6. Что же ты скрываешь, подружка?

Начало здесь -- http://www.proza.ru/2017/12/31/1188

Я, ОН, ОНА И ДРУГИЕ.
Иронический детектив


Глава шестая.
ЧТО ЖЕ ТЫ СКРЫВАЕШЬ, ПОДРУЖКА?


Обычно я сплю крепко, но чутко. Такое вот невообразимое сочетание. Я могу проспать землетрясение, но моментально проснуться от чужого дыхания, едва заметного движения или шелеста страницы. На этот раз меня разбудило неясное тревожное предчувствие. Мне показалось, что в комнате кроме меня кто-то был.

Я распахнула глаза и прислушалась. Толку от открытых глаз не было никакого. Это тебе не Москва, где даже ночью можно читать, не включая светильника. Свет от реклам, фонарей и горящих миллионами лампочек, вывесок и растяжек проникал сквозь самые плотные шторы и врывался в помещение. В этой же комнате было темно как в одесских катакомбах.

Несколько секунд меня окружала полнейшая тишина, и я уже хотела снова погрузиться в сон (мне снилась наша маленькая необычная компания, купающаяся в огромном бассейне), как дверь тихонько скрипнула. Я сразу же вспомнила, что оставила ее приоткрытой. Как не предусмотрительно! Все-таки Осиновка по-прежнему оставалась для меня неразгаданным кроссвордом.

Я ничего не видела, но явно ощущала чье-то тяжелое дыхание на пороге. Душа моя просто-напросто ушла в пятки. Кто это может быть? Вернувшийся раньше положенного Манечкин жених? Груша, решившая прикончить меня ударом тяжелого предмета по голове, или Шапокляк, пришедшая забрать фотоальбом?..

Дыхание было прерывистым и тяжелым, скорее мужским, чем женским. Алик -- пронеслось в моей голове. Конечно же, это Курортник. Двести граммов водки подействовали на него, вероятно, крайне сильно и сделали смелым и решительным. А может, он вспомнил наш разговор у бассейна и решил, что я пытаюсь соблазнить его? Ведь я так настойчиво внушала ему, что он такой симпатичный, что за него любая пойдет…

Дверь вновь тихонько скрипнула, и тяжелое дыхание стало чуть ближе. Крадется сволочь! Да как профессионально, почти неслышно. Наверно, снял ботинки и теперь стоит перед кроватью в одних носках. Наверняка, полосатых и с дыркой на пятке.

-- И что дальше? -- спросила я, стараясь не выдать волнения. – Долго будем молчать? Вас кто-нибудь приглашал, или вы не можете найти туалет?

Ответом мне было все то же прерывистое дыхание. Причем оно стало намного ближе. Что делать? Закричать и тем самым поднять на ноги весь дом и скомпрометировать себя? Или трусливо промолчать и позволить этому лысеющему мачо в пижамных штанах овладеть моим прекрасным и вечно молодым телом?

Сердце готово было выскочить из груди. Чересчур развитое воображение рисовало мне страшилище, стоящее перед дверью темной комнаты: мощный Отелло с перекошенным от страсти черным лицом, с выпирающими изо рта под синей бородой острыми клыками графа Дракулы, с окровавленным топором студента Раскольникова в дрожащих руках…

-- Я спрашиваю, в чем дело? Может, перестанем играть в молчанку? Вам что, не хватило водки, и вы пришли за порцией газа из баллончика? С удовольствием устрою вам это небольшое угощение.

Он ничего не отвечал. Я по-прежнему слышала только учащенное возбужденное дыхание. О, как же хорошо оно было мне знакомо! Я осторожно высвободила руку из-под простыни и протянула ее к шнуру светильника, висевшего у изголовья. Попробуем сразить преступника неожиданными действиями.

Я резко нажала на кнопку включателя. О, Господи! Какой облом! Еще одно бе-бе-бе… Теперь понятно почему он не отвечал: перед кроватью стоял, высунув розовый язык и шумно дыша, длинноногий Барсик. Увидев меня при свете электрической лампы, Барсик оживленно завилял хвостом и уже приготовился запрыгнуть на кровать.

-- Иди, иди отсюда. Фу, собака. Сюда нельзя, фу, -- с трудом сдерживая смех, проговорила я.
Мне стало так смешно, что я перевернулась на живот и уткнулась лицом в подушку. Зная о своей склонности к громкому смеху, я не хотела, чтобы об этом узнали все обитатели коттеджного поселка.

Барсик тем временем поставил передние лапы на кровать и принялся лизать мое голое плечо. Нет, самостоятельно он не уйдет. Скорее всего, занятые прощальным ужином, мы забыли его покормить. Ну что ж, собака, пойдем на кухню. Я накинула Манин халат, который уже надежно прописался в моей комнате, и босиком пошла вниз. Барсик резво побежал следом, бесшумно ступая по деревянному полу. Обе чашки для собачьего питания и воды были пусты.

