7. Тайна действительно существует

 Я, ОН, ОНА И ДРУГИЕ.
Иронический детектив.

Начало здесь -- http://www.proza.ru/2017/12/31/1188

Глава седьмая.
ИТАК, ТАЙНА ДЕЙСТВИТЕЛЬНО СУЩЕСТВУЕТ!



На обратном пути я прилагала все усилия, чтобы не отвлекаться и внимательно ловить каждое слово Курортника. Однако ловить ничего не пришлось. Видимо, довольствовавшись моим обещанием «подумать на досуге», он успокоился и принялся обсуждать грибную проблему. В общем-то, проблемы как таковой не существовало вовсе, но Алик сумел-таки  превратить вопрос тихой охоты в спор с самим собой.

Я с беспредельной скукой слушала его воззрения на то, какие грибы считать «условно съедобными», а какие «съедобными безусловно». И как превратить первое во второе. Несколько раз я пыталась вернуть его в русло прежнего разговора, но, похоже, Курортник потерял к нему всякий интерес или считал недавнюю проблему полностью исчерпанной.

Мы подошли к дому одновременно с Манечкой, которая тащила от машины к дверям полный и, похоже, тяжелый полотняный мешок. Проявив необыкновенную галантность, Алик бросился к Мане и подхватил его.
-- Опять яблоки? -- уточнила я.
-- Да нет, помидорами угостили друзья. Сейчас займемся закаткой. Зимой как найдешь. Ты любишь консервированные помидоры?

-- Как-то не думала об этом. Но мне кажется, я больше люблю тебя, хотя не понимаю за что.
-- А вот попробуешь мои соленья, тогда поймешь, бессовестная, -- рассмеялась подруга. – К Севке ходили?
-- Ходили, -- подтвердила я. -- И кое-что узнали. А ты не могла мне сказать о том, что он наш сосед, немного раньше?

-- А я разве не говорила? -- Манечка искусственно сделала равнодушный вид. – Замоталась, наверное. Но зато теперь ты в курсе.
-- Все в порядке, Марианна, -- обернувшись, прокричал от двери Курортник. – Александра Игоревна все знает.
-- Что… знает? -- почти обомлела Маня.

Что ж ты так заволновалась, милая? Испугалась, что я вплотную подошла к твоей тайне? До чего же интересно наблюдать за тобой! Когда-то в юности я смотрела фильм под названием «Я знаю, что ты знаешь, что я знаю». Что-то вроде того… Почти наша засекреченная ситуация. Штирлиц на допросе у Мюллера. Ха-ха… Брейк, короче говоря. Счет по-прежнему ничейный, но с большим потенциальным перевесом в мою пользу. Ибо вооружен тот, кто предупрежден. А я на чеку уже полдня. Бойся, подруга, бойся!

-- Я рассказал, что ты иногда приносишь Севке что-нибудь вкусненькое и прибираешься у него в доме.
-- А, вот как... Понимаешь, Аленька, у меня же всегда еды в доме полно, а мальчишка весь день один… Пока отец со службы придет… Не умирать же ему с голоду? Мне это ничего не стоит, -- добавила она, словно оправдываясь.
-- Можешь не продолжать, мать Тереза, я тебя прекрасно понимаю. У меня самой руки зачесались, когда я увидела этот разгром.

На кухне мы общими усилиями высыпали помидоры из мешка и заполнили ими большие и маленькие тазы и тазики. Маня деловито распределила обязанности: она будет накрывать на стол и готовить предобеденный чай, Светлана моет помидоры и зелень, Алик достает из кладовки банки, стерилизует их и наполняет приправами и плодами, а я занимаюсь всеми сопутствующими деяниями. То есть готовлю необходимое количество рассола, отмеряя нужное количество уксуса, соли и сахара.

Вся технология приготовления помидоров была представлена мне записанная знакомым мелким почерком в специальной толстой тетради с рецептами. Контроль за процессом и непосредственное укупоривание банок Маня взяла на себя.

Алик с откровенным удовольствием принялся за работу. Все-таки не такой уж он и никчемный, как показалось вначале. Ему бы хорошего руководителя в виде законной супруги, цены бы ему не было. Осталось только выяснить, где пребывает сейчас эта потенциальная супруга. Я вызвалась поискать ее, тем более, нужно было переодеться. Пиджачок от Шанель снова не пригодился. По-моему на него никто так и не обратил внимания. Грустно…

Для консервирования помидоров в моем гардеробе ничего подходящего не нашлось. И в этом не было ничего удивительного, все-таки я ехала на свадьбу, а не на сельхозработы. Пришлось надеть короткий топ на бретельках и штаны от спортивного костюма. Прежде чем спуститься вниз, я подошла к двери Светланиной спальни и деликатно постучала. Поскольку никто не ответил, но из комнаты явно доносились какие-то звуки, я решилась и приоткрыла дверь.

На кровати, стоящей под скошенным потолком, уютно свернувшись калачиком, сладко спала Груша. Она спала слишком крепко для женщины, страдающей хронической бессонницей. Мне не захотелось прерывать ее предобеденный сон, и я, улыбаясь, спустилась в кухню. Соратников по борьбе со свежими помидорами там почему-то не оказалось. Постояв несколько секунд в полном недоумении, я услышала тихий разговор, доносившийся из кладовки. Бесшумно ступая мягкими меховыми тапками, я подплыла к двери кладовки и прислушалась.

-- А он что? -- тихо спрашивала Маня.
-- Сказал, не слезу, -- отвечал Алик шепотом.
-- А она что?
-- А она говорит, не могу с ним разговаривать.
-- А он что?
-- Влез в чердачное окно и исчез…

…Все понятно, Курортник дает отчет по нашей прогулке к дому Маугли. Но непонятно, к чему эти подробности Манечке. Она же сама предложила отнести яблоки Тому Сойеру и навести с ним мосты. И почему шепотом? К чему такая таинственность?

