорошего мужика. А ещё – несовместимого с первым – повышения в должности. Чую, что Антонина задумала свалить на покой. Готовит себе заместителя.
– Обнимаю. Сонь, … Спасибо тебе. За то, что ты есть.

XVI
Наутро 31 декабря, Маша вновь завела разговор про собак:
– Мам, ну можно мы оставим себе одного из щенков? Я им уже клички придумала: Белка и Стрелка. Стрелка мне больше понравилась, хотя хулиганит.
– Нет! Я сто раз тебе говорила. Мы не можем. Послезавтра нам улетать. Ты хочешь на море? Пальмы, солнце, песок… Ну, котёнок, мы так давно заказали билеты! А с собакой? За ней надо ухаживать. Сейчас каникулы, а потом? Работа, учёба… Пойми, моя милая, я устаю. И получится так, что после работы и пробок мне придётся ещё убирать за щенком. Я не готова.
– Я сама могу убирать. – капризно надулась Маша.
– Знаю-знаю. – Катя взяла дочку за руку, прижала к себе. – Знаешь, я сама от себя не ожидала, что так привяжусь к этим щенкам. В детстве я тоже всё время просила собаку, но моя мама… Ты бабушку знаешь – она терпеть их не может. – Катя присела на корточки, посмотрела дочке в глаза:
– Давай сделаем так: этих щенков раздадим в хорошие руки, а ближе к лету подумаем. Хорошо?
– Ладно. – вздохнула грустная Маша.
– За одним щенком скоро приедут. Давай лучше подумаем, кого из них отдадим.
– Кто приедет?
– Начальница. С работы.
– Тогда ту, что спокойней. Белку. А то Стрелка нахулиганит, а тебя потом с работы уволят.
– Хорошо. – засмеялась Катя, обняла, погладила дочь.
Телефон заиграл динамичное этно.
– Алло? Здравствуйте, Антонина Семёновна. Да, сейчас выхожу. – сунула телефон в карман, пошла одеваться. – Машунь, почисть, пожалуйста, яйца. Я скоро вернусь.

XVII
Накануне слегка подморозило. С треском ломая застывшую колею, остановилась машина. Пожилая женщина в шубе вышла, осторожно прошлась, близоруко рассматривая номер дома на соседском заборе.

В конце переулка показался мужчина с собакой. Собака дёргалась, рвала поводок, огрызалась. Ему пришлось наклониться, чтобы взять её в руки.
– Молодой человек, подскажите, пожалуйста, где здесь дом номер шесть?

Парень застыл, нахмурился, прижал покрепче собаку, чтобы не дёргалась. Нехотя двинулся к женщине.
– Мама! Что ты здесь делаешь? Решила выследить, где я живу?
– О, боже, Антон! Это ты? Исхудал… Здравствуй, сынок. – женщина устало оперлась на машину, дала водителю знак выключить двигатель. – Нет, я давно поняла, что ты живёшь собственной жизнью. Я не стану мешать. Я приехала…

Из калитки напротив вышла Катя с собакой в руках.
– Здравствуйте, Антонина Семёновна, вот ваш новогодний подарочек… – она не успела вручить ей собачку, услышала голос Антона, увидела его самого.
– Хм, забавно, вы даже знакомы? – он взглянул на оторопевшую Катю.
Его мать подошла к девушке, погладила собачонку, дрожащую на руках. Белка пугливо водила глазами.
– Да, мы вместе работаем. Я искала тебя, чтобы поговорить. – она сделала шаг в его сторону. – Если ты не вернёшься, мне придётся передать Екатерине Сергеевне управление всей компанией.

Катя открыла рот, чтоб возразить, но не успела. Щенок вырвался у Антона из рук и побежал, волоча поводок, вглубь переулка. Парень бросился следом. Катя всучила собаку начальнице и пустилась за ним.
– Антон, держи его, убежит! Хватай! За ним Сонька скоро приедет!

Бросившись в снег, Антон схватил беглеца за ошейник. Катя, забыв обо всём, плюхнулась следом, схватила конец поводка. Все в снегу, они вместе подняли щенка. Он дрожал, огрызался, пытался кусаться. Антон держал его крепко, Катя гладила мягкую шёрстку.
– Эх ты, глупый дикарь. Куда ты бежишь? Скоро поедешь домой. – она подняла глаза на охотника за щенками. – А вы молодец, быстро его приманили.
– Мне как будто бы показалось, что теперь мы на «ты»?
Катя смутилась. Антонина Семёновна помахала рукой. Они подошли.
– Так что, Катерина Сергеевна, я щенка забираю?
– Конечно, конечно. Если она вам понравилась. Новогодний подарок.
– Мам, ты это… серьёзно? Насчёт собаки… – усомнился Антон. – Она же дворняжка.
– В моём детстве была замечательная собака. Абсолютно без всякой породы. Её звали Найда. Нашли мы её под забором, вот так же, зимой. Отогрели, приласкали. Преданней этой собаки я больше не знала. Ты, скорей всего помнишь, я Катюше рассказываю. До чего была умной! Когда она умерла, мы выли от горя. Вот так, мои милые. – она повернулась к машине. Обернулась, осторожно держа собачонку:
– Антон, я жду, что ты к нам приедешь. Надо о многом поговорить. Катюша, с наступающим вас Новым годом. Пусть у вас будет счастье. – она посадила собаку в машину, на разостланное покрывало, достала коробку, захлопнула дверь, подошла к Катерине. – А это для вашей малышки. От меня. Небольшой новогодний подарок. Не ехать же с пустыми руками. Хочется хоть кого-то побаловать, раз своих внуков нет.
– Ой, спасибо большое! Не стоило… С наступающим вас! Здоровья, всех благ…
Когда машина скрылась из виду, Антон протянул Катерине несговорчивого щенка.
– На, держи. Лучше в перчатках – кусается, чёрт. И, кстати, насчёт объявлений. Мне звонили, готовы забрать последнюю суку. Если ты уезжаешь, то давай я её сразу к себе заберу.
– Да я не… – начала было Катя, но вдруг стушевалась. Получается глупо, что обманула. Поэтому просто вздохнула. – Давай.