-- Ух, ты, бедный, -- неожиданно для самой себя пожалела я длинноногого пса. – Пить захотел. Сейчас я тебя и напою, и накормлю.
Я налила в одну из мисочек воду из-под крана, а во вторую насыпала пару горстей сухого корма. Барсик благодарно лизнул мне руку и принялся за запоздалый ужин. Я же выпила стакан остывшего горьковатого чая и пошла к лестнице. Проходя по площадке второго этажа, я услышала Манин голос.

Неужели она до сих пор не спит? И с кем это она болтает? Может, ее ухажер все-таки приехал и сейчас отдыхает на одной из польских подушек, подаренных мною? Недолго думая и сама не знаю зачем, я на цыпочках подкралась к Маниной комнате и прислушалась.

Уже второй раз за последнее время мне пришлось стоять в коридоре осиновского коттеджа с приставленным к двери ухом. Судя по всему, Маня говорила по телефону. Говорила негромко, но в тишине, поглотившей дом, каждое ее слово было отчетливо слышно. К сожалению, я не могла знать, кто находился по ту сторону трубки, и что этот таинственный «кто-то» отвечал Мане. Но и того, что я слышала, вполне хватило для размышлений.

-- И что потом? -- говорила Маня. – Что значит «стесняется и боится»? Он что, десятилетний мальчишка? Главное, понравится она ему или нет… Да… Да… Нет, этого я не понимаю… Ты же сам предложил содействие... Никаких позже, она может уехать в любой момент… Милый, она так несчастна… Если бы ты видел, как она плакала…

Все понятно: Маня разговаривает со своим будущим четвертым мужем, которого, по всей вероятности, тоже приобщила к проблеме Груши и Алика. Ну и натиск! Просто Суворов в юбке.
-- Да-да, все мои в курсе. Алик и Света делают, что могут. По крайней мере, будут делать все, что надо… Я их подготовила… Дело только за тобой…

Я отскочила от двери Маниной комнаты и бросилась в свою спальню. Ничего себе новости! Так, значит, речь шла не об этой сладкой парочке, которая отсыпалась сейчас в гостевых комнатах третьего этажа. А о ком же тогда может так беспокоиться Манечка? В доме кроме Грушки-гнилушки и Курортника никого не было…

Стоп! Как не было? А я?... Я?! Получается, что Маня говорит со своим благоверным обо мне? Так, сопоставим факты. Мои мозги бешено закрутились, вырабатывая конструктивные идеи. «Так, что там она говорила?» -- вспоминала я, снимая халат и укладываясь на прохладные простыни.

«Она может уехать в любую минуту». Да, это могло быть обо мне. Точной даты отъезда я не сообщала. Что еще? «Если бы ты видел, как она плакала. Она так несчастна». Неужели это точно обо мне? Да, я действительно рыдала, но это было только один раз у бассейна, и притом я ничего не говорила о своей разнесчастной доле. Ничего себе впечатление я произвела на подругу!

Потом Маня говорила что-то о том, что кто-то кого-то стесняется и боится. А еще она сомневалась, понравится ли этот «кто-то» кому-то? Да что за дворцовые тайны в этой провинциальной Осиновке? Как меня все это достало! Можно было бы, конечно, сразу открыть дверь и вывести Маню на чистую воду.

Но подслушивать же не очень хорошо, и я это прекрасно сознавала. Ворваться в ее комнату, означало признаться в том, что ночами я хожу по дому, приютившему меня, и подслушиваю чужие разговоры… Нет, это сделать невозможно. До поры до времени нельзя показывать Мане, что не только Света и Алик, но и я в курсе дела. Только вот какого дела? В чем замешаны «представители»? Она готовила меня принять участие в соединении двух одиноких сердец и судеб. Но в чем подготовила она Грушу и Алика?

Раздумывая над сложившейся ситуацией, я ворочалась с боку на бок, но никак не могла найти удобного положения. «Что происходит, черт возьми!» -- произнесла я вслух. Ненавижу ругаться, но это вырвалось как-то независимо от меня. Внезапно голову посетила еще одна абсурдная на первый взгляд мысль. А что если речь шла вовсе не обо мне? Ведь я совсем забыла о Галине Ивановне. А она тоже имеет полное право быть героиней таинственного телефонного разговора. Так… Вернемся к своим рассуждениям с самого начала. Я встала, вышла на балкон и закурила…

Плакала… Да, Шапокляк плакала, уговаривая Маню взять мешок с деньгами. Что еще? Несчастна… Да, я своими ушами слышали, как бабка уверяла мою подругу, что будет крайне несчастной, если та ответит отказом. Насчет отъезда – тоже возможно. Только непонятно, что значит «может уехать в любую минуту»? Ведь ко времени телефонного разговора Маня уже точно знала дату и час отъезда бывшей свекрови. И при чем тут Алик со Светланой? И кто может бояться этого престарелого божьего одуванчика? И тем более стесняться? Вопросов меньше не становилось.

О ком же говорила Маня с неизвестным собеседником? Кого имела в виду: меня или бабушку Шапокляк? Кажется, я весьма серьезно влипла. А что если бабка вовсе не подарила деньги Марьяне, а только показала их наличие в своем багаже. Увидев мешок с купюрами, Маня сошла с ума, и в минуту временного помешательства ударила чем-нибудь старушку по голове.