-- А ты что? -- продолжала допрос подруга.
-- Я все по инструкции, Марианна. Как ты учила. Бедный, мол, мальчик, голодает. Некому покормить. Если бы не ты, изголодался бы…
-- Ну, это уже слишком. Это ты перегнул. Просила же: не форсируй события. Нельзя быть таким прямолинейным, ты можешь напугать ее. Она же знаешь, какая умная…

-- Но мне кажется, она все поняла. Сказала, что подумает на досуге.
-- Да? Так и сказала? Но ты, надеюсь, не проговорился, что в этом замешана я?
-- Ты что, Марианна. Клянусь, я все как бы от себя говорил. Она мне одно, а я ей свое. Она очень внимательно слушала, головой кивала. Даже иногда говорила: да, да, конечно…
-- Смотри, а то я уже начинаю волноваться.

Я отскочила от кладовки, вернулась в гостиную и громко позвала:
-- Алло, люди, вы где?
Дверь кладовки скрипнула, и в проеме появилась Маня:
-- Это ты? -- нет, не я. Это президент Соединенных Штатов, конечно. -- А где Светлана?
-- Не поверите, -- я увидела, как за плечами Манечки показалась фигура Курортника. – Она спит. Да так крепко, что я не решилась ее будить. Интересно, признается она в этом небольшом грехе, когда проснется или нет?

-- Ни за что, -- махнул пустой трехлитровой банкой мой недавний попутчик к дому Маугли. – Скажет, что читала или гуляла по лесу.
-- Нужно было нам взять ее с собой, правда, Алик? -- я одарила Курортника невинным взглядом. – Совсем мы ее забросили, даже не предупредили, что уходим. Я бы на ее месте смертельно обиделась.
-- Ничего страшного, -- засуетилась Маня вокруг стола. – Ей полезно побыть одной. Особенно сегодня. Я впервые увидела ее утром без слез и нытья.
-- Похоже, претворение нашего плана уже дает положительные результаты, -- я с победоносным видом установила в центр стола сахарницу.

-- А что вы имеете в виду? Какой план? -- заинтересовался Курортник.
-- Алик! -- резко оборвала его Маня. – Ты задерживаешь процесс. Поскольку Светлана отсутствует, мыть помидоры придется тоже тебе. К мартену, дорогие гости. Нас ждут великие дела!

Ого, Манечка, ты становишься авторитарной! Ну что ж, милая, поддержим твою непонятную игру. Мне самой не раз приходилось скрывать истинные чувства. А поговорить мы сможем и за этой высокоинтеллектуальной работой. Однако поговорить, как мне хотелось, нам по-прежнему не удавалось.

Курортник постоянно торчал на кухне, разбрызгивая кипяток из большой кастрюли, энергично протирая простерилизованные банки и наполняя их ароматной зеленью и упругими помидорами. Лишь однажды он минут на пять покинул рабочий конвейер, чтобы переодеться: рукава его пижамной куртки до самых локтей чудовищно промокли. Прекрасный момент для обмена секретной информацией.

-- Как Галина Ивановна? -- невинным голосом спросила я. – Все в порядке? Вам удалось поговорить?
-- Конечно, Аленька, -- Маня казалась спокойной. Работа по консервированию помидоров увлекала ее полностью. – Обещала дать телеграмму, когда доберется до места. Она осталась очень довольна визитом. Но я все-таки чувствую себя ужасной стяжательницей. Так неудобно получилось с этими деньгами…

-- О чем ты говоришь? -- во мне все кипело. – Ты ничего не выпрашивала, ни о чем не просила. Это была ее добрая воля.
-- Но есть еще одно «но».
-- Что еще? -- я насторожилась.

-- Она просила, чтобы я никому из вас не рассказывала об этих деньгах.
-- Это еще почему? Откуда такая неслыханная и невиданная скромность? Я так и знала, что деньги добыты нечестным путем.
-- Ну что ты! Все очень даже честно. Просто Галина Ивановна считает, что у вас может возникнуть комплекс неудобства из-за ее подарка. Она прекрасно дает себе отчет, что такими суммами может располагать далеко не каждый…

Я задумалась… Что-то логичное в этих словах, безусловно, было. По сравнению с подарком Шапокляк мой презент в виде одеяла с подушками выглядел бледно и невыразительно. Черт возьми! А ведь старушка и здесь оказалось выше и мудрее... Ай-яй-яй! А я еще бочки на нее катила!

-- Есть немного, -- пришлось признаться мне. – Но, может, я могу тебе тоже чем-нибудь помочь?
-- Ну вот, начинается! -- Маня с раздражением включила кран, наполняя водой блестящий чайник. – Зачем я только тебе обо всем рассказала? Не выдержала… Теперь ты начнешь воображать себя бедной Золушкой или, что еще хуже, нахлебницей. Я же тебя знаю, Аленька. Я тебя об одном прошу: не вводи в свою умную голову никаких подобных мыслей! Ты безумно помогаешь мне уже тем, что приехала. И давай закроем тему: если уж так случилось, что я неожиданно стала обладательницей мешка с деньгами, то никто не должен чувствовать неловкости от этого обстоятельства. Тем более, что мой еще ни о чем не знает. И неизвестно, как отреагирует. Мне предстоит очень нелегкое объяснение.

Как удачно она упомянула о своем иллюзорном избраннике. Хоть бы этот Курортник не явился в самый неподходящий момент.
-- Маняша, кстати, вот все забываю спросить: а когда у тебя свадьба-то? Что-то ты темнишь, подруга. Пригласила на торжество, я тут уже третий день, а до сих пор не познакомилась с твоим таинственным строителем. В чем дело? -- я отставила в сторону очередную наполненную банку и посмотрела на Маню в упор.