XVIII
Катя постелила на стол новогоднюю скатерть, задумчиво протирала, расставляла бокалы. Маша носила из кухни салаты. Когда всё было готово, дочка пересчитала тарелки:
– Мам, разве к нам кто-то придёт? Ма-ам?
– А? Что? Что ты спросила?
– Для кого третья тарелка? Я салфетки ложу.
– Кладу. Да нет, это я просто задумалась. Машинально. Унеси. Так, всё готово, всё, Машенька, скоро девять, пойдём одеваться.
– Мам, ну, зачем наряжаться, если мы только вдвоём?
Катя словно очнулась, посмотрела на дочку:
– Для себя. Чтобы почувствовать праздник. – она улыбнулась, проговорила медленно, как будто бы с грустью:
– Мы же девочки, у нас есть секрет: чем лучше мы выглядим, тем лучше у нас настроение, тем полнее чувствуем праздник. Садись, я тебя заплету.
Провозившись с нарядами, за стол сели поздно. Телевизор рябил звёздными шоу. Песни, блёстки, серпантин и брызги шампанского. Страна ликовала.
– Мам, а ко мне придёт Дед Мороз?
– Конечно придёт. Когда будешь спать.
В домофон позвонили. Катя вскинула брови, посмотрела на дочь. Маша пожала плечами:
– Может, бабушка?
Катя сняла домофонную трубку:
– Да? Вам кого?
– Здравствуй, внученька моя! Шёл я к вам издалека! – донёсся из трубки громкий заученный голос:
– Через горы, через лес, где деревья до небес,
Через реки подо льдом шёл я ночью, шёл я днём.
Не хотел ни есть, ни спать, всё боялся опоздать.
Маша подскочила, слушала, хлопая от восторга в ладошки. Катя с недоумением смотрела на дочку.
– Простите, но… здесь какая-то ошибка. Мы не вызывали…
– А меня не зовут, я – Дед Мороз и знаю, к кому приходить. Где там моя внученька Машенька? – нарочито громко послышалось из динамика. – Ждёт не дождётся любимого деда с подарками!
– Мама, это ко мне! Дед Мороз! Настоящий! – Маша кружилась и прыгала от нетерпения.
– Погоди, Машунь, может, это ошибка. Может быть, адрес попутали… – она набросила шубку, сунула ноги в калоши и пошла открывать.

Перед калиткой стоял высокий Дед Мороз в дорогом расшитом костюме. Борода была как настоящая, с завитками, блестела под фонарём.
– Здравствуй, внученька Катерина, ну, веди меня к Маше. У меня для неё есть подарок. Стишок она выучила?

Всё еще не совсем понимая, что происходит, Катя, уступая напору Деда Мороза, провела его в дом. Дверь распахнулась, на Машу пахнуло морозцем. Она поёжилась, во все глаза таращась на чудо. Дед ввалился, охая, хлопая валенками друг об дружку, втащил угловатый мешок.
– Здравствуй, Машенька. Как поживаешь, рассказывай? Маму не обижаешь? – наклонился он к ней, подмигнул. – Стишок изучила? Докладывай. Где тут мне сесть поудобнее к ёлке поближе? Телевизор – умолкни! – он щёлкнул пультом.
Катя начала что-то подозревать… Маша послушно прошла, встала к ёлке спиной.
– Погоди, деточка, – повернулся к Кате, махнул ей рукой – Мамаша, фотографируйте! Кадр уж больно хорош! Такая красивая девочка! Настоящая… ммм… Принцесса!

Катя уже еле сдерживала смех, сбегала за телефоном. Маша принялась старательно рассказывать стих. Волновалась, сбилась, поправилась, начала всё сначала. Дед хлопал в ладоши, смеялся, хвалил внучку Машу, да так, что она раскраснелась. Катя снимала на видео.

– Ну, а теперь… кхкм-кхкм – откашлялся дед – Будет тебе от меня новогодний подарок. Но сначала мне надо взять с тебя обещание, что ты будешь очень любить и заботиться… об… ох ты!