Что могло быть дальше? Я это легко представляла. После того, как тщедушная бабушка ушла в мир иной, Манечка поставила в известность об этом факте и Светлану, и Курортника. Они пообещали помочь и под покровом ночи втроем вынесли труп бедной Галины Ивановны из дома и зарыли где-нибудь у поленницы за домом.

О, ужас! Они все в преступном сговоре! Даже Барсик, наблюдая странные действия хозяйки и ее гостей, пришел именно ко мне, пытаясь рассказать обо всем. К сожалению, говорить еще он не научился. Дальше было так. Маня звонит будущему супругу и уговаривает помочь избавиться от трупа. Света и Алик в курсе, говорит она. А ты сам, милый, обещал содействие…

Мои рассуждения могли быть вполне здравыми, если бы не эти странные фразы: «боится и стесняется» и «понравится или нет». Кому может понравиться окоченевший труп бывшей учительницы математики? Разве что ее незадачливому ученику, который уже, наверняка, давно вышел на пенсию. А стесняться старушку Шапокляк, то же самое, что стесняться рулона туалетной бумаги в ванной...

Я вышла в коридор и прижала ухо к двери Галины Ивановны. Из комнаты доносилось легкое ритмичное дыхание. Старушка спала. Значит, ее никто не убивал, она находится в полном здравии и спокойно досматривает сейчас седьмой сон. Успокоенная, я вернулась к себе и снова легла.

«Ну, Маня, погоди! -- в очередной раз подумалось мне. – Что же ты скрываешь от лучшей подруги? С кем болтаешь темной ночью, чего опасаешься и о чем просишь таинственного собеседника? Не на ту напала, милая. Я узнаю все твои секреты, хочешь ты того или нет. Уж я-то ни бояться, ни стесняться не буду. И совсем скоро ты в этом убедишься». Я повернулась лицом к стене и уснула.

***

…День снова обещал быть чудесным. Тихо, тепло и ясно. Весь пол на балконе блестел от дождя, который шел, вероятно, всю ночь. Прежде чем выйти в гостиную, я спустилась к бассейну и поплескалась минут пятнадцать в прохладной воде. Тщательно причесавшись, я сделала сложный грим и влезла в пиджачок от Шанель. Пусть его здесь и не поймут, но в нем я чувствовала себя увереннее, чем в цикломеновом костюме или в полосатом халате.

Маня была уже на ногах и, судя по всему, давно. Она уже успела приготовить Галине Ивановне в дорогу целую гору бутербродов, упаковать сумку подарков для Виталика и его семьи, накрыть стол к завтраку и приготовить пышный омлет. Увидев меня во всеоружии, Манечка немного удивилась.

-- Ты такая торжественная, -- спокойно сказала она, но я успела заметить ее припухшие от вечерних слез и, возможно, бессонной ночи глаза.

Мы поцеловались и задали друг дружке пару дежурных вопросов типа: «как спалось?» и «как настроение?». Сейчас, пока не уехала бывшая свекровь, я не буду задавать Манечке волновавшие меня вопросы. Еще не вечер…

Постепенно стали собираться гости. Первой спустилась Галина Ивановна. Я вернула ей фотоальбом и подарила баночку крема. Втроем мы весело посмеялись, когда я рассказала, на основе чего приготовлено это чудодейственное средство. В альбом я вложила карточку со своим московским адресом и всеми контактными телефонами. «С надеждой на будущую встречу, -- объяснила я. – Приезжайте всей семьей в любое время. И я, и моя матушка всегда будем очень рады». Старушка была безмерно взволнована, польщена и благодарна, а глаза Манечки даже увлажнились от этой трогательной картинки.

Алик вышел к столу в неизменной полосатой пижаме, а Груша, спустившаяся последней, выглядела несколько помятой, но не заплаканной. Это было так необычно, что я исподтишка стала наблюдать за ней. Может быть, вчерашнее застолье и прогулка по поселку с Аликом что-то изменили в ее мироощущении? Ничего особенного, однако, определить не удалось. С самого начала Груша пожаловалась на головную боль и отсутствие аппетита. Но, увидев противень с дымящимся омлетом, быстро переменила мнение и решила все-таки немного откушать.

За завтраком разговор неожиданно пошел о сильной ночной грозе. И Алик, и Галина Ивановна, и Манечка активно делились впечатлениями о бушевавшей природе, страшных раскатах грома и сверкающей молнии. Для меня это было открытием. Я слышала только самое начало дождя, но никакой грозы не заметила. Но больше всего восхищенных аплодисментов нашей компании вызвала Груша, признавшаяся, что крепко проспала не только грозу с громом и молниями, но и предвосхитивший ее дождь.

-- Обычно я вообще не сплю, -- удивленно разводила руками Светлана. – А тут уснула даже без Мариночкиного снотворного, так странно…
-- Это не странно, -- уверенно заявил Алик. – Просто у вас наступает новый этап в жизни. Теперь вместо снотворного вы должны принимать на ночь стаканчик водочки. – Все рассмеялись.