-- Да, как-то неудобно получается, я понимаю. Но ты не обижайся. У него срочные дела: то одно, то другое… Сегодня вечером он будет обязательно… Я так думаю. Но уж если не сегодня, так завтра… В крайнем случае, послезавтра.
-- Маня, не могу же я жить у тебя вечно! У меня тоже работа есть, между прочим. И своя личная жизнь. Признавайся, в чем дело, -- настойчиво я продвигалась к цели.
-- Личная жизнь? -- почему-то растерялась Манечка. Мне даже показалось, что она немного расстроилась. – Да, да, конечно, я сейчас позвоню ему. Ты знаешь, честно говоря, мы уже расписались… Еще месяц назад…

Ничего себе признание! Так она уже законная жена? А чего же в таком случае ждут гости, в числе которых находилась и я? Неужели, я была права, и моя подруга по-прежнему принимает желаемое за действительное? Существует ли этот таинственный строитель, неотложные дела которого могут длиться еще не один месяц? И все это время оставшиеся гости (я плюс двое представителей бывших семей) будут беззаботно сидеть у нее на шее, воображая себя в пятизвездочном отеле, работающем по системе «все включено»...

У Мани что, своего рода клаустрофобия? Нет, этот психиатрический термин никак не подходит к данной ситуации. У нее просто какое-то неизвестное мне заболевание, при котором человек не может жить один. Дети в отъезде, дом большой, вот она и придумала причину организовать в своем коттедже небольшую коммуну из совершенно незнакомых ранее, случайных людей. Надеюсь, ни я, ни Барсик не входили в их число. Барсик потому что он не человек, а подобранный на станции пес, а я потому, что являюсь старинной и проверенной временем подругой, почти сестрой.

-- Ты даешь, Маня! Но это же нечестно! Почему бы не сказать об этом раньше? Я мечтала, что буду присутствовать на свадьбе века. И ты сама говорила, что это будет твоим последним браком. Разве нет?

-- Аленька, я говорила о венчании! Просто мой -- человек верующий, я же тебе рассказывала, и мы решили устроить свадебный вечер сразу после окончания Успенского поста. Осталось ждать всего два дня… И будет свадьба, самая настоящая. Нас друг уговорил, это будет очень красиво, в Соборе… У меня даже платье есть, честное слово. Ты веришь?

Ответить я не смогла, потому что на кухне появился Курортник в неизменных полосатых штанах, но уже в новой майке, на груди которой было написано «спорт». Это слово, натянутое на выпирающий плотный животик, делало обладателя майки весьма сексуальным и загадочным. Позади Курортника маячила расплывшаяся фигура Груши.

-- У нас боевое пополнение, -- радостно провозгласил Алик. – Предлагаю сделать небольшой чайный перерыв, а потом с удвоившимися силами приняться за массовое захоронение помидоров.

Манечка с откровенным облегчением восприняла это предложение. И мы все вместе принялись накрывать на стол. Алик вызвался нарезать шарлотку. По-моему вчера мы ее доели, когда же успела появиться еще одна? Маня выставляла чашки с блюдцами, а я опустошала холодильник, доставая из него и передавая Груше сыр, творог, разные лоточки с вареньями и фарфоровый кувшинчик, наполненный сливками. Груша была воплощением самой невинности.

-- Я так неожиданно заснула, – объясняла она. -- Всю ночь спала и опять уснула. Это от грозы, вероятно. Я такая заторможенная, это заметно, правда? – она присела за стол, держа в руках кувшинчик со сливками. – На меня всегда влияет погода… Я даже на работу часто опаздываю, когда дождь идет или снег… Такая слабость, такая слабость…
-- Ты должна показаться врачу, -- предложила Маня, разливая чай в чашки. – У тебя, видимо, гиподинамия.
-- Или вступить в клуб анонимных алкоголиков, -- захихикал Алик.
-- Вы смеетесь. Мне никто не верит… И муж… бывший… часто говорил, что я не от мира сего. И сонная тетеря… Выходит это правда: и грозы ночью не слышала, и все утро проспала. Никто, никто меня не понимает… Я никому не нужна.

Нет, она неисправима! Груша снова готова была расплакаться. А я испугалась за сливки в ее руках: еще пару минут и они могут скиснуть. Неожиданно для себя, я решила прийти к ней на помощь:

-- Зато как ты посвежела, Света, после сна. Тебе не дашь и тридцати.
-- А мне только двадцать восемь, -- всхлипнула Груша.
-- Я хотела сказать, больше двадцати, -- поспешила я исправить чудовищную оплошность. – А давай, мы будем пить чай, а тебе я заварю кофе.
-- С коньячком, -- вставил Курортник.

-- Алик, пожалуйста, не увлекайся. Еще не вечер, -- остановила Маня своего гостя. – И сам губу не раскатывай. У нас только легкий перекус перед обедом. Нас еще ждут помидоры.
-- О, у вас помидоры? – с удивлением обнаружила Груша. – А зачем так много?
-- Зима большая, -- пояснила Манечка. – Людей много, покушать все любят. Да и вы с Аликом с собой возьмете домой. Будете есть и Осиновку вспоминать.

О, как тонко напомнила подруга «представителям», что им все-таки придется когда-нибудь покинуть это милое местечко! Очень профессионально, я мысленно похвалила Манечку. Так и надо с ними: без излишних церемоний.

-- Я могу помочь, -- предложила Груша. – Сейчас перекусим, и я вам помогу. Может, мне и правда кофе выпить? Не знаю… Нет, давайте лучше чай, как и всем. Некрасиво отрываться от коллектива. Спасибо, Александра Игоревна. Или все-таки кофе? Не знаю… Как вы думаете, Мариночка? Что мне лучше, чай или кофе?