Только теперь Катя заметила, что дед как-то странно придерживает и поправляет свой воротник. Шуба его на груди заелозила, распахнулась, и оттуда с воплем освобождения выскочил белый пушистый котёнок. Ошалевший, он мигом забился под ёлку, рьяно виляя хвостом, шарахаясь от бегущих огней, не в силах найти убежище понадёжней.

Маша от удивления раскрыла рот, посмотрела на маму. Мама нахмурилась, её руки сами собой упёрлись в бока, расшитые блеском. Дед встал со стула, как ни в чём ни бывало, повернулся к хозяйке:
– А ещё я прочёл твоё письмо, внучка Катенька, которое мно-о-ого лет назад писала ты мне. Но вот же беда, буйные ветры письмо потеряли. Только сейчас мои слуги его отыскали и мне принесли. Я очень старался, обошёл много разных земель, но сумел найти тебе то, что ты в детстве просила. Ох, жарко у вас…
С этими словами он снова сел, раскрыл свой мешок, позвал к себе Машу. Вдвоём они принялись в нём копаться.
– Мама, мама, смотри, какой он хорошенький!

Осторожно, как драгоценность, Маша вынула из мешка маленького щенка. Он моргал и водил с интересом глазами, изучая, куда он попал.
Со слезами восторга, Маша горячо обняла Деда Мороза, поцеловала, сгребла своих новых питомцев и, воркуя от счастья, скрылась в комнате.

– Что здесь происходит? – еле сдерживаясь, чтобы не закричать, спросила Катя. – Что ты себе позволяешь? Что это значит? Мы не можем сейчас… Куда ты пошёл? Отвечай!
Антон быстро стаскивал с себя амуницию, сворачивал, убирал всё в мешок, пока Маша не видит. Он открыл дверь, выставил всё на веранду и повернулся к хозяйке. Перед ней предстал высокий стройный мужчина в костюме, гладко выбритый, аккуратно подстриженный. Полный контраст с тем Антоном, которого до сих пор она знала. Он подошёл, взял её за руку, притянул, заглянул ей в глаза:
– Пожалуйста, Катя, ни о чём не волнуйся. Я знаю, что завтра вам улетать. Я всё продумал. Отдыхайте спокойно, на это время я заберу их к себе.
– Но…
– Тсс… – он приложил ей палец к губам. – Больше ни слова. Для тебя у меня есть особый подарок.
Он достал из кармана коробочку синего бархата, открыл и надел ей на палец кольцо. Она обомлела. Но он не дал ей опомниться:
– Мадам, я хочу пригласить вас...
Из телефона заиграла мелодия. Он выключил лишний свет, прижал к себе Катю, увлекая в медленном танце. Катя пылала. Как в этом всём разобраться? Вот он – сильный, надёжный. Но… как он посмел? Вся её жизнь теперь куда-то несётся… куда? Мелодия сменяла другую, они медленно двигались. Катя обмякла, доверясь рукам, плавно ведущим в танце.

Неожиданно дверь распахнулась и ошалелый котёнок, проскочив между ног, по занавескам взлетел на карниз. Щенок вылетел следом и, раз добыча упущена, обратил взор на ёлку. Маша спешила за ними, но не успела: застыла в немом удивлении. Мама танцует с Антоном. Вот это да!

В тот же самый момент ёлка рухнула вниз. Антон включил свет. Макушка ёлки живописно лежала в салате.
– А не пора ли нам подкрепиться? Пока люстра ещё висит… – он перехватил возмущённую Катю, обнял, повернул в сторону кухни:
– Не волнуйся, я сейчас всё исправлю. Айн момент и мы сядем за стол.

Пока Антон восстанавливал новогодний порядок, Маша догнала маму на кухне, горячо зашептала:
– Мама, Дед Мороз был настоящий! Он принёс мне всё, о чём я просила. Даже настоящего папу!
– Ты уверена? У него же нет шляпы.
– Мама, шляпа есть у меня!

XIX
Постелив на снег покрывало, Катя с Антоном смотрели на звёздное небо. Было легко. Лежать, молчать и смотреть в бездонную черноту. И держаться за руки. Далеко, где-то там, громыхали петарды. Всполохи доносились как северное сиянье. Звёзды мигали. Катя приподнялась, посмотрела на профиль Антона:
– Как ты узнал, о чём Маша мечтала?
Он повернулся, улыбнулся, притянул Катю к себе:
– Твоя дочка отлично рисует.

XX
Весной они вместе позировали для фотографа. Набухала на ветках листва, птицы весело суетились, щебетали песни любви. Свежий ветер кружил людям головы, веселил в жилах кровь. Катя с Антоном гуляли, Маша играла с собакой. Кошка предпочитала сидеть на руках.

И теперь над детским рисунком висит фотография, где Маша и белая кошка, где мама и папа в старой дедовой шляпе, а собака, совершенно как человек, улыбается папе.

Вот вам и чудо. Вполне обыкновенное. Ну, а что? Главное, это мечтать! И позволять чудесам совершаться. Поэтому Маша задумала новый рисунок: все те же и маленький братик.