-- А может, просто помогла вечерняя прогулка на свежем воздухе? -- попыталась уточнить Маня. – В любом случае, Светочка, ты выглядишь прекрасно. Такая свеженькая, аппетитная.

Груша театрально застеснялась и даже покрылась легким румянцем, а Манечка дотронулась под столом  ногой до моей ноги. Мы мельком переглянулись и слегка улыбнулись друг другу. До поры до времени я решила не показывать подруге осведомленность о ночном подслушанном разговоре. Между тем я продолжала наблюдать за Грушей.

Без постоянного и поднадоевшего всем нытья, без опухших глаз и красного, беспрерывно шмыгающего носа, она оказалась весьма симпатичной. Если ей привести в порядок волосы, нанести на лицо немного косметики и изменить стиль одежды, она вполне может стать конкурентоспособной. Если бы я была на сто процентов уверена в том, что Груша больше не будет прилюдно страдать и постоянно лить слезы, я могла бы взять над ней шефство.

Косметики у меня с собой было море, некоторые из блузочек, возможно, могли бы подойти и ей. Так что рождение нового образа Светланы было делом абсолютно реальным. Быть может, работая над созданием своей Галатеи, я смогу попутно узнать и Манечкину тайну. Женщины более разговорчивы, нежели мужчины. Маня, естественно, является редчайшим исключением из этого правила. На Алика надежды мало. Он почему-то заинтересовался не своей будущей судьбой, а устройством моей. А вот долгие часы, в перспективе проведенные наедине с Грушей, казались мне сейчас страшно притягательными. Нужно на время отказаться от приятного общения со старой подругой во имя постижения целей этой самой подруги.

-- Я проспала и грозу, и молнию с громом, но зато, перед тем как заснуть, мне показалось, что я слышала, как кто-то говорил по телефону, -- сказала я. – В этом доме прекрасная слышимость…
-- Да? – ого, кажется, Манечка немного растерялась. По крайней мере, щеки ее порозовели. Отлично, пусть поволнуется.

-- Ничего конкретного, к большому сожалению, мне услышать не удалось, -- рассмеялась я и обвела взглядом всех женщин за столом. -- Ну-ка, дамочки, признавайтесь, кто завел себе в Осиновке тайного воздыхателя?

Показалось мне или нет, что Маня облегченно вздохнула?
-- Только не я, -- захихикала Шапокляк тоненьким голоском. – У меня вообще нет телефона. Это, наверно, Светланочка.
-- Да что вы? С кем мне разговаривать? -- Груша стеснительно потупила глазки. – Да я даже дождь проспала. Не знаю, как это получилось…

-- Аленька, ты не обидишься, если я сама провожу Галину Ивановну, -- спросила Маня, как обычно мягко уведя тему разговора в другое русло. – Просто мне нужно заскочить на работу, а это и скучно, и неизвестно, сколько займет времени. Ты поскучаешь немного без меня?

-- Мы не дадим скучать твоей подруге, Марианна, -- вставил Алик. – Грибы сейчас пойдут косяками. Самая нынче для них оптимальная погода. Днем тепло и парит, а ночью -- дождь. Мы сделаем очередную вылазку в лесок.

Со вчерашнего вечера он безумно изменился. В его голосе стали отчетливо прослушиваться командные нотки уверенного в себе человека. Интересно, что подвигло его к такому резкому изменению? Не вчерашняя ли прогулка с Грушей?

Я не огорчилась предложению подруги, понимая, что ей нужно еще раз остаться наедине с бывшей свекровью. После завтрака, когда гости разошлись по своим комнатам, Манечка подошла ко мне и тихо, почти шепотом спросила:

-- Ты, правда, не обиделась? Мне действительно нужно потом на работу, да и с Галиной Ивановной хотелось бы поговорить напоследок без свидетелей. Иначе разговора не получится, ты понимаешь?

Несмотря на обиду и тайну, стоящую между нами, Маня была моей лучшей подругой, и огорчать ее я не собиралась.
-- Маняша, я только тебя очень прошу: не вздумай возвращать деньги. Думаю, она не последнее от себя оторвала. Пожалуйста, не делай этого. Ты мне обещаешь?
-- Даже не знаю, что и сказать. Умом я понимаю, что все это от чистого сердца, а душа не принимает такого решения.

-- Нет, пообещай, что возьмешь деньги себе. Я готова принимать всю семью Галины Ивановны в Москве каждый год на все лето. Но деньги ты должна оставить себе.
-- Да в любом случае я не смогу подвергнуть ее сейчас опасности. Один раз она уже провезла этот пакет через всю страну. Ты не представляешь, что я только ни передумала этой ночью…

-- Почему же, вполне понимаю, -- сказала я, стараясь, чтобы в моем голосе прозвучала некоторая загадочность. – Но ты за меня тоже не волнуйся. Я прекрасно проведу время в окружении твоих гостей. У меня будет, чем заняться, и что разузнать. Ведь наши планы остаются в силе?
-- Конечно… -- медленно проговорила Маня, с подозрением глядя на меня. – Да, конечно. В силе…