Сливки определенно начали сворачиваться в кувшине. Бедная Маня! Как она все это выдерживает? У меня снова пропало желание выводить ее на чистую воду. Если уж она терпит эту парочку, то ситуация, скорее всего, наисерьезнейшая. Да и какое мне дело до того, была у нее уже официальная регистрация брака или нет? Главное, что ей плохо. Ну, не может она существовать одна, без штампа в паспорте. Это ее личная позиция. Я могу быть одна, а она нет. Бе-бе-бе…
Я аккуратно взяла из рук Груши кувшин и поставила на стол. Чаепитие прошло без эксцессов. За отсутствием более крепких напитков, Алик довольствовался тремя чашками крепкого чая, наливая его прямо из заварочного чайничка и не разбавляя водой.

Как ни странно, заторможенная Светлана, отказавшаяся, в конце концов, от кофе в пользу общепринятого напитка, вспомнила-таки, что я обещала сделать ей модную стрижку. Маня с удовольствием поддержала эту идею, и до окончания предобеденной трапезы мы обсуждали, какая прическа подойдет Груше больше всего. Наш разговор с Маней насчет свадебного торжества так и остался незаконченным…

Покончив с чаепитием, мы с рвением набросились на помидоры. Честно говоря, не будь Мани, эта работа могла занять гораздо больше времени. А возможно, и не один день. Подруга в очередной раз вызвала у меня искреннее восхищение деловитостью, умением делать все быстро, четко и красиво.

Буквально на глазах пол кухни заполнялся укупоренными и перевернутыми кверху дном трехлитровыми банками. Не знаю как на вкус, но выглядели помидоры весьма аппетитно. Поскольку от не перестающей канючить Груши пользы на кухне было немного, Маня отослала ее наверх принести что-нибудь теплое для укрытия горячих банок.

Той долго не было, а когда она появилась, у меня неприятно дернулся нерв на лице: в одной руке у Светланы был пакет с моим свадебным подарком – польским одеялом, а в другой – черный мешок с деньгами Шапокляк.

-- Не знаю, может, я не то взяла, -- промямлила Груша, показывая на принесенные вещи. – Мне показалось, что в этих пакетах что-то теплое.
-- Это я виновата, -- бросив на меня смеющийся взгляд, Маня выхватила из ее рук пакет с мешком. – Сейчас принесу что-нибудь более подходящее.

-- Бедная Марина, -- вздохнула Груша, когда моя подруга скрылась на лестнице. – Она так переживает...
-- Чего ей переживать? -- Алик наполнял помидорами последние банки. – У нее все хорошо. Гости только непутевые.

Хорошо, что он хоть это понимает. Только, возможно, как раз себя он в виду не имел…
-- Как же не переживать? Любимый не появляется уже два дня. Когда я приехала, он бывал здесь каждый вечер. Он сам говорил. И друга еще приводил. Так было весело… У Марины очень симпатичный муж и так ей подходит. Вам он понравился? -- обратилась она ко мне.
Ага, значит, он все-таки существует. Отлично. Пусть Груша и тормозит на каждом шагу, но иногда и от нее бывает какая-то польза.
-- К сожалению, нам еще не удалось познакомиться, -- удрученно вздохнула я, присаживаясь поближе к Светлане.

-- А друг его вам понравился? Он тоже очень симпатичный...
-- Увы, и друга я тоже еще не знаю.
-- А вы разве не к нему сегодня ходили? -- искренне удивилась Груша. – Мне показалось, что вы куда-то ходили с Аликом.
-- На кудыкину гору мы ходили, -- свирепо вращая зрачками, вставил Курортник. – Прутья рвать, тебе попу стегать!

-- Ну, зачем вы так, Алик, -- мягко остановила я неизвестно отчего озверевшего представителя третьего мужа Мани. – Нет, Света, мы ходили к Севе. Мальчик такой есть в этом поселке. Яблоки ему относили по просьбе Марьяны.
-- А… а… -- Груша попыталась что-то уточнить, но на кухне уже появилась Маня, неся в руках ворох теплых шарфов и пледов.

Общими усилиями мы закончили борьбу с заготовками и потеплее укутали горячие банки. Мы уже собирались покинуть кухню, когда в кармане у подруги зазвонил мобильник. Извинившись, Маня уединилась в гостиной. Оставшись втроем, мы попытались привести кухню в первозданный стерильный вид, убрали в кладовку лишние банки, протерли столы, плиту и пол.

В основном, естественно, все вышеперечисленное проделывали мы с Аликом, а Груша снова оседлала своего конька и с удовольствием, смакуя каждое слово, рассказывала нам о предполагаемых причинах ухода мужа. Ее нытье раздражало безмерно, ведь именно из-за него я не могла разобрать ни одного слова, доносившегося из гостиной.

С кем, интересно, разговаривает Маня? Опять со строителем? И зачем так стремительно ей нужно было покидать кухню? Конечно, правила хорошего тона диктуют уединение в случае телефонного разговора, но ведь мы здесь самые близкие ей люди. Мы бы прекрасно поняли, если бы хозяйка поговорила в нашем присутствии.

-- Меня срочно вызывают на работу, -- Маня вернулась в кухню. Она казалась расстроенной. – Небольшие проблемы.
-- Давай я поеду с тобой, -- предложила я. – Посмотрю город, а заодно и место, где ты печешь свои фирменные булочки. Никогда не была на подобном предприятии. Уверяю тебя, скучно мне не будет.

Показалось мне или нет, что Манечка растерялась? Неужели я предложила что-то запредельно страшное?

-- Нет… Нет, Аленька… К сожалению, сегодня не получится. Мне нужно заехать к поставщикам и забрать несколько коробок, будет заставлена вся машина. Но я обещаю, что уже завтра мы сможем совершить ознакомительную экскурсию в Карамазов. И ребят с собой возьмем. Поедем, Света?
-- Обязательно, -- откликнулся Алик, в то время как Груша еще только переваривала этот сложнейший философский вопрос.

