Глава VII

 Дни, предшествующие свадьбе пролетели быстро. Жюстина успела немного освоиться в доме, обустроить свою комнату так, как сама хотела, а также, к немалой радости Жюлиана, они с Виолой прекрасно поладили. В их отношениях не было и намека на сюжет сказок о злобных мачехах и несчастных падчерицах. Напротив, Виола всегда была очень рада поговорить с Жюстиной, поиграть с ней, а та, в свою очередь, обещала научить девочку не только лучше рисовать, но и играть на клавикорде. Пока что девушка не демонстрировала этот свой талант, однако обещала сыграть после торжественной церемонии.
 Казалось, все складывалось наилучшим образом, прислуга тоже была рада тем, что новая хозяйка отнюдь не сварливая привереда и даже предпочла самостоятельно поддерживать порядок в своей комнате. Вот только Соланж так и не изменила своего мнения о Жюстине. Более того, если прежде молодой няне была просто неприятна мысль, что в доме появится посторонняя женщина, да еще и как новая жена виконта, то теперь, увидев ее воочию, Дебри почувствовала полную антипатию.
 В Жюстине ей не понравилось абсолютно ничего, в особенности, как уже замечали многие, ее манера периодически впадать в ступор и смотреть на все совершенно отрешенным взглядом. К тому же Соланж никак не могла выкинуть из головы образ столь любимой ею Амадины, прекрасной и белокурой посланницы небес, который полностью контрастировал с худой, высокой брюнеткой Жюстиной.
 "Нет, не принесет нам она ничего хорошего, - думала молодая женщина, - Не будет она де Тальмону любимой супругой. Я это чувствую и знаю."
 Уже до венчания Соланж начала строить в уме план, как можно было избавиться от Жюстины. Но увы, придраться было, помимо ее собственной неприязни к девушки, абсолютно не к чему. Жюлиан был безумно влюблен и выглядел счастливым как никогда со дня кончины первой жены, а Виола тоже, хотя и называла мачеху пока что лишь по имени, ни разу не высказывала своего недовольства ею. По идее Соланж должна была радоваться, что новая мадам де Тальмон оказалась достаточно нежной и понимающей мачехой, однако будь все иначе, ее было бы гораздо проще удалить из дома. А теперь оставалось лишь молча наблюдать и ждать, что же будет дальше. Но оставлять все вовсе без вмешательства мадемуазель Дебри была не намерена.

 * * *

 День свадьбы выдался поначалу немного пасмурным, но затем небо прояснилось, и путь к церкви уже освещало солнце. Присутствующие на церемонии гости - их было не так много, но все же достаточно - оставались, однако, со смешанными чувствами. Они были рады, что Жюлиан все-таки решил вступить в повторный брак, который, возможно, подарит ему наследника и вернет к нормальной жизни. Однако избранница де Тальмона ввергала их в недоумение: обедневшая аристократка с неизвестным толком прошлом, бесприданница, да еще и столь странная. По завершению обряда многие просто терялись при виде этой идеально красивой невесты, которая, казалось, вовсе не умеет улыбаться. Поэтому поздравления выходили неловкими и фальшивыми.
 И действительно: что в церкви, что уже дома на торжественном обеде лицо Жюстины не тронула и тень радости. Да, говоря заветное "Согласна", она посмотрела на будущего мужа с любовью и на мгновение улыбнулась, но затем ее лицо вновь приняло отстраненное выражение и сделалось похоже на восковую маску. Словно мраморная статуя она стояла в своем белоснежном платье, сжимая в руках букет цветов. И только виконт знал, что на самом деле Жюстина очень нервничает, она признавалась ему, что терпеть не может большое скопление людей и поэтому может начать в их обществе вести себя несколько скованно. Но это вновь стало в глазах де Тальмона достоинством: он не собирался возвращаться к постоянной жизни в Париже и светским развлечениям, так что нелюбовь его супруги к приемам оказалась лишь кстати.
 Увы, прочие не разделяли его мнения, и уже за праздничным столом собравшиеся то и дело поглядывали на Жюстину, невольно сравнивая ее с предшественницей, причем всегда в пользу последней. Амадина отнюдь не была легкомысленной дурочкой и хохотушкой, однако ее лицо всегда озаряли радость и доброта, делающие ее похожей на настоящего ангела. Одним своим взглядом, словом или присутствием, она могла вернуть настроение даже самому грустному человеку в серый и пасмурный день. Жюстина же так явно не могла или не хотела.
 Меланхоличная, погруженная в себя и свои мысли, причем так глубоко, как только возможно, она едва притронулась к еде и так и застыла с вилкой и ножом, не отрезав ни кусочка. Когда Жюлиан все таки мягко ее окликнул, она с непониманием посмотрела на него, затем на свои руки и, резко встав, вышла изо стола, сославшись на недомогание. Де Тальмон, извинившись перед гостями, последовал за ней.
 Он нашел молодую жену в беседке в саду. Она стояла спиной ко входу и смотрела вдаль, на клонящееся к закату солнце. Осторожно подойдя, мужчина обнял ее за плечи.
 - Сейчас уже прохладно, давай лучше вернемся в дом. - негромко произнес он. Девушка только покачала головой.
 - Нет, только когда они уйдут. - чуть слышно проговорила она.
 - Они уже скоро разъедутся, я сам не хотел приглашать столько гостей, но увы, это чистая формальность. На самом деле среди них нет никого, кто был бы мне по-настоящему дорог, мой единственный близкий друг сейчас в отъезде, и я мог лишь написать ему. Но он приедет в ближайшую неделю и сможет наконец нас поздравить. Вот увидишь, он не такой, как все эти снобы.
 Жюстина кивнула и медленно опустилась на ступеньки беседки, нисколько не заботясь о платье. Жюлиан последовал ее примеру, сжав руки невесты в свои.
 - О чем ты сейчас думаешь? - спросил он, - Если, конечно, это не тайна.
 - Так... Мне просто все еще не верится, что теперь я твоя жена. Что ты взял меня такой, какая я есть: без гроша приданого, без всего.
 - Мне нужна только ты сама, даже не твое тело, а душа. - тихо произнес виконт. - О, Жюстина, я люблю тебя просто за то, что ты есть, за то, что ты это ты. Вот и все.
 - И так будет всегда? - в голосе девушки промелькнуло сомнение.
 - Да. Обещаю. Я сейчас вернусь.
 Де Тальмон ненадолго отлучился, а, вернувшись, держал в руке бокалы шампанского.
 - Что, выпьем за наш союз на земле и небесах? - предложил он.
 Однако стоило девушке взять бокал в руки, как она буквально отбросила его в сторону и отшатнулась. Стекло разбилось вдребезги о каменную дорожку, а девушка продолжала смотреть на осколки словно на змею.
 - Жюстина, в чем дело? - с неподдельным испугом спросил виконт. - Это было обычное шампанское, ничего больше.
 - Да, вот только... Прости, я не сказала... - сдавленно проговорила девушка, держась за горло. - Я не могу даже выносить его вида, не говоря уже о запахе. Ничего, где содержится спирт, я не пью, в том числе и лекарства, потому что меня сразу может вывернуть. Прости еще раз.
 Уже не просто побледнев, а буквально позеленев, Жюстина сжалась в комок. Если бы она много съела за обедом, ее бы точно начало рвать. Стараясь сохранять спокойствие, де Тальмон взял ее на руки и отнес в дом, велев отдохнуть. Вести о плохом самочувствии невесты еще больше усилили подозрения гостей и, уезжая, они все думали об одном: с Жюстиной явно что-то не так.
 