Мы обменялись номерами телефонов, чтобы быть на связи в случае необходимости, а примерно через полчаса вся наша компания уже стояла на улице перед домом и прощалась с Галиной Ивановной. Наконец та села в «мерседес», Манечка завела мотор, и они покинули коттеджный поселок. Оставшись одни, мы посмотрели друг на друга, не зная, что сказать и что сделать. Первой, как ни странно, сориентировалась Груша:

-- Вы не возражаете, если я пойду приму душ? После вчерашнего я что-то не в своей тарелке.
-- А ты не возражаешь, если потом я сделаю тебе модную стрижку? -- спросила я. – Не сомневайся, это я умею делать отлично.
-- Да? -- растерялась Груша. – А мне пойдет стрижка? Я уже так давно не была в парикмахерской. Все время хожу с косой…
-- Не бойтесь, Светлана, хуже не будет, -- неудачно пошутил Алик, и я его возненавидела.

Груша поднялась наверх, Курортник уселся в гостиной перед телевизором смотреть спортивные баталии, а я от нечего делать взяла со стола газету и направилась к бассейну. В этом доме явно не хватало открытой веранды, увитой плющом или виноградом. Ранний завтрак или послеобеденный отдых в шезлонге на открытом воздухе, что может быть приятнее?

У бассейна меня ждала еще одна неожиданная встреча. Со стороны поленницы дров и мокрых корзин с яблоками на бортике сидел, беззаботно болтая ногами, мой недавний знакомый – полудикий Маугли. Одна щека у него была подозрительно раздута, скорее всего, от флюса, а другая активно шевелилась. На плиточной дорожке уже валялось несколько огрызков, а в каждой руке Маугли держал по надкусанному яблоку. Ничего себе, подарочек судьбы.

-- Привет, -- сказала я строго. – А тебя кто сюда приглашал?
Мальчишка перестал жевать и уставился на меня наглыми серыми глазами.
-- Что молчишь? Узнаешь меня, Бе-бе-бе? Ты как сюда попал и откуда? По-прежнему от верблюда? -- незваный гость проглотил пережеванный кусок яблока, но ничего не ответил. – А ну, отвечай быстренько или будет хуже, -- я теряла терпение.

-- Чего? -- наконец выдавил Маугли.
-- Того, -- красноречиво парировала я. – Ты здороваться умеешь?
-- И что?
-- А то что, если уж ты пролез в чужой двор, то нужно хотя бы здороваться.

-- И что?
-- И кто тебе разрешил рыться по чужим корзинам? Разве ты не знаешь, что без проса нельзя ничего брать?
-- И что?

Вот заладил! Никакого воспитания… И самое страшное, на это его «и что?» не знаешь, как и ответить.
-- У тебя дом есть? -- спросила я.
-- И что? -- снова проговорил он. Издевается, поганец.
-- А то, что собирайся и пойдем к твоим родителям. У тебя есть родители?

Мальчишка некоторое время смотрел на меня серыми хитрыми глазками, а потом резко вскочил на ноги, отбросил в стороны яблоки и, обежав бассейн с другой стороны, бросился вверх по улице.
-- Вот дождешься ты у меня, -- крикнула я вслед и погрозила пальцем. – Поймаю, уши надеру, мало не покажется.

На всякий случай я обошла бассейн и проверила, все ли в порядке. Мало ли что мог натворить здесь этот малолетний хулиган. Деньги, вдруг вспомнила я! У Мани в комнате лежит пакет с деньгами! А вдруг?.. Я бросилась в дом, перескакивая через ступеньки, влетела на второй этаж и дернула дверь Маниной спальни. Дверь была открыта. Верх беспечности! Все еще надеясь, что шкаф окажется запертым, я подошла к нему и обомлела.

Дверца шкафа оставалась в том же положении, что и вчера ночью, то есть распахнутой. А на нижней полке лежал (если не сказать – валялся) черный пакет с ручками. Деньги были на месте. Ну и Маня, самая настоящая Маня… Оставить на видном месте мешок с целым состоянием! Заходи, кто хочет, бери, что хочешь… Вот кулема! Я набрала номер ее мобильника.

-- Маняша, -- сказала я, услышав в трубке голос подруги. – У нас проблемы.
-- Что случилось? -- вскрикнула Маня, и я пожалела, что так необдуманно испугала ее. Она же за рулем. Мало ли что могло произойти…
-- Да пока еще ничего страшного, -- поспешила я успокоить. – Просто в поселке неожиданно появился Том Сойер. Он сидел у твоего бассейна и ел наши яблоки. Даже не знаю, как он сюда попал, но мне это не нравится. Ты деньги надежно спрятала?

-- Фу… -- Маня облегченно выдохнула. – Я думала, действительно что-то случилось. Забыла тебя предупредить в запарке: я вчера сама пригласила Севку яблоки взять. А потом он постоянно в нашем бассейне купается, так что не волнуйся. Пусть возьмет яблок, сколько сможет унести.

Ну, Маня… Она забыла!.. О чем еще она забыла мне сказать, можно было только догадываться.
-- Поздно, подруга. Я его так напугала, что он мигом ноги унес, только пятки засверкали. Где я сейчас буду его искать? В лесу?