-- Вот видишь, все согласны, -- преувеличенно радостно воскликнула Маня. – А сегодня мне бы хотелось, чтобы ты немного отдохнула. Погуляй на свежем воздухе, поспи, если хочешь, покупайся в бассейне. Смотри, какие деньки стоят жаркие. В Москве сейчас дожди идут беспрерывные, а здесь благодать. Ты не обиделась?

Что мне оставалось ответить? Честно говоря, к настоящему отдыху я еще не приступала. Безусловно, я найду, чем себя занять. А если повезет, удастся разговорить Курортника или растормошить несчастную Грушу. Маня, Маня, ты сильно рискуешь, оставляя меня наедине со своими гостями…

Подруга убежала, а я пригласила Грушу в свою комнату. Нужно было приводить в исполнение данное обещание. Усадив гостью перед зеркалом, я распустила ее жиденькую косичку, скрепленную старорежимными невидимками, и внимательно посмотрела на ее отражение.

Лицо у Светланы было продолговатое, несколько расширяющееся книзу, своими очертаниями напоминавшее и ее фигуру. Недаром слово «груша» было первым, возникшем в моем подсознании при нашем знакомстве. Прилизанные волосы еще более усиливали впечатление, делая головку несоразмеримо маленькой по сравнению с необъятными бедрами.

-- Я сделаю тебе каре на высокой ножке, -- предложила я. – Не жалей волосы, это не зубы, отрастут быстро.
-- Я не буду жалеть, Александра Игоревна, -- вздохнула моя новоявленная клиентка. – Только боюсь, мне уже ничто не поможет. Даже Алик сказал, что хуже не будет…

Смотри-ка, запомнила! А казалось, абсолютно не воспринимает слова окружающих. Все не так уж сильно запущено. Можно еще побороться. Я смочила волосы клиентки водой из карамазовского источника, выливая ее из бутылки сначала в ладонь, а потом на ее голову.

-- Надеюсь, ты не думаешь, что он это серьезно? -- я взяла в руки ножницы, которые постоянно лежали в походной косметичке. – У меня сложилось впечатление, что он сильно положил на тебя глаз. А его небольшие подколки не что иное, как попытка обратить на себя твое внимание.

-- Да? -- оторопела Светлана. Обернутая до подбородка одним из моих шелковых платков, она еще больше напоминала любимый многими фрукт. – Но он же такой старый. Ему, наверно, лет сорок.

-- Сорок лет для мужчины самый расцвет. И потом, кто тебе сказал, что хороший мужчина может быть только молодым? Вот сколько лет было твоему первому?
-- Тридцать восемь, -- всхлипнула Груша.
-- Потрясающая разница! Ну-ну, только не плакать, -- я закалывала ей волосы, поднимая их от затылка вверх. – А то я тоже расклеюсь и случайно обрежу тебе уши. Лучше молчи и слушай.

Я решительным жестом наклонила вниз ее голову и принялась священнодействовать. Умение делать модные стрижки -- тоже один из моих талантов. Научилась я этому в один из трудных моментов жизни. Вернее, во время выполнения чрезвычайно сложного заказа. Мне было необходимо познакомиться с некой гламурной красоткой, проводящей в парикмахерской больше времени, чем в постели.

Честно говоря, она была нужна мне как прошлогодний снег, но только через нее можно было выйти на одного из ее любовников. Подобраться к нему иным, более простым способом я не смогла. Ох уж эти мужчины! Козлы, одним словом. До чего же я ненавижу банальности! Почему-то подумав об этом, я тут же вспомнила Де Ниро. Ну, не Роберта, естественно, а Романа. Если только это его настоящее имя. Вот же засел в голову! Три дня прошло, а не забывается. Как это не похоже на меня: обычно я забываю своих визави через сорок минут после расставания.

-- У тебя хорошие волосы, -- покривила я душой, пытаясь войти Светлане в доверие. – Только оттенок этот тебе не очень идет. Он тебя обесцвечивает, делает нейтральной. Ты меня понимаешь?
-- Нет, Александра Игоревна.
-- Так, мне надоело. Что ты мне постоянно «выкаешь»? Давай перейдем на «ты».

-- Ой, что вы, -- клиентка так сильно дернулась под моими руками, что я чуть было не выполнила страшное предсказание и не отрезала ей правое ухо. – Вы же такая… -- она запнулась.
-- Старая? Давай, давай, договаривай, не стесняйся.
-- Ой, нет, что вы. Вы такая серьезная, как учительница или директор. Я вас немного боюсь…

Еще чего не хватало! Она боится! Неужели я произвожу такое страшное впечатление? Правда, мне и раньше приходилось слышать подобное мнение от знакомых. Но то, что меня боятся мужики, я еще понять могу. А вот вызывать страх у женщин – это уже слишком.

-- Прекрати сейчас же и не дергайся, -- я переколола ей волосы и принялась остригать нижние пряди, открывая шею.
Занятая работой, я замолчала. Обладая всевозможными талантами, в данном случае я решила сосредоточиться и не отвлекаться. Все-таки превращать грушу в персик задача не из простых. По крайней мере, ни одному Мичурину это сделать пока не удавалось.

В результате работы я не сомневалась. С какой гордостью моя матушка, давно разменявшая седьмой десяток, щеголяла в наимоднейших стрижках, выполненных мною, вызывая зависть и пересуды бабушек-соседок!

-- Сейчас мы сделаем тебе челку, а уши прикроем. Тогда верхняя часть лица станет зрительно шире и сбалансирует лицо. Ты поняла?
-- Да. То есть нет… Почти…

Сливки, похоже, продолжали скисать даже в холодильнике. «Да», «нет», «почти»… Вот же зануда!
-- А потом мы тебя немного покрасим, -- я старалась уничтожить в голосе возможные интонации строгой учительницы или директора-диктатора. – Думаю, сделаем тебя жгучей брюнеткой. Как ты относишься к брюнеткам? Хорошо?