 * * *

 Когда наступила ночь, девушка, проведя последние часы в своей комнате, все-таки смогла немного оправиться и пришла в общую спальню. Де Тальмон читал, когда она вошла, но сразу отложил книгу.
 - Жюстина, тебе уже лучше? - заботливо спросил он.
 - Да, спасибо. Я... Я не хотела оставаться там одна.
 - О, любимая, - голос Жюлиана стал бархатным, - Теперь я никогда тебя не оставлю.
 Подойдя к жене, он обнял ее и взял за руку.
 - Твои пальцы сейчас на ощупь похожи на лед, тебе холодно?
 - Да. Согрей их. - шепотом произнесла Жюстина, отводя лицо.
 - Сейчас... Я постараюсь сделать все, чтобы тебе было тепло и хорошо... - Де Тальмон нежно проводил рукой по ее спине, а затем начал развязывать шнуровку корсета, который, вместе с нижней юбкой, еще оставался на девушке.
 Он не торопился, боясь напугать любимую, однако стоило ему коснуться все тех же шелковых лент, которые Жюстина не снимала и в день свадьбы, как та вскрикнула и буквально отскочила.
 - Нет, не надо! Не трогай их.
 - Но почему? Это же просто ленты.
 - Прошу, пускай они останутся на мне. Я сниму все, кроме них.
 - Но почему? Что такого они могут скрывать?
 Жюстина нервно начала ломать руки.
 - В отрочестве я тяжело болела, и с тех пор на моем теле остались следы... я бы не хотела, чтобы кто бы ни было их увидел.
 Жюлиан улыбнулся.
 - Ах, Жюстина, нельзя быть такой стыдливой, ей-богу! В наше время едва ли можно встретить человека, лишенного оспин и струпьев на лице и других частях тела. Именно поэтому дамы и придумали те ужасные вульгарные мушки, да и вся эта их косметика, румяна-белила и создавалась для сокрытия несовершенств. Но ты - ты само совершенство, и никакие шрамы этого не испортят.
 В глазах девушки стояла мольба.
 - Но я прошу тебя... Не сегодня, не сейчас хотя бы, когда я буду готова.
 Мужчина привлек ее к себе и поцеловал в лоб.
 - Хорошо. Но тогда я покажу тебе свои, я ведь тоже отнюдь не греческий Аполлон.
 С этими словами он чуть приспустил и отодвинул в сторону расстегнутый воротник сорочки, так, чтобы чуть ниже его левого плеча стал виден белесый шрам.
 Жюстина завороженно смотрела на него и провела рукой.
 - Откуда он? - глухо спросила она.
 - Так, по молодости краем крышки задело. - беспечно ответил виконт.
 - Какой крышки? - не поняла Жюстина.
 - Гробовой.
 Жюлиан рассмеялся. Для него этот эпизод из прошлого действительно казался теперь нелепым фарсом, но Жюстина не разделяла его настроения.
 - Дуэль?
 - В каком-то роде. Но так, несерьезно, мы не планировали драться насмерть. Так что никто не умер.
 - Но если бы клинок прошелся ниже...
 Виконт уже пожалел, что начал этот разговор.
 - Довольно. - сказал он, расправляя сорочку. - Не стоит ворошить прошлое и его отметины. Если ты хочешь оставить ленты, я не стану возражать. Потому что я хочу, чтобы ты была счастлива.
 Он вновь привлек девушку к себе, гладя ее темные густые волосы. Улыбнувшись, Жюстина припала к его губам.
 - Значит, теперь мы наконец одни?
 - Да, - ответил Жюлиан, - и впереди у нас целая ночь.
 Продолжая улыбаться, он вновь взял жену на руки и перенес на кровать.