-- Да нет, Аленька, он живет в нашем же поселке. Их дом в конце улицы, крайний справа. Если будет желание, можешь прогуляться туда. Это будет даже полезно. Наводи мосты с… местными жителями…
Маня отключила телефон. Да, неудобно получилось… Я еще родителями его пугала, а Маня, кажется, говорила, что у него нет матери. Но он сам виноват, мог бы членораздельно объяснить, а не злить меня своими «чего», «и что». Маугли есть Маугли. Это банальность, а я так не люблю банальности. Придется исправлять ситуацию.

Я закрыла шкаф, предварительно прикрыв мешок с деньгами вязаной кофтой. На всякий случай. У бассейна я набрала яблок в большой пакет и пошла в гостиную. Курортник по-прежнему смотрел телевизор, или делал вид, что смотрел, не знаю. Как только я вошла, он энергично поднялся. Я предложила ему помочь занести яблоки в один из домов. Алик с энтузиазмом согласился. Он взял тяжелый пакет, и мы вышли на улицу.

Машин около домов, как и прошлым утром, снова не было видно. Люди работали. Мне стало необыкновенно приятно, что и сегодня, и завтра, а возможно, и послезавтра я могу заниматься тем, чем хочу. Отдыхать же, как известно, не работать… Несмотря на множество головоломок, в Осиновке мне нравилось.

Все дома на поселковой улице были похожи друг на друга, отличаясь только наличием или отсутствием застекленных веранд, цветущих палисадников и скамеек у входных дверей. Воздух был напоен запахами хризантем, влажной земли и хвои.
-- А кому мы несем яблоки? -- спросил Курортник.
-- Одному несносному мальчишке, -- объяснила я. – Марьяна попросила.
-- Севке, что ли?

Насколько же все здесь были в материале…
-- А вы тоже его видели?
-- И в лесу не раз встречал, и здесь. Да он к нам, Светка говорила, каждый вечер приходил с отцом. Вот только вчера не было почему-то. Он с Марианиным мужем дружит.
-- Кто, Севка?
-- Да нет, его отец.

-- А он ничего не возьмет чужого случайно?
-- Да нет, он парень нормальный. В лесу партизанит, а в поселке от него вреда пока не было. Отец его крепко в узде держит.
-- Заметно, -- с сомнением произнесла я.
-- Вы извините, если я вас вчера обидел, -- выждав небольшую паузу, начал Курортник. Скорее всего, молчание угнетало его.

-- Нет проблем. Да и не обидели вы меня вовсе.
-- Да нет, я видел, что вы обиделись. Иногда могу быть очень неделикатным. Я ведь в основном с бумагами работаю, с цифрами. А с людьми как-то не очень умею. Женщины всегда обижаются, когда им указываешь на возраст или на то, что они не замужем…

Опять двадцать пять! Он что, не может говорить на другие темы? Неужели я его так задела предложением найти подругу жизни?

-- Вот и не говорите, кто вас за язык дергает? Попробуйте лучше Светлану развеселить, поухаживайте за ней, успокойте. Делать же вам все равно здесь больше нечего. Вы в нашей компании единственный мужчина. На вас она уж точно не обидится: возраст у нее еще не критический, замужем  уже побывала…

-- Светлана это другое, -- отмахнулся Курортник. – Я же вас обидел, и об этом все время думаю. Марианна же предупреждала, что б я не очень форсировал события, а меня понесло. И у вас возраст совсем не критический, и вы такая красивая…

Стоп! Кажется, только что Алик нечаянно проговорился о чем-то таком, о чем Маня тоже «забыла» мне сообщить в запарке… О чем же предупреждала его моя подруга? Какие такие события не нужно форсировать представителю третьего, покойного мужа Манечки?

Не заметив явного прокола, Курортник продолжал уверять меня, что я необыкновенно интересный и умный человек. Кажется, он собрался прочитать целую лекцию о социальной роли женщины в обществе. Ладно, пусть читает, сделаю вид, что ничего не заметила, а лучше, что полностью в курсе дела… Улучив момент, когда Курортник сделал небольшую паузу в пламенной речи, я понимающе покачала головой:

-- Да, все это очень правильно, -- честно говоря, я и не слушала его последних тезисов. – Однако Марьяна была права: не стоило так активно форсировать события.
-- Только не говорите ей, что все поняли, -- Алик выглядел крайне взволнованным. – Уж очень она просила не говорить о своей просьбе, и делать все деликатно и незаметно.
-- Не бойтесь, не проболтаюсь, -- я заговорщицки перешла на шепот. -- Тем более, она сама мне уже все рассказала.

-- Правда? Просто гора с плеч. Знаете, она мне вчера такую выволочку устроила после нашего с вами разговора у бассейна. Светлана, конечно, заторможенная немного, но у нее, как говорит Марианна, получится все лучше.
-- А что, Светлана тоже в курсе дела? -- насторожилась я.
-- Конечно, мы оба обещали помощь. Тем более, вы оказались такой симпатичной особой. Мы должны помогать друг другу, особенно Марианне. Она просто святая, а такие идеи выдает, как в правительстве. Ей бы в министерстве по чрезвычайным ситуациям работать, а не в кондитерской промышленности. Там бы ей цены не было.