-- Да… Нет... Не знаю…
-- Отличное мнение, -- похвалила я. – Причем потрясающе четкое и определенное. – Мы сделаем из тебя Дженифер Лопес. Твой еще пожалеет, когда увидит, какой ты стала.

Груша всхлипнула. А я продолжила:
-- А уж Алика мы вообще с ума сведем. Вчера он тебя пытался напоить, а сегодня сам с горя напьется.
-- А какое у него горе? -- снова всхлипнула клиентка. О Боже, дай мне силы!
-- Да ты, конечно. Такую красавицу заполучить любой за честь почтет! Мы еще, Светочка, повоюем, -- я с энтузиазмом продолжила работу.

-- А почему вы не замужем? -- помолчав, спросила Груша приглушенным голосом. Говорить с низко опущенной головой, похоже, было не совсем удобно. – Вы тоже такая красивая…
Меня страшно умилило это «тоже». С другой стороны, очевидно, мои увещевания падали на плодотворную и подготовленную почву. Вон как быстро она поверила в свою исключительность и привлекательность.

-- Я потому красивая, что одна, -- выкрутилась я. – У меня проблем нет. Нет причин плакать по ночам, страдать, ревновать.
-- А Марина вот не одна, а тоже красивая, -- настаивала Груша.
 -- Она тоже не всегда была такой, -- я вспомнила розовые прыщики на широком Манечкином лбу и бесформенное тело. – Хотя в каждом правиле есть исключения. Одна женщина хорошеет от полной свободы, другая – от ее отсутствия. Я имею в виду, конечно, свободу от брачных обязательств.

-- Аааа… -- протянула Груша. – Понятно. А как это?
-- А так, что теперь мы немного помолчим, потому что я приступаю к решающей стадии.

Я уже покончила со стрижкой и сейчас искала в бездонной косметичке что-нибудь подходящее. На всякий непредвиденный случай у меня всегда были с собой несколько пакетиков краски для волос. Наконец я обнаружила то, что искала. Замечательный гель-краску подходящего цвета. Темный шоколад -- это, конечно, не жгучая брюнетка, но и не бесцветная солома.

Сбегав вниз, я развела краску в одной из стеклянных вазочек, надела резиновые перчатки для мытья посуды и вернулась к Светлане. Та по-прежнему сидела, не шевелясь, в той же позе, в какой я ее оставила. Уж не заснула ли? Но тут Груша шевельнулась и бросила испуганный взгляд на вазочку у меня в руках.

-- А с ней ничего не случится? Это последняя вазочка из комплекта. Их сначала было шесть, но я случайно пять разбила. Вернее, они сами разбились, но я была рядом. Они как-то выпадают из моих рук. Я еще Марине не говорила, очень боюсь, что она будет сердиться.

Могу поспорить, что сливки в холодильнике точно превратились в густую жирную простоквашу, которая пластами лежала в кувшинчике.
-- Не бойся, не рассердится. Завтра мы будем в городе и поищем в магазинах что-нибудь подходящее. А эту вообще выбросим, чтоб не напоминала о былом. Понятно?

Я принялась за работу. Нанеся  краску на все шесть волос Груши, я обвязала ее голову, как того требовала инструкция, полиэтиленовым мешочком, укутала полотенцем и усадила на балконе.
-- Ждем ровно полчаса, -- предупредила я. – Ни минуты больше, ни минуты меньше.
Однако работа еще не была выполнена до конца. Я человек основательный, вопреки мнению некоторых знакомых, которые видят во мне лишь длинноногую милашку, занятую сомнительной и безнравственной работой. Поставив стул перед Грушей, я оседлала его и занялась бровями будущей Галатеи.

Эта процедура была Груше абсолютна незнакома. Она стонала, визжала, молила о пощаде и даже зажимала мою ладонь со щипчиками цепкой рукой. Но я была неумолима. Я шла к цели, как опытная скаковая лошадь. Конечно, с Дженифер Лопес я немного перегнула, но вполне приличный экземпляр современной провинциалки уж я-то сотворить сумею. Мне нужно было завоевать полное и безоговорочное доверие со стороны Светланы. Мы должны стать не просто хорошими знакомыми, но близкими подружками, между которыми не может быть никаких секретов или тайн.

Какое-то время спустя я закончила выщипывать заросли над глазами моей подопечной и с удовлетворением осмотрела результат своих трудов. Припухшие и покрасневшие веки Груши видеть было не впервой. Однако сейчас, как ни странно, она выглядела не заплаканной, а помолодевшей, как будто только что вошла в теплое помещение с легкого мороза.

Убедившись, что полчаса истекло, я провела Грушу в душевую комнату, нагнула над раковиной и промыла волосы. Не давая ей увидеть в зеркале свое отражение (чтоб не испугать или не обрадовать раньше времени), отвела ее, закутанную полотенцем, в спальню. Длины шнура от электрического фена хватила только до прикроватного стула.

Усадив на него Грушу, я принялась тщательно укладывать ей волосы, предварительно увлажненные специальной пенкой. Волосы у нее были тонкими, почти невесомыми, что, если верить специалистам, говорило о несомненной мягкости характера.

Отсутствие зеркала у кровати не давало возможности осматривать свою клиентку одновременно со всех сторон, но это не мешало мне продвигаться к созданию задуманного образа. Я лихо приподняла челку, волосы на макушке и у висков, создавая на голове Груши легкий творческий беспорядок. Закончив с прической, я принялась за макияж.

Подопечная уже окончательно смирилась с происходящим и полностью отдалась мне во власть. В отличие от волос кожа у нее была нормальная, можно сказать, хорошая. Конечно, я бы никогда не могла подумать, что Груше нет еще и тридцати, но это впечатление создалось, скорее всего, от ее бесконечного нытья и нескончаемых жалоб. Невольно я переполнилась ненавистью и презрению к человеку, доведшему ее до такого крайнего состояния. Ведь при хорошем муже даже такая смогла бы преобразиться. Это очевидно, а значит, это -- банальность. Ненавижу банальности!

Наконец я закончила и это сложное дело. С удовлетворением осмотрев полученный результат, я отметила, что он превзошел все ожидания. Куколка, просто куколка! Не худосочная Барби, но уже где-то на подходе. Так, теперь возьмемся за одежду. Блузка-распашонка, из которой Светлана не вылезала все три дня, что я ее знала, раздражала меня, как назойливая оса.

Я стащила с уже почти не сопротивлявшейся девицы это бесформенное наследие советского прошлого и заставила облачиться в один из моих топов: черный, на изящных бретельках. Эластичная ткань прекрасно растянулась на торсе новоприобретенной клиентки. С удивлением я обнаружила у нее талию, до сего времени спрятанную за складками блузки, переходящей от покатых плеч к широко развернутым бедрам и сливающейся с ними. Порывшись в дорожной сумке, я вытащила широкий ремень из красной лакированной кожи и туго затянула его на поясе Груши. Вау! Это было то, что нужно!

-- Больше никаких распашонок, -- заявила я назидательно, стараясь в то же время, чтобы мой тон не напоминал приказ директрисы. Все-таки слова Груши-гнилуши непроизвольно засели у меня в мозгах. – Только облегающий верх и широкий пояс. Ты меня поняла?

-- Да, Александра Игоревна, -- голос Груши по-прежнему был неуверенным и слабым.
-- Когда приедешь домой, -- я тонко намекнула ей о неизбежности возвращения, -- обязательно купи себе короткий жакетик. Вроде моего. У меня, конечно, Шанель, но что-то подобное можно найти, думаю, и у вас. Пусть местного производства, подделку, но обязательно короткий, до талии и с подкладными плечиками. Ты все поняла? И только высокий каблук. Только высокий!

-- Да, -- снова промямлила Груша. – А можно посмотреться в зеркало?
-- Потерпи, дорогая. Еще не время.

Я снова осмотрела Светлану со всех сторон. Черная юбка из вялого трикотажа, безусловно, не очень подходила к созданному мною образу прекрасного спелого персика, но все же в совокупности с топом и ярко-красным ремнем смотрелась даже стильно. Еще раз осмотрев содержимое своего багажа, я обнаружила красную сумочку-кошелек на длинном ремешке. Такие сумочки мои успешные землячки носят через плечо.

В них, как правило, только два отделения (для мобильника и губной помады) и плоский карманчик для визиток и кредитных карточек. Честно говоря, преуспевающей и уверенной в себе даме больше ничего и не требуется. Я купила эту красоту года два назад, но так ни разу и не воспользовалась. Для моей нестандартной работы требуются сумки гораздо большего размера. Сумочку мне было не жаль. Дарить, так дарить. Причем не только новый образ, но и сопутствующие детали к нему.

-- У тебя когда день рождения? -- спросила я, перекидывая длинный ремешок сумочки Груше через шею и плечо.
-- Мне будет уже двадцать девять, -- вздохнула та.
-- Не уже, а еще, -- я снова осмотрела ее с ног до головы. – Так когда?
-- Зимой, в декабре, в конце самом. Тридцатого…

-- Ого, как повезло: под самый Новый год! Очень сомневаюсь, что нам придется встретиться в декабре, поэтому подарок я подарю тебе сегодня. Надеюсь, новогодний праздник ты встретишь в этом ремне и с этой сумочкой. А еще на высоких каблуках и в новом костюме.
-- Ой, спасибо. Но мне так неудобно…

-- В этом доме всем почему-то страшно неудобно принимать подарки... Неужели ты не знаешь, что дарить очень приятно, – я подумала о Галине Ивановне и ее мешке с деньгами. – А теперь, мадам, закройте глаза и не открывайте до моего разрешения.

Груша сильно зажмурилась, так сильно, что я испугалась за тушь на ее ресницах. Я взяла ее за руку и подвела к зеркалу.
-- На счет «три» можешь открыть глазки, -- чарующим голосом произнесла я и начала медленно считать. – Раз, два, два с четвертью, два с половиной, два и три четверти… Три!!!

Груша открыла глаза и воззрилась на свое отражение. В комнате стало так тихо, что казалось, я слышала шорох, с которым микроскопические пылинки кружили в воздухе. Я ожидала чего угодно: восторгов, охов, ахов, прыжков под потолок, вальсирующих плавных движений, криков «Оскара, Оскара создателю», но только не этого.

Постояв в недвижимости и полном молчании несколько секунд, показавшихся мне столетием, Груша зарыдала. Сразу, без разбега и предварительной подготовки в виде шмыганья носом, всхлипываний и тяжелых вздохов. Она рыдала в голос, разведя руки в стороны, не смея, видимо, прикоснуться к своему новому лицу. Слезы потоком лились по ее нежно тонированным грушевидным щечкам, не смывая, однако, туши на ресницах. Вот что значит качество! Настоящая Франция, не одесская подделка!

Реакция Груши была и неожиданной, и непонятной. Это что: так катастрофически плохо или так восхитительно хорошо? Я растерялась.

-- Аааа… -- вопила между тем Груша, не двигаясь с места и не шевеля разведенными в стороны руками. – Аааа…

Я бросилась к ней и испуганно взглянула на отражение в зеркале. Что я сделала не так? Возможно, я перегнула с тенями на веках или сделала слишком явным румянец? Может, я передержала краску, и теперь у Груши стали отваливаться пряди последних волос? Да нет, все вроде бы было нормально.