Черт возьми, да что происходит? Получается, что, с одной стороны, Маня поручила мне построить прочный фундамент для сближения двух одиноких несчастных сердец, а с другой – за моей спиной дала какое-то секретное задание этой злополучной парочке. И тайный смысл задания каким-то немыслимым образом связан со мной.

Ничего не понимаю. А я-то чем не угодила Мане? Если она чего-то хочет от меня, то почему бы не попросить об этом самой, честно глядя в глаза. Единственным объяснением тому, что Манечка не могла этого сделать, могло явиться что-то абсолютно незаконное, противоестественное и даже ужасное…

Алик продолжал длинные и нудные рассуждения, которые я по-прежнему не слушала. Сейчас я витала далеко и от него, и от тихой улочки коттеджного поселка. Все мои мысли уже заработали в направлении разгадки сложного кроссворда, перед которым я оказалась по независящим от меня причинам.

Может быть, загадка заключается в моей работе? В таком случае, Мане вообще нечего было стесняться. Да, я такая, что же делать? Это моя судьба. Ничего другого я делать не умею. Не всем же быть таким деловым и умелым, как она. А что если проблема заключается в предстоящем бракосочетании? Я задумалась…

Действительно, что-то уж больно подозрительное было в том, что уже вторые сутки я не могу познакомиться с очередным сердечным другом подруги. Более того, до сих пор я так и не узнала, как его зовут. Почему он избегает встречи со мной? Что я ему сделала? А если…

Страшная мысль молнией ударила мне в голову. А что если его вообще не существует? И вся эта история со свадьбой ни что иное, как странная придумка… Возможно, у Мани после трех не совсем удачных браков развился некоторый комплекс несовершенства, а может, и того хуже: у нее в голове появились маленькие тараканчики. И она просто-напросто придумала и четвертую свадьбу, и великолепного строителя, которого на самом деле не существует, и этот коттедж, который на самом деле она снимает у одного из богатеньких предпринимателей.

Но как тогда быть с ее телефонными разговорами и в машине, и в ночном доме, задала я вопрос самой себе. Ведь не могло это мне присниться? Она действительно называла кого-то «дорогим» и с кем-то мило беседовала, если только это можно назвать «милой беседой»… Неужели жених все-таки в наличии имеется, и я ей нужна как профессионалка, то есть как человек, способный определить искренность и серьезность его намерений? Фу ты, ну ты, лапти гнуты! Ну, ни одной свободной минуты, чтобы полностью расслабиться и получить удовольствие от окружающего меня осиновского пейзажа и замечательной погоды уходящего лета…

О чем это все балбочет Курортник? За своими размышлениями я опять могла пропустить что-нибудь важное. Но, кажется, он остановился. И в прямом, и в переносном смысле. Мы стояли около крайнего коттеджа с правой стороны улочки. Дом был практически таким же, как и тот, в котором я сейчас гостила. То есть двухэтажным, с предполагаемой мансардой под крышей.

Скорее всего, он находился еще в стадии строительства. Жилой вид имели только окна второго этажа, задернутые полосатыми шторами, широкие же окна первого были заляпаны краской, штукатуркой и Бог весть чем еще. А стекла в оконных проемах под самой крышей вообще отсутствовали. Перед домом сложены струганные доски, балки, кирпичи и разные емкости для приготовления строительных смесей.

Ни тебе качелей, ни малюсенького бассейна, ни скамеечки, ни даже кустика… Да, совершенно неприемлемое место для обитания ребенка младшего школьного возраста. Из такого дома поневоле сбежишь на край света. О чем интересно думает его благословенный папаша? Мне стало жаль Маугли. Все-таки при нашей последней встрече я повела себя не самым лучшим образом. Наскочила на пацана, как будто он находился непосредственно на моей территории; яблок пожалела, а дармовых, между прочим. Мне вспомнился мужик с велосипедом, дрожащий над каждым упавшим на дорогу плодом…

Но Маня тоже хороша: «я забыла сказать, ля-ля-ля, жу-жу-жу…». Она забыла, а волноваться за сохранность ее мешков с деньгами приходится мне!
-- И как мы отыщем хозяина? -- поинтересовалась я, не замечая никаких признаков жизни вокруг.
-- Да вон он сидит, -- показал пальцем попутчик, указывая вверх.

Я подняла голову: на крыше, на самой покатой ее части сидел мой малолетний знакомый и безо всякого интереса наблюдал за нами.
-- Ребенок, -- мне пришлось изобразить раскаяние в голосе. – Ребенок, давай, спускайся. Детям не положено сидеть на крыше. Ты же не Карлсон.
-- И что? -- и не сомневалась, что получу именно такой ответ.
-- Ты можешь свалиться и сломать ногу или руку. Теперь понятно?
-- И что?

-- А то, что мы принесли тебе яблок от тети Марьяны. Куда их положить? Угощайся. И можешь приходить купаться в нашем бассейне. Когда захочешь.
-- Чего?
-- Того! -- я зверела. – Ты спустишься или нет?
-- Нет! -- крикнул противный мальчишка, подполз к краю крыши, изловчился и исчез в одном из пустых проемов предполагаемого окна мансарды.