Из зеркала на меня смотрела рыдающая яркая современная шатенка, с бровями безупречной формы, нежным цветом лица и пухлыми губками, покрытыми едва заметной бледно-розовой помадой. Творчески взъерошенные волосы на голове делали ее похожей на студентку, только что пришедшую с ночной дискотеки; талия, подчеркнутая широким ремнем и контрастирующая с бедрами, выглядела почти осиной.

В чем дело? Эй, Груша! Самое удивительное, что теперь Груша никоим образом уже не напоминала грушу как таковую. Если бы я увидела ее такой впервые, то определенно на ум пришло какое-нибудь другое прозвище. Как-то «Магнолия» или «Камелия». По крайней мере, что-то очень цветочное и изысканное. Но только не крымский фрукт.

-- Света, что случилось? Что тебе так не понравилось? -- мое состояние было близко к панике. – Скажи, что, и я все переделаю. Волосы отрастут, а краску можно смыть, не волнуйся ты так.
-- Ааа…, -- продолжала вопить Груша, оглашая криками всю Осиновку. – Аааа…. Я не могу… Я так не могу…
-- Что не можешь? Я же сказала, что все переделаю, -- я сильно тряхнула ее за плечи. – Только успокойся. Ты можешь успокоиться?

Если бы в моей комнате находился бассейн, я бы обязательно толкнула свою подопечную в воду, как это сделала Манечка во время моей внезапной истерики.
-- Успокойся же, а то сейчас здесь соберется вся округа, -- дрожащими от волнения руками я набрала в стакан родниковой воды из пластиковой бутылки и протянула его Груше.

Та наконец-то немного успокоилась, отпила несколько глотков, икая и ударяясь зубами о край стакана.
-- А.. А.. Александра… Игоревна … Вы так все сделали… Так сделали…
-- Как, да не мычи ты? Говори, что я сделала не так?
-- Так красиво. Я не знала, что могу быть такой красивой… Ааа… Как теперь мне жить? Я же не умею быть красивой, -- продолжая всхлипывать, Груша отпила еще несколько глотков из стакана.

Слава Богу, у меня отлегло от сердца, а душа преисполнилась гордостью. Я никогда и не сомневалась в своих способностях. Но измененная Груша, безусловно, была верхом моего творчества.

-- Дурочка, -- я уселась на стул и расслабленно облокотилась о спинку. – Только так и нужно теперь жить. Только так. Я же обещала, что твой бывший с ума сойдет. Да он сейчас и не нужен. У тебя начинается новый этап в жизни. Только перестань рыдать, ради всего святого. У меня уже в ушах звенит. Ты запомнила мои рекомендации? Никаких распашонок, широкие ремни, короткий жакет с плечами, высокие каблуки и косметика. Запомнила?

-- Ага, -- Груша опустошила стакан до дна. – Какая вода вкусная… А что мне сказать Марине?
-- А зачем ей что-то говорить? Она сама женщина красивая, и будет только рада твоему преображению.
-- Ой, вы столько для меня сделали, и эти подарки, -- Груша внимательно рассматривала себя в зеркале. Такой красивый поясок… И сумочка… А вам не жалко?

-- Еще как жалко. А зачем дарить то, что не жалко? Это каждый сможет. Нужно дарить только то, что самому нравится и дорого. Ты понимаешь?
-- Да… Я вам так благодарна… Спасибо… А что я могу для вас сделать?
-- Тебе.
-- Тебе… Ну да, тебе, то есть вам…

-- Да ладно. Выкай, если тебе так удобнее. Ничего не надо, мне самой безумно приятно видеть перед собой такую очаровашку. А твой восторг, если он действительно от души, самая большая награда от подруги. Ведь мы теперь подруги, я надеюсь?..

Боже, как примитивно! Я была противна самой себе. Опуститься до такой пошлости: мы с тобой подруги, сю-сю-сю… Но что ни сделаешь ради добывания секретной информации? Думаю, визави не почувствует неискренности в моей вкрадчивой интонации, она настолько поглощена своим новым образом...

-- Честно говоря, мне с самого первого дня хотелось переделать тебя, -- продолжала я. – Но до поры до времени это было моей тайной. Но я же всего-навсего обычная женщина, и мне так тяжело хранить в себе тайные позывы. Я вообще не могу хранить секреты, тут же выболтаю их кому-нибудь. А подруги-то вообще узнают о них первыми… Мне нравится раскрывать перед кем-то интриги, заговоры или шуточные сюрпризы… А тебе?..

-- Да, да… конечно, -- Груша продолжала крутиться перед зеркалом. – А как вы думаете, я могу купить себе брюки?
-- Вне всякого сомнения. Сейчас такие чудесные материалы. Можешь купить и брюки, и джинсы, только прямые, без клеша… Да, теперь Алик перед тобой точно не устоит, -- я мягко перевела разговор в нужное русло. -- А если бы в этом доме случайно появился еще какой-нибудь мужчина, могу спорить на что угодно: он будет у твоих ног… Жаль, что кроме нас троих здесь никого нет... А у Мани, то есть Марины вообще бывает кто-нибудь?

-- Ага, -- Груша стояла спиной к зеркалу, пытаясь рассмотреть затылок. – Мариночкин муж с другом. Ой, -- словно спохватилась она. – Он такой симпатичный, такой симпатичный! Всем так нравится. Просто безумно. Вы мне скажете, если он вам тоже понравится?

Так вот в чем дело! Груша запала или на Маниного мужа, или на его друга… И первое, и второе мне было неинтересно. Идея подруги насчет соединения Груши с Курортником с самого начала не вызывала у меня подлинного энтузиазма.
-- Безусловно, скажу. Мы найдем время посекретничать с тобой, ведь так?
-- Он очень, очень симпатичный. Даже немного симпатичнее, чем мой бывший… Ой, смотрите, я уже не плачу. Вы знаете, Мариночка просила нас…


Продолжение последует -- http://www.proza.ru/2018/01/01/540