-- Я не могу с ним разговаривать, -- раздраженно проговорила я. – Давайте оставим яблоки у порога, и пусть делает с ними все, что хочет.
-- А зачем у порога, можно и в дом отнести, -- предложил Курортник. – Здесь, как я понял, никто двери не запирает.

Алик подергал входную дверь, определил, в какую сторону она открывается, и мы вошли внутрь. Действительно, первый этаж представлял собой обычную строительную площадку. Хотя пол и потолок уже имели нормальный вид, обоев на стенах еще не было, а горы строительного мусора заполняли все свободное пространство. Лишь имея чрезвычайно творческое воображение, можно было представить это помещение потенциальной гостиной.

Осторожно пробираясь между стремянками, ведрами с краской и грязными табуретками, мы прошли в кухню. Вернее в комнату, которая в далеком будущем должна ею стать. Здесь строительство более-менее было окончено. По крайней мере, наблюдался относительный порядок: электрическая плита, со стоящими на ней кастрюлями, высокий холодильник с морозильной камерой, прямоугольный столик, заставленный тарелками, чашками и блюдцами, два стула около него.

Незанавешенное окно, пустые стены и обычная стеклянная лампочка вместо потолочного светильника или абажура не добавляли данному интерьеру уюта и ощущения тепла. Да, в этом доме женской руки явно не хватало. Словно почувствовав мои мысли, Курортник вздохнул:

-- Вот что я говорил: не может мужчина один жить, без жены. Особенно с такой работой. Вы согласны со мной, Александра Игоревна?

К сожалению, занятая своими мыслями, я прослушала, какой именно работой занимается холостой хозяин этого дома, являющийся в то же время никудышным отцом невоспитанного Маугли. Но, по большому счету, меня это не волновало. Я видела и более неустроенное жилье, и более неустроенные семьи. У этого неизвестного папаши, по крайне мере, водились денежки, если он затеял такое грандиозное строительство. Не знаю, чем занимается он в жизни, но сын у него явно запущен…

Как у каждой нормальной женщины, вероятно, при виде беспорядка у меня возникало безумное  желание тотчас же приняться за уборку. Такое же чувство ощутила я и сейчас на кухне этого недостроенного дома. Мне захотелось перемыть посуду, убрать с плиты пустые кастрюли и сложить их пирамидкой, выстирать замызганные кухонные полотенца и повесить на окна веселенькие занавески.

Если бы этот педагогически запущенный и дикий Маугли соизволил спуститься, или домой неожиданно явился бы его постоянно отсутствующий папочка, я смогла бы прочитать им небольшую лекцию о первичных признаках цивилизованного жилья и даже провела бы мастер-класс по приведению кухонного помещения в надлежащий вид. Но делать этого сейчас я не собиралась. Кто я такая в Осиновке? Всего лишь гостья одной из ее обитательниц. Даже странно, что Манечка до сих пор не добралась в этот дом со своей неуемной страстью всем помогать, устраивать чужую жизнь и выготавливать ежевечерние пироги...

Стоило об этом подумать, как на подоконнике я заметила овальное блюдо, покрытое чистой салфеткой. С неясным пока предчувствием я приподняла салфетку и обнаружила под ней знакомые, аккуратно нарезанные ромбики пирога с капустой. Все понятно. Шефство местной матери Терезы распространялось и на эту небольшую неблагополучную семью. Курортник, уже вторично читающий мои тайные мысли, опустился на стул и объяснил:

-- Марианна всегда Севке что-нибудь вкусненькое привозит. Перед тем как на работу ехать, завернет сюда и приберет или сварит что-нибудь. Сейчас ей, конечно, не до того. Столько гостей на голову свалилось. Но все равно не забывает. Вот я и говорю: женщина не может одна жить, но и мужчина один не может. И не может, и не должен. Так вы согласны со мной?

-- С чем? С тем, что человек не может жить один? Это вопрос спорный. Хотя, что касается конкретно мужчин, согласна на все сто процентов. Могу только представить, каким одиноким вы чувствуете себя по вечерам…
-- Да я не о том. Я имел в виду вас.
-- А чем я-то вам опять не угодила? У меня все в полном ажуре. Или вы сомневаетесь?
-- Да я же вам всю дорогу свою мысль развивал, -- обиделся Курортник.

Что он там развивал, не знаю. Не слушала. У меня были мысли поважнее его нудных разглагольствований. А вдруг я опять пропустила что-то важное? Вот кулема, отвлеклась в такой ответственный момент. Ведь о том, что болтун находка для шпиона, знает последний троечник. Вот уж не думала, что мужчины могут быть такими разговорчивыми, а ведь я на Курортника даже ставок не делала. Надеялась все выведать у Груши. Что делать? Попросить его повторить свои идеи? Как-то неудобно, да и спугнуть можно. Придется поступить потоньше и поумнее:
-- Я подумаю об этом на досуге, -- пообещала я доверительным тоном, и Алик облегченно вздохнул.


Продолжение -- http://www.proza.ru/2018/01/